Ты моя Юки

— Такаширо, ты ничего не хочешь сделать??- гневно обратился Лука к постанывающему от удовольствия Главе. Очередной юнец приютился у ног белобрысого и недвусмысленно почмокивал так, что сомневаться, чем же именно они занимаются, не приходилось. — О, поверь, кое-что я сделать хочу. И ты, позволю заметить, немного мне в этом мешаешь. Отвлекаешь, так сказать. — Он бы и хотел в шутку предложить юноше присоединиться, чтобы посмотреть на его рассвирепевшее лицо, но знал, что после такого юмора восстанавливаться ему точно придется долго. — Не могу понять: у тебя сексуальное обострение, брачный период или что? Какого черта, каждый раз, когда я появляюсь, я застаю тебя полуголым в мужских объятьях. Дел больше нет? И, МОЖЕТ, ТЫ ЕГО, НАКОНЕЦ, УБЕРЕШЬ?- намекнул Лука на мальчишку, не забыв удостовериться, что на нём стоит заклятье вуали, не позволяющее его ушам и глазам услышать или увидеть лишнее. — Слушай, мне надоело из-за тебя каждый раз переносить удовольствие. Приемные часы для выслушивания детсадовских недоверий с двух до трех. Сейчас у меня по графику время релаксации. —Если твой маразм крепчал, то хочу напомнить, что это ты меня постоянно зовешь и пытаешься расспросить. — Конечно, зову, мне же интересно узнать, как там дела у моих птенчиков. Но я звал тебя в два. — Я был с Анной! Ты знаешь, до шести я её одногруппник! — Лука хотел было добавить, что блондин несет очередной бред, но решил, что просто словами тут делу не помочь. — Ну вот. Начало положено - продолжай. — Давай я в последний раз расскажу, что думаю, и ты отвяжешься. Не хочу тебя блокировать- вдруг тебе что-то важное нужно будет передать. — Ладно- ладно. Все, как ты хочешь. Ну, говори же, ты уже месяц сидишь с ней за одной партой, ты убедился, что Анна - это Юки? — Для начала. Убери. Своего. Сосуна! — Фи как грубо. Лааадно- лааадно. — Надул губы Глава. — Всё-то тебя не устраивает.— Продолжим позже, малыш, — обратился Токаширо к раздетому парню, звонко шлепая его вдогонку по заднице. — Всё равно из-за тебя ощущения не те, твоя кислая мина всё портит. — Хочу тебе напомнить, что это Я делаю тебе одолжение, присутствуя здесь. Белобрысый застегнул ширинку, сел по-турецки на свой трон (*тщеславный идиот* промелькнула в его голове чужая внедренная мысль) и принял чрезвычайно заинтересованный вид. Уставший от чокнутого собеседника Лука, пожелал быстрее избавиться от его общества и начал: — На первый, второй и даже на третий взгляд сложно сказать, что кроме внешности между Анной и Юки есть что-то общее. Анна кажется дерзкой, своенравной, острая на язык и саркастичная. С ней сложно. Но, когда узнаешь её лучше, понимаешь, что это напускное. Она часто берет с собой много еды, но ни крошки не ест сама: все для бездомных животных, которым она в свободное время пытается найти хозяев. Всегда беспокоится и старается помочь, если видит, что кому- то плохо или кто-то в беде, всегда заступается за тех, кого обижают, а ее ответ обидчикам всегда жестче… — Ну, это ж Россия. Здесь дашь слабину - и все, пропал человек. Вообще слыхал, про них такие байки ходят… Что у них медведи в домах живут, а пьют они только водку. Суровый климат, тяжелый менталитет. Кстати, гляди, что для тебя раздобыл, за своего сойдешь. — Хихикнул Такаширо, доставая шапку - ушанку. — Себе оставь, тебе по образу подходит. — Опять издеваешься. Может, это ты как раз так влияешь на девушку. А-тя-тя. Что в итоге то? Любови нет, Джульетта не воскресла? Ай, хватит- хватит, каюсь – каюсь. — Проскулил Глава, пытаясь потушить подожженные Лукой волосы. — Юки всегда рождалась в одной стране, с одним и тем же именем, с одной внешностью и одним характером. Всегда робкая, но решительная, трогательная, но сильная, она слова плохого никогда никому не могла сказать. Но я начинаю прислушиваться к тебе. Я осознаю их сходство, но не единость. — закончил мысль Лука уже в одиночестве, в попытке справиться с непослушным пламенем, Такаширо куда- то телепортировался. Лука закрыл глаза. Перед ним два образа: Первый: Юки с легкой улыбкой смотрит прямо в глаза. Она только что попросила не идти с ней на задание, видит его немой вопрос и думает как на него лучше ответить. Две тонкие руки забираются в волосы, пальцы перебирают золотистые пряди, плавленый шелк водопадами струится по плечам, опускаясь к талии и ниже. Не оторвать взгляд. Она всегда теребит волосы, когда нервничает. — У меня плохое предчувствие, Лука, я боюсь, что что-то может тебя расстроить. Второй: Анна, встретившись взглядом, тут же, смущаясь, его отводит. Она закусила губу в раздумьях. Рука невольно тянется к волосам. Знакомый жест. Родной жест. Переливы платины на солнце. Хочется дотронуться и проверить: утонут ли пальцы в этом каскаде. Две картинки накладываются друг на друга, но не могут соединиться. Лука устало вздохнул и углубился во второе воспоминание: Он только что спросил у Анны об её семье, девушка сразу немного съежилась, погрустнела: — Ты ничего о себе не рассказываешь. — Добавил он, чтобы как-то подбодрить её на рассказ. — И это говоришь ты, таинственная мрачная тень, из которой и слова то не вытянуть? — усмехнулась Анна. — Это все от того, что я о тебе ничего не знаю. — Ты так редко улыбаешься. — Тихо прошептала девушка, глядя на приподнятые уголки его губ, и чуть громче продолжила. — Родители в разводе. Помню, когда я была маленькой, они постоянно ругались. Мама часто приводила других мужчин, а я убегала, и ночами мерзла на улице. Отец пил всегда, сколько я его помню - бутылка вечный его спутник. Однажды он пришел с друзьями, а я… Я ведь убегала только, когда с посторонними приходила мама. Я… — девушка продолжила совсем тихо, кулаки Луки сжались так, что костяшки стали, чуть ли не прозрачными. Добрый ли это знак, ведь его сердце ноет только о Юки. — Мне было 14, не знаю, как я тогда отбилась, что-то странное произошло, адреналин, наверное. В тот же вечер мать выгнала отца, а спустя неделю уехала к очередному мужчине. С тех пор я их не видела, мама пару раз взяла трубку, но попросила больше ей не набирать, обещая посылать иногда деньги на карту, а отца я и номера не знала. Такая вот история. Ты первый кому я рассказала, обычно, если меня спрашивают, я ограничиваюсь фактом про развод, и сейчас так хотела, остальное само вырвалось. Ты прости за прямолинейность, с тобой как- то по-другому все. — Прости, что пришлось все это вспоминать. — О, поверь, я ни на минуту не забываю. Но откровение за откровение. — Что ты хочешь узнать? — Лука, я все понимаю. Я вижу, как ты постоянно приглядываешься ко мне. Ты ищешь во мне ту «знакомую»? Может, тебе лишь за тем и нужно мое общество, что я на неё похожа? Кто она и зачем ты так поступаешь со мной?- Спросила она бодрым голосом, но он сумел разглядеть в нем горечь. Что я мог ей ответить? Я не могу соврать ЕЙ. И мозг и сердце мне твердят расслабиться, покориться, ведь это Юки. Но я возвожу всевозможные барьеры, вдруг это ловушка, вдруг обман? Один раз я уже ослабил чутье… Но, что, если страдает она? Что, если ей тяжело, как мне в её прошлом воплощении? Сердце сжалось, Юки не должна мучиться, и уж ни в коем случае из-за него, да и вечно уходить от ответов не получится. — Ну и что в итоге делать-то будешь? — вывел его из раздумий материализовавшийся Такаширо, наконец, справившийся с пожаром на голове. — Расскажу ей всё, что могу. Юки от этого хуже точно не станет. — Стой. — Остановил собирающегося уходить апоста Глава. Его лицо резко изменилось: ни намека на дурашливость, одна серьезность и многолетняя усталость. — Срочно проверь этот адрес, — послал он мысленный образ, размытое видение. Не было смысла отказывать, Лука чувствовал, что ему нужно там быть. Сконцентрировавшись, он телепортировался в нужное место. И произошедшее минутами позже дало начало тому, что изменило его жизнь навсегда.