Нервы Талькова были на пределе. Ужас смешался с ощущением полной нереальности происходящего.
В этом доме ожившие мертвецы. Влад убит. Драгомиров — маньяк. Есть ли шанс спастись? Сейчас спасение казалось чем-то невероятным.
Из темноты раздался злобный рык, заставивший Талькова вздрогнуть. Кое-как поднявшись, он прищурился и посмотрел налево.
Стал различим силуэт невысокого человека. И когда тот сделал шаг вперёд, у Игоря душа ушла в пятки.
Это был ребёнок!
Бледный, почти голуболицый, с мёртвыми белыми глазами, точно испачканными молочной плёнкой.
Мальчику было лет 12. Он был одет в чёрный костюм строгого кроя. Медленно подняв выпрямленную руку, он заорал:
— Цезарь!
Из-за его спины выскочила огромная чёрная собака с острыми ушами и острыми белыми клыками.
Из пасти обильно лилась пена.
Не думая, животное бросилось на Игоря. Тот, будучи готовым к атаке, понёсся прочь, а сердце бешено колотилось в груди. Сейчас эта дикая собака настигнет его и порвёт на куски!
Тальков ничего не видел и не соображал. Какой-то дикий инстинкт самосохранения помог краем глаза заметить небольшое отверстие в правой стене.
Игорь бежал так быстро, что заскочить в неё он мог лишь за пару мгновений. Упав на колени, он быстро заполз в лабиринт.
Пёс остановился у входа, но за человеком почему-то не последовал, громко лая и яростно рыча.
Тальков, дрожа, отбивая колени и ладони, быстро бежал вперёд. Когда начало казаться, что тоннель не кончится никогда, тот вдруг вывел его на небольшую площадку, от которой шли входы в такие же лабиринты.
— Что? Куда теперь? — прохрипел Игорь, дрожа.
С него градом лился пот. Весь организм работал в каком-то ускоренном режиме, испытывая небывалый стресс. Ему не хотелось умирать здесь. Не хотелось, чёрт возьми!
А промедление было смерти подобно, потому Тальков двинулся на четвереньках в первый тоннель, что попался на глаза. Пол в нём был ещё мокрее и шершавее, чем в предыдущем.
Он нёсся вперёд, пока не услышал странный звук за спиной.
Сердце было готово разорвать грудную клетку, когда фотограф медленно, задержав дыхание, оборачивался.
Прямо за ним, в темноте тоннеля, белело изуродованное признаки разложения, лицо. Половина рта отсутствовала и были заметны жёлтые гниющие губы. Белые мёртвые глаза были испуганно выпучены.
Заметив взгляд, мертвец с хрустом оттянул нижнюю челюсть и схватил ногу Игоря, впиваясь в неё зубами.
Заорав от ужаса, Тальков яростно задвигал ногами, ударяя лицо покойника подошвами ботинок.
Тот захрипел и взвыл. Вой эхом разнёсся по всему, должно быть, подземелью.
Игорь бросился вперёд, крича, потому что крик помогал. Он напоминал, что в теле ещё есть жизнь.
Ещё стоит бороться.
Проскакав на коленях несколько метров вперёд, Тальков обнаружил два тоннеля. Один вёл налево, второй направо.
Игорь ткнулся было в левый, но оттуда высунулось лицо беззубой старухи. Она смеялась, её длинные седые волосы трепыхались в темноте, а лицо корчилось в гримасах.
Снова заорав, Тальков рванул в правый тоннель, то и дело оборачиваясь и замечая, как бабка несётся за ним на четвереньках, подпрыгивая и хохоча. Рот при этом кривился в разные стороны.
Тальков не знал, сколько мчался вперёд по тоннелю. И когда тот выкинул его прямо к крутой лестнице, ведущей наверх, мужчина даже не поверил своим глазам.
Вцепившись в ступеньки, он, содрогаясь, карабкался наверх, пока не добрался до какой-то двери. Завалившись в неё, он припал к ней спиной, захлопнув.
Это была маленькая тёмная комнатка, в углу которой стояло ведро, а напротив — дверь.
Игорь рассмеялся смехом сумасшедшего.
И смеялся так долго, пока разум частично не возвратился.
«Последний рывок» — подумал он, потерев отбитые колени и вставая.
Пройдя к двери, он сглотнул, да и потянул её на себя. К своему огромному удивлению, он оказался в пустой гостиной дома Драгомирова.
Стоило бы сразу рвануть к парадной двери, но он заметил какое-то движение в столовой. С трудом передвигаясь, он приблизился…
За столом сидела большая семья (?). Старые, молодые… Среди них был Михаил. И, кажется, тот лакей с усиками, что встречал их с Владом.
На столе горела лишь одна свеча, отбрасывая жуткие тени на белые лица покойников.
Стоило Игорю остановиться, как все они, как по команде, вскинули на него взгляд. У них были нарисованные на веках глаза! А губы растягивали улыбки!
Захлебнувшись воздухом, Тальков развернулся и выбежал в гостиную, а оттуда — на улицу.
***
… Он бежал очень долго, пока рассвет кротко не задребезжал на востоке. По пути ему не попалось ни одного дома, только редкие деревья и пустырь.
Он уже почти падал от бессилия, как из рассветного тумана вдруг медленно выехала телега.
— Что, шалопутничали всю ночь, барин? — рассмеялся старик, хлопнув по бедру белого коня, дабы тот остановил ход, — вам уж нехорошо ли? Бледны-с.
— Подбрось до города, — прохрипел Тальков, с трудом забираясь в телегу и падая спиной на сено.
— Коли так… Как раз туда и держу путь, барин. Тут недалеко… — пожав плечами, ответил старик, отворачиваясь от Игоря, — ну, пошла, милая!
Тальков смотрел на бледно-голубое небо и осмысливал всё, что с ним произошло. Рука медленно накрыла карман. Пусто. Значит, плёнка выпала.
К чёрту её.
Пока ты жив, ты должен жить, а не лезть в загробный мир. Это уж наверняка.
«Поверит ли мне кто-нибудь, расскажи я? Да нет, конечно, нет. Никто…».
Старик тихо пел какую-то старорусскую песню, жуя травинку.
Тальков медленно повернул голову направо. Странно, только теперь он заметил, как красивы сосны в предрассветном полумраке.
***
Какое-то время после побега фотографа в доме стояла тишина. Первым зашевелилась девица лет двадцати.
Открыв глаза, она встала, прошла к подоконнику и включила лампу.
Раздался приглушённый смех: собравшиеся стирали нарисованные глаза руками и поглядывали друг на друга.
— Злобный попался. По лицу мне несколько раз заехал, — посмеиваясь, молодой человек снял с лица маску изуродованного покойника.
— Зато знатно повеселились!
— Да! Вы его лицо представьте только, когда он нас тут увидел!
Снова смех.
— А что делать с трупом? — отсмеявшись, спросил Михаил, деловито поднимаясь из-за стола и глядя на Драгомирова, стоящего в тёмном дверном проёме.
— Цезарь ещё не ужинал, — отозвался тот и ухмыльнулся, оглядывая всех родственников довольным взглядом победителя, — выпьем, господа, выпьем.
