Часть 6
31 марта 2018 г. в 11:40
Когда Тальков вернулся в комнату, Михаил сидел у трюмо в той позе, в которой фотограф его оставил.
— Ха! Играешь со мной? — безумно рассмеялся Игорь, хлопая свои колени ладонями, — я же видел тебя у окна! Это точно был ты!
Продолжая смеяться, Тальков подошёл к Фассбендеру и внимательно рассмотрел его. Доказательства нашлись быстро: правая нога была неестественно вывернута, будто труп передвигался или его передвигали.
— Вот и доказательство! Я прав, чёрт возьми! — серые глаза фотографа нездорово блестели, словно он был тяжелобольным человеком или просто одержимым.
Но ведь какая феерия! Он тысячу раз был прав, когда заподозрил, что мёртвые могут шевелиться и передвигаться!
На радостях Тальков даже хлопнул в ладоши и потёр их.
— Так, мне нужно проявить фотографии! С собой есть всё необходимое! — возбуждённо пробормотал он и подошёл к фотоаппарату. Теперь дело оставалось за малым.
Вот только случиться этому самому было не суждено: пока Тальков возился с плёнкой, кто-то громко протопал в коридоре, проходя мимо открытой двери.
Игорь сглотнул и отступил от аппарата. Прислушался.
Шаги звучали уже в отдалении.
Преодолевая неприятное волнение, Тальков вышел в коридор и медленно направился к лестнице. Ему казалось, звук идёт именно оттуда. Мрак коридора казался ещё более зловещим, ещё более завораживающим.
Игорь очутился на лестнице и посмотрел вниз. В эту секунду в дверном проёме столовой мелькнуло что-то тёмное. Можно было предположить, что это подол чьего-то тяжеловесного платья.
Тальков поспешно спустился на первый этаж. Ему хотелось получить разрешение от Драгомирова или других хозяев дома на проявку фотокарточек.
Стоило Игорю войти в столовую, залитую винным светом закатного солнца, как с грохотом захлопнулась дверь, ведущая в правую смежную комнату.
— Простите! Можно вас побеспокоить? — громко спросил Тальков, подходя к двери и стуча в неё.
Ответом ему была тишина.
Оставалось лишь обхватить ручку и попытаться открыть дверь. Тщетно. Заперто.
Тяжело вздохнув, Игорь прошёл к большому комоду, стоящему под зеркалом. На нём лежала белоснежная ажурная скатёрка, прижатая к деревянной глади тяжёлым серебряным подсвечником. По обе стороны от подсвечника стояли крупные золотистые рамки.
Тальков взял левую и поднёс к лицу, рассматривая.
На фотокарточке были запечатлены четверо: строгая дама в шикарном платье, рядом более молодой Драгомиров, а по обе стороны от него Михаил и какой-то невысокий парнишка в очках.
«Интересно, когда была сделана эта фотография? Драгомиров и Фассбендер выглядят значительно моложе…» — подумал Тальков и вернул рамку на место, беря вторую.
Эта выглядела более старой и пожелтевшей. На ней стояли человек шесть в два ряда. Трое сидели. На заднем плане виднелась новогодняя ёлка.
Судя по юному лицу Михаила и молодому Драгомирова — фото было сделано давно. Рядом с мужчиной была всё та же строгая женщина с тонкими поджатыми губами. Один мальчик в очках очень походил на того юнца с первой фотографии.
Вернув рамку на место, Тальков медленно обернулся и ахнул, а сердце тут же понеслось галопом: у двери стояла женщина с фотографии. Она была слишком бледна, а её хрустальные бело-голубые глаза напоминали стекло, покрытое тонким слоем инея.
— Извините… Я бы хотел поговорить с вами по поводу плёнки, — начал было Игорь, но тут же осёкся, поскольку женщина с совершенно равнодушным видом отвернулась и, странно пошатываясь, засеменила в гостиную. Она шагала быстро и небольшими шажками. При этом от каждого движения её раздавался странный хруст.
На женщине было пышное платье из траурного чёрного бархата. Широкий подол украшали алые розочки. Бело-голубая кожа резко контрастировала с цветом наряда. Казалось, незнакомка тяжело больна. Она напоминала… умершую!
Сделав несколько шагов, Тальков осёкся и закусил нижнюю губу.
«Конечно же! Она мертва! Всё сходится!» — возликовал он, наблюдая со страхом и восторгом за тем, как женщина опускается в кресло и складывает ладони на коленях. Она смотрела прямо перед собой пустым взглядом.
Сделав шаг в сторону, Игорь взялся за ручку двери и повернул. На сей раз та поддалась.
Ему было жутко, но в крови плескался азарт, когда фотограф заходил в комнату, что только что была заперта.
Внутри было душно и пыльно, пахло какими-то сладкими духами и лекарствами. Комната была заставлена коробками и шкафами.
— И что же я ищу? — утирая со лба пот, подрагивающим голосом спросил Игорь.
Взгляд упал на тёмно-малиновое трюмо. Одинокий синий ночник на нём напоминал затерявшийся в ночи корабль.
В комнате было лишь одно окно и оно было наполовину закрыто шкафом с книгами, к которому из-за нагромождения было не подобраться.
Тяжело дыша, Игорь подошёл к трюмо и открыл верхний ящик. Он оказался совершенно пуст. Во втором лежали только пачка старых игральных карт и пустая коробка из-под печенья. А вот в третьем Тальков нашёл толстый альбом в чёрной обложке.
Достав его, он открыл первую страницу.
На ней было множество фотографий покойников.
У Талькова по спине поползли мурашки.
Кое-где живые были запечатлены рядом с умершими. Старые, молодые, дети — в альбоме были все. На лицах некоторых мертвецов уже были признаки разложения.
Зачем это хранить в доме?..
Нарушая гробовой покой, откуда-то сверху донёсся дикий вопль страха и тут же смолк.
Содрогнувшись, Тальков захлопнул пыльный альбом и вернул его в ящик. Захлопнув его, он выскочил из комнаты.
Женщины не было ни в гостиной, ни в столовой.
Испытывая дурное предчувствие, Игорь рванул на второй этаж, перепрыгивая через ступеньки.
Он ворвался в комнату к Михаилу, невольно ожидая увидеть, например, ошарашенного Влада, но того там не оказалось. Как и плёнки.
Фотоаппарат был пуст. Выпотрошен.
— Кто посмел?! Куда она делась? Куда? — шокировано пробормотал Тальков, осматривая аппарат.
Дверь с грохотом захлопнулась и кто-то запер её на ключ с той стороны.
Только теперь Игорь сообразил, что мертвец находится не у трюмо…
Фассбендер лежал на кровати и был без одежды. Голый молочный торс казался белым, как лунное море июльской ночью в Гаграх.
Нарисованные глаза были широко распахнуты и это выглядело жутко.
Но чистота этой кожи, этот загробный покой, что исходил от Михаила Афанасьевича… это было…
Красиво. Великолепно. Идеально.