Monochrome dreams.

Данталиону уже столько лет, что говорить на людях стыдно, и поэтому кое-какой опыт в отношениях он всё же имеет. Ну, как опыт. Вообще-то, он любил только одного человека, и так уж вышло, что закончилось всё весьма плачевно. Отходил он долго, так что времени на отношения как таковые не оставалось. Связь на одну ночь Данталиона устраивала более чем, потому что понять, используют тебя из-за твоего могущества и высокого положения в Преисподней или же действительно идут к тебе с чистым сердцем (хотя какое у демонов сердце?), было довольно сложно и, честно говоря, не особо его интересовало. Раз его пока не убили, значит, с чистым сердцем к нему не приходили. А потом появился он, и что-то пошло не так. Уильям не походил на Соломона совсем, а внешнее сходство пугало до чёртиков. Раскрывались старые раны и новые расцветали на его искалеченной (ха-ха) душе с невероятной скоростью, и он просто не успевал лечить или хоть как-то скрывать их. Уильям был сложным. Это как раз то чувство, когда тебе дают сломанную музыкальную шкатулку и говорят починить, и ты покорно начинаешь копаться в хитросплетённых механизмах, хотя сам понятие не имеешь, что надо делать. Одно неверное движение – и ты только усугубляешь положение, загоняя себя в тупик. Вот так и с Уильямом. Будь то слово или даже жест, который не понравился юному реалисту, и тебя не хотят видеть и слышать. Про твоё существование забывается на неопределённый срок, а самое поганое то, что ты ничего не можешь с этим сделать. Замкнутый круг. Однако же, он умудрился вляпаться, да так сильно, что перед глазами темнело. Наверное, влюбляться в проблемных людей было написано у него на роду, но факт того, что Данталион увяз в мальчишке, как в зыбучих песках где-нибудь в Сахаре, оставался фактом. Благо, настойчивостью (или же так сказывалась жизнь в Аду?) природа его не обделила. Обделила она знаниями в романтическом плане. Что что-то идёт не так, демон понял сразу же, как только его цветы, заботливо срезанные из местного палисадника, полетели в урну, а в него полетел толстый том анатомии. Записочки и различные знаки внимания, будь то комплименты или вовремя подставленная рука, разбивались об стену безразличия и холодности. Уильям любил поесть, и идея сводить его на ужин в свой прекрасный во всех смыслах дом не казалась Данталиону такой уж плохой ровно до того момента, как в его скромную обитель завалилась толпа демонов. Выставить их за порог ему не позволяли манеры (и Уильям), так что, организовав (не без вмешательства Уильяма) ещё несколько сервированных мест, он был вынужден наслаждаться незваными (кроме Уильяма) гостями даже без любимого красного вина (на чём настоял Уильям). Вывод просился один: Твайнинг не хотел оставаться с ним наедине. Это обижало и чуточку радовало, поэтому все силы были пущены на выяснение причины. Прослушка ничего не дала, потому что противный (нет, серьёзно, Данталион тихо начинал его ненавидеть) Мазерс научил Уильяма защищать свою комнату какими-то чарами, и каждый вечер Уильям усердно чертил мелом знаки на всех возможных и не возможных плоскостях. Демону хватило одной прожжённой рубашки и ожога на руке, и он не решился повторять плачевный опыт. Исаака было легко подкупить, но пользой это не увенчалось. Юный реалист хоть и доверял Мортону больше, чем всем им вместе взятым, однако на любые вопросы личного характера не отвечал и выходил из себя так стремительно и бурно, что Данталиону элементарно становилось жалко парня. Его деятельность пришлось незамедлительно свернуть, и не сказать, что Данталион был очень уж сильно опечален. Всё вообще произошло случайно. Уильям просто шёл по коридору, а перед ним просто открылся портал. Кто его открыл – непонятно, однако Уильяму на это было наплевать, потому что удар о каменный пол мозговой деятельности не способствовал никак. Данталион же, в последнее время следовавший за реалистом бесшумной тенью, скользнул вслед за ним. Они очутились в большой зале, которую Великий Герцог Преисподней тут же узнал. Не узнать свою приёмную было бы верхом идиотизма. Бафомет вежливо подал руку в перчатке: – Всё, как вы просили. Данталион руку принял, но только из-за того, что предложение дворецкого его выбило из колеи. – Я просил, чтобы в моей приёмной лежало бессознательное тело Избирателя? – Ваш друг передал ваши пожелания. Я просто сделал это самым быстрым способом, – Бафомет улыбнулся, и Данталион завис. В смысле, козлы же не могут улыбаться, так какого чёрта? – Друг? – Молодой господин с красными волосами. Он был на недавнем ужине. Ровно в эту секунду демон понял, что просить Исаака о помощи было, возможно, самой глупой из его ошибок. Уильям всё ещё не двигался, и влюблённый герцог подлетел к нему, падая на колени подле. Юный избиратель дышал, но был бледен и явно не совсем здоров. – Я отнесу его к себе, а ты организуй мокрые тряпки, или что там требуется для этого? – пробормотал демон. Уильям смотрелся в его кровати чертовски хорошо. Расслабленный, с бледной кожей и растрёпанными волосами, он пробуждал в Данталионе желание защищать. Единственное, что портило картину, была кровь. И Великий Герцог начинал тихонько паниковать, потому что ещё никогда он не встречался с проблемой расшибленной головы. Обычно все его любовники имели способность к регенерации, как и он сам, но Уильям был хрупким человеком, находящимся без сознания. – Знаете, – кашлянул за спиной появившийся Бафомет, – давайте-ка я сам. Смотреть за тем, как Бафомет промокает мокрой марлей рану, что-то нашёптывая, было невыносимо. Данталион уже несколько раз успел пожалеть о том, что его способностью являлся огонь, а не какая-нибудь цветочная магия. Огнём ведь излечить нельзя, а его руки в моменты паники росли не из того места, и ощущение беспомощности ему никогда не нравилось. А Бафомет так ловко управлялся со всем этим, что оно душило его больше обычного. Когда дворецкий закончил и бесшумно вышел из комнаты, Данталион вдруг понял, что не знает, что делать дальше. Нет, пока Уильям оставался без сознания, всё было прекрасным: он мог трогать его, вдыхать чудесный запах и просто наслаждаться созерцанием точёных черт лица. А вот когда Уильям очнётся? Что тогда он может ему сказать? Он сжал чужую руку своей, не сильно, но ощутимо. Она была такая нежная, безвольная и холодная, и Данталион немного умирал от такой близости и вседозволенности. – Ладно, – произнёс Уильям ровным голосом. Великий Герцог Преисподней вздрогнул от неожиданности и попытался отдёрнуть руку, пока её не выдрали с корнем, но вдруг с удивлением осознал, что тонкие пальцы некрепко сжимают его ладонь в ответ. – Ладно, – повторил Уильям, – я не буду спрашивать, что произошло. Знаешь, почему? Потому что после появления вашей демонической во всех смыслах компашки я постоянно куда-то падаю и просыпаюсь – угадай где? – в Аду. Я очень сильно устал, и моя голова раскалывается от боли, и твоя рука находится там, где ей не следует, а я совершенно не против. Возможно, это оттого, что я упал с чертовски большой высоты, и моё сознание повредилось в результате полёта и логичного падения, а может быть это из-за того, что я влюблён в тебя уже некоторое время, и твои прикосновения мне приятны в любой ситуации. – Уильям… – Я так устал, Данталион. Я просто хочу спокойно отдохнуть. Чтобы никто за мной не ходил. Чтобы Израильские короли не вмешивались в мою жизнь и сознание. Чтобы на душе было легко. Чтобы всё было, как раньше. Чтобы мама, когда я засыпал, гладила меня по волосам, а отец улыбался мне добродушной улыбкой. Я так сильно устал, Данталион, поэтому, пожалуйста, давай остановимся хотя бы на мгновение и просто отдохнём. Данталион сильнее сжал чужую ладонь, переплетая пальцы, и мягко улыбнулся. Уильям действительно выглядел уставшим, но всё равно оставался очаровательным. – Вместе? – он закусил губу, чтобы не засмеяться. Щёки парня покрылись милым румянцем. – Ты можешь остаться, тупой демон. Но… – Поспи, Уильям. Поговорим обо всём позже. Обнимать Уильяма было определённо лучшее, что он когда-либо делал.