Что происходит на Гавайях

Утро встретило его тошнотой, головной болью, общим отвращением к жизни и очаровательно-круглой голубенькой таблеточкой синергина. — Бел, — простонал Майлз, когда реальность начала казаться чуть менее омерзительной и приобрела четкость, — я тебя люблю! — Взаимно, адмирал! — усмехнулся Торн. — Надеюсь, все эти жертвы были не напрасны! — Я тоже надеюсь, — отозвался Майлз и отчаянно потер ладонями лицо, пытаясь сделать картинку окружающего мира более доброжелательной. — Надо думать, сейчас на Гавайях любая тварь, обратившая внимание на наши скромные персоны, знает: эту странную парочку интересуют рубины. Точнее, один-единственный рубин. Он решительно спустил ноги с постели (прощайте, мечты об одиноком сне на диване! — постель была смята с двух сторон), подозрительно посмотрел на собственную пижаму, потом — на нарочито-равнодушное лицо Бела (сказать спасибо за заботу о пьяной тушке?), затем мысленно махнул рукой на свои комплексы и отправился умываться. Ванная комната тут также была совершенно роскошной. Правда, зеркало показывало нечто отвратительное, но вряд ли в этом была вина несчастного предмета интерьера. Из душа Майлз вышел практически человеком. Однако, несмотря на почти волшебное действие синергина, утренний прием пищи пришлось проигнорировать — желудок выступил с нотой протеста. Мрачно взглянув на счастливо поглощающего заказанный в номер завтрак Бела, Майлз сел за комм — разбираться в информации. В новостях опять поминали таинственный рубин и поруганную честь Новых Гавайев, которую требовалось немедленно восстановить, для чего служба безопасности станции прямо-таки рыла носом землю в поисках проклятого камня. Больше ничего значимого за ночь не произошло. Море смеялось, солнце светило, туристы тратили деньги. Ах да! Оперная дива, дав блистательный концерт, отбыла на Эскобар, сопровождаемая громом рукоплесканий и восторженными стенаниями поклонников. Все это было не то. «А ты полагал, тебе поднесут решение на блюдечке? — усмехнулся про себя Майлз. — Работайте, адмирал, работайте! Наемника ноги кормят! И еще мозги». — Какие у нас планы? — благодушно поинтересовался покончивший с завтраком Бел, опускаясь на диван рядом с Майлзом. (Близко! Слишком близко!) — Прогуляемся? — Майлз встал, потягиваясь. — Между моргом и площадью. Бел улыбнулся. Улыбка вышла странной, словно натянутая на лицо маска. — Форма одежды, адмирал? — Свободная. Мы просто гуляем. — От морга до площади, — серьезно кивнул Бел. — Отличная прогулка. «Лучше так, чем в обратную сторону», — подумал Майлз. …Черт! Он не это имел ввиду, когда говорил «свободная»! Откуда в гардеробе капитана Торна взялась эта одежда из невесомой, летящей ткани? А ведь, казалось бы, просто брюки и блуза! Но почему-то они (черт! черт!) делали тело Бела потрясающе женственным. «Морг. Мы идем в морг. И это — не свидание». Разумеется, до морга они не дошли — только до белых дверей больницы. Кто бы без должных оснований пустил туда парочку праздношатающихся туристов? А устраивать какой-нибудь идиотизм, чтобы проникнуть внутрь… Нет уж! Майлз еще не докатился до такой степени отчаяния. Да и вообще… больницы всю жизнь вызывали у него чересчур негативные воспоминания, чтобы пойти на поводу у собственного нездорового любопытства. На данном этапе он исходил из предпосылки, что преданный слуга Малькольм Росс не планировал умирать, едва лишь покинув морг. Это было бы слишком мелодраматично. Скорее всего, чувство опасности накрыло его несколько позже. А вот где — им еще предстояло узнать. Мимо больницы они продефилировали с самым индифферентным видом, воркуя, словно влюбленные голубки. В основном ворковал Бел, а адмирал Нейсмит снисходительно внимал цветастым комплиментам, которые гермафродит, судя по всему, почерпнул из какого-нибудь второсортного любовного чтива. (Странно было только, что Бел оказался знаком с подобной литературой…) Иногда градус абсурда так зашкаливал, что Майлзу хотелось извлечь откуда-нибудь блокнот и ручку и начать конспектировать особо выдающиеся перлы. — Вам полагается быть польщенным вниманием дамы, — промурлыкал Бел, в очередной раз склоняясь к макушке своего спутника, — а не выглядеть, точно вы вот-вот лопнете, как большой воздушный шар. — Я польщен, — призвав на помощь все свои актерские таланты, невозмутимо откликнулся Майлз, гордо выпячивая, по правде сказать, довольно хилую грудь. — Однако если ты не прекратишь, может случиться нечто по-настоящему неприличное. Бел сделал вид, что обиделся, и замолчал. Майлз попытался расслабить стянутые от стараний сдержать улыбку мускулы лица. А потом заговорил сам, вспоминая кое-что из просмотренных в юности исторических мелодрам, в том числе из невероятно патетической «Девы озера». Теперь уже настал черед Бела гнусно хихикать в шелковый шарф, белоснежной волной обвивавший его шею. Развлекаясь подобным образом, они по еще достаточно пустынной в этот час набережной дошли до Площади поцелуев — так, во всяком случае, именовался этот объект в их видеогиде. Площадь… Похоже, создатели сего чуда имели ввиду нечто романтически-уединенное — для влюбленных парочек, но слегка переборщили. Там было слишком много всего: пестрых цветов, падающих каскадами с балконов, разноцветных струй фонтана в центре, птичьих трелей в отсутствии самих птиц и укромных лавочек в изгибах голографических псевдо-скульптур. Тем не менее Майлз, возникни у него потребность в поцелуях, совершенно точно выбрал бы для этого приятного занятия более подходящее место. А еще в зданиях, окружавших площадь почти что замкнутым кольцом (лишь небольшая пологая арка вела к морю), расположилось огромное количество сувенирных лавочек и баров, от которых после вчерашнего Майлзу определенно хотелось держаться подальше. — Ну-с… — сексуально прошептал Бел, утягивая своего спутника на ближайшую к ним скамеечку и укладывая голову ему на плечо, — с чего начнем, мой адмирал? Майлз постарался выглядеть счастливым. Несмотря на твердое намерение не давать волю своим барраярским инстинктам и получать удовольствие от рискованной игры, что-то внутри до сих пор отчаянно сопротивлялось таким вот незапланированным моментам близости с тем, кого личные радары Майлза продолжали упорно воспринимать как мужчину. Интимные отношения с мужчиной? Бр-р-р! Но… Разве не он сам просил капитана Торна влезть в эту авантюру? Каждый раз изображать трепещущую от ужаса невинность было по меньшей мере непорядочно. Наверное, если бы удалось убедить себя: это только игра… Проблема заключалась в том, что Майлз не знал, когда Бел играет, а когда искренен. Его руки были нежными, а в карих глазах порой вспыхивало сдержанное пламя, пугавшее бедного лорда Форкосигана до нервного озноба. Вот как сейчас. Хм. — Милый? По позвоночнику прокатилась волна. Майлз был неравнодушен к женщинам с бархатными низкими голосами. К женщинам, да. Потом, все потом! — Наш друг весьма положительно отзывался о здешних магазинах, дорогая. Может быть, стоит их посетить? Я хотел бы купить сувениров для наших друзей. — На всю команду, дорогой? Ты разоришься. Вот ведь! Внезапно стало легче дышать. Старый добрый капитан Торн — и никаких сомнений. — Ну… Если вдруг найдем что-нибудь интересное… — Интересное? — иронично приподнятые брови. — В подобной дыре? — Ну… Например, морские раковины. — Морские раковины? Здесь? Милый, а ты не забыл, что это не настоящее море? — Я помню, — ухмыльнулся Майлз. — Вот именно. В первом магазинчике, где продавали изысканный фарфор «под Цетаганду» и кучу каких-то явно антикварных статуэток якобы с самой Земли, на них посмотрели как на сумасшедших. «Морские раковины? Это не наш профиль, сэр!» Во втором, специализировавшемся на уродливых цветах-мутантах, очаровательная дева, для разнообразия белокожая и платиноволосая, попыталась вручить им плотоядную орхидею «для вашей леди, сэр — просто не отличить от морской раковины». На выразительном лице Бела появилась гримаса самого настоящего ужаса, когда, прежде чем произнести «Нет», Майлз изобразил многозначительную паузу. Зато в третьем — выглядевшей довольно убого лавочке «Сувениры и ремонт ювелирных изделий» — крохотный хозяин, лишь немногим выше Майлза, с грустными глазами пожилого пони, вздрогнул и, поперхнувшись, ответил: — Боюсь, сегодня ничего нет. Но обещали подвезти завтра. Может быть, вас устроит что-нибудь другое, сэр? Он махнул рукой: яркие гавайские рубахи с цветными узорами, пестрые рыбки, запаянные в стеклянные шары, доски для серфинга, кошмарные статуэтки смуглых танцовщиц с надписью на круглой подставке: «Алоха Гавайи». Майлз повертел одну из них в руках и брезгливо поморщился. Посмел бы кто-нибудь предложить подобную гадость его деду — генералу графу Пьеру Форкосигану! — Нет, я все-таки хотел бы дождаться раковин. Больше всего меня интересует «Наутилус». Но подойдет и что-нибудь другое в том же роде. — Хорошо, сэр. Их привезут завтра где-то около полудня. Там будет одна — специально для вас, сэр, — и грустный пони красноречиво моргнул. — Мы зайдем. Из лавки Майлз вышел абсолютно счастливым и даже начал насвистывать себе под нос какой-то навязчивый мотивчик из тех, что постоянно крутили в местных барах. — Не знал, что тебя всерьез интересуют моллюски, — заметил Бел. — Еще как интересуют! — Майлз едва сдерживался, чтобы прямо посреди Площади поцелуев не пуститься в пляс. — Ну-с, скажи мне, любовь моя, что мы делаем нынче вечером? Бел ощутимо напрягся на «любовь моя», потом легкомысленно махнул рукой: — Думаю, покуда мы еще на Гавайях, нам следует искупаться в здешнем море. Когда еще попадется настолько большой бассейн!