История одиннадцати имен

Даже если закрыть глаза, свет звезд не покинет их, пробиваясь сквозь веки. Предназначение. В самые звездные ночи только о нем и мог думать Эвраш, перебирая длинными когтями валуны, как костями игральными задумчиво водят меж пальцами заядлые игроки. Дети нарисовали на них солнце, море, ракушки, а дракон не мог отделаться от ощущения, что мелкие людишки, сами того не зная, сыграли с ним злую шутку. Играй, мол, дорогой, с мирами. Ты же это умеешь и практикуешь. Только вот сидишь, аки сыч, в тени Спящей забытого мирка, воспитываешь существ, которые исчезают, стоит только не слишком торопливо моргнуть, теряя все, что ты им дал, в протекающих мимо десятилетиях. Эвраш скосил глаза на взгорье. Деревня, замок, странные обычаи, по случайности, заложенные им же, одна сплошная попытка внести доброту в память поколения, чтобы она осталась при них чуть дольше, чем на одну пронесшуюся мимо жизнь. Люди удивительные существа. Раз за разом из всего, что создавал какой-либо Демиург, выходило что-то, напоминающее человека, и в большинстве случаев обладающее потрясающим разрушительным потенциалом. В этом мире, в мире Мирты… Огромное чудище разинуло пасть, зевая, а затем уложило ее на лапы. Рога, венчавшие голову дракона, все еще кончиками возвышались над деревьями, чего совсем недавно еще не было. Эвраш рос. И ничего не мог с собой поделать. Предназначение взывало к нему сквозь пространство и время, старая рана, фантомная боль от того, что люди и родственные им существа зовут любовью. То, что так боялся испытать на своей шкуре Зармант - удивительно болезненное чувство тоски по кому-то утерянному, кого даже его сила не сможет вернуть. - Эвраш, скажи, а твоя эта сила демиурга способна возвращать мертвых? Дракон шумно втянул ноздрями прохладный ночной воздух и выдохнул уже пар. - Да. Он открыл глаза, ожидая увидеть кого угодно из жителей острова Эсхана – из-за смуглой проказницы дракона уже кто попало звал на «ты» и без какого-либо приличия. Больше всего, пожалуй, Белый ожидал увидеть именно ее, мастерицу. Но, переведя взгляд к земле, дракон не смог сдержать ухмылки. Там стоял чужестранец, путешествующий с ней. По виду – жуткий человек, умный, изворотливый, к тому же изобретатель. Что ж, людям научного ума свойственны вопросы начистоту. - Никогда не возвращай. Эвраш Белый нахмурил брови и повернул голову к мужчине. Совсем не такого он от него ожидал, скорее уж чего-то более обычного, вроде «воскреси мою маму-папу-дочь-прабабку Ефросинью». - Не собирался. Но теперь мне любопытно, почему ты об этом говоришь. Почему сейчас. - Потому что она попросит. Не подумав головой, как с ней бывает, не справившись с нахлынувшим отчаянием. Но, раз ты и так не собираешься – забудь. Тебе ведь вряд ли свойственны подобные чувства? Эвраш почувствовал, как когти прорезают землю, оставляя глубокие траншеи. - То, что ты говоришь, похоже на вопрос неверия, вызов на слишком честный разговор. – Дракону понадобилось меньше секунды, чтобы исказить собственную сущность, придав ей человеческий облик. Он, в отличие от драконьего, хотя бы не рос. Но выглядел просто неподобающе раздолбайски! Совсем не годилось для правителя острова, но чужестранцу он, несмотря на свою ужасающую природу, оставался никем. - Так оно и есть. Ты собираешься скинуть бразды правления Эсханом на плечи девушки, потерявшей практически все. А ей жить хочется. И, поверь мне, не среди двух тысяч ненавидящих ее морд. Собираешься слинять в бездну, найти еще один вот такой остров, начать с начала свою обучательную программу. Один сплошной эксперимент, подчиненный инстинкту созидания. Лицо чужестранца оставалось непроницаемым. Эвраш не увидел в нем гнева, не почувствовал чего-то ожидаемого, как будто мужчина просто перечислял смету за прошлый месяц, а не серьезные проступки гигантского демиурга по отношению к одному мелкому человеческому существу. Белый молчал, поскольку сказать ему на это было решительно нечего. Человек прочитал демиурга, как книгу. Эвраш сел на камень, с которым только что игрался, не заботясь о том, что рисунок отпечатается на просторных тканевых штанах. Оставалось только слушать. - Ты такой же, как я, белый дракон. А значит, не только чертов беспринципный экспериментатор, но и пережил что-то большее, чем неудачный опыт. Мне интересно, почему некто, способный создавать планеты щелчком, мхм, когтей, может прийти к тем же выводам, что и человек. Что тебе довелось увидеть? Ночь покусывала ладони прохладным ветром, который здесь существовал только благодаря родникам, спускающимся с гор. Без них отчужденный остров Эсхан был бы краем скал и пустой, горячей земли. Ни приветливых людей со своими обычаями, ни торговцев, забредающих сюда раз в несколько лет, чтобы не столько продать, сколько набрать нового товара. Ведь Эсхан славился старой техникой обработки металла, о которой нынче ведали только несколько мастеров, а значит и все труды кузнецов ценились на вес золота. - Я создал бесчисленное количество миров. Посмотришь в ночное небо – и увидишь лишь единицы, да и те будут лишь отголосками прошлого. Расстояние столь велико, что, когда до тебя доходит отраженный планетами свет, самих планет уже миллионы… миллиарды лет нет. Но каждый из них я помню. Стоит ли объяснять, что время имеет ко мне более косвенное отношение? В одном из созданных мной миров родилось существо, способное прожить вечность. Оно родилось искаженным, что бы его ни рвало на части, раз за разом тело собиралось обратно. И все же, оно было полно любви к своему создателю. Раз за разом его пурпурная кровь возвращалась в раззявленную от боли пасть, потому что таковым было его притяжение. Когда его пытались убить сородичи, он ничего не делал, просто ждал, пока они прекратят расчленять его живьем, растаскивать по поселению, в попытке предотвратить воссоединение. Ждал, когда они поймут, что это бесполезно, чтобы объяснить им, что ничего страшного в его бессмертии нет. Что он добр сердцем и, несмотря на произошедшее, будет готов помочь, если что случится. Сородичи не стали его слушать. Вместо этого они обратили свой взор на его дом. Кто-то принес факел и вся его семья была предана «божественному» суду за то, что произвела на свет урода. Слепое разрушение. В людях и подобных им существах есть много чудных качеств, что любовь, что свободолюбие… Но баланс, заложенный во все наши творения, не дает проявляться исключительно им. Раз за разом сама судьба, само предназначение заставляет выхватить нож и… Он стер все поселение. Просто разодрал в клочья, а затем предал огню. А после призвал к себе меня. Это был единственный демиург, которого я убил. Перед смертью он воскресил одного из своих родителей и его родной мир вывернуло наизнанку, превратив в черную дыру, потому что все нити событий в полотне родственных временных параллелей просто сжало в одну точку. - На твоей планете родился демиург? - Нас немного. Но Вселенная растет, ей нужно, чтобы пустота жила, поэтому и мы нужны. И наши дети. Кто-то из первейших демиургов оставил дитя в созданном мною мире. А я его убил. – Эвраш сжал пальцы, даже не заметив, как круглая галька, зажатая между пальцами, превратилась в пыль. Неподалеку за спиной раздался шорох, шепот пересыпающегося песка. Губы беловолосого мужчины, коим дракон сейчас являлся, скривились, а взгляд резко переметнулся с глубин небес на небольшой скалистый выступ среди деревьев. Чужестранец, которого, к слову, звали Джеком, тоже повернулся в ту сторону и мгновенно вскинул оружие. Гулкий скрежет взрезал прохладный воздух, раскаленный диск оставил короткий световой след за собой. Мастерица успела быстрее всего. Сидевшая прежде на этом выступе, девушка по спирали взвилась вверх, ногой ударяя кравшемуся человеку в колено, а рукой ловя диск, которым выстрелил Джек. Человека с ножом в руках ударом опрокинуло наземь, но зато в шее не красовалось никаких снарядов, хотя могло бы. Эв сжала жужжащий диск пальцами, и он взорвался, нагрев воздух. Мастерица была в ярости. - ДЖЕ-Е-К!!! Ты что, сдурел, кобелина?! Сколько раз тебе говорить, чтоб ты свою пукалку убрал куда подальше, пока мы тут штаны протираем?! - Она тебя убить собиралась, эй! - ДА МЕНЯ ПОЛ ОСТРОВА ГРОХНУТЬ ХОЧЕТ, ВЫПЕЙ СМЕКТЫ, ВОССТАНОВИ ПАМЯТЬ! Я ЖЕ-ЛЕЗ-НА-Я!! Пока Хранительница Белого бесновалась, поминая всех предков напарника до сотого колена и желая им икоты в мире духов, сам Белый тихонечко ретировался в сторону пещеры. За смуглянку можно было не беспокоиться, даже несмотря на то, что в этом мире было полно способов ее убить. Сердце Мастерицы было достаточной закалки, чтобы знать, когда быть добрым, когда строгим, когда жестоким или чутким… и точно знало, что однажды придется остановиться.