Godforsaken

Хаос. Темнота. Всхлипы. Желание. Он открывает глаза, жадно втягивая носом запах пота, смазки и секса. Альфа задумчиво смотрит на извивающегося на полу омегу. Коснуться значит испачкаться, окунуться в похоть, грязь, опуститься до животного уровня. Губа сами тянутся в ухмылке от просьбы ввести внутрь что-то толще изящных омежьих пальчиков. Небрежно кидает к разведённым ногам игрушки, подпирает щеку рукой, облизываясь в ожидании шоу. Собственное возбуждение отдаётся болью в паху, однако никакого морального удовлетворения нет и в помине. Воображение само дорисовывает желаемое. Вот он хватает юношу за волосы, резко оттягивая голову назад и вгоняя резиновый фаллос по самые гланды, чтобы на глазах выступили слезы, а горло судорожно сжалось от внезапности, чтобы тело билось в конвульсиях, задыхаясь, рассекать плетью кожу, пока запах крови не одурманит окончательно, загнать что-нибудь в упругий год, разрывая. До воя. Иступленного крика. Сорванных связок и хрипа. Омега прекрасен. Молочно-белая кожа, упругая, наверняка безумно нежная и мягкая, платиновые волосы до плеч, похожие на шёлк, невозможно длинные ноги с тонкими щиколотками и аккуратными ступнями — этот идеал хотелось… уничтожить, сломать, разорвать на куски, чувствовать ненормальное желание и возбуждение от ужаса и пустоты в глазах. Отчаяние. Жалкая оболочка без души. Он хочет залить комнату кровью и ошмётками плоти! Но не может… Он поклялся. — Черт, — недовольный рык. Похабно извивающийся парень непонимающе смотрит на раздражённого клиента. — Господин?.. — Заткнись и трахай себя. — Но я так хочу почувствовать вас внутри, — привычно захлопал накрашенными ресницами шлюха-омега, вместо привычного восхищения со слюноотделением вызывая лишь презрение. — И испачкаться в тебе, мусор? — кривая усмешка. — Делай свою работу и проваливай. Блондин вздрогнул, будто его окатили ледяной водой, но продолжил механически елозить по игрушке, без прежнего огонька. Понаблюдав за стараниями парня ещё пару минут, клиент разочарованно выдохнул: — Все, проваливай, — пачка купюр летит в тело, и то максимально быстро ретируется, не понимая абсолютно ничего в происходящем. Не то… Всё не то. Два рваных движения, сперма вытирается салфеткой, а на лице все та же хмурость, губы плотно сжаты. Адреналин разгоняется по крови, альфа вскакивает, издавая нечеловеческий рык. Он в ярости, в бешенстве, будто только что посаженный в клетку зверь, он бьется о толстые чугунные прутья, снося всё на своём пути. Массивный стол переворачивается, глухо ударяясь о пол, ноздри качают кубометры кислорода, зрачок сузился до точки. Ему мало. Надо выплеснуть энергию, жажда крови сжигает, сжирает его изнутри, он мечется в припадке, иногда тараня стену и сбивая костяшки в кровь. Мало. Ещё. В руке опасно сверкает нож. Один удар — и его отпустит, он сможет упиваться этим приторным запахом, насладится солоноватым вкусом, впиваясь в плоть, а сумасшедшая боль принесёт истинное наслаждение. Взмах… и металл со звоном падает на паркет, а парень хватается за голову. Виски ломит от боли, дальше падение… темнота. Через несколько секунд Чимин открывает глаза, осторожно садится, морщась от неприятной боли: всё же тело у них одно на всех. Но имени удостаивается только он. У Чимина аромат кофе струится по венам, остальные — лишь маски, которые не справятся с накинутой обществом на шею цепью в виде имени. Они не привязаны. Имя — лишь связь, ненужный им мусор. К сожалению, у социума другое мнение. Социум — механизм. Люди — его детали. Неизвестному и непонятному винтику не место в нём. Не мы нужны обществу — оно нужно нам. Поэтому мы позволяем заковать себя в цепи, забывая, что у каждой цепи два конца и ни один не закреплён неподвижно. Пак проводит рукой по вмятинам на одной из стен и тихо фыркает — очередные расходы. «Ненормальный…» — юноша поправляет одежду и волосы, промывает в соседней комнате — ванной — израненные кисти, доставая аптечку с самым необходимым (клиенты разные попадаются) и наспех обрабатывает раны, сверяясь с часами. Альфа почти опаздывает на совещание с Кимами. С недовольным рыком юноша спокойно выходит из комнаты, твёрдым шагом добирается до нужного кабинета и заходит без стука. Музыка… можно ощутить её проникновение физически, она разливается мёдом по сосудам, поглощая все раздражение и уменьшая амплитуду пульса до минимума. Намджун и Сокджин, стоящие по разные стороны стола, мягко кланяются и присаживаются на места. Место Пак Чимина во главе стола. Документы, краткие отчеты и характеристика персонала без лишнего. Задача пары — данные. Прерогатива серовласого — будущее. Здесь ты на поле боя, рубашки и галстуки — твоя солдатская форма. Один неверный ход — и тебя поглотит сильнейший. Будоражит. Чимин в своей стихии: загоревшийся огонь в глазах это подтверждает. Инстинкты, чутьё, холодный рассудок. В этой игре на карту ставится всё. Ты выходишь либо властителем, либо никем, лишаешься всего, что имел, и даже больше. На греховном Олимпе нет места слабым. Чимина вдохновляет власть над такими альфами, как Намджун, — гордыми, сильными хищниками. Младший готов вести вперед, готов проложить клану путь по головам, распространяясь по городу, словно вирус. Он живет боем, не умея проигрывать. Он не остановится ни перед чем. Омега слева сверлит сбитые костяшки взглядом и лишь сжимает зубы, шумно выдыхая. Джин не привык видеть Пака в крови. — Пробегись по солдатам, — хмурится младший. — Кто-то откладывает на долгую старость. Прибыль не сходится с количеством. Огради торговль со стороны востока и попробуй бросить пару нитей на запад и юг… Диллеры, подсевшие на свой товар. не внушают доверия, качество скоро снизится, а цены обратно пропорционально… — У нас есть должники. — Солдаты? — Нет… так, сошка мелкая. — Предупреждение, а дальше либо продадим их, либо пробежимся по остальным наказаниям, если совсем не на что смотреть, — брезгливое хмыкание, блондин спокойно кивает. Информация консильери заставляет юношу нахмуриться, прикусывая задумчиво губу. — Следи за поведением всех в семье. Если потребуется — чисть ряды. Найдутся новые — тщательно проверяй. Крысы нам ни к чему. А ещё пусти самых доверенных на улицы, поближе к границам. Пусть узнают обстановку. К соучастникам повышенное внимание. С борделя не спускать глаз. Каждый капориджиме должен быть начеку, солдаты пусть тренируются усерднее. Полгода пролетят незаметно, предпосылки могут пойти уже сейчас… Чета Ким кивает, понимая, что раз Чимин так реагирует — борьбы за территорию не избежать. Через час студент направляется вниз, в зал, для поддержания формы и усовершенствования — сегодня — выносливости. Капли пота сбегают с висков к острой линии челюсти, мышцы приятно ломит от напряжения. Тело на пределе, но альфа не остановится, ему надо стать ещё сильнее, ещё лучше. В бою никто не даст перерыва. Либо ты, либо тебя. Все твои слабости обернутся против. Стоимость жизни слишком высока, чтобы так просто с ней расстаться. Пак позволяет себе упасть, только когда пальцы сводит судорогой, а виски снова пронзает болью. «Слишком часто… что происходит?» — мысль не успевает образоваться, сознание покидает раньше. Сильные руки поднимают измученное событиями тело, крепко прижимая к груди. Рецепторы омеги улавливают нежную мяту, позволяя расслабиться. Мальчик открывает глаза и утыкается носиком в белую рубашку. Цветочный аромат окутывает тело. Он в безопасности. — Хён… — жалобно, цепляясь аккуратными пальчиками за ворот. — Да, мой ангел, — красивая улыбка на пухлых губах, и альфа не может оторвать взгляд. — Ты споёшь мне?.. — Если Вы этого хотите, — бархатный голос отдаётся приятной вибрацией в груди. Подопечный кивает, из последних сил стараясь не провалиться в сон. Джин большой и теплый. Хочется спрятаться от всего мира, ведь хён защитит, он обещал. — Минни, — Ким ждет сонного взгляда глаз цвета коньяка, чтобы продолжить. — Можно я позову с нами Намджуна? Юноша напрягается, сжимая рубашку крепче, поэтому омега спешит добавить: — Он не обидит, Нам нас защитит, поверьте. — Зачем мне он, если у меня есть ты? Разве хён не защитит? — неуверенный голос, теребящие ткань пальчики посылают волны тепла по телу. — Я ведь омега, я не смогу справится с альфами. А Джун — мой муж, он сильный, гораздо сильнее меня. Альфа кусает губы, размышляя об услышанном, а после выдыхает и неуверенно соглашается. Шатен оставляет мимолетный поцелуй на виске мальчишки, улыбаясь свободнее. Пак послушно набирает номер и держит трубку у уха мужчины, чтобы тот пригласил своего супруга сразу в комнату Чимина. Альфе страшно, он никогда раньше не видел никого, кроме тёплого и уютного Джина. Когда омега переносит его через порог родной крепости, он видит у кровати высокого статного блондина, от которого веет мощью и властью. Чимин жмётся к омеге, не отпускает его, даже оказываясь лежащим на простынях, видит непонимание в глазах незнакомца, но успокаивается, наблюдая, как тот с неописуемой нежностью и трепетом прижимает к себе мужа, а омега беззащитно жмётся к любимому. Чим позволяет обработать руки, с огромным интересом наблюдая от пыхтящим над его ранами Джуном и ластясь под нежные ласки Джина. Мальчик переодевается и забирается между двумя взрослыми телами, прижимаясь и согреваясь. Внутри что-то трепещет, по телу разливается спокойствие от переплетения терпкого запаха мускатного ореха и лёгкого аромата нежной сирени. Джин тихо поёт, усыпляя вымотанного мальчишку, и тот, поддаваясь, успокаивается, хоть и прижимается больше к омеге. Альфа ещё не настолько вызывает доверие. Чтобы научиться плавать, детей бросают в воду. Пак Чимин сразу погряз в крови. Родителей нет. Но семья, пусть и условная, лишенная прочной связи, есть. Его не бросят, а дадут под ноги опору. Он знает, что защищать. Он знает, за что сражаться. Он готов убивать и дальше, если это спасёт дорогих ему людей. Он побывал в аду, пройдя девять кругов Ада. Он готов пройти их бесчисленное количество раз, подставляясь под пули и плети, купаясь в кипящей смоле и калеча раз за разом свою душу и тело, если будет знать, что на другом конце он сможет снова услышать полюбившийся голос. Пак Чимин. Альфа. 17 лет. Он безумно устал от одиночества.