Кровь с молоком

Темно, слишком темно. Питер наощупь взял свой телефон и поднёс к лицу, с трудом держа глаза открытыми. Яркость экрана была, наверное, на самом высоком уровне, поэтому парень на автомате прищурил глаза и ещё пару минут пытался проснуться, привыкнуть к яркому свету, исходящему от дисплея. — Не привыкать, — спросонья произнёс он, потирая шею, которая затекла во время сна. Все было как всегда. Так, как он привык. Началось ненавистное утро, холодный пол и крики соседей сверху. По коже пробежались мурашки — можно подумать, что сейчас был не ноябрь с его холодной погодой, морозными и переменными ветрами, опавшей листвой, давно прогнившей, как и все внутренности Питера, а их только сейчас начали убирать дворники, осторожно сметая, складывая в мусорный мешок и скидывая все в мусоровоз, опять принимались к работе, вот только Питер не мог сам себя убрать. Ему казалось, что он уже давно стал токсичным для окружающих, что его дыхание принимает запах просроченной рыбы или молока. Возникало ощущение, что он сперва испортился, что-то внутри него просто перестало жить и работать, а все его органы приняли эту болезнь на себя. Его душа переваривала все: ножи в спину, боль, усталость, ужасное ощущение одиночества и естественно до презрения безобразную еду в забегаловке возле места жительства. «Когда-нибудь она вернётся и все станет лучше», — говорил он себе, потому что верил, боже, как же он верил в то, что она не бросит его, останется с ним, они пройдут всё вместе, будут, как и полгода назад, сидеть на балконе, есть шарлотку, которую он приготовил ради неё, она будет обнимать его со спины, вставая на носочки, осторожно целовать его в шею, с каждым разом прижимаясь к нему всё сильнее и крепче, будто пытаясь не потерять, боясь, что он убежит от неё, уйдёт навсегда и не вернётся, но она не боялась этого, страх был в Питере, а не в милой Мэри Джейн. Он смотрел на неё, когда она засыпала у него на коленях во время просмотра очередного фильма ужасов, он гладил её волосы, когда она что-то усердно писала в тетради, а Мэри отталкивала его руки с нежностью, ссылаясь на то, что занята. Он целовал её запястья, когда она плакала из-за очередной мелодрамы, которую показывали на местном телевидении. Питер шептал ей сказки ночью, когда Мэри крутилась и не могла уснуть. «И жили они долго и счастливо» — Пиздежь, — пробормотал он, вставая наконец с дивана, направляясь к окну, осторожно отдернул шторы, вглядываясь в окно напротив — ничего интересного, свет горел, но ничего не происходило. Как и в его жизни: он жил, но ничего не происходило. Питер оглянулся. Город ещё спал, хотя отчетливо было слышно, что на дорогах уже творится неразбериха. Вдыхать холодный воздух было самым лучшим способом проснуться, понять, что ты всё-таки жив и ещё что-то чувствуешь. Но запах цветов преследовал его — какой-то непонятный аромат, который вроде бы исходил именно от Питера, это странно, но придавать этому значения не было времени. Он осторожно отошёл от окна, натянул рубашку и тёплый вязаный свитер, пытаясь не думать о той, что подарила его. Джинсы, которые нужно было постирать ещё месяц назад, можно поносить ещё неделю, так как те, в которых он был вчера, запачкались прогнившей листвой и грязью. Устало посмотрел на время — полвосьмого. «Успею приготовить что-нибудь поесть», — Питер постоянно говорил сам с собой — это входит в привычку, когда живешь один и почти ни с кем не разговариваешь. Он положил руки на раковину, опираясь на неё и смотря на своё отражение. Он устал, очень устал, его кожа бледная, а мешки под глазами с каждым разом виднеются все отчётливее. Питер включил кран, быстрый напор воды за пару секунд наполнил его ладони. Парень умылся, пару раз сильно протирая все лицо руками. Наклонил голову, чтобы капли воды упали на пол, на его одежду, на оголённые ступни. Открыл небольшой шкафчик возле душа, взял три баночки с антидепрессантами, осторожно открывая каждую, складывая по две таблетки в ладонь и направляется на кухню. Осторожно наполняет стакан с водой, запивая все эти лекарства. Иногда возникает ощущение, что они помогают, ему становится лучше на первые пару часов дня, а потом все снова как обычно, он становится все тем же угрюмым Питером Паркером, который приходит к тетушке на ужин, улыбается ей, а как только отделяется от ее двери хоть на метр, чувствует себя разбитым и размазанным по земле. — Питер, хэй, Питер! — кто-то усердно тарабанил в дверь, пока он спокойно пил чёрный чай и ел яблоко, смотря на рамку с фотографией годичной давности. — Питер, я знаю, что ты ещё не ушёл, открывай! — ему пришлось поставить чашку на стол и неохотно двигаться к двери, пытаясь улыбнуться. — И тебе доброе утро, — Это был сосед снизу, который приходил к нему раз в неделю, строго по средам. — Мне тут нужно в больницу, именно туда, где работаешь ты, поэтому я решил, почему бы тебя не подбросить, не против? — он был очень энергичным парнем лет двадцати пяти или меньше, у которого была девушка, вроде бы испанка. Он всегда пытался вытащить Питера, попить с ним пива в баре или посмотреть очередное супергеройское кино от «MARVEL» или «DC». — Да, было бы неплохо, не придётся тратить деньги на такси, спасибо, — он на пару секунд забыл его имя. — Гарри, подожди, я надену куртку, — было не по себе, но все же парень пытался с ним познакомиться, быть более дружелюбным, а Питеру это было совершенно не нужно, он хотел лишь спокойствия, её рук на своём теле и тепла, он чертовски хотел тепла. Всё всегда стоит на своих местах, он приходит в поликлинику, нервно сжимает пальцы на руках и пару раз сильно прищуривает глаза, может, пытается скинуть все то, что происходит с ним за этим миром, потому что его работа — спасать других, а не себя. Он помнит, как вчера женщина лет сорока прижимала серебряный крестик к груди и о чем-то молилась, а после он подошел к ней и сказал, что операция по пересадке сердца её сыну прошла успешно, что хирурги справились. А потом Паркер задумался: справились хирурги, Бог или мальчишка? Скорее всего, не справился тот человек, чьё сердце теперь бьется в другом теле. Его мысли всегда были океаном, бескрайним и глубоким, он говорил немного, но внутри него бушевали волны, корабли чувств и слов, топило, они тонули, и Питер не хотел их даже спасать. — Странно ты сегодня вовремя, Питер, — произнесла Ева, направляясь к лифту. — Тебе на какой? — она была очень вежливой, всегда пыталась помочь и умела рассмешить парня, поставляла ему прекрасную музыку и иногда говорила ему «Хэй, Паркер, а ты красавчик». Он знал, что это было просто дружеским жестом, ничего большего. С ним всегда всё происходит именно так. Питер был отличным другом, которые были в жизни каждого человека. Жаль, что у самого парня не было друзей. — На третий, пожалуйста. — его голос был спокойным, монотонным и пугающим. Так говорили люди, которые не видят во многих своих действиях смысла. — До встречи, — она сделала паузу. — Да, и не мог бы ты осмотреть того парня? Это мой пациент, ну ты же знаешь, я люблю психов и прочих милых людей, просто поговори с ним, назначь лечение и таблетки, попроси, чтоб он взял их, — она говорила это все так быстро, что Паркеру казалось, что это происходит не с ним, что Ева продолжает вести разговор с другими человеком. Но он просто кивал, из его уст вылетело что-то вроде «эм-с, да, да, хорошо». И вот он стоит с папкой пациента, сжимая её в правой руке, а другой осторожно поправлял растрепанные волосы, которые уже очень сильно ему надоели. Парню приходится пройти по третьему этажу несколько раз, опросить каждого и узнать, не является ли он Уэйдом Уинстоном Уилсоном. Но наконец-то через двадцать попросту потерянных минут, он находит этого человека. — О, так Вы будете моим врачом? А где, собственно, мисс Браун? Только не говорите, что я обидел её, когда сказал, что никогда бы в жизни не переспал с ней, а вот Вы… — мужчина на секунду замолчал, — мистер Паркер, очень даже в моем вкусе, — Уэйд встал с мягкого стула, на котором сидел все это время, провёл ладонью по шее, поднял свой взгляд на Паркера. — Стоп, подождите, это ведь ты стоял там на крыше прошлой ночью, чувак, я не хотел тебя обидеть, ты так быстро ушёл, я думал предложить тебе чимичанги, но, скажу по секрету, я не очень их люблю, просто обожаю это слово, ох, прости, ты ведь ещё и пяти слов не произнёс, я жду, — он опять более комфортно уместился на кресле, смотря то на Питера, то на локон волос, который небрежно торчал, его все время хотелось поправить. — И мне с Вами приятно познакомится, но думаю, что откажусь от Вашей мексиканской кухни. Пройдите, пожалуйста, за мной. Если честно, Питер был в шоке. Он не ожидал встретить этого парня ещё раз, в его голове вчера вечером даже возникла мысль сменить крышу здания на более отдалённое место, но такого поворота событий не ждал никто. А Уйэд после слова «пройдите» уже обо всем позабыл. Питер был младше его лет так на семь, может больше, взгляд показался ему очень усталым, да и вид у Паркера был потрёпанный и измученный, таким людям хотелось крикнуть «да сделай уже что-нибудь со своей жизнью!», но этому правильному врачу хотелось лишь прошептать на ухо «может всё-таки по одному тако?» Уэйд сидел и наблюдал за тем, как парень с интересом рассматривает его медицинскую книжку, как изучает историю болезней, иногда поднимает взгляд исподлобья, сдувая прядь непослушных волос, которая спадает на левый глаз. Уэйд уверен, что врач разглядывает не его самого, а его шрамы, эти безобразные рубцы на коже, которые он сам уже даже и не хотел прятать, ему было всё равно, так же всё равно, что он все это время, не отрывая пронзительного взгляда, смотрел на Паркера. — Мистер…эм-с, — Питер почему-то остановился на пару секунд, Уэйд окинул его взглядом, увидел то, как он сглотнул, как глотка зашевелилась. — Мистер Уилсон, ваш лечащий врач сказала, что вы не хотите принимать таблетки, почему же? — он положил руки на стол, складывая ладони в замок. — Они мне совершенно не помогают, а знаете, что может мне помочь? Обеденный перерыв с Вами. Знаешь, мы ведь уже перешли на «ты»? Да, хорошо, мы перешли на «ты», я уже говорю «мы», это многое значит, — Уэйд уставился на него, не отрывая взгляда, в котором не было совершенно ничего, пустота, которая, казалось, уходила к самому ядру земли. — Ох, ну если так, то тебе, Уэйд, обязательно нужны таблетки. Так как ты совершенно не в себе, — парень оттолкнулся от стола, подвинул стул, на котором сидел, медленно, никуда не торопясь направился к двери, лишь бросив напоследок: — К тебе через пару минут придёт медсестра, принесёт таблетки, ты должен их взять. Я оставил список применения, но, если быть очень кратким, по одной таблетке из каждой упаковки утром, в обед и вечером, желательно за пару минут до принятия пищи. Приятного дня, — он хлопнул дверью, и было слышно, как всё дальше и дальше от двери он отходил от этого кабинета. Мужчина, который все ещё оставался сидеть на этом кресле возле стола, не мог понять, что его вот так вот оставили тут, даже ничего толком и не спросив, а уже назначают таблетки и говорят о медсестре, которую не хотелось бы видеть, а на данный момент Уэйду хотелось смотреть лишь на томный взгляд врача и вдыхать аромат цветов, который исходил от него. — Нет уж, так не пойдёт, — После этих слов он пулей выскочил из кабинета, вслед за парнем. Много времени на поиски не потребовалось, Питер стоял возле окна, опираясь ладонями о подоконник и что-то шепча себе под нос. Прищуривал глаза и наклонял голову то в одну сторону, то в другую. — И какого хера, я тебя спрашиваю, врачом ещё тебя называют, ничего толком не сказал мне, а просто начал говорить про таблетки! Вдруг со мной всё хорошо? — Уэйд сходу начал разговор с парнем, который даже слегка встрепенулся, повернулся к нему и сперва казался очень растерянным и несобранным. — Думаю, всё же, я с вами буду говорить на «Вы», — врач оглянулся по сторонам и засунул руки в карманы халата, а после глубоко вздохнул. — Вы больны, это видно по Вам, в Вашей истории болезней сказано, что эти ожоги вы получили полгода назад, — тут в голове Питера опять возникла она, её образ, то, как полгода назад он обнимал её и провожал на самолёт, как она нежно целовала его, а он просто утопал в этом поцелуе, их языки сплетались, он проникал всё глубже в её рот, языком очерчивал узоры, как он касался нёба и с каждой секундой того поцелуя он то взлетал, то падал с седьмого этажа, он чувствовал её тёплые и до безумства нежные ладони, которые были будто бы созданы, чтобы умещаться на его шее, он просто хотел запомнить это ощущение, именно тогда он последний раз чувствовал что-то искреннее и настоящее. — После такого очень долго отходят, ещё сказано, что вы говорите сам с собой, ссылаете всё на то, что у вас в голове несколько голосов. Это, это…шизофрения, мистер Уилсон, — парень остановился, сглатывая слюну и потирая лицо, пытаясь не уснуть прямо сейчас, ему нужен кофе, ему нужен перерыв. — Поэтому пройдите в кабинет, медсестра вас проконсультирует, через неделю миссис Браун будет вас ждать. Ему хотелось уйти, убежать, не слушать никого, подкрепиться, взбодриться, просидеть на работе ещё пару часов и пойти домой, попутно зайти к тетушке, помочь ей с чем-нибудь. А после… а после он не знал, что делать. Если быть честным с самим собой, Питер вообще не знал, что делать с своей жизнью. — Нет, ты что, это не болезнь, эти парни иногда очень даже помогают, вот один из них сказал, что даже под этим докторским халатом видно твою упругую попку, а другой сейчас, да, прямо сейчас, говорит, что я зря это произнёс вслух, я знаю, не стоит мне это говорить, нет, мы не спугнем его, — Уэйд был уверен, что он не спугнет парня, но смотря на приподнятые брови Паркера, тот был вынужден признать. — Хорошо, да, по твоему взгляду понятно совсем другое, я буду принимать таблетки, если ты будешь моим лечащим врачом, — Питер непроизвольно ухмыльнулся и смотрел на пациента с каким-то интересом. — Вы ставите мне ультиматум? — А почему бы и нет? Ты будешь уверен, что я принимаю таблетки, а я буду видеть тебя чаще, как мне хотелось бы, — Он начал подходить к Питеру всё ближе и ближе, ощущая его аромат, смотря на его взъерошенные волосы, не сдержавшись, он лишь мимолетным касанием ладони убрал со лба свисающую прядь волос. Паркер отошёл от него, даже отпрыгнул, как будто бы его как в детстве чем-то сильно напугали и ему ничего другого не пришлось делать, как попытаться уйти от этого человека. — Думаю, такого не должно повторять, мистер Уилсон, но жду Вас на приёме через неделю, — он пытался убежать от присутствия этого ненормально как можно быстрее. А Уэйд лишь ухмылялся и думал: «Мы увидимся сегодня на крыше, паучок». День был тяжёлым, парень, если честно, и представить не мог, что последний час работы будет таким сложным, его веки с каждым вздохов всё тяжелели и хотелось лишь спать, ему хотелось выспаться. В иной раз он замечал за собой, что совершенно никого не слушает. При разговоре с пятым пациентов за день единственное, что он узнал про них, то, что присутствовало в их справках. Такое случалось редко, когда Паркер был словно не в этом мире, он естественно физически был на этой чёртовой планете, но мыслями и остатками своей души он был с ней, с Мэри Джейн, нежно проводил подушечками пальцев по её оголенным плечам, спускался ниже к лопаткам, вырисовывал узоры на на ее рёбрах, наклонял её шею для поцелуев и нежно шептал на ухо «я так скучал». — Тебя подбросить, мечтатель? — Ева нежно улыбалась, распуская роскошные чёрные, как уголь, волосы, убирая несколько прядей за ухо. Эта девушка была воплощением идеала многих парней, да что там, она была и вправду так прекрасна, в ней было что-то загадочное. Как-то раз за чашечкой кофе и пончиком в придачу она проговорилась, что раньше мечтала стать детективом, расследовать все запутанные и непонятные дела, ходить в прекрасном тёмном пальто, иметь при себе такую же элегантную машину, хотя многие бы считали её развалиной, она бы вышагивала — Паркеру нравилось цитировать именно этот момент — «как самая настоящая сучка с интеллектом Шерлока». Но оба знали, что Шерлока ей не переплюнуть, поэтому она была врачом-психологом одновременно. — Да нет, что ты, не утруждайся, мне нужно сперва зайти к тётушке, совсем недавно она позвонила и сказала, что у неё протекает крыша, а уже поздняя осень, не хочу, чтобы она заболела, — Питер закутывал своё горло в шарф, пытаясь утеплиться и не заболеть в такой-то сезон. Руки дрожали от холода, и он, наверное, уже раз сто проклял всё на свете за то, что не захватил с собой перчатки или не оделся теплее. — Господи, Питер, не ломайся, садись, уверена, пока ты дойдёшь до тётки, уже простынешь раз сто, если не больше! — Ева умела убеждать, ей в этом не было равных, а ещё самое главное, что было в ней, по мнение всех её коллег, — это улыбка, она могла лишь пройти мимо тебя и легонько приподнять уголки губ, а ты ходишь с прекрасным настроением весь день. В машине было тепло, наверное, куда теплее, чем в душе самого Паркера. Этот парень совершенно не мог разобраться, что творилось у него в мыслях и что же он чувствует в последнее время. И это действовало на нервы не только ему, но и верной подруге, которая никогда не успокаивалась, пока не узнает что же происходит. Если бы Паркер был честен с собой, то давно бы признал, что он спокойно может жить без Мэри Джейн, что может позволить себе снять другую квартиру или даже купить, изменить свой образ жизни и наконец-то завести новые отношения, но этот мерзавец спрятался в своём коконе и ждёт, пока все изменится. А расстраивать по всей видимости Питера никто не хотел, даже Браун. — Вот и правильно, а то сейчас бы шёл пешком в такой сильный вете… — Ева на мгновение переключила своё внимание на дорогу и что было мочи закричала: — Смотри куда прёшь! Чертов засранец, что думаешь, девушка за рулем, так подрезать можно, сукин сын? — Ты прекрасна, Ева Виктория Браун, — И единственный раз за день Питер искренне улыбнулся и, если хорошо прислушаться, можно было бы услышать смешок, который мимолётотно вырвался из его лёгких. -Что вы, сэр, не загоняйте меня в краску! — Девушка посмотрела на его улыбку и, возможно, увидела что-то прекрасное, так как её слова, сказанные в следующий момент, были тому подтверждением: — Чёрт его дери! Этот парень улыбнулся! Что, сегодня Бог решил наконец-то вознаградить меня за старания? Ибо я потратила на то, чтоб он улыбнулся, гребаных два месяца, у меня даже сексуального воздержания такого длительного не было! — после этих произнесённых фраз Паркер залился хохотом, который так полюбила Ева и который так давно не слышал от себя сам Питер. Стоя возле порога дома тёти Мэй, юноша на прощание обернулся и помахал прекрасной Еве на прощание, которая сразу же улыбнулась и пару раз нажала на гудок, тем самым отвечая ему. Погода и вправду была ужасной для спокойного на это время года города, но в этот раз она решила показать на что способна в полной мере. Ветер скулил из всех проулков и улиц, зазывая к себе. Мелкие, но ледяные капли дождя падали с огромной высоты на руки Питера, когда он не мог открыть дверь. И вот всё опять вернулось на свои места, он опять стал угрюмым, натянул улыбку, чтобы тётушка не волновалась за него, прищурился пару раз и постучал. — Питер, дорогой, прости, я забыла сказать, что поменяла замок, а то тот что-то сломался, — женщина лет сорока пяти осторожно открыла двери, впуская прохладную стужу в свой дом. — Ты весь промок, милый, заходи, быстрее-быстрее, — После этих слов парень уже стоял в тёплом помещении и чувствовал, как тёплые ладони прикасаются к его шее и стягивают с него куртку, а после повеяло ароматом выпечки и прекрасной лазании, которую он так давно хотел. — Тётя Мэй, ну что ты, я ведь уже не ребёнок, — смягчая голос, проговорил Питер, снимая обувь и надевая тапочки, которые всегда были в доме тёти. Иногда складывалось впечатление, что он жил тут, ибо здесь было все необходимое для него. — Ну что, пойдём покушаем, ты, наверное, совсем плохо ешь, Питер, вон как исхудал, — После этого она последовала на кухню, напевая под нос одну из своих любимых песен, которую очень часто исполнял для неё дядя Бен. Вспоминал Паркер о нем не часто, ибо прошло уже около пяти лет после его смерти, но дело было совершенно не в том, что он не любил его. Просто ему не хотелось засыпать себя ещё большими мыслями и страданиями. Хотя, наверное, именно в этот момент дядя похлопал бы его по плечу, подшутил над тетей и заставил рассказать всё то, что приключилось с ним за пару дней. — Я, пожалуй, сперва сделаю крышу, тётя, а потом уже и спущусь и мы вместе поужинаем, я не думаю, что это займёт много времени, — сказав это, парень удалился, оставляя после себя некую недосказанность и чувство одиночества обоих людей в этом доме. Вот так и происходит, по его мнению, это он — ходячее несчастье, которое портит всё до чего прикасается. А по мнению тёти, это она не смогла воспитать его как следует, ну и, наверное, он почувствовал, что лазанья немного подгорела. Прошло не больше часа, а небольшая семья сидела за столом, и тётя что-то усердно рассказывала своему племяннику, который для неё уже давно как сын. Такое случалось редко, когда парень не торопился и оставался с ней на ужин, когда улыбался и охотно рассказывал про то, как его подруга Ева недавно купила пончик, в котором оказалось куда больше калорий, чем она рассчитывала, и после этого она потащила его, Питера, в спортзал и он целый час наблюдал, как Браун бегает и проклинает кафе, расположенное рядом с больницей. Тётя же смеялась во все горло, пару раз она и сама пересекалась с этой девушкой, которая показалась ей очень жизнерадостной. А после ещё долго не могла понять, почему же такой угрюмый и вечно грустный Питер интересен этой оптимистичной и улыбчивой девушке. Ответ прост, как и весь мир, — это называется настоящей дружбой, когда люди принимают тебя любым и им не важно какого ты положения в обществе, сколько денег у тебя на счету, они просто с тобой и это самое важное. — Питер, тебе положить еду? — тётя всегда переживала, ест ли он вообще или питается чем только возможно. — В этот раз, думаю, что это будет очень кстати, — за пару дней он наконец-то наелся и сейчас хотелось лишь прилечь. — Как обычно, всё просто безумно вкусно, — парень, встав из-за стола, принялся помогать тёте Мэй убирать посуду и складывать все в посудомоечную машину. — А можешь положить лазанью ещё в один контейнер, хочу угостить Еву, недавно она проболталась, что любит это блюдо, хотя оно и безумно калорийно, ну и знаешь, я просто не хочу завтра вечером сидеть дома, лучше схожу с ней в спортзал, — тетушка опять расхохоталась на весь дом, а Питер на пару мгновений посчитал, что он самый счастливый человек на свете. — Хорошо-хорошо, — она собрала еду и осторожно положила все в рюкзак племянника. — Питер, а как там Мэри Джейн? — и тут всё пошло опять по наклонной. Вопрос, который разрушил прекрасные два часа его жизни. И в этот момент всё вернулось на свои места, он опять понял что что-то внутри него совершенно сломалось и не даёт жить дальше. — Не знаю, тётя Мэй, мы не общаемся с ней, думаю, — парень замолк на секунду, смотря в окно и темноту города, — думаю…мы с ней расстанемся. — Ох, мой мальчик, всё будет хорошо, — после этого тётя обняла его что есть силы, нежно целуя в щеку, говоря на ухо «спасибо», прижалась к нему ещё сильнее. — Раздавишь, ну же, ты что, не в последний же раз видимся! — юноша выдавил из себя улыбку, обнимая тетю в ответ. Надевал куртку и схватил рюкзак, направившись к двери. — До скорого, тётя Мэй. — Будь осторожен, Питер, — медленно проговорила она, прижимая ладонь к груди, и ещё очень долго стояла у порога, пока её ребёнок не сел в автобус. Он не пошёл в свою мелкую обитель. Да и зачем? Чтоб провести там лишние часы в одиночестве и самобичевании? Парень лучше включит мобильник, прочитает последние смс от Мэри Джейн и опять забудет как дышать. Ноги сами вели его на крышу. Возникало ощущение, что это было самым спокойным и безопасным местом на Земле. Осторожно отпирая дверь, которая вела с лестничной клетки на крышу, он вздохнул полной грудью. Холодный и едкий воздух проникал в его легкие, а он в свою очередь выпускал из них углекислый газ, который тут же растворялся в огромной куче запахов и ароматов в этом огромном мегаполисе. Руки легонько дрожали то ли от холода, то ли от страха случайно позвонить той самой. Парень собственноручно рушил свою жизнь, вгоняя себя в рамки, закрываясь от мира, повторяя лишь ее имя и не желая слышать другое. Это называется помешательство. Последняя стадия. Все похоже на круги ада. С каждым разом всё труднее, последний — самый ужасный, но после ты либо получаешь искупление и исцеление, либо не получаешь ничего. Питер рухнул на землю, устремляя свой взгляд вдаль, пытаясь найти хоть что-то прекрасное и интересное. Но вместо этого он услышал вибрацию телефона. Мэри Джейн 23:37 «Питер» Ему пришлось ответить, и он точно знал, что должен сделать. Ему хотелось хоть что-то изменить в своей жизни, он… он хотел показать, что может хоть что-то. Питер Паркер 23:37 «Мы расстаёмся, думаю, это верное решение. Будь счастлива, ибо ты прекрасна и знаешь, что достойна большего» Руки тряслись. Хотелось сделать всё что угодно, лишь бы не чувствовать тех ощущений, которые сопровождали Паркера в тот момент, на секунду, всего лишь на одну секунду показалось, что все нормально, но потом оглушающая волна боли и разочарования настигла его и поглотила, как самый настоящий шторм. Мэри Джейн 23:38 «Я думала, мы расстались ещё после моего отъезда. Но и ты будь счастлив.» Парень не выдержал, его мобильник полетел в ближайшее здание, и на тот момент было плевать на всё, что может случиться. Он ненавидел все и вся на этой Земле. Холодный ветер пробирался через его куртку, которая задралась вверх, он пробирался, наверное, даже под капилляры, вены, аорты. И возник вопрос. Когда сердце начинает чувствовать боль? Когда оно замирает от каждого миллилитра слёз? Или лишь миллиграмма грусти? Когда оно осознаёт, что его хозяин вот-вот не выдержит? Ощущает ли оно боль так же сильно, как и вся душа, когда расстояние и расставание с любимым человеком поражают её как сотни электрозарядов? Чувствует ли оно боль от вен, по которым течёт жизнь, и от души, которая умирает в это мгновение? Чувствует ли сердце эту пожирающую боль, чёрную, противную и тягучую, как смола, которая засасывает все на своём пути, как чёрная дыра, как подвал, которого ты так боялся в детстве, как тёмный и страшный лес, в котором водятся монстры — это всё любовь, которую так воспевают поэты, художники, музыканты? Ну же, стоит ли воспевать её ему, если она убивает? — Питти, все хорошо? — раздался неожиданный голос, который парень уже слышал за сегодня. — Ты чего? Почему ты… плачешь? Господи, Паркер, ты весь в грязи и дождь совсем не пожалел тебя, — Это был чертов Уэйд, который как обычно появился совершенно случайно, будто он был человеком-невидимкой. Сейчас не хотелось никого видеть, слышать, ощущать прикосновение чужих рук на своих плечах. Но вырываться было бессмысленно, сил не было, желания что-либо сделать тоже, была бы возможность Паркер — не пошёл бы на ночь в квартиру, а остался тут. — Давай же, ну, вставай, что ты как амёба, Паркер, врач ещё называется! — он приподнял его с земли, прижимая к себе за талию, крепко держа его правой рукой, а левой он указал на рюкзак, будто бы спрашивая, его он или нет. Увидев лишь моргание, Уэйд взял и его, накидывая себе на плечо. — Мне вот всегда было интересно, почему такие прекрасные парни с упругой… хм, это лишнее, так проводят свои ночи, что больше никак не можешь сделать себе больно? Да и зачем тебе это? Тебе сложно просто жить, а, парень? — после этих слов они осторожно направились вниз по лестнице. В этот момент юноша был совершенно не в себе, лишь безумно хотелось спать, желательно под тёплым одеялом, и забыть о том, что его тело постепенно умирает, но продолжает цвести. Ведь он не обратил внимание на тот росток прекрасного цветка из капилляра, который был принят за опавший лист по дороге домой. Уэйд, которого Питер уже прозвал психом пару раз по пути назад в дом, не промолвил ни слова, лишь крепче прижимал его к себе, боясь то ли упасть вместе с ним, то ли того, что Паркер убежит и свалится с лестницы. — На каком этаже ты живёшь? — спокойный тембр голоса пробирал до дрожи, и именно сейчас Паркеру хотелось хоть кого-нибудь обнять, и этим кем-то вдруг стал Уилсон. Парень осторожно отстранился от него, а после вновь прижался. В тот момент были лишь они вдвоём и пустота в сердце каждого, которая заполнялась сама по себе, заполнялась теплом, острожными прикосновениями Уэйда по спине; Паркер в тот момент думал, что на месте этого мужчины могла бы быть Мэри Джейн, поэтому он положил свою голову ему на грудь и попытался утонуть в этих секундах, в этих прекрасных и упоительных секундах, которые кружили голову каждому, Питер вдыхал аромат Уэйда, пытался понять что это, мускатный орех или настоящий и истинный аромат Уилсона, который был с ним все время. — Я, конечно, был бы не против вот так простоять с тобой всю ночь, но у меня есть дела, а их отодвинуть ну я никак не могу, даже несмотря на то, как ты все-таки приятно пахнешь, — мужчина осторожно высвободил парня из своих объятий, смотря прямо ему в глаза. Питер через пару секунд начал обводить взглядом весь небольшой подъезд. — Так ты живёшь именно тут? — Уэйд усмехнулся, понимая, что теперь парню точно не отвертеться от его назойливости и рано или поздно он все-таки согласится провести с ним немало незабываемых ночей. — Это было необходимостью, — парень переступил с ноги на ногу, пожал плечами, пытаясь хоть как-то согреться и быстрее закончить этот разговор, затем продолжил: — Я расстался с девушкой, ну как, мы расстались с ней уже полгода назад, а я понял это только сейчас. Спасибо, — Питер поднял свой грязный рюкзак с пола и направился к одной из квартир, на тот момент было плевать, что этот ненормальный тип запомнит место его проживания и возможно будет надоедать своим появлением тут, но принять душ и окунуться в океан снов хотелось куда больше, чем думать о мужчине, которого знаешь меньше двух дней. — До свидания, мистер Уилсон, — Паркер не желал слушать его, смотреть и даже мимолетным взглядом окинуть его тело, посмотреть ему в глаза, будто бы пытаясь поблагодарить за помощь, ведь он знал, что все могло закончится немного по-другому. -И тебе прекрасных снов, Питти, — когда юноша уже был за дверью, он то ли специально, то ли из интереса остановился около неё и прислушался к отдаляющимся шагам, которых через пару минут уже совсем не было слышно Облегченно вздохнув, Питер стянул с себя всю одежду, теперь уже окончательно грязную, но пахнущую этим чертовым мускатным орехом. Запах был противным, Питер не привык к такой резкости, поэтому все вещи сразу бросил в стиральную машину, но ещё около пяти минут стоял возле неё и вдыхал этот аромат. — Что не день, то новые приключения, — произнёс парень, обматывая мокрые волосы полотенцем и в то же время убирая все коробки из комнаты. Хотелось избавиться от мусора, от всего, что связывало его с прошлой жизнью. В ход полетели рамки с фотографиями, подарки, плюшевый мишка, даже приставка, которой был всего лишь год, но это не достойное оправдание, ибо вирусом всего этого была Эм Джей, которую Паркер так пытался выскребать из своего разума. На часах было два часа ночи, а Паркер только сейчас привёл всю квартиру в порядок и даже умудрился выскочить на улицу, чтобы выкинуть все вышеперечисленное в мусорный бак. Приставку он все-таки оставил, как и плюшевого мишку, в голове пронеслась идея про детский дом или детский сад, там всегда нужны игрушки. Поэтому он просто положил это все в рюкзак, и завтра эта потеря для него принесёт первые добрые и прекрасные плоды для кого-то другого. Уэйд вышел из этой многоэтажки слишком быстро, будто куда-то очень сильно торопясь, казалось, что это всерьёз было очень важно для него. Его уверенный шаг и капюшон, который он натянул почти до половины лица, выглядели очень сурово. Погода наконец-то утихомирилась и больше ничего не угрожало проблемами, кроме переулков, полных убийцами, обдолбышами и психами. — Ты на месте? — раздался голос из мобильника. — Спешу туда, как Геркулес на своём Пегасе, — на самом деле Уилсон уже был в назначенном им самим месте, удобно устроился, даже подложил под локоть подушечку в виде пони. Хотя она очень была похожа на корову и это пугало мужчину. — Ты ведь все сделаешь? — голос все ещё продолжал исходить из динамика. — Милок, ты ведь переслал мне положенную сумму, поэтому все будет сделано в лучшем виде. Дам вот только ему насладиться новостями, — после этого Уэйд сбросил трубку и, взяв в руки снайперскую винтовку, с упоением произнёс: — Ну что, поиграем в русскую рулетку? Парень спокойно стоял около телевизора, слушая очередные, никого не интересующие новости, и уже собирался выключить его и направится в спальню, как вдруг его пронзила боль, распространяющаяся по всему телу, как что-то разъедающее и ужасное. Он упал, не чувствуя под собой земли, казалось, что он вот-вот провалится в какой-то крепкий, но такой страшный сон. Парень пытался дотянуться ладонью до сердца, до того места, которое изливалось кровью, он пытался что-то сделать, крикнуть или простонать, закрыться от всего этого, он будто бы попал в детство, он так боялся смерти, но мама говорила, нежно обнимая его и целуя в макушку: «Смерть -: это неизбежное веретено, но ты должен так прожить свою жизнь, чтоб потом под конец не жалеть ни о чем», и сейчас он жалеет, что выбрал не тот путь, что не осуществил все свои мечты. Ему казалось, что он захлебывается в свойственном презрении, вспоминая сколько от его рук умирало точно так же, на его глазах, скольким он перерезал горло и видел, как они пытались дышать, закрывая порез ладонью, будто это что-то меняло, как эти люди пытались произносить слова, но было слышно лишь хрипы и кровь, которая окружала труп, она была такой прекрасной, до безумия жуткой и приносящей столько эйфории, что даже дорожка кокаина была несравнима с ней. Люди умирали на его глазах, они умоляли, кричали, плакали, предлагали деньги. Он вспомнил, как отрубил голову парню, кровь фонтаном плеснула, а после начала стекать на пол, голова была поднята как трофей, тогда это было смешно, но он нацепил её на огромную дубину одного из своих крысенышей и поднес её девушке убитого, которая, кстати, под его присмотром целовала эту голову, его это так возбуждало, что не трахнуть ту девчонку было ну просто грехом, да и он не виноват, что она все-таки умерла из-за того, что её поимела вся его шайка, как он потом узнал — разорванная матка, внутреннее кровотечение всех органов и кто-то ещё резал её когда она не стонала. Парень подвешивал людей над кипящим маслом и уверял: если они скажут правду, они пожарят лишь петушка или курочку. Петуха они все-таки пожарили, только потом выкинули это поджаренное тело в ближайшую канализацию и с хохотом отправлялись в ближайшее кафе есть куриные крылышки. Это все проносилось в его голове, он вспоминал, как резал парня бензопилой, представляя, что он играет главную роль в фильме «Техасская резня бензопилой», как он плескал на тело девушек серную кислоту, а после они пили её как воду, умирали очень долго и в муках, а их крики не выходили за пределы подвала. На его руках было столько крови и насилия, что ему и самому сейчас казалось, что просто пуля в сердце была слишком легким убийством для него. Но когда он почему-то начал захлёбываться собственной кровью, которая выходила из носа, рта и ушей, он понял, что был не прав. — Ты это заслужил! — произнёс Уэйд, собирая оружие и осторожно помещая его в сумку, спустился по лестнице и направился домой, попутно набирая телефон знакомой потаскухи, которая прекрасно умела отсасывать ему, а на данный момент это было необходимо.