Смерти нет

Внеплановое собрание АД Гарри отчего-то собирается провести в пятницу вечером. О поводе ничего не говорит, просто осторожно трогает меня за рукав, поймав на лестнице, и тихо об этом факте сообщает. Вообще-то вечер пятницы — время для нынешней загрузки не слишком подходящее, но лучше мне взять себя в руки и пойти: вдруг что-нибудь серьёзное случилось, я ведь не прощу себе, если останусь в стороне. Хотя тогда мы бы не ждали до пятницы… Чёрт его знает, в любом случае, я пойду. А это значит, что придётся менять все планы практически на ходу — кто бы знал, как сильно я это не люблю. Сегодня-то ещё только среда, но я собиралась потратить вечер на учёбу… В смысле, ту, которая официально должна когда-нибудь пригодиться мне в жизни, конечно. Смею надеяться, о моих книгах вне школьного курса пока ещё никто ничего не знает. Сделать и правда нужно много. Три эссе — это, конечно, уже серьёзная нагрузка, но если бы список ограничивался только ими, я бы со спокойной душой занялась тренировками. А вот трансфигурация на этой неделе, наверное, меня окончательно добьёт. Ума не приложу, в какой ситуации может пригодиться умение трансфигурировать фарфоровую тарелку в лист пергамента! Надо полагать, если у тебя под рукой нет даже листа, то и тарелки тем более не окажется. Впрочем, итог не так важен, как факт, что никому из нас за сдвоенный урок так и не удалось это сделать. И попытки добиться нужного результата кажутся мне намного более серьёзным испытанием, чем эссе… Последним в расписании сегодня очень удобно стоят Прорицания. И я собираюсь сделать просто ужасную, по меркам некоторых, вещь: попросту прогулять их, чтобы обеспечить себе капельку больше времени. И зачем только взяла этот предмет на СОВ… Одно радует — Трелони небось даже и не заметит, что кого-то нет. А улизнуть от той крошечной части однокурсников, которая вместе со мной вляпалась в этот предмет, совершенно не сложно, они и внимания-то на меня не обращают лишний раз. В общем-то, выходит, что принять решение оказывается намного легче, чем осуществить задуманное. Как минимум минут десять придётся потерять в ожидании начала следующего урока у всех остальных: людей вокруг, особенно в тупиковом коридоре, сейчас слишком много даже для моих защитных заклинаний. Да и дверь класса невидима только тогда, когда закрыта — если открыть её у кого-нибудь в поле зрения, убежище перестанет таковым быть. Поэтому я медленно плетусь по коридору, делая вид, что невероятно поглощена этим старым учебником, вроде бы по истории магии — настолько, что даже не замечаю, куда именно иду. Ну, я-то, конечно, знаю, куда: до двери, за которой — спасительное отсутствие других людей, не так уж и далеко, нельзя, чтобы меня там кто-нибудь увидел. Ещё больше неприязни они физически не смогут ко мне испытывать, но вот лишних вопросов я стараюсь избегать как могу; чужие задают их ради попыток поглумиться, зато свои могут что-нибудь заподозрить. Ладно, теперь эти рассуждения уже близятся к паранойе. Кстати, надо страницу перевернуть, а то слишком долго пялюсь в разворот. Ну выйдет из меня шпионки, наверное… Вынужденные меры — ерунда. Всего-то две минуты осталось поизображать из себя рассеянную дурочку, и можно будет наконец заняться полезным делом. Две… — Привет, — резко и слишком громко говорит кто-то у меня за спиной. Я оборачиваюсь, в панике с невероятной быстротой хватая палочку — и едва не тыкаю ею прямо в лицо Невиллу. Он даже не вздрагивает: выдержка, достойная некоторого количества зависти. — Не волнуйся, я не планировал нападать сегодня. Неудачный день для сражений, не находишь? — Ох, прости. Ты меня немного напугал. Как Невилл сюда забрёл, я даже пытаться спрашивать не буду — не моё дело. Но вот бешено колотящееся сердце — не лучший вариант функционирования организма. Да и адеватному общению оно слегка мешает, будем честны. — Я не хотел подкрадываться, правда, — чуть виновато говорит он. — Просто ты вроде как была занята, и… Вообще-то я тебя почти не видел в последнее время и просто хотел спросить, в порядке ли ты. — В порядке ли я, учитывая грядущие экзамены? — как могу иронично улыбаюсь я. — На самом деле, ничего особенного. Просто абстрагируюсь от бесконечных напоминаний всех вокруг, как это сложно, и как мы, тупицы, сдадим его только чудом. — О, я понимаю, — хмыкает Невилл, и из его глаз уходит некоторая доля недоверчивой тревоги. А ведь я почти даже не соврала… — Мне Снейп тоже отчаянно намекал, что зелья не сдам ни под каким предлогом. Это, правда, наоборот помогало из принципа не бросать подготовку, так что я ему крайне благодарен. — Только не предлагай пойти к Снейпу и попросить его намекнуть мне пару десятков раз, что я ни под каким предлогом не сдам все свои предметы, — уже откровенно смеюсь я. — Боюсь, после этого меня найдут в Мунго, на этаже самых безнадёжных пациентов. Шутки — это хорошо. Это значит, что мы ещё живы и не разучились чувствовать. Сейчас этот факт я осознаю как реальный, что невероятно ценно: потому что я ещё помню, что было со мной некоторое время назад. Всё-таки жизнь, как ни грустно, и вправду продолжается, и кто бы знал, как я этому рада… Стоит мне задуматься даже на этот несчастный десяток секунд, Невилл вглядывается мне в лицо с одному ему понятной целью. Блин, и ведь даже не разозлишься как следует — тень беспокойства в нахмуренных бровях, мешках под глазами и складках возле губ так хорошо читается, что мне становится немного неловко. Он наверняка о себе так сильно не беспокоится, как сейчас обо мне. — Знаешь, не хочу делать выводы, но ты как-то изменилась, — медленно говорит Невилл, переставая сверлить меня взглядом. — Не могу точно сказать… Но что-то такое произошло. Ещё один. Объяснил бы кто, как? Кроме синяков под глазами вроде ничего особенного не произошло. Блин, и ведь две минуты давно закончились — оказывается, мы стоим посреди совершенно пустого коридора, я и не заметила. Отделываться и сбегать ни в коем случае не собираюсь, но и время всё-таки не резиновое… — Я очень много учусь, — честно говорю я. — Буквально всё время на это трачу, даже поесть иногда не успеваю. Может, ты просто забыл, как я выглядела до всего этого? — Возможно, — пожимает он плечами. — Но что правда, то правда: я тебя вижу от силы пару раз в неделю, и то, только если намеренно ищу встречи. Это не претензия, не подумай — скорее, некоторое восхищение способностями. Никогда бы не подумал, что в Хогвартсе можно так хорошо прятаться, но поди ж ты. — Да ты ведь и сам пропадаешь постоянно, — вспоминаю я. — Гарри несколько раз вскользь говорил, что тебя невозможно найти даже несмотря на то, что вы с ним в одной спальне живёте. Так что твоё умение скрываться ещё сильнее моего, если так посмотреть. Теперь смущается уже Невилл. Видно, ему тоже есть что скрывать. — Не хочу видеть людей, — твёрдо отвечает он, не смотря мне в глаза. — Все эти убийства… Ещё и Лестрейндж теперь на свободе — ты ведь читаешь Пророк? Эта чокнутая сука… Я хочу её убить. И не хочу, чтобы сейчас кто-нибудь издевался надо мной или сочувствовал. Особенно сочувствовал. Сердце пропускает удар. Блин, наверное, об этом вся школа говорит, а я снова забыла и про новости, и про обещание самой себе читать эту мерзость даже через силу — времени не было. Но новость, конечно, та ещё: пока не знаю, что это означает для нас, но понятно, что ничего хорошего. Внутри вскипает буря эмоций, рождающая только один итог: ненависть и стыд за то, что замкнулась в собственном горе, забыв про то, что не одна. И про то, что друзьям временами может быть ещё хуже. Не знаю, как это выглядит со стороны. И уж тем более понятия не имею, что Невилл при этом чувствует. Но я обнимаю его — импульсивно и так крепко, что он резко вдыхает от боли. А когда отпускаю, отступает на шаг и собирается уходить, не сказав ни слова. Слова и не нужны, мы прекрасно друг друга поняли. Мне всё ещё ужасно стыдно. Вряд ли я когда-нибудь смогу в достаточной мере извиниться или компенсировать… Хотя… В голове вспышкой мелькает безумная идея, и я, не успев её как следует даже не то что обдумать, а вообще осознать, останавливаю его за руку. Невилл оборачивается. Он удивлён не меньше моего. — Есть одна вещь… — начинаю я издалека, чтобы, вздумай кто нас подслушать, не было понятно, о чём разговор. — Собственно, главная причина, почему кто-либо из вас вряд ли смог бы найти меня в школе. Я не планировала говорить о ней, если совсем честно… Невилл послушно идёт. Я всё ещё держу его за руку; необходимости в этом нет, просто мне так почему-то спокойнее. Коридор уже почти закончился, несколько футов, и дверь придётся открыть, чтобы показать моё убежище. Впрочем, прямо сейчас я уже совсем этого не боюсь. — Здесь же ничего нет, — настороженно уточняет Невилл, оглядываясь. Ах да, заклинания… От меня-то вход в класс не замаскирован, легко было забыть, что остальные его не видят. Поэтому, когда я поворачиваю ручку и тяну на себя тяжёлую дверь, расширяющиеся от удивления глаза друга становятся едва ли не лучшим признанием моей хорошей работы. — Ты это всё сама сделала? — Невилл оглядывает дверь с нескрываемым восхищением. — Потрясающе, Луна! Это ведь не простая маскировка, правда? Я учился её распознавать, но здесь вообще не понял, что именно будет, пока дверь не открылась. Ты прямо как… Он осекается. Я знаю, что он хотел сказать; но, как ни странно, теперь это имя вызывает не столько боль, сколько твёрдую решимость. — Гермиона бы оценила, я тоже так думаю, — киваю я. Надеюсь, у меня на лице не написано всё, что сейчас вертится в голове. — В общем… Если что, ты тоже можешь приходить сюда. Учиться или… ну, вообще. Отдохнуть от всех. Иногда это очень нужно, по себе знаю. Вместо ответа он долго-долго молчит. Наверное, никакие слова не передали бы суть так же точно.

***

Пятница наступает так быстро, что я осознаю этот факт за полчаса до того, как должно начаться собрание. Блин. И отказываться уже поздно, наверное. Поэтому я бросаю книги на столе прямо так, не закрывая, и выскальзываю за дверь. Всё равно никто не зайдёт, а Невиллу, если что, можно доверять. Бегать по коридорам вроде не запрещено, но мне всё равно немного неловко. Зато после серии коротких пробежек от угла до угла в Выручай-комнату я захожу ровно в семь. Как ни странно, ещё почти никто не пришёл — у камина на маленьких плоских подушках сидят только Гарри, Рон, Невилл и Джинни. — Хорошо, теперь все, — странным тоном бормочет Гарри, и только теперь до меня доходит. Это что ещё за фокусы? Надеюсь, сейчас не надо никуда лететь и никого спасать — отказаться не смогу, но, честно говоря, сил у меня не больше, чем у трёхлетки со спонтанной магией. Да и Джинни, кажется, выглядит очень уставшей… — Теперь ты объяснишь, что происходит? — мрачно спрашивает Рон. Мне становится немного не по себе; он ещё никогда не был — или, во всяком случае, не выглядел — настолько злым и угрюмым. Даже когда Крам пригласил Гермиону на Святочный бал… Ладно, не стоит вспоминать об этом. Хотя бы сейчас. — Это ты мне объясни, — спокойно отвечает Гарри. — И вы все, кстати, тоже потрудитесь. Я понимаю причину, но факт остаётся фактом: в этом году мы все — я имею в виду нас пятерых — ведём себя по отношению друг к другу как полные свиньи. Не припомню момента, чтобы кто-то из нас пытался поддержать других — я и сам не пытался, признаю. Это отвратительно и нужно что-то менять. Друзья мы или нет? Невилл бросает быстрый чуть удивлённый взгляд на меня, не поворачивая головы. Не знай я его, могло бы показаться, что человек вполне обоснованно предполагает договорённость между нами с Гарри — уж больно похоже мы действуем, непросто, наверное, поверить в обычное совпадение. Почему-то становится невероятно весело, и я с трудом сдерживаю смешок. Есть определённая ирония в том, что хорошие мысли приходят разным людям почти в одно и то же время. Рон выглядит слегка пристыженным — правда, извиняться за резкость вроде бы даже не планирует. А Гарри вздыхает хоть и тихо, но так тяжело, что становится понятно: его спокойствие стоит очень многих усилий. Тем не менее, все молчат. Ну за себя-то я могу честно сказать — мне действительно стыдно, пусть уже и не так сильно, как тогда, в коридоре. И наверняка у всех остальных есть весомые причины замкнуться в себе. — Я знаю, что это тяжело, — уже тише продолжает он, и усталость почти физически сочится через слова. — Но пожалуйста… Я не могу больше справляться один. Мне вас очень не хватает. Вроде бы сейчас полагается сказать, что мы всё время были и будем рядом и всё такое. Те вещи, которые обычно говорят друзьям, когда им плохо. Но я стискиваю зубы и только чувствую, как ногти оставляют в ладонях глубокие ранки. Он, конечно, совершенно прав. Но чем я могу помочь ему, если даже себе не могу?.. — Простите, — твёрдо говорит Джинни, пока тяжёлое молчание не легло нам на плечи. — Гарри прав, мы очень сильно отдалились. Я не знаю, как это исправить, но сделаю всё возможное. — Если честно, у меня тоже нет идей, — кивает Невилл. — Чаще общаться вряд ли получится — у девочек экзамены, и лично я, предложи мне кто-то в прошлом году провести время с людьми либо с учебниками, с тоской вынужден был бы выбрать учебники. А на тренировках мы и так общаемся. Должен быть какой-то ещё выход, правда? — Например, вы могли бы помочь нам с подготовкой, — картинно улыбаясь, предлагает Джинни, и я успеваю заметить её быстрый взгляд, брошенный в сторону Гарри. — Ну, разумеется, в то время, когда сами не заняты квиддичем или учёбой. Так мы бы проводили больше времени вместе и общались ближе, не тратя время на бесполезную болтовню. Как-то слишком быстро всё решилось… Правда, у Джинни явно есть какой-то хорошо продуманный план. А вот у меня совершенно никаких, поэтому соглашаться с чужими не так уж и сложно. Невилл и Гарри, чуть подумав, тоже подтверждают готовность помочь, и даже Рон, не проронивший ни слова, уже не выглядит настолько раздражённым. Мы выходим из Выручай-комнаты всего через полчаса после того, как туда пришли, и почему-то я чувствую необъяснимый душевный подъём. Гарри останавливает меня прикосновением к руке. Где-то это уже было. — Если тебе понадобится помощь… ты ведь скажешь мне, правда? — тихо спрашивает он. Разумеется, я сразу же киваю; не стоит заставлять кого-то нервничать из-за дурацких формальностей. Вот только это откровенная ложь: наверное, мы оба знаем — я ни в коем случае не буду дёргать его, пока не случится что-нибудь по-настоящему серьёзное.