POV Андрей Жданов.
Господи! Она еще и дуреха! Как можно было додуматься прийти на работу с подбитым глазом? Причем не просто прийти, а исключительно для того, чтобы сопровождать меня в банк к Вячеславу Семеновичу! Ага!.. — Катенька! Как ты себе это представляешь? Придем с тобой в банк и я заявлю: Здравствуйте, господа банкиры, выдайте нам немедленно денюжку, иначе мы вас на флаги порвем. Не верите? Думаете не сможем? А мы сможем, я с собой главного боксера-тяжеловеса привел. Вы не смотрите, что у нее фингал под глазом, это вы еще ее соперников не видели, и больше уже не увидите, она их порвала на лоскуты. — Ну, чего вы смеетесь, Андрей Павлович? — Представил тебя на ринге с Вячеславом Семеновичем, ничего картинка, колоритная, особенно учитывая его габариты. И снова Катя меня удивила меня до невозможности, вместо того, чтобы тоже рассмеяться или в крайнем случае смутиться, она очень сердито взглянула на меня и очень серьезно сказала: — Не понимаю вашего смеха. Можете не сомневаться, что на этом ринге я могу достаточно уверенно отправить Вячеслава Семеновича в нокаут, и мы получим кредит. — Вы могли бы, не сомневаюсь. Но… — Что но? Синяк? Зря вы меня недооцениваете, Андрей Павлович. Да если я скажу Славе, что это меня предыдущие кредиторы уделали, и мне срочно нужны деньги, чтобы откупиться от них, то он тут же даст нам кредит, чтобы меня никто больше не трогал. — и все это Катя говорила так серьезно, что я подавился своим смехом. — Славе? Ты называешь Вячеслава Семеновича Славой? — Ну, да! Он меня знаете как любит, я специально пришла, чтобы пойти с вами к нему, причем именно с синяком, на его жалости сыграть. — Катенька, что значит, он тебя любит? Как это? — Мы с ним… любим друг друга, — почти прошептала Катя, покраснела и потупила взгляд. У меня начало вытягиваться лицо, а в груди что-то защемило. Значит, вот кого она любит? Миша, Коля, Слава… Я… Сколько еще, Господи?! И все это при кажущейся скромности, и все это краснея, и все это при ее внешности? А что было бы будь она хоть чуть-чуть симпатичнее? Нет, Ромка прав, Пушкарева не так проста, как кажется. — Поверили, да? — Катенька захохотала. — Андрей Павлович, я пошутила. Просто очень обидно стало, когда вы стали смеяться надо мной. Да, я сглупила! Да, нельзя с синяком идти в банк, но зачем вы начали насмехаться? Сказать, что я психанул, это ничего не сказать. Схватил ее за руку, рыкнул: — Поехали, отвезу тебя домой и сразу в банк, нечего по улицами с таким бланшем мотаться, шутница. Она сразу съежилась, притихла и безмолвно поплелась за мной. Так и шли гуськом до ресепшина, впереди главнокомандующий, чеканя шаг, сзади его оруженосец, семеня. А уж тут нас встретили представители войска противника в лице Киры и Милко. — Андрей, ты куда? — В банк. — А это не может чуть-чуть подождать? Нам нужно поговорить, я готова дать тебе ответ. — Какой ответ, Кирюша? — ей Богу, с последними событиями я напрочь забыл, что поставил невесте ультиматум: или разбегаемся, или она вспоминает, что наш брак, это всего лишь сделка. — Андрей! Ну, не здесь же! Пойдем поговорим в твой или, еще лучше, в мой кабинет, там по крайней мере ничьих ушей нет. Кира кивнула на Катю, несколько прикрытую от посторонних моей спиной и… И увидела… Правильно, синяк под ее глазом. Что делают нормальные люди, увидев, что кто-то пострадал? Сочувствуют, спрашивают не нужна ли помощь, так ведь? Что сделала Кирюша? Дернула Милко за рукав, пальцем показала на Пушкареву и со смехом довольно громко сказала: — Вот оно — лицо «Zimaletto» под руководством Жданова. Оно стало еще краше, хотя, казалось бы, уже некуда. — Что ты, КирОчка, — подхватил смех невесты двухметровый козел, — этО кто-тО не выдЕржал встречи с «прЕкрасным», рЕшил, что не пОзволит оскОрблять плАнету Земля свОим видОм. — и они оба загоготали. Я услышал за спиной хлюпанье носом, планка, едва державшаяся на последнем гвозде, упала, и всю свою злость на вчерашних уродов, посмевших ударить Катюшу, на нее саму, которая так жестоко пошутила, на ее папу, который сделал из девчонки посмешище, я вложил в один короткий (без размаха), но достаточно точный и жесткий удар. Глаз Милко начал заплывать и наливаться синевой, а сам он завизжал, как последняя баба. — Ты с ума сошел? — закричала Кира. — За что ты ударил Милко? — Не выдержал встречи с «прекрасным», решил, что никому не позволю оскорблять планету Земля своим видом извращенца. — и без паузы: — Пойдемте, Катенька. — Я взял ее под локоток и практически силой затолкал в лифт. — Господи, что я наделала? — пустилась Катюша в рев. — Зачем я только пришла? — Вот именно, только думать об этом нужно было раньше, а задним умом мы все умные. — Он же теперь уволится. — Да и Бог с ним, давно пора было поставить его на место, совсем зазвездился со своей гениальностью. Не переживай, я десять таких «гениев» на его место и за его зарплату найду. — Вас объявят сумасшедшим и отстранят от руководства компанией, Андрей Павлович. — Не смогут, я у вас в закладе, Катенька. Вначале мы ехали молча, каждый был занят своим делом, я рулил, Катя тихонько плакала, однако у поворота на проспект, ведущий к ее дому, Пушкарева запротестовала: — Андрей Павлович, мне нельзя домой, никак нельзя. Давайте я лучше в машине посижу, пока вы на встрече с Вячеславом Семеновичем будете. — Почему вам нельзя домой? — от такой нелепицы я даже припарковался и заглушил мотор. — Я же на работе, понимаете? — Нет! Я вообще не понимаю, как вас ваш папенька на работу-то отпустил в таком виде? — Я ушла очень рано, чтобы папа не видел моего синяка. Я не хотела его расстраивать, не хотела, чтобы он пошел разбираться с бандой Витька, ничего не хотела. А больше мне идти в таком виде некуда было. — Катенька теперь уже не тихонько плакала, а по-настоящему разрыдалась. Мне стало ее безумно жалко, я обнял ее, начал поглаживать по спине. — Ну все, девочка, все. Успокаивайся, а то я и на эту встречу опоздаю. — Ты больше на меня не сердишься? — она подняла на меня зареванные глаза. Вот же дуреха, нашла о чем беспокоиться. — Сержусь! Еще как сержусь. Ты же умная, правда? Могла бы мне позвонить утром, я приехал бы за тобой, отвез бы к себе, и сидела бы ты у меня дома, отдыхала бы. — У меня на работе дела срочные. — В моем домашнем компьютере есть все документы, могла бы поработать за ним. — я завел мотор, развернулся в самом неположенном месте и вжал педаль газа до отказа, затормозив только у своего родного гнезда. — А как же вчера вечером? Отец тебя что, не видел? — Нет, он уснул у телевизора, и я пробралась в свою комнату незамеченной. — Ясно. Держи ключи. Вот этот от верхнего замка, этот от нижнего, а вот этим запрешься изнутри, чтобы никто неожиданно тебя не потревожил и тебе не пришлось гавкать. Все ясно? — Да. — А… Вот еще что, там компьютер мой запаролен, пароль… — и тут я сам покраснел до корней волос, не мог я назвать Катюше свой пароль, никак не мог. Что же, придется его менять. — Нет, давай-ка ты лучше сегодня просто отдохнешь. В холодильнике что-то есть, ты ешь, не стесняйся, смотри телевизор, спи, в общем, делай что хочешь. — Неожиданно даже для себя, я вдруг обнял Катю, больно обнял, стиснув все ее косточки, она даже ойкнула. — Никогда не смей больше так шутить. Ни-ког-да, поняла? Не смей взывать к моему самому низменному чувству — ревности. Иначе я за себя не отвечаю. — Вы… ты о чем? — шепнула Катенька. — О вашей с Вячеславом Семеновичем любви друг к другу. — Я больше не буду так шутить, честное слово, — Катька чмокнула меня в щеку и выскочила из машины. У меня на сегодня оставались три… Нет, три с половиной неотложных дела…***
В банке все прошло, как по маслу. Ну, почти, как по маслу… Странное дело, но всю нашу встречу я представлял, как этот боров, Вячеслав Семенович, крутит роман с моей помощницей, и едва сдерживался, чтобы не выдать своего раздражения. А в остальном все было прекрасно, Катюша выбила «Zimaletto» целевой кредит для полного погашения долга Шнайдерову, причем под гораздо меньший процент возврата. — Передавайте привет Катерине Валерьевне, — на свою голову на прощание сказал мне директор банка и протянул руку. — Обязательно, она тоже просила передать вам привет, — с улыбкой ответил я, сжимая руку «Славы» до тех пор, пока он не вскрикнул. — Черт, простите, не рассчитал. — Ничего-ничего, — но я видел, как у него перекосило рожу, — бывает. С первым делом было покончено, я зашел в «Отцы и дети», перекусил, и поехал на место вчерашнего происшествия… Они сидели на детской площадке, пили пиво, матерились, курили, только их было уже не трое, а шестеро. Пять парней и… как бы ее назвать-то? Понятно, что это особа женского пола, но ни девушкой, ни девочкой, ни женщиной это полупьяное, матерящееся чмо ни у кого язык бы не повернулся назвать. Бабушки и мамаши с детишками сидели на дальней скамейке и только изредка бросали гневные взгляды на шпану. Пятеро — это не трое, поэтому я и засунул за пояс «Макарыча»*, больше, конечно для попугать, но пусть будет на всякий случай. — Ну, что, мальчики, поговорим? — спросил я, присаживаясь на скамейку рядом с Витьком. — У-у-у-у-у, какие вы нарядные, — я засмеялся, показывая на желто-синие лица троих. — И кто это вас так отделал? И за что это? — Хенка, — прошепелявил тот, кому я вчера выбил пару зубов, — он шам шюда причапал, шам и нарвалшя, — парень достал нож и пошел на меня вместе с «Хенкой», оружием которому служила непочатая бутылка пива. Мамаши с бабулями спешно покидали двор. Что мне оставалось делать? Пришлось воспользоваться «Макарычем». Я приставил его к голове Витька, взвел курок. — Ну что, мальчики, может быть все-таки поговорим, или вы предпочитаете помереть героями? — Чё те надо? — взвизгнул Витек. — А ни чё, кроме того, чтобы вы поняли раз и навсегда, что семью Пушкаревых нужно обходить за квартал, приблизиться к кому-то из них можно только с одной целью — помочь. Несет, например, Елена Александровна тяжелые сумки, вы тут как тут, помогаете поднять ношу на четвертый этаж. Всем все ясно? — Дядя, скажи, ты извращенец, или не мог найти себе нормальную девку? — спросил один из еще не познакомившихся с моими кулаками вчера. Руки-то у меня были заняты, это понятно, но ноги-то свободны, пришлось преподать нахалу урок вежливости, а пока он отдыхал в песочнице, я спросил: — А нормальную, это какую? Как вот это полупьяное чудо в перьях? — я показал на девушку. — Нет, ребятки, спасибо, такое мне не надо. Все, шутки кончились. Слушайте меня внимательно. Это сегодня я приехал один, потому что хотел поговорить. Поговорить, а не драться. В следующий раз я пришлю сюда свою охрану и боюсь, что мои ребята не такие вежливые, как я. Это понятно? — Понятно, — сказал Витек. И на сей раз я понял, что он действительно все осознал, поэтому встал, убрал «Макарыча», и пошел от них не оглядываясь, уверенный, что никто меня не ударит в спину. Еще полдела было сделано, оставалось всего ничего…