POV Андрей Жданов.
Первым делом нужно было решить, что делать с Катюшей, благо работа была механической и не мешала думать. Ромку я к ней, конечно же больше не подпущу, но это значит, что мне самому придется броситься на передовую, вместо него, а вот этого как раз и не хотелось. Не хотелось ломать и без того непростую жизнь девчонке, не хотелось усложнять свое, и так достаточно сложное и нервное, существование, не хотелось давать Кире повод для новых истерик и сцен, тем более сейчас, когда она и так клещом впилась в горло и следит за мной двадцать пять из двадцати четырех возможных часов в сутки. Вспомнив о Кире, я первым делом замкнул входную дверь на нижний замок и отключил звонок, затем выдернул из сети вилку стационарного телефона, теперь, если даже она и придет, можно будет сказать ей завтра, что я перебрал в баре, приехал домой, все поотрубал и завалился спать, а стука ее просто не слышал. Она, конечно же, не поверит, и будет орать, что я притащил домой какую-то девку, но одно дело подозрения, и совсем другое — приди она и обнаружь у меня Пушкареву. Тут скандалом, пожалуй, дело не кончилось бы, тут и до смены власти с разделом имущества можно было бы докатиться. Оставалось отключить только мобильный, но вначале я позвонил Паше-официанту, Ромка балбес несомненно знатный, но мне не хотелось, чтобы он вляпался в какую-нибудь историю. — Алло, — ответил мне сонный голос. Очень интересно, если бы парень повез Ромку домой, то каким волшебным образом он успел бы уже вернуться к себе и даже уснуть? — Кто это? — Работодатель. — Какой еще работодатель? Вы ошиблись номером. — Ты Паша? — Паша. — Значит, не ошибся, ты сам мне свой номер мобильного сбросил, когда я тебе деньги дал за работу таксистом, из сего следует, что я твой работодатель. — Вы с ума сошли, каким таксистом? Я официант! — Короче, ты получил деньги, чтобы доставить не очень транспортабельного клиента до квартиры. Ну и как, доставил? — А, это вы! Нет, не доставил. Мне теперь нужно вернуть деньги? — Почему не доставил? Что случилось? — А клиент после вашего ухода очень быстро протрезвел, я хотел его отвезти, но он сказал мне, чтобы я не парился, он прекрасно доберется сам. Еще какой-то Бутыковой, нет, Будыкиной позвонил, договорился, что едет к ней. Так мне нужно вернуть вам деньги? — Посмотрим, — я сбросил звонок и не забыл отключить мобильный. Злость на Малиновского была такая, что я в три секунды починил драгоценный рукав Пушкаревской жакетки за который, по ее же словам, ее могли и убить. Вот сволочь, как по нотам разыграл мелодию. Мол, что поделать, жребий есть жребий, надо влюблять — буду влюблять, а потом устроить такое представление, что Катя теперь на пушечный выстрел к нему не подойдет и даже на совещаниях будет от него отсаживаться не только через стул, через несколько комнат, а потом, небось, разведет руками: глянь-кось, Андрей Палыч, я сделал все, что мог, не получилось, теперь твоя очередь. Хорошо, что все сейчас раскрылось. Нет, Катюху я ему на заклание не отдам, но нервишек потреплю изрядно, нефиг из меня дурака делать и думать, что самый умный. — Андрей Павлович, — услышал я тихий голос сбоку, — а можно тапочки? Я повернул голову на звук и уперся взглядом в тонкие щиколотки и розовые нежные пятки. Черт возьми, вот уж чего-чего, а такого сюрприза от Пушкаревой я никак ожидать не мог. Да-да, вот такой я извращенец, и самым эротичным в женском теле для меня является отнюдь не грудь, иначе бы с Кирой у меня вообще никогда ничего не получилось, и не попа, а именно тонкие аристократичные щиколотки. Завожусь я при виде них с пол оборота. Пришлось поскорее поднимать глаза в верх, чтобы все встало на свои места: вот я, вот Пушкарева, я должен сделать все возможное, чтобы она осталась мне предана, а не сам становиться преданным ей. Слава Богу, жиденькие мокрые волосики, очечки, распухший нос и синюшные губы, быстренько нивелировали впечатление от ее ножек, действительно соблазнительных и красивых. — Тапочки в прихожей, возьмите любые, там есть несколько размеров. Жакет я вам починил, надевайте быстренько тапочки и пойдем пить чай. — Не надо чая, Андрей Павлович, я сейчас обсохну и поеду. Я уже успокоилась, простите меня за истерику. Не знаю, что на меня нашло. — Вы-то, может, и успокоились, но по вашему виду никак этого не скажешь, подойдите к зеркалу и убедитесь сами. Так что чай мы пить будем, да и ночевать вам придется у меня. С вашим папой я уже договорился, сказал, что у нас сегодня было совещание в Волоколамском филиале, что мы задержались, и что будем ночевать в гостинице, — я заметил, что она даже вздрогнула при этих словах, и зарычал: — И не стойте босой на полу! Еще не хватало, чтобы вы заболели! Катюша испуганно глянула на меня и рванула в прихожую, вот что значит вовремя примененный начальственный тон. А то бы уже выла, мол, как же так, ночевать у мужчины, да я не могу, да это неприлично, да папа меня убьет, несмотря ни на что. — Кать, вы какой чай любите? — спросил я, чтобы сразу направить разговор в позитивное русло. — Любой. Ой, Андрей Павлович, давайте я сама поухаживаю за вами, я же ваша помощница, а не наоборот. — Вы моя помощница на работе, Катюша, а сейчас вы у меня дома, в гостях и уж позвольте мне быть гостеприимным хозяином. Договорились? — Как скажете. — Так какой вы любите чай? — Если есть мята, то с мятой. — И с лимоном, ага? И бутерброды берите, не стесняйтесь. — Спасибо, Андрей Павлович, я правда хочу есть. Я всегда хочу есть, когда перенервничаю. — Так ешьте, мне это только приятно. Несколько минут я любовался, как Катюша безо всякого жеманства с аппетитом поедает бутерброды. Надо же такая маленькая, худенькая, а в моем огромном халате так вообще ушедшая в минус, а лопает очень даже прилично, несмотря на половину одиннадцатого ночи. Наверное все калории у нее сразу же превращаются не в жир, а в мозг, поэтому она такая умная. Катька — мега-мозг. Я представил, как Кира бы сейчас кривилась и ужасалась самому предположению, мол, я посмел подумать, будто она может есть в такое время суток и очень обрадовался, что Катя совсем другая. Искренняя, трогательная и живая. Разговор незаметно перешел на работу и «Zimaletto», тут Катюша совсем перестала стесняться, предлагала какие-то новые планы вывода компании из кризиса, спорила со мной до хрипоты о закупке тканей, доказывая, что мы можем найти натуральные ткани и подешевле, главное, убедить Милко, что имя — это еще не сама ткань. А потом и вовсе начала выдавать такие идеи, что у меня дух перехватило. — Катюша, а почему вы никогда раньше даже не заикались об этих идеях? — Андрей Павлович, давайте посмотрим правде в глаза. — Давайте, Катенька. — Кто проголосует за такие рискованные идеи? — Я проголосую! — Ага, и я с Романом. И все! Милко хватит удар, Кира будет визжать, что… Ой, простите, Андрей Павлович, простите, пожалуйста, я как-то забылась. Простите. — Вам не за что извиняться, Катюша, мы же сейчас просто болтаем по-приятельски, правда? Что я не знаю, что вы между собой говоря о нас опускаете отчества и называете вещи своими именами? Знаю. Это нормально. Наоборот, я сейчас почувствовал себя вашим другом. — Другом? Спасибо. — Катя, а у вас есть друзья? — подобрался я, наконец, к нужной мне теме. — У меня есть друг! И еще девочки из женсовета. — Друг или подруга? — Друг, но он для меня лучше всяких подруг. Верный, преданный и очень хороший. — Хотел бы я стать вашим другом. — Почему? — спросила она удивленно, у нее даже глаза расширились. — Если бы вы себя видели, когда говорили о друге, вы просто светились, так говорят не о друге, а о любимом человеке, поэтому я и позавидовал вашему другу. — Я просто очень его люблю, — и тут же поспешно добавила: — как друга. Мы с ним с детства вместе, понимаете? — Понимаю, — постарался ответить я бодро, но червь сомнения, как вирус, занесенный в мой мозг Романом, уже начал настойчиво выгрызать ходы в самую сердцевину черепушки. — Давайте будем ложиться спать, Катенька, ваша комната справа. Я положу свежее постельное белье на кровать. Постелите сами, или… — Конечно постелю, — перебила она меня. — Вы идите, ложитесь спать, я только уберу на кухне и тоже пойду спать. — Нет, моя милая, вы у меня в гостях, так что ступайте, я все уберу без вас. — Так нечестно, Андрей Павлович. Вы, вы, все вы, даже жакет мой зашили, а я только есть и спать? — Ну хорошо, тогда я буду мыть посуду, а вы убирайте. — Спасибо! — она просияла так, как будто я сказал ей, что замуж ее беру, а не пол подмести разрешаю…***
— Андрей Павлович, — сквозь сон я почувствовал, как кто-то трясет меня за плечо, но просыпаться ужасно не хотелось. — Андрей Павлович, там кто-то стучит, а я не знаю, можно ли открыть. Я резко вскочил с кровати, забыв и о том, что я всегда сплю в чем мать родила, и о том, что у меня ночует Пушкарева. Надо отдать Кате должное, она не завизжала и не грохнулась в обморок, только крепко зажмурилась и вся сжалась. — Простите, Катенька, я сейчас. Все, можете открывать глаза, — я успел натянуть пижамные брюки. — Что случилось? — Кто-то стучит во входную дверь, Андрей Павлович, — она вся дрожала. — А вдруг это Роман Дмитриевич, или… О, Господи, вдруг это Кира Юрьевна, что тогда будет? — Сидите здесь, — велел я ей, а сам тихонько, не зажигая нигде света, подошел ко входной двери. Стука не было, и я решил, что кто бы это ни был он уже ушел. Не тут-то было, видно незваный гость взял только паузу для передышки, потому что в двери снова замолотили. Я посмотрел в глазок, так и есть — Кира. — Катенька, не пугайтесь, — шепнул я, — это Кира, но мы ей не откроем. — Как это? — А вот так, в гости нужно ходить по приглашению. Если я вас сам пригласил, то я распахнул перед вами двери, а Кира Юрьевна пришла, а дома нет никого. — А она не может открыть двери своим ключом? — без очков, в темноте с мерцающими огромными глазами, выдающими, что она ужасно испугана, Катюша была даже привлекательной. Не знаю, возможно, в другой ситуации я бы и проявил искренний интерес к девушке, с которой мне было легко и спокойно, но то, что я был обязан проявить этот интерес убивало всякое желание видеть в Пушкаревой женщину. — Если бы могла, давно бы открыла. Я закрыл и на нижний замок, а от него у Кирюши ключей нет. Мы им практически не пользуемся. — Завтра будет скандал, Андрей Павлович. — Я знаю, но если я сейчас впущу Киру, то скандал начнется уже сейчас, и не суть, что он не продолжится и завтра. — Не надо, пожалуйста, не открывайте, — Катя затряслась, как в лихорадке, видно слишком много пришлось ей пережить страхов этим вечером и ночью. — Не надо! Кира Юрьевна поймет все не так, я знаю. — и снова в слезы. Черт побери, почему я не могу ее обнять, приласкать, успокоить, ведь я обязательно сделал бы это еще вчера, до того, как узнал о Зорькине, и мы решили «влюбить Катю в себя». Подумаешь, обязан, не обязан… Маленькая девочка, мой друг, моя правая рука, моя сестренка дрожит от страха. — Все, Катенька, все, успокойтесь, никого мы сюда не пустим, — я обнял ее за плечи и чуть-чуть, чтобы не напугать, притянул к себе…