Улыбка покойника

Трудно сказать, что именно произошло дальше: чёрная магия, мираж, плод симбиоза азартности и страха? Подрагивая от внезапно накатившего морального возбуждения, фотограф бросился к двери. Он чувствовал, что если прямо сейчас не вырвется из зловещей комнаты, то набросится на покойника! — Выпустите меня отсюда! — кричал он, долбя кулаками деревянную поверхность двери. Но тот, кто решил поиграть с Тальковым, явно не собирался проявлять милосердие. Сдавшись, фотограф медленно повернулся лицом к Михаилу. Тот всё так же лежал на кровати, мёртво глядя перед собой нарисованными глазами. Будто зачарованный, Игорь приблизился к кровати. Его взгляд, жадно «вылизывающий» белоснежную кожу мертвеца, горел недобрым огнём. «Какой же он красивый! Смерть сделала его ещё прекрасней. Он так молчалив и спокоен, словно знает тайну мироздания. Он так хорош…» — думал Игорь, испытывая отвращение от самого себя, а член тем временем наливался кровью и вставал колом в штанах. Тальков не знал, кто именно направляет его, но было ясно одно: без вмешательства неких сил не обошлось. Сам бы он никогда на такое не решился… Полностью раздевшись, Игорь потянулся рукой к мягкому белому одеялу и отбросил его в сторону. Странно: Михаил был мёртв, но у него была эрекция. Тальков обхватил длинный красивый член, украшенный «шапкой» русых волос на лобке, и мягко подрочил. При этом щёки его налились румянцем от стыда. — Господи, зачем я это делаю? — прошептал Игорь, выпуская из ладони член и забираясь на кровать. Помедлив, он сел на мертвеца «верхом» и провёл руками по атласно-гладким плечам. Возбуждение сделалось ярче. От Фассбендера пахло свежестью, ни грамма разложения или неприятного запаха. В его смерти было нечто настолько чудесное и гармоничное, что Тальков откровенно стонал, заводя руку назад и приставляя член к сжатому анусу. Сглотнув, он с лёгким страхом рассмотрел глаза, что не так давно нарисовал Мише сам, а после сел на орган, пропуская в себя всю его солидную длину. — Ах! Больно! — сипло проговорил фотограф и крепко сжал плечи партнёра, начиная отчаянно прыгать. В душе в этот момент плясал демон, не иначе. Тальков никогда бы не позволил себе такое… Член приятно долбил простату, заставляя Игоря стонать и запрокидывать голову назад. Это было слишком хорошо, слишком сильно и просто «слишком». Перед глазами взрывались яркие серебристые огоньки, а низ живота крепко сводило в преддверии оргазма. Растворяясь в сладостных ощущениях, Тальков не заметил, как оказался лежащим на полу, а Михаил, глядя на него белыми стеклянными глазами (своими!), рьяно трахал его зад, держа холодными ладонями ноги фотографа под коленями. Глядя в стеклянные мёртвые очи, Тальков вдруг начал осознавать, что именно происходит. Его имеет покойник! Как такое возможно, чёрт возьми? Ему стало нехорошо. — Не хочу, пусти, — прохрипел он, пытаясь отстраниться, но Фассбендер смотрел куда-то сквозь его лица и делал всё более жёсткие толчки в дырке. — Ты мёртв! Ты не можешь! — закричал Тальков, извиваясь, но не имея никаких сил на то, чтобы отстраниться. Им кто-то управлял. Фассбендер открыл рот и из него повалилась свежая мягкая земля. Она падала на живот Игоря, образуя горку. Тем временем покойник обильно кончал в анус, а лицо его не выражало ровным счётом ничего. Были слышны только крики протеста Талькова и шлёпающие звуки яиц о зад. Когда последняя капля холодной спермы выплеснулась в дырку, Фассбендер вдруг прикрыл глаза и фотограф мог увидеть нарисованные глаза. Мертвец двинул бёдрами назад и член выскользнул из ануса. Перевернувшись на спину, подобно кукле, он продвинулся к краю кровати, поставил ноги на пол и встал. Тальков, испытывая отвращение и стыд, принялся отчаянно сбрасывать с себя землю. Вскоре вся постель была усеяна чёрными крошками. И когда Игорь попытался сесть, то вздрогнул от неожиданности, увидев Михаила, стоящего у края кровати и склонившего голову набок. Он странно двигал нижней челюстью и скрипел ею. Тальковым снова овладел страх. А если мертвец набросится на него, простого смертного? Силы были на исходе. Но Михаил ничего не сделал. Снова моргнул, клацнул зубами, а затем развернулся и прошёл к двери. Та поддалась сразу же и он вышел в коридор совершенно обнажённым. Игорь вскочил на ноги, стараясь игнорировать боль в заде и хлюпающие звуки, доносящиеся оттуда. Его лихорадило, трясло, хотелось бежать прочь. Но сперва он должен забрать плёнку, потому что только это может быть доказательством того, что здесь действительно произошёл весь этот кошмар. Застёгивая по пути рубаху, Тальков выбежал в коридор. Откуда-то справа доносился приглушённый топот. Стараясь взять себя в руки, фотограф тихо пробрался к соседней двери, которая была закрыта, как оказалось, не до конца. Звук шёл именно оттуда. Осторожно потянув ручку, Игорь заглянул в комнату. Коричневые шторы были плотно задёрнуты, посреди комнаты стояло ложе, на котором лежал Влад. Он был мёртв. Это было понятно по распахнутому рту и неестественно вывернутой голове. Казалось, он умер от страха. Тальков похолодел. Серые глаза в ужасе распахнулись. Покойники убили Владика! Откуда-то с другого конца комнаты к столу приблизился Драгомиров. Он что-то бормотал и трогал кожу Влада то там, то здесь, словно проверял температуру тела. Игорь не мог больше прятаться. Повинуясь порыву, он пнул дверь и, агрессивно раздувая ноздри, выпалил: — Так вот, значит, как вы хотите сфотографировать крестничка! Крестник-то, оказывается, не такой уж и мертвец! Вы убили Влада! Вы — убийца! Гореть вам в аду! — А, это вы, — равнодушно улыбнулся Драгомиров, останавливаясь, — вы сделали свою работу и можете идти. — Да. Пойду первым делом в полицию. Подлец, — с ненавистью выплюнул Тальков, сжимая руки в кулаки. — И что вы скажете? Что вас изнасиловал, пардон-с, труп? — усмехнулся Драгомиров, скрещивая на груди руки. Игорь залился краской. — Это был обряд для того, чтобы Миша снова был жив. Вот, для чего вы были нужны. А не для своих фотографий, — расхохотался Драгомиров, видимо, выражение лица фотографа его изрядно веселило. — Почему я? — с трудом проговорил Тальков, — и за… зачем вы уб… убили… Влада? — Это не я. Моя супруга, — широко улыбнулся Драгомиров, оголяя белые зубы, — вы ведь и её уже видели, верно? — З… зачем вы воскрешаете покойников? Это ведь уже не люди, это нечисть… — делая шаг назад, хрипло спросил Игорь. — Я всю жизнь положил на изучение этого. Вам не понять. Вы ведь дальше своего носа не видите, — высокомерно ухмыльнулся хозяин дома, отходя к окну и рассматривая шторы, — в смерти нет ничего красивого, она постыдна и омерзительна. Мой кузен был жестоко убит ненасытными ублюдками. Они не только изнасиловали его, но и выпотрошили, а кишки обмотали вокруг шеи. Эта картина вонзилась мне в память, заняла всю мою душу. С восьми лет я искал способ воскрешения мёртвых. Я хотел, чтобы все мои близкие всегда были рядом со мной. И теперь мечта стала явью. Вы спрашиваете, почему именно вы? Вы любопытны и наивны, я наблюдал за вами. Я вас изучал. Вам было интересно узнать, что покойники могут оживать… — Эти покойники никогда уже не будут теми, кого вы любили, потому что у них нет души, — с ненавистью отозвался Игорь. — Души нет ни у кого, — безразлично ответил Драгомиров и медленно обернулся, — как насчёт бананового кекса с кофе? Фотограф не верил своим глазам и ушам: этот человек идёт против всех писаных и неписаных законов, не испытывая ни грамма раскаяния или неуверенности в своих поступках. Сумасшедший? А с виду не скажешь… — Верните мне плёнку, — почти шепнул Тальков. — Какую плёнку? — изумился Драгомиров. Кажется, по-настоящему. — Фот… — хотел было ответить Игорь, но взгляд его остановился на оттопыренном кармане Влада. Сделав три шага к нему, он сунул ладонь в карман и достал оттуда плёнку. «Что? Он украл? Зачем?» — шокировано подумал Тальков, крепко сжимая закупоренный цилиндр в руке. «Может быть, хотел спасти?». Не желая больше беседовать с больным человеком, Игорь покинул комнату. Его трясло. Казалось, начинала подниматься температура тела. Сердце бесновалось в груди, когда Тальков сбегал на первый этаж. Он даже не успел сообразить, как именно это случилось, но провалился в люк и рухнул на пол подвала, ударяясь спиной и макушкой. Постанывая и кашляя от пыли, он видел, как закрывается светлый квадрат в потолке. Наступила полутьма. Были различимы только силуэты ящиков и шкафов.