Кукла

— Мы расстались. — в четвертый раз за неделю повторила Сара, снова и снова обнаруживая, как неожиданно приятно оказалось произносить эти слова. Как будто, повторяя их раз за разом, она скидывала с плеч какую-то тяжелую, давно гнетущую ее ношу.       Первым человеком, кто узнал эту новость, разумеется, стала Бетани. И, как ни странно, подруга даже не была особо удивлена; она как будто ожидала, что это случится, и ждала лишь, пока Сара сама примет это решение и, наконец, сделает шаг в верном направлении. Да, к собственному удивлению, Сара ни секунды не сомневалась, что поступает верно. В общем-то, даже Джейсон не стал делать из этого драму, вопреки ожиданиям теперь уже бывшей девушки. Он просто кивнул, пожал плечами и промычал что-то неразборчивое себе под нос, а потом все снова вернулось на круги своя — работа, дом и снова работа. Как будто ничего и не было. Как будто снова, как в детстве, ей просто приснился чудной сон, который она приняла за реальность. И ничего более…       Бетани больше ни слова не сказала о красивом блондине, с которым случайно познакомилась во время их уикенда, не напоминала и не расспрашивала о его связи с Сарой и вообще делала вид, что ничего подобного не было, за что Сара была ей очень благодарна. Джейсон тоже, как ни странно, не стал донимать Сару вопросами о мужчине, которого, вероятно, считал соперником; он просто предпочел перевести любое общение с бывшей девушкой в исключительно рабочую плоскость. Неожиданно мудрое для такого парня, как он, решение…       Однако, не все было так легко и просто, как казалось окружающим. Приходя домой, Сара первым делом занавешивала окна в своей комнате, хотя, впрочем, в этом не было нужды — сипуха, от которой девушка так старательно пряталась, улетела и больше не появлялась. Было даже непривычно спать и просыпаться в тишине, не слышать хлопанья крыльев за окном или хрипловатого угуканья. Ровным счетом ничего.       Поначалу Сара была даже рада долгожданному разрешению их бессмысленного треугольника, хотя, конечно, поток мыслей не давал покоя. Первые дни после того, как Джарет, сверкнув на прощание мрачным взглядом, буквально вылетел из ее жизни на собственных крыльях, Сара не находила себе места. В любой вещи она находила напоминание о вредоносной королевской особе, нервничала, мерила шагами комнату, старательно прятала в самый дальний угол злосчастную книгу, когда-то сведшую их вместе; а потом рутина сделала свое дело, и Сара, наконец, успокоилась. Хотя, наверное, вернее было бы сказать «смирилась». Смирилась с тем, что ее жизнь — все-таки не волшебная сказка, что сама она, очевидно, не создана для волнующей истории любви; смирилась с возможной перспективой одиночества, потому что гордость не позволяла опуститься до тоски по мужчине. И тем не менее! Подсознание обмануть невозможно. Поэтому именно оно по ночам напоминало Саре о том, что однажды сказал ей Джарет. «Ты сама загнала себя в придуманные тобой же рамки нормальности, но кто сказал, что так будет лучше?». С таким поспорить трудно. Сара действительно всю жизнь после того, как исчезли ее друзья из Андеграунда, старалась соответствовать окружающим ее людям — нормальным, обычным, ничем не отличающимся друг от друга. Пожалуй, она и сама с трудом могла бы ответить себе на вопрос, зачем она это делает, но так было безопасно. Так не было риска стать «белой вороной». Вместо этого Сара погрузилась в другую крайность — в серую массу, которая живет привычной рутиной, где каждый день похож на предыдущий и последующий. Правильно ли? Скорее всего, нет, но иного выхода не предвиделось, пока не появился Джарет. Пока не вторгся в ее мир, как торнадо, переворачивая все представления о мире вверх ногами; пока не заставил ее задаваться вопросами, искать ответы, парировать его остроты и насмешки; пока не дал ей крылья, в самом прямом смысле этого слова, и не научил летать.       Это ощущение полета до сих пор временами снилось Саре, и она ничего не могла с этим поделать. В своих снах Сара могла снова почувствовать крылья вместо рук, порывы ветра, ласкающие все тело, и шокирующее чувство безграничной свободы, невесомости, от которой перехватывает дыхание. Конечно, просыпаясь, она ругала себя за глупые фантазии, но в глубине души благодарила Джарета за то, что показал ей, каково это. Быть может, если бы Джарет был…не таким, какой он есть, Сара бы предпочла проиграть пари.       Но реальность жестока — Джарет есть Джарет, и переменить его не в ее силах, да он и сам говорил, что это бессмысленное и неблагодарное занятие. Печально, но король гоблинов, очевидно, просто по своей природе не способен испытывать то, что было нужно Саре. А Сара не готова быть куклой в руках того, для кого она — максимум Человек, а не Женщина.

***

— Невыносимо! Еще немного, и я лично разворочу этот полу-замок до основания! — Ваше Величество, но мы ведь строим стены и… — Да какой в этом смысл, если из-за проклятых штормов эти стены не могут простоять и недели?!       Король гоблинов пребывал в бессильной, исступленной ярости. Его королевство медленно, но верно рассыпалось на части, Лабиринт становился похож на гигантский терновник, дома в Городе покрывались черным налетом, а стены замка не выдерживали обычного ливня; в одной из башен уже провалилась крыша, и грохот при этом стоял такой, что, казалось, само небо сейчас рухнет. Магия Джарета с каждым днем становилась все слабее, он уже не мог восстанавливать стены взмахом ладони; в голову настойчиво закрадывалась мысль о том, что в скором времени этот самый замок, вероятно, станет его могилой.       Джарет прекрасно знал, что и Лабиринт, и город гоблинов — все это отражение его самого, поэтому он мог одной мыслью передвигать здесь все, как в игрушечном кубике. Но это было раньше. Когда король гоблинов был самим собой, когда все его желания исполнялись щелчком пальцев, и не было в его мире вопроса, который он не мог бы решить своей магией. Тогда все королевство было незыблемо, вечно, прекрасно и непоколебимо, как и его магия.       Так было, пока не появилась Сара. Точнее, пока она не ушла, впервые переиграв его в его же собственной игре, выйдя из его Лабиринта и явно унеся с собой что-то. Пока она не заставила Джарета ломать голову над бесконечными вопросами, изворачиваться и действовать без помощи колдовства, делать то, что было слишком…по-человечески, то, что никогда не стал бы делать король гоблинов. Исчезнув из королевства против его воли, она поколебала его нерушимую веру в то, что он и есть это самое королевство. Немыслимо, но мир оказался шире, чем граница его созданного собственной магией Города и замка. Король гоблинов перестал быть самим собой, он стал Джаретом, стал тем, кто своей мерзкой схожестью с людьми был противен его гоблинской природе. И этот Джарет вдруг стал сильнее Короля. Даже без магии, он все больше и больше заполнял собой метущееся сознание, и это было неожиданно больно. Тот, кто сейчас сидел на троне полуразрушенного замка, уже не знал, кто он такой. То ли король гоблинов, которому сами гоблины стали ненавистны, а больше по душе стал мир людей? То ли просто мужчина, запертый в собственноручно созданном мире, в котором нет больше никого подобного ему, и который душит его неуправляемой магией, взбунтовавшейся против хозяина?       Но хуже всего были всюду преследующие его видения. Если бы он был смертным, он бы уже умер от усталости, потому что тянущее, выламывающее кости чувство, растущее где-то глубоко внутри, измотало его до крайности. Он даже не знал, как это называется, как с этим бороться и чем это вызвано! Знал лишь, что магией это не лечится. Зачем же тогда нужна эта магия, если она не способна вернуть ему его самого?!       Джарет сидел на широком подоконнике, свесив ноги наружу и подставив лицо мерзкому влажно-холодному ветру. Внизу его гоблины, покрикивая, пытались восстановить разрушенную часть стены, складывали камень на камень, таскали длинные бревна, не обращая внимания на непогоду. А Джарет лишь равнодушно подергивал ногой, потому что прекрасно знал, что следующий же небольшой шторм перечеркнет все их труды. Он злился на собственное бессилие, но даже эта злость уходила на второй план, стоило ему остаться в одиночестве. В такие моменты в голове оставались лишь мысли о Саре; отвратительные вопросы, на которые он никак не мог найти ответ.       Что произошло с ней в тот день? Почему она сказала те слова, почему думает, что он принимает ее за куклу? Она обвинила его, что он манипулирует ей…но разве он хоть раз использовал магию, чтобы заставить ее сделать или сказать что-то? Ни разу, и этим он сам себя пугал! Скорей уж эта несносная девчонка сама каким-то немыслимым способом манипулирует им, потому что Джарет переставал чувствовать себя королем рядом с ней, пару раз он даже забывал, что обладает магией! Порывы ветра усилились, где-то справа послышался грохот…       Как она может обвинять его в чем-то, если сама превратила его в марионетку?! Она говорит, что он не знает ей цену, не видит ее гордость…почему же тогда она не видит того же самого?! Он дважды предложил ей все, предложил самого себя! Что еще ей нужно? Что еще более стоящее она от него хочет?! Грохот все приближался, даже гоблины внизу разбежались, завидев, наконец, огромную грозовую тучу.       Он не глупец, он так хорошо ее знает, но что ж тогда он пропустил за эти годы, пока кружил у нее под окном? В чем опять просчитался? В ее глазах больше не было ненависти, страха или отвращения, он мог в этом поклясться даже в тот миг, когда она осыпала его упреками! Досада, раздражение, обида — да, но не ненависть! Не равнодушие! Почему тогда несносное создание никак не желает увидеть, как высоко он ценит ее, как дорожит ею?! Для чего еще он тогда столько лет защищал ее, как мог, для чего показал ей то, о чем она мечтала с детства?! Туча загромыхала прямо над крышей замка, и на ноги Джарета упали первые холодные капли.       Она отвечала на его поцелуи! Она сама целовала его с пылом, равным его собственному! Она была шокирована этими поцелуями, обескуражена и потрясена, потому что не было сомнений — кроме него, никто еще не целовал ее так! Жестокая усмешка исказила губы Джарета… а ведь тогда она с удовольствием подчинялась ему! Его поцелуи — вот и вся магия, которой хватило, чтобы девчонка стала покладистой и покорилась его воле. Может, в тот день стоило снова поцеловать ее, как следует?       А, впрочем, нет. Пусть помучается, — думал король, — Она так же сильна, как он, а значит, недолго выдержит в своей рутине; она будет скучать по нему, искать его, вспоминать его прикосновения, взгляды и слова, будет их тысячи и тысячи раз обдумывать, пока не поймет и не признает, что…влюблена. И вот тогда Джарет появится снова, чтобы предложить в последний раз то, что ей более всего желанно, чего ей всегда недоставало. Дождь продолжался, заливая все вокруг, но грозовая туча вдруг затихла…