Благословите, падре, ведь я согрешу

Соленый влажный ветер оставлял неприятный привкус на губах, путал волосы и распугивал всех чаек, которые больше не кричали призывно и грустно, с тех самых пор, как яхта покинула порт. Серебристый след, словно мазок художника, разрезал бирюзовую гладь моря и слепил глаза даже в солнцезащитных очках. Небольшую яхту раскачивало не столько из-за морских волн, сколько из-за топота ног, которые весело отплясывали латиноамериканские танцы под безвкусную музыку. Со всех сторон Шерлока окутывало легкомысленное веселье и жизнерадостность, но он стойко им сопротивлялся, прячась в дальнем углу палубы. В том узком пространстве, где можно было только опереться на перила и, выглянув, следить, как море съедает город. – Соскучился по мне? Мориарти в легких светлых рубашке и брюках, шляпе на влажных волосах и в солнцезащитных очках встал рядом, соприкоснувшись локтем, и бесстыдно наслаждался жизнью и собой, держа в руках коктейль багрового цвета. – Будешь? Пьетро – лучший бариста во всем Риме, такого коктейля даже сам Папа Римский не пробовал! Джеймс был слегка пьян; его темные глаза, кажется, стали еще больше. Он то и дело облизывал губы и откровенно пялился на Шерлока. Решил выложить все карты на стол? – Я не пью, – сухо ответил Шерлок. – Да ладно, а как же вино на всех этих ваших причастиях? Вы те еще ханжи, вроде как не пьете, но сами знаете толк в вине... – Джеймс отсалютовал ему бокалом и жадно обхватил губами трубочку. Красная жидкость ринулась вверх. – Это другое, вино – образ... – Да-да, образ крови Христа... Да хоть девственности Марии, мне плевать! Это не отменяет тот факт... Шерлок начал закипать. Он сжал ладони в кулаки и резко повернувшись к Мориарти (из-за чего тот чуть не опрокинул свой бокал на него), гневно на него набросился: – Зачем же ты тогда жертвуешь церкви свое состояние, если тебе плевать? Зачем же пришел и лизал задницу Майкрофту и Джону? Зачем же ты позвал меня сюда? Мориарти мигом изменился в лице. Вся его веселость, легкое опьянение и искринка в глазах поблекли, и на смену им пришли расчетливость, контроль и бездонное, поглощающее безумие в глазах. Завораживало. Шерлок смотрел на него, не делая шага назад, и они теперь стояли почти вплотную друг к другу. – Ты ведь и сам знаешь ответ, падре, – Джим чуть склонил голову и продолжил эту игру в гляделки. – Признайся, я же вижу, ты и сам считаешь все эти законы, традиции и правила глупыми. Ну, неужели вашему Богу так важно, кто сколько раз прочитал «Отче наш» и помолился, в какой позе и где именно? Кто что выпил и съел на причастии или вместо него? Кто лег в холодную постель, а кто – с десятью любовниками? Все это суета, неважно, неважно... Ведь главное – не снаружи, так ведь, Шерлок? Главное, то, что у тебя вот здесь... – Мориарти коснулся его лба, прочертил ровную линию до виска и аккуратно заправил волосы за ухо. У него была горячая ладонь, от которой пахло алкоголем, сигаретами и всем тем запретным, что так хотелось попробовать. Он шептал все эти ужасные слова, которые казались такими правильными. От его прикосновения бежали мурашки. «Пожалуйста, не убирай руку». – Мы ведь похожи. Ты и я, не такие уж и разные, у каждого из нас свое служение Богу или Сатане, или как бы ты там его ни называл... А может и нет его вовсе? А? Подумай об этом сегодня ночью, стоя на коленях перед крестом, а лучше – вырвись ты уже из этой клетки, падре, пока не поздно. Ты и впрямь считаешь, что мир можно описать всего лишь одной книгой? Тяжело дышалось. Кружилась голова. Яхту раскачивало на волнах все сильнее, что грохот музыки терялся в раскатах волн. Хотелось ответить многое: и то что Библия – не совсем обычная книга, и то что правила и обряды отражают внутренний мир человека, а потому важны, и то что вера – не клетка вовсе, а совсем наоборот. Вот только слова толпились в горле, не хотели вырываться наружу, будто бы и сами стеснялись того, насколько же они лживы. И, Господи, как же Шерлок устал говорить одни только правильные вещи, в которые порой и сам не... Что? Не верил? Но тогда почему он так долго служил Богу? Почему так страстно молился? Почему не понял всего этого раньше? Мориарти рушил все те внутренние плотины, которые были выстроены годами упорного труда. А может, выстраивал новые и вводил в заблуждение? Околдовывал и искушал? – Джим, идем к нам, ты обещал мне танец! – их разговор был прерван каким-то юнцом в одних кричаще розовых плавках, который явно никогда и не задумывался о том, что говорил Мориарти пару мгновений назад. – Иду, сладкий, – голос Джима мгновенно изменился, вновь вернулись веселость и легкая развязность, словно и не было этого разговора. Он уже направился к парню, как Шерлок тихо бросил ему в спину: – Но и ты не следуешь тому, что говоришь. Если интеллект, свобода, ум и выбор для тебя так важны, что же ты забыл вот с этим?.. – Пророки всегда лгут, Шерлок, запомни это, – подмигнул ему Мориарти и быстрым шагом отправился вслед за юнцом. Темнело. Палуба заиграла неоновыми огнями в такт музыке. Казалось, только они одни сейчас и были ярким пятном посреди этого темного шумного моря. Обнаженные тела переплетались друг с другом, терлись, дергались. Шерлок даже запутался, где чьи были ноги, руки, головы – все они превратились в единый живой организм. Он должен был чувствовать отвращение. Осуждение. Жалость, в конце концов. Но вместо этого Шерлок лишь смотрел и смотрел на то, как руки Мориарти в голубом свете скользят по талии какой-то блондинки. Как уже зеленые, они же, обнимают какого-то парня. Оранжевые – взмывают вверх. Красные – влекут к себе. Кто-то опрокинул коктейль, клубился сигаретный дым, ветер стих. И даже в таком месте есть место Богу. Правда ведь? *** Локти соскальзывали с кровати, когда Шерлок одними губами шептал: «Господи, и перед ночным покоем я хочу душою вознестись к Тебе...». Не получалось. Он остервенело начинал снова и снова, пытаясь сосредоточиться на словах, что так отчаянно шептали его губы, вот только всеми помыслами он был уж точно не с Богом. – Говорят, можно влюбиться в того, кого ты увидишь молящимся, – уже знакомый мягкий голос разрезал ночную тишину, и его обладатель подошел ближе. От этих слов – ощущение, будто кто-то разбил холодное яйцо прямо над его макушкой. Шерлок вздрогнул. Интонация, казалось, дразнила и ласкала, обещала большее, касалась пальцами, забиралась за ворот. Скрипнула кровать. Шерлок открыл глаза и, сощурившись, пытаясь разглядеть хоть что-то в темноте, взглянул туда, где предположительно сидел Мориарти. – Не включай, – раздалось, когда Шерлок направился к двери. Комнату залил мягкий свет от ночника с прикроватной тумбочки. Мориарти вертел в руках алое яблоко (и где он его только взял?) и смотрел на Шерлока своими огромными карими глазами, в которых резвились черти. – Я могу чем-то помочь? – спросил Шерлок, недовольный тем, что его прервали в столь интимный момент. – Да, давай устроим чаепитие, – Джим довольно улыбнулся и, нисколько не смущаясь плохого настроения Шерлока, встал с его кровати, чтобы включить электрический чайник, который стоял на комоде. Забурлила и зашумела вода. – Ненавижу этот дешевый чай из пакетиков, – заметил Мориарти, впрочем, все равно его заваривая. Шерлок наблюдал за ним, чуть склонив голову, все также замерев у двери. А может, это всего лишь сон, который скоро развеется? – Ну, чего стоишь? – Мориарти, обхватив чашку ладонями, вновь бесцеремонно уселся на кровать Шерлока. Поерзал, будто бы оценивая и примеряясь, а затем уютно устроился и заметил с ухмылкой: – Скажи, я первый, кто оказался в твоей постели? – Уходи. – Как грубо, падре! Неужели Майкрофт не научил, что так не обращаются с теми, кто жертвует твоей горячо любимой церкви кругленькую сумму денег? Шерлок прикрыл глаза и глубоко вдохнул. Смириться. Терпеть. Ах, Святой Отец, и почему это так хреново получается? – Он меня учил, что приходить в столь поздний час к кому-то из представителей церкви считается дурным тоном, даже если это Стив Джобс, решивший отдать все акции Святому Престолу. – Да ладно! А как же все те мальчики и девочки, которые ночи напролет резвятся с епископами и кардиналами? – Но не со мной, – отрезал Шерлок, взяв горячую чашку и сделав глоток, поморщившись – чай и вправду был отвратный. Он присел в кресло у комода и теперь наблюдал за Мориарти, который находился напротив. – Но не с тобой, – согласился тот. – Ты исключение, и это привлекает. И от того, так приятно будет тебя соблазнить. – О, ну наконец ты вспомнил о своем глупом обещании, – саркастически хмыкнул Шерлок и выпрямился в кресле, возвращая чашку обратно на комод. – Тебе напомнить еще раз, что тебе это не удастся? Уже среда, и... – Шерлок, Шерлок, тебе так не терпится? Многое может случиться до воскресенья, твоя Библия же как раз тебя этому учит. Как там, Бог создал Землю за семь дней? Да и у Христа была та еще напряженная последняя неделька... – Я не хочу продолжать все эти еретические беседы. – А как же переубеждать грешников и наставлять их на путь истинный? – Этим могут заниматься другие, а у меня свой способ служения Господу. – Покажешь? – Расскажу. Завтра. – Я хочу сегодня и показать, – Мориарти развратно улыбнулся, выделив интонацией последнее слово, и, наслаждаясь замешательством Шерлока, резко встал с кровати, в пару шагов приблизился к нему. – А впрочем, мне все это ночью покажет тот самый Алессандро, что отвлек нас сегодня на палубе. Он тебе, кажется, понравился. Коснувшись ладонью плеча Шерлока и чуть сжав его, Джим вышел, успев бросить на прощание: – Доброй ночи, падре. Яхту закачало. Красное яблоко покатилось и с глухим стуком упало на пол. Шерлок едва успел его словить, прежде чем оно оказалось бы под кроватью. Оставив его у чашки с недопитым чаем, он вернулся к своей молитве. И в этот раз все его помыслы занимал отнюдь не Господь.

***

Душно. Влажно. Шумно. Пахнет терпкими духами. Место, на котором сидел Мориарти, кажется до сих пор горячим. Не спится. Шерлок путался в простынях, перекладывал подушку, укрывался одеялом. Но все это было тщетно: сон отказывался приходить этой ночью после того, как в его постели побывал Джим. Как же Шерлок его ненавидел. И пускай христианство любит учить каждого подставлять вторую щеку, всепрощение и любовь никогда не были его добродетелями. Впрочем, как и многих других ярых христиан. Нужно проветриться. Покачиваясь, Шерлок вышел на палубу. Яркие огни померкли, музыка больше не играла, только волны убаюкивающе о чем-то перешептывались. Не было видно, где кончается небо, а где – земля. Перед Шерлоком – развернулся чистый темный холст без вкраплений звезд и луны. Разрисуешь? Кто-то расхохотался. Сердце пропустило удар, и словно грешник, не желающий исповедоваться, Шерлок сделал шаг назад, в тень, прячась за спасательной шлюпкой. Смех прекратился, послышался стон. Шерлок хмыкнул. Видимо, какая-то парочка решила продолжить вечеринку вдвоем. И почему он так испугался, словно его застали за подглядыванием? В конце концов, те двое сами забыли уединиться. Он решительно направился к двери, не желая быть свидетелем внебрачного союза. Вот только раздался сладкий, пошлый стон, Шерлок недовольно обернулся и... То был без сомнения Мориарти, прижимающий того итальянца к стене и увлеченно его целующий. Паренек несдержанно стонал, скользил руками по спине Джима, забирался за пояс, вытягивал рубашку. Мориарти не отставал: он как раз разбирался с ширинкой своего любовника, когда... – Падре, хотите быть третьим? Шерлок вздрогнул. Джим нахально смотрел прямо на него и улыбался. Рубашка расстегнута, на шее алое пятно, губы искусаны. Ничуть не смущаясь, он продолжал ласкать парня сквозь белье. Рука двигалась размеренно, мучительно медленно. Пальцы забирались за резинку трусов, дразнили, играли. Шерлок облизал пересохшие губы. – Меня не интересует секс, – отрезал он, встряхнув головой и отгоняя наваждение. Не разбирая, что ему прокричали вслед, Шерлок трусливо сбежал в свою каюту и для верности запер дверь. Вот только эта рука... Он сглотнул. Сердце билось как сумасшедшее. Щеки горели. В соседней каюте хлопнула дверь. Заскрипела кровать. Послышались уже такие знакомые стоны. Если раньше Шерлок не представлял, как выглядел ад, то теперь он в нем оказался.