Благословите, падре, ведь я согрешу

Темно-красное, почти черное вино плескалось в бокале, словно прибой разбивался о скалы где-нибудь на краю безлюдной Шотландии. Шерлок крутил его в своей руке и рассматривал посетителей через мутное стекло: группа туристов, влюбленная парочка, старик с проституткой, бизнесмены. Он и сам был здесь таким же банальным персонажем: католический священник, листающий Библию и распивающий вино после вечерний мессы. Искал Бога, падре? Но нашел дьявола. После круиза Джим не объявлялся. Утром в кабинете его ждал довольный Майкрофт, который уже успел позавтракать с Мориарти и теперь пил свою вторую чашку кофе за день. – Наш гость заметил, что поездка превзошла все его ожидания, и особенно ему запомнились ваши с ним разговоры, – процедил он, с громким стуком ставя чашку с эспрессо на блюдце. – Сказать по правде, я еще во вторник, конечно, придумал, как смягчить его плохие впечатления после испорченного круиза, но я рад, что не пришлось пускать в ход дипломатию. – Неужели? – хмыкнул Шерлок. – Что, он выписал тебе дополнительный чек с пожертвованиями? – Шерлок! – Значит, выписал. Это все, что ты хотел мне сказать? – Шерлок нетерпеливо вздохнул и направился к двери, успев кинуть напоследок: – Мне нужно разгрести все дела за последние два дня. Работающие в Архивах идиоты, конечно, успели перепутать манускрипты и пропустить заявку профессора из Оксфорда, который прибыл с утра. Шерлока тревожили, отвлекали, расспрашивали про круиз и загадочного Мориарти. Завидовали, перешептывались, ненавидели. Неудивительно, что вечером он оказался у Анжело. Решив не звать Джона, который наверняка бы несколько раз уточнил, а все ли хорошо, а уверен ли он в этом и не нужно ли ему в чем-нибудь исповедоваться, Шерлок занял свой любимый стол в дальнем углу и наслаждался одиночеством. Впрочем, одиночеством это было трудно назвать. Все его мысли вертелись вокруг Мориарти даже после третьего бокала. Он еретик, он отступник, он дьявол. Он искушает своими речами, которые кажутся такими правильными, бьют в самую цель. Господи, ведь ты в равной степени любишь и праведника, и грешника, сводишь одного с другим, чтобы исцелить второго и укрепить веру первого. Вот только почему в этот раз все происходит наоборот? А вдруг Шерлок занимает чужое место тут, на стороне ангелов? Может, ему предречено играть за другую команду и тогда это его впереди ожидает спасение? – Мы слишком разные, пойми, это был просто секс, тупой ты болван! Перепихон, трах, понимаешь, capisce? Не любовь до гроба, никакого продолжения на небесах! – Мориарти хлопнул дверью ресторана так громко, что колокольчик тревожно затрезвонил, и все присутствующие как по команде повернулись к нему. – Но ты говорил, что любишь меня, mon amore, ты обещал... – неудавшийся любовник забежал следом за ним, но, поймав на себе любопытные взгляды, смутился и притянул Джима за локоть к себе, понизив тон и продолжая что-то убедительно шептать. Он тянул его в сторону выхода, но Мориарти обвел взглядом зал, видимо, пытаясь найти запасной выход, увидел Шерлока и... – Отвяжись, и вообще у меня тут встреча! Видишь?! – он зло отбросил чужую ладонь и быстро зашагал в тот самый дальний угол ресторана. Шерлок заерзал на стуле. – С кем это?! Вот с этим святошей?! – прокричал ему вслед парень, так и замерев у входа. – Ну так и трахайтесь с этим священником, только перестаньте молиться Богу, вы, лживые лицемеры! Нацепили эти тряпки и думаете, что вам все этим прощается? Но мы-то все видим, Он все видит и... – Ragazzo, calmati! – Анжело по-отечески положил руку на плечо парню и мягко подтолкнул к выходу. Все внимание, конечно, было приковано к ним, а как только хозяин закрыл дверь за неудавшимся любовником, громко извинился и пообещал всем бокал вина за счет заведения, все вернулись к своим разговорам, потеряв всякий интерес к происходящему вокруг. Мориарти довольно улыбнулся Шерлоку, усевшись напротив него. – А ты разбираешься в выпивке, – заметил он, склоняясь к полупустому бокалу и принюхиваясь. – Что тебе нужно? – Ничего, – Джим пожал плечами и поблагодарил официанта, когда тот поставил перед ним второй, тот самый бесплатный бокал, и учтиво положил меню. – Просто ты спас меня от всех разбирательств тем, что решил провести этот вечер в ресторане, в который я сбежал подальше от этих разговорчиков... Знал бы ты, как они меня порой утомляют! И почему только люди не понимают все с первого раза? – А может, просто не стоит давать ложные обещания? – А я и не даю, – искренне заметил Джим, между делом указывая официанту на лазанью в меню. – Я всем сразу и честно признаюсь, что это будет только секс без продолжения, но почему-то каждый считает, что в его случае все на этом не закончится, ведь он особенный и, знаешь, вся эта прочая лабуда про любовь... Шерлок мысленно отметил, что согласен с Мориарти. Люди и впрямь придавали излишнее значение эмоциям и редко прислушивались к тому, что хотят сказать их партнеры. Искали счастье для себя, верили в любовь, сами не понимая, что она значит, и уж тем более не желая в ней разбираться, ей учиться. – Питаешься Святым Духом? – отвлек его от мыслей Джим, после того, как перед ним поставили тарелку. – Пить на голодный желудок – не лучшая идея, падре. – Я... Да какое тебе вообще дело? – Шерлок не стал уточнять, как Мориарти узнал, что тот и вправду не ужинал. Возможное и невозможное переплетались между собой, стирались, растворялись. Как настоящий дьявол, Джим ведал о нем все, от него не скрыться, не сбежать, не уйти. И самое ужасное: не хотелось. – Переживаю за тебя, – искренне ответил Мориарти, с аппетитом принимаясь за лазанью. – Может, все-таки поужинаешь? – Мне уже пора, – невежливо отрезал Шерлок и в один глоток допил свой бокал. Вино обожгло горло, пара красных капель сорвались с бокала и попали на его белую колоратку. Судорожно он попытался их оттереть, только усилив разводы. Джим с усмешкой наблюдал за его попыткой точно так же, как раньше равнодушно воспринимал все отказы Шерлока про возможный секс до воскресенья. Так спокойно следят за птицей в клетке, что бьется из последних сил, так смотрят те, кто познал потустороннюю истину, так злой демиург взирает на детей своих. Дурацкие сравнения. И почему только они лезут ему в голову? Уйти, сбежать, забыть от этого наваждения. Господи, скорее бы уже наступило воскресенье и эта неделя сотрется другой, и вскоре совсем поблекнет, как дурной сон развеивается в ежедневных заботах. Не попрощавшись, Шерлок кинулся прочь из ресторана. Вдохнув свежий воздух и немного протрезвев, он сам того не замечая побрел в сторону Ватикана. В ночном Риме бурлила жизнь. Рим блестел и переливался, словно камень на пляже. Рим шумел, как шторм в море. Рим жил. По площади слонялись горстки туристов, которые захотели полюбоваться ночным Собором Петра, и Шерлок мог их понять: подсвеченный, он выглядел еще более величественно, чем днем, но одновременно будто бы напоминал – вот он, дом Божий, ваше спасение, ваш свет, ваш проводник. Как и всегда, Шерлок чувствовал трепет и восхищение, такое желанное успокоение, когда оказывался тут, и ноги сами несли его вперед. Пусть Собор закрыт, пусть он нарушает парочку правил, пусть завтрашнее утро начнется у Майкрофта, пусть мир рухнет, но сегодня ему словно страдающему путнику в пустыне необходимо внутрь, необходим этот чертов глоток воды. Конечно, он знал, как попасть в Собор. Конечно, он делал это пару раз в прошлом. Конечно, сегодня было особенным. Эхом пронеслись шаги, пока он не оказался посередине базилики и не упал там на колени, складывая руки в молитвенном жесте. Господи, прости мне все греховные мысли, избавь от лукавого, от наваждения, Господи, прошу, спаси меня, сбереги, не дай поддаться искушению, когда так хочется. Господи, молю тебя, если Ты все еще там, если сам еще не сбежал, не устал, не сдался так, как хочется сдастся мне. Слова путались, мысли наскакивали одна на другую, запинались. Молитва не приносила спасение, молитва – всего лишь глупые слова. Тяжело дыша, Шерлок встал с колен и, сам того не понимая зачем, побрел к той самой исповедальне, где впервые услышал голос его личного дьявола. Может, там он проснется? Может, там наваждение развеется, разлетаясь искрами пламени в темноте, потрескивая, сгорая словно бумажка в камине его родительского дома? Вот только... А хочет ли он этого? Святой Петр из мрамора провожал его неодобрительным взглядом. – Да что ты знаешь? – в сердцах крикнул Шерлок и зашагал увереннее. Его голос разбился о камень и откликнулся где-то вдалеке. На него взирали сотни осуждающих взглядов; показалось, что по лицу Девы Марии прокатилась слеза. Шерлоку хотелось сбежать, скрыться от них подальше, и тесная исповедальня теперь уже казалась спасением. Всепоглощающая темнота застилала глаза, он прислонился затылком к деревянной стенке, как делал уже сотню раз во время всех этих нудных исповедей, и скользнул пальцами по холодному отполированному сиденью. Сердечный ритм бил в ушах. Вдох-выдох, вдох-выдох, и понемногу удалось успокоиться. Все это глупости, все это лишь плод воображения, он накрутил себя, во всем виновато это невыносимое итальянское лето, жара, усталость, черт знает что еще. – Благословите, падре, ведь я согрешу, – разрезало благословенную тишину, словно в насмешку. Шерлок дернулся, слепо и безуспешно вгляделся в решетку, чтобы увидеть хоть что-то. Зря, там все также черно. А в следующую секунду он почувствовал, как горячие ладони накрывают его колени, и Мориарти горячо шепчет: – Конечно, все, что я хотел сказать, и так уже промелькнуло в твоем уме. – Тогда мой ответ ты тоже знаешь, – Шерлок шумно сглотнул, замерев, но не стал скидывать его руки. В темноте он услышал, как Джим хмыкнул. Большими пальцами огладил натянутую на коленях ткань брюк. Господи, и зачем ты наделил человека вот этим сжигающим все изнутри дотла любопытством? Мориарти скользнул ладонями выше, задирая сутану, словно юбку какой-то продажной девки. Зашелестела ткань, чужие руки обожгли кожу, огладили бедра, коснулись твердого члена. – Я знаю, ты хочешь, падре, – жарко зашептал Джим, продолжая ласкать, трогать, заводить, – ты думал об этом с того самого воскресенья. – Хочу, – хрипло признал свое поражение Шерлок, облизывая пересохшие губы и сглатывая. Мориарти пару раз провел ладонью вдоль его члена и ловко расстегнул молнию на брюках. Резкий неприятный звук отразился от стенок исповедальни, отозвался ноющей болью во рту и заставил скривиться. Боже, и что он только творит? – Но я... – Шерлок задыхался. Не прекращай, продолжай, ну же, давай, обхвати его ладонью, всего пару движений, и он кончит, все это закончится, Господи, мне ведь это так нужно. – Я могу контролировать все свои желания, – с трудом добавил Шерлок, резко вставая и задевая Джима, из-за чего тот, наверняка, упал. Он застегнул молнию на брюках, одернул сутану вниз и на нетвердых ногах, шатаясь и хватаясь за стенку исповедальни, спешно покинул ее. Глубокий вдох. Не помогает. Тени от статуй угрожающе, словно черти в аду, плясали перед глазами. И кто только зажег тут все эти свечи? Он побежал, и его всюду преследовала эта оглушающая тишина, этот шумный, развязный вздох, раздавшийся вслед, прикосновения, руки. Джим.