***
Не хочу даже знать, какой сегодня день этого учебного года по счёту. Главное, что совершенно точно воскресенье, а значит, у меня есть немного больше свободного времени. Всё утро я трачу на два эссе. Они пишутся так быстро, что я даже не могу быть уверена в качестве — но почему-то сейчас это меня не волнует. Зато благодаря этой скорости после обеда есть время открыть следующий учебник по заклинаниям — четвёртый уже. Конечно, хорошо бы сначала до конца прочитать и отработать предыдущие три. Но выяснилось, что среди них только один действительно помог бы мне в том, что у нас сейчас происходит. Первый полезен в основном только для упрощения собственного быта, если надо быстро сделать обед, найти ключи или, например, избавиться от назойливых мошек. А третий… В «Бытовых заклинаниях для домохозяек» — и по названию ясно, что я абсолютно зря его взяла — одно только оглавление может заставить то ли смеяться, то ли плакать. Хорошо, допустим, я могу придумать, для чего применить Заклинание измельчения — всё-таки есть волшебники, даже чистокровные, очень уважающие этот изобретённый магглами кофе, который надо молоть. Но заклинание для полива цветов — это уже совсем что-то странное. Трудно, что ли, руками полить? Я вот люблю этим заниматься дома, у меня целый подоконник с разноцветными горшками. А вот ещё — заклинание, красящее брови в выбранный цвет. Кому вообще может понадобиться красить брови, например, в синий? Хотя, думается, пользующиеся этим дамы страшно обзавидовались бы, узнай они, что Тонкс так умеет безо всяких заклинаний. В общем, третьей книге недостаёт серьёзности, честно говоря. Даже не верится, что я это так формулирую. А вот вторая оказывается восхитительной находкой. Заклинание, связывающее ноги, язык, заклинание, после которого человек будет долго и безудержно смеяться — а попробуй-ка поколдовать, если задыхаешься от смеха. Заклинание, вызывающее сильнейшую жажду. Заклинание, запутывающее следы, и заклинание, которое помогает идти по чужому следу — куда угодно, даже если цель аппарировала. Мне пока не очень понятно, к чему это всё применить на практике, но вопрос нужности сейчас играет не самую важную роль. Мне интересно. А, случись что, могут пригодиться любые знания. Правда, при всей пользе этой книги, она очень старая, написана вручную и оттого становится в разы сложнее. Будто человек, её составлявший, просто вёл дневник с заметками для себя, а после этот дневник каким-то образом попал в библиотеку. Поэтому мне приходится тратить невероятно много времени на то, чтобы разобрать почерк, понять описанные движения палочкой, а потом попытаться повторить их по словесному описанию — неизвестный автор не заморачивался над чёткой системой ведения записей. Впрочем, учитывая восхитительное содержимое, меня такие преграды вряд ли сумеют остановить. В любом случае, разбираться с ней мне придётся очень долго. Поэтому нет ничего плохого в том, чтобы в дополнение выбрать ещё курс, попроще, чтобы не тратить время зря. Вот я и выбираю, открывая случайные книги из взятых. Та, которую я беру первой, внешне не слишком сильно отличается от других. Ветхий кожаный переплёт, чуть не рассыпающийся от старости и протёртый на корешке до белых полос, страницы, защищённые заклинаниями от вредителей и пыли, но всё равно изрядно потрёпанные, возможно, десятками рук. Правда, когда я смотрю в оглавление, с трудом выходит сдержаться и не отбросить эту гадость подальше. Потому что эта штука учит убивать. Мне даже касаться её противно. Но в оглавление всё-таки заглядываю — сама не знаю, зачем. Авады, кстати, в приведённом здесь списке нет. Но есть множество других заклинаний, в том числе комбинированных. Кто вообще разрешил такие вещи в школьной библиотеке хранить? Уж не Дамблдор, наверное, хотя кто его знает. У нас тут, конечно, защитной магии столько, что о большинстве проблем можно не беспокоиться, но от идиотов, нашедших что-нибудь подобное, она наверняка не защитит. Надо спрятать подальше, может быть? Была бы здесь Гермиона, или, может, хотя бы Гарри… Гарри, мокрый и злой, заходит в Выручай-комнату настолько вовремя, что я поневоле задумываюсь, точно ли я его не позвала. В руке у него метла, а на лице выражение упрямой решимости долететь без остановок до канадской границы. Ну, или получить Кубок в этом году — усилий, судя по всему, придётся потратить примерно равное количество. — Там же дождь, — говорю я и прикусываю язык. Забота заботой, но он наверняка об этом уже знает. Или, может, дождь уже кончился — я ведь даже не уверена, что смотрела в окно сегодня, а не полдюжины дней назад. Хреново. — Да, я помню, — рассеянно отвечает он, садясь рядом. Значит, всё-таки сегодня. — Решил отвлечься, а что, как не квиддич, для этой цели выбрать. И не в такую погоду играть приходилось, не растаю же. Вот зачем сюда пришёл — понятия не имею, но пусть будет, если не прогонишь. А ты как справляешься? Судя по его тону, моментально переходящему от раздражения к беспокойству — плохо я справляюсь. Со стороны-то точно виднее. Но жаловаться означает сдаться обстоятельствам, поэтому я молча трясу перед его лицом этой идиотской книгой, которую так и не успела никуда убрать. Один из листков выпадает из переплёта и планирует на пол прямо перед нами — конечно же, у лучшего школьного ловца реакция в разы быстрее моей, поэтому он поднимает листок, пока я только соображаю, что он упал. Вот только этого сейчас не хватало. — Искренне надеюсь, что это не ваша новая учебная программа, — хмыкает Гарри, вообще при этом не улыбаясь. — Во всяком случае, я бы подумал, что Грюм вернулся и решил теперь уже взяться за дело всерьёз… Нет, серьёзно, что ты изучаешь? Ну, допустим, пять минут назад мне действительно был нужен совет по поводу этой штуки. Но вот прямо сейчас хочется только сквозь то кресло, на котором я сижу, провалиться как можно дальше, может, в какие-нибудь подземелья подземелий… — Ты когда-нибудь думал, как убивать людей? — спрашиваю я, не размышляя, стоит ли. Всё равно уже, если честно. И тогда тишина становится почти ощутимой. Блин, как же хорошо, что здесь больше никого нет. Иначе, наверное, начались бы вопросы, и рано или поздно мне пришлось бы признать, что убить определённого человека в определённый момент жизни я не только хотела, но и хочу до сих пор, и без раздумий сделала бы это, если бы вообще могла. Если бы была достаточно сильной. — Мы уже говорили об этом. Я хотел убить Беллатрису, — наконец говорит Гарри, и в ровном тоне его голоса я узнаю страшную усталость. — Знаешь, я действительно… был готов убить её тогда. Но в последний момент понял, что её смерть ничего не решит. Это, наверное, очень мерзко звучит, но я захотел, чтобы ей было так больно, как только возможно. В наказание… за всё. Мне нечего сказать в ответ. Но ему это и не требуется. Зато теперь понятно, что мы думали об одном и том же. — Вообще-то меня всегда выручали заклинания, которые не несут смерть, — признаётся Гарри, и на какое-то мгновение мне кажется, будто его тон становится осуждающим. — Но это было везение. И от них зависела только моя жизнь. А сейчас, знаешь, я бы и сам рекомендовал всем, кому смог, выбрать собственное оружие. И каким оно будет — не мне решать, понимаешь? Когда он наконец уходит, я даже не поднимаю головы. У меня совершенно нет на это сил.***
Ненавижу газеты. Нет, правда. Утром мне ещё как-то удалось избежать этого кошмарного явления, но когда твои однокурсницы рядом с тобой громко обсуждают первую полосу — поневоле приходится слушать о том, что там написано. Не заткнёшь же уши, это ведь попросту неприлично. И попросить их помолчать я тоже не могу, к сожалению. Поэтому я просто ухожу как можно дальше, когда становится совсем плохо. Поднимаюсь по лестницам, не смотря на дорогу, просто иду куда-то — возможно, исключительно ради процесса. Не могу я так. И не могу объяснить всем этим людям, что сплетни и слова вообще ничего не решают. Ну, может, только очень маленькие проблемы. Например, ясность касательно чувств. И что если ты полная идиотка, боящаяся своих чувств, то после того, как уже ничего нельзя исправить, нет смысла сидеть на полу в пустом коридоре и вытирать слёзы и без того не слишком чистой мантией… Впрочем, коридор — укрытие сомнительное. Когда где-то за поворотом раздаётся высокий малфоевский смех и голоса, слёзы уступают место панике. Я не думаю, что они будут нападать вот так, днём, в открытую, да и отношения у нас с ними вроде никогда не доходили до прямого конфликта, но всё-таки лучше перестраховаться — против толпы я сейчас ничего не смогу сделать. Поэтому бросаюсь дальше по коридору, стараясь топать не слишком громко, и даже удивление не наступает, когда выясняется, что коридор тупиковый. Иначе просто и быть не могло. Метаться, пытаясь найти место, где спрятаться, нет смысла. Поэтому я просто прислоняюсь к стене, чтобы никто не мог подойти со спины, бездумно обшариваю взглядом коридор и вдруг натыкаюсь на совершенно неприметную, сливающуюся с узором коридора дверь в стене напротив. Она в трёх шагах и двух секундах ходьбы и, разумеется, заперта. Но голоса слизеринцев уже так близко, что у меня нет времени придумывать что-то ещё. Так что я наудачу шепчу: «Алохомора», — и едва не подпрыгиваю от радости, когда дверь открывается. Именно то, что нужно. Закрывается дверь без стука. Сквозь тяжёлое прочное дерево неразличимы слова, только слышно, как через короткое время голоса начинают удаляться. Специально они, что ли, шли? Ну да ладно, сейчас это не так важно, надо только выждать время — и можно возвращаться. Я оглядываюсь в поисках места, куда можно было бы сесть. Судя по всему, это какой-то класс, где уже много лет не было уроков — конечно, никакого разгрома нет, и даже паутина с потолка не свисает, но парты покрыты нетронутым чудовищным слоем пыли. Впрочем, если подумать, это просто восхитительный подарок от обычно не слишком-то щедрой Фортуны.***
В этом году учиться вообще намного тяжелее. Мне начинает казаться, что, если бы моя голова могла распухнуть и лопнуть от количества новой информации — она бы давно это сделала. И это я уже не говорю о том, что нам постоянно, просто каждый день напоминают про СОВ — будто мы сами не испытываем тревогу из-за этого и без всяких напоминаний. Гарри, правда, говорит, что на их пятом курсе было то же самое, только ещё Гермиона волновалась из-за всего, что и так знала, настолько сильно, что и остальные начинали. Это похоже на неё. Неделя проходит быстро, потому что свободного времени практически нет. Я даже поесть толком не успеваю: быстро засовываю в рот пирог с потрохами, заворачиваю в салфетки жареную курицу и любимый пудинг — и снова несусь в пустой класс, где уже провела времени едва ли не больше, чем в гостиной своего факультета. У эссе по Усыпляющим зельям не хватает ещё полутора свитков, и это уже не говоря обо всём остальном. Хорошо, что и писать эссе здесь удобно: никто не бубнит над ухом, не мешает, да и до библиотеки, как выяснилось, практически рукой подать. Но это вообще никак не компенсирует львиных затрат времени. У всей этой занятости есть единственный плюс: мне абсолютно плевать на перешёптывания за спиной. Конечно, у всех из нас свои способы борьбы с этим. Джинни держится гордо и независимо, да и новости о её успехах в обучении защите распространяются быстро — так что никто не рискует попасть под одно из не слишком-то приятных заклинаний и потому, в основном, слухов действительно мало. Гарри, судя по всему, просто всё равно — наверное, он давно привык к подобному, или, точнее, смирился. Он ведь с первого курса обречён на подобное поведение окружающих. А Невилл начал передвигаться по школе так, будто мантию-невидимку нашёл, ещё когда стало известно о побеге из Азкабана чокнутой Лестрейндж; и сейчас, наверное, ещё сильнее усовершенствовал свой таинственный способ, потому что я его практически не встречаю. Судя по всему, хуже всех реагирует Рон. Синяки у него под глазами не проходят, только становятся более тёмными, а на любого, кто хотя бы осмелится к нему подойти, он набрасывается с ответными вопросами, порой довольно агрессивными. Так что вокруг него тоже никого нет. И мне очень стыдно, что я так и не смогла поговорить с ним — даже если ему на самом деле не нужен разговор, я должна была, как и все мы. Но однажды я попытаюсь, и у меня, может быть, даже получится — кто знает.***
В конце концов мне приходится признать, что мне очень нравятся заклинания. Не то чтобы раньше не нравились. Просто школьный курс и на сотую долю не такой интересный, как-то, что я нашла сама. Все взятые из библиотеки книги давно обосновались в классе, и даже та, которую я так и не смогла открыть, лежит здесь — отдельно, но на виду. Надо было давно отнести её назад, но что-то каждый раз меня останавливает. Мерлин с ней. Вообще-то, основное открытие заключается совсем не в симпатии к этой области магии. Просто однажды я наконец разбираю очередные кривые загогулины, призванные описать движение палочки, произношу положенную формулу — и о пустую стену разбивается здоровенный огненный шар. И я смеюсь. Потому как столько сил вложила в то, чтобы понять эту штуку, что теперь чувствую только торжество и какую-то яростную радость. И только через некоторое, непростительно долгое время вспоминаю, почему вообще не испытывала радости так долго. Правда, теперь этот факт уже не заставляет меня справляться с таким количеством негатива. Научиться бороться с болью — совсем не то же самое, что забыть её. И, кажется, за всеми проблемами, которые я сама на себя взвалила, главная беда начала потихоньку тускнеть и теперь служит только мотивом добиваться цели до последнего. Наверное, можно считать это первой победой. И это ещё только начало.