POV Андрей Жданов.
Детский сад, штаны на лямках! Мало мне одной идиотки, дятлом долбящей двери, так вторая от каждого стука вздрагивала, мелко тряслась, и чуть ли не в обморок хлопалась. Нет, когда я держал ее за руку или заговаривал ей зубы, она ничего, помирать не собиралась, только сжималась в комочек, а если выпускал в свободное плавание… В общем, мы так и уснули сидя на моей кровати и держась за руки, как пионЭры-герои в осаде… А утром… Ничто так с утра не бесит, как всё, а тут еще у меня болела шея, потому как затекла, да Катя громким шепотом придавала нервозности нам обоим, и как было не беситься? Но я пытался себя сдерживать до поры до времени. — Андрей Павлович, давайте вы пойдете на работу, а я только минут через двадцать выйду из вашей квартиры, а? И сразу поеду в «Zimaletto». Вот увидите, я там даже раньше вас буду. В метро же пробок не бывает. — Катя, что за нелепая идея? — взорвался я. — Что за бред? Хватит валять дурака, давайте-ка пить кофе и поедем вместе. — Нельзя, Андрей Павлович, никак нельзя, — ух, какие испуганные глаза у нее стали, я даже снова сумел взять себя в руки и больше не раздражаться, чтобы не пугать девчонку. — Ну, почему нельзя? — А вдруг Кира Юрьевна караулит вас возле двери, или возле машины? И потом, как мы появимся вместе в компании? Что люди скажут? — Ну и каша у вас в голове, Катюша. Вы хоть помните, что у нас на девять тридцать встреча у Шнайдерова запланирована? Значит, мы прямо отсюда едем в банк. — Точно! Я с этими переживаниями совсем забыла, нам же нужно в банк! Только знаете что, вы все-таки первым выйдете из дому, и если там Киры Юрьевны нет, то позвоните мне, я бегом спущусь к вам. Ладно? Ну, и что с ней будешь делать? Пришлось согласиться. И слава Богу, что я таким покладистым оказался. Как выяснилось, не мы одни, «утомленные стуком», внезапно заснули, Кирюша тоже стучала-стучала, ломилась в двери, да и присела отдохнуть на коврике, а сил подняться, видно, уже не было. И ведь как хитро-то присела, спиной в двери уперлась, чтобы уж точно проснуться, когда я буду выходить. — Андрей! Ты почему не открывал? — первым делом поинтересовалась «спящая красавица», едва принц, то бишь я, потревожил ее сон. — Кира, ты что здесь делаешь? — возопил я погромче, давая Катюше сигнал прятаться. — Я волновалась за тебя! Обзвонила все больницы, все морги. Почему ты не открывал, ты был с какой-нибудь девкой?! — С какой девкой? Ты же видишь, что я один. И вообще, хватит устраивать истерики, перед соседями стыдно! — Значит, водить девок в свой дом не стыдно, а когда тебя застуки… — Кирочка, давай доскандалим позже. Мне нужно бежать, у меня в девять встреча со Шнайдеровым. — Я пить хочу! — Кирюша отодвинула меня и вбежала в квартиру, но почему-то не на кухню, а сразу в спальню, оттуда в гостевую комнату, в оба туалета, а завершила «поиски воды для питья» в ванной комнате, и только после этого молча пошла в кухню. — А почему под кроватями и в шкафах не пошарила? Там знаешь сколько бутылок с водой? Хоть упейся. Ладно, пошли, Шерлок, я правда опаздываю. — Пошли, но разговор не закончен, мы еще поговорим. — Поговорим? Да разговор, Кирочка и не начинался, — сказал я уже в лифте. — Мы же не разговариваем, мы ругаемся, совершенно не слыша друг друга, я задаю один вопрос, ты отвечаешь на другой, и наоборот. Все наши разговоры, это… Это скандалы слепого с глухонемым. — Это ты виноват в том, что происходит. Я тебя очень люблю, я всегда на твоей стороне, а вот мне предстоит стать самой рогатой женой! — Не становись! — Ты больше не будешь мне изменять? — Я тебе не изменяю. — Нет, изменяешь! — Хорошо, изменяю. — Мог бы мне этого не говорить. — Это не я, это ты сказала. — Но ты согласился. — Тебе же нравится, когда я с тобой соглашаюсь. — Ты меня не любишь! — Хорошо, дорогая, как скажешь. — Какая же ты сволочь, Жданов! — Ну вот и поговорили, встретимся в «Zimaletto», — я сел в машину и завел мотор. — Сволочь! Кира, гордо вздернув голову, пошла к своему автомобилю, который стоял, видимо, за углом, а я быстро набрал номер Катиного мобильного. — Спускайтесь, Катюша, я жду вас в машине. — Опасность миновала? — поинтересовалась Пушкарева, спокойно так поинтересовалась, без надрыва и страха. — Да! — бодро ответил я. Удивительный все же Катюша человечек — ночью, когда двери были замкнуты и ей конкретно ничего не угрожало, она тряслась от страха, а сегодня, когда Кира собственной персоной проводила обыск, эта девчонка хладнокровно забралась в шкаф и спряталась там за моими костюмами. И едет сейчас смеется, довольная приключением, вроде бы Катя, а вроде бы совершенно другой человек, видно выброшенный в кровь адреналин все еще не пришел в норму. А ведь найди ее Кирюша, да еще в шкафу… Ух, что было бы. — Кать, а если бы вас Кира обнаружила, что бы вы делали? — Я бы ей сказала: «Гав», она бы и подумала, что у вас появилась собака, — озорно улыбнулась девчонка, и я захохотал, представив эту картину. — А вы можете мне объяснить, почему вы ночью боялись, а когда была реальная опасность, вы вдруг стали смелой? — Это особенности моей дурацкой натуры. Я всегда боюсь «до», или паникую «после». Вот вспомните, когда Роман Дмитриевич… — она запнулась, стушевалась, не зная, как обозначить Ромкино скотское поведение, — ну… был пьяным, я не боялась, даже сделала вид, что мне нравится с ним… целоваться, — я был уверен, что произнося это слово она покраснела. — А потом укусила его и ударила по щеке. И страшно мне стало только когда я увидела вас и поняла, что спасена. Папа это называет отходняком. — Пить меньше надо, не будет отходняка, — улыбнулся я. — А вы это Роману Дмитриевичу скажите. — Обязательно скажу, не сомневайтесь. — вот тут мне в голову и пришла одна интересная мысль. — Катенька, а давайте мы Малиновского вместе проучим. — Давайте, а как? — Очень просто, давайте вы сделаете вид, что вчерашнее приключение не испугало вас, а наоборот, обрадовало, что вы только поначалу испугались, а потом хорошенько все обдумали и поняли, что лучшей партии вам не найти. — Точно! — загорелась Катя. — Нужно прикинуться дурочкой, и повиснуть на Романе Дмитриевиче, угрожая ему, что в противном случае я пожалуюсь отцу на поругание чести, а уж папа его под орех разделает, или в крайнем случае на сборы на месяц укатает. И все время намекать, что после такого позора он просто обязан потащить меня в ЗАГС. Вот это будет месть так месть. Ничего страшнее Роману Дмитриевичу и в кошмарах не привиделось бы. — Катюша уже хохотала во всю. — Так что? Научим Ромку уважать женщин? — Научим! — самонадеянно заявила Катя. — По рукам? — По рукам! Я как раз подрулил к банку, заглушил мотор и протянул Пушкаревой руку, чтобы скрепить договор, в ответ она протянула свою, улыбаясь во все тридцать два брекета. — Ну, вот мы и приехали, Катенька. Хватит шуток, давайте соберемся, нам необходимо выбить из Шнайдерова кредит. — Проще простого, Андрей Павлович, — так уверено заявила Пушкарева, что и я начал верить в успех нашего предприятия. А потом я в восторге наблюдал, как убежденно и вдохновенно Катя втюхивала Максиму Ивановичу план выхода «Zimaletto» из кризиса, который существовал только в ее воображении, и который с удовольствием поддержали бы мы с Ромкой, да и Шнайдеров, как впоследствии выяснилось, тоже поддержал его кредитом, поэтому на работу мы ехали в совершенно замечательном настроении. Увы, увы, все на свете имеет конец, пришел он и нашему хорошему настрою. Вот прямо вместе с открывшимися дверьми лифта на административного этаже и пришел.***
Тропинкиной на рабочем месте не наблюдалось, что впрочем не удивительно, большую часть времени она всегда проводила в курилке, зато Кира с Ромкой, добросовестно несли Машину вахту, переругиваясь между собой. — Я не понимаю, — Кирюша даже голос не приглушала, возможно потому, что стояла спиной к лифтам и не видела, что мы с Катей уже рядом, — зачем вам нужно было брать с собой в ресторан это пугало? Мне сегодня с утра звонят и спрашивают, что за ручную обезьянку водят на привязи Ромка с Андреем. Я разозлился, разозлился по-настоящему, до отвращения. Сколько можно публично унижать людей? Да Катя в тысячу раз умнее, добрее, лучше Киры, все Воропаевское превосходство не в личных качествах, а в наследстве, оставленном родителями, а этим кичиться, все равно что гордиться рождением в среду, а не в пятницу, никакой собственной заслуги нет. Я только собрался открыть рот, как Катя тронула меня за рукав, и неожиданно подмигнула мне. — Кирочка, мы решали рабочие вопросы, — оправдывался Малина, не замечая, что мы с Пушкаревой совсем близко, — что здесь такого? — Ты хоть понимаешь, что чучело не берут в публичные места? Я не собираюсь позориться из-за вашего эпатажного пове… — Ромочка, — жалобным голосом протянула Катюша, — почему вы позволяете меня оскорблять всем, кому не лень? А я-то думала, что после вчерашнего у меня появится защитник. Сказать, что Катька взорвала бомбу — это ничего не сказать! Кира стала ловить воздух открытым ртом безмолвно, как рыба выброшенная на берег, Ромка вспыхнул, потом побледнел, но тоже не смог выдавить из себя ни слова, а я, вдоволь налюбовавшись немой сценой из «Ревизора», строго сказал: — Пойдемте, Катенька, работать. Видно в этой компании только мы с вами и работаем, остальные умеют лишь сплетничать, да скандалить, пока мы выбиваем кредиты и занимаемся серьезными делами. С этими словами я, не давая никому опомниться, подхватил Пушкареву под локоток и потащил в приемную. — Виктория, вы на своем рабочем месте? Удивительно! Хотя нет, — добавил я, взглянув на экран ее компьютера, — пасьянс же можно разложить только здесь. — Андрей Павлович, это не то, что вы думаете, просто я все уже сделала. — Все-все? Тогда сварите нам с Катенькой кофе. И сделайте это хорошо, не так, как всегда. Мы едва успели зайти в кабинет, я едва успел восхититься Катюшей, сказав: — «Ну, вы даете! Вот бы никогда не подумал, что вы такая замечательная актриса», — как двери распахнулись без стука, и на пороге возникла моя «любимая» невеста…