Что происходит на Гавайях

— О! — собственно, это все, что сумел выдавить из себя обыкновенно словоохотливый Майлз, когда, наплававшись и капитально расслабившись во всех доступных пузырьках и каскадах, а также переодевшись в светлые брюки и рубашку, увидел выходящего из спальни Бела. Нет! Было бы кромешным лукавством говорить об этом восхитительном создании «он» или – упаси бог! – «оно». Богиня! Звезда! Воплощение эротических грез каждого нормального мужчины! Майлз хотел сказать изящный комплимент и даже привстал для этого с дивана, но смог только пробормотать: «О!» Жалкий убогий мутант! — Нравлюсь? — Бел приподнялся на цыпочки и упругим движением крутанулся на пальцах. Золотые ремешки сандалий, обвивающие щиколотки, золотой шелк бетанского саронга, охватывающий сильное стройное тело и просто до невозможности подчеркивающий его обычно скрытую формой женственность, золотые блестки на гладко уложенных коротких каштановых волосах, почти неуловимый макияж, делающий глаза ярче, губы полнее, а скулы — выше, тонкая золотая цепочка на гордой шее… — О… да! — то, что Майлзу удалось вытолкнуть из себя это «да!», само по себе уже являлось маленьким подвигом. Все, кто будут смотреть на них, увидят ослепительную красавицу и жалкого коротышку. Майлз победно ухмыльнулся. То, что надо! Совершенное оружие. Набережная перед отелем оказалась заполнена гуляющим народом, звучала разноязычная речь. По водной глади летели легкие парусные яхты, пестрые доски серферов скользили на грациозных волнах, с нарочитой небрежностью разбивавшихся о берег в специально отведенной для этого зоне пляжа, тогда как на остальном его пространстве и вовсе не было заметно никаких волн. В море виднелась масса купающихся людей, в прибое плескались дети. «Надеюсь, они не дошли до того, чтобы запустить туда живых рыб», — с какой-то странной брезгливостью подумал Майлз, глядя на все это открыточное великолепие. — Милый? — томно промурлыкал Бел, склоняясь над ним и щекоча дыханием макушку. — Идем, дорогая! — тряхнул головой Майлз. — Ты, кажется, хотела заглянуть в магазины? О! В магазинах на этих чертовых Гавайях понимали толк! Все, что только могла предоставить легальная (а порой и не очень) межпланетная торговля, прельщало взгляды потенциальных покупателей и вызывало жуткую изжогу количеством нулей на ценниках. Бел равнодушно продефилировал мимо витрин, демонстрирующих меха и последние модные коллекции одежды от известных галактических модельеров, но с наслаждением погрузился в изучение антиквариата и украшений. Если бы Майлз не знал своего спутника давно и всерьез, наверняка бы поверил в слабую женщину, подверженную обычным женским страстям. — Дорогой, смотри какая прелесть! Я прямо обожаю рубины! Это двадцать четвертый век! Историческая ценность! Ну, дорогой… Майлз хмыкал, многозначительно хмурился, разводил руками и качал головой — короче говоря, всячески подчеркивал свое нежелание участвовать в этом празднике жизни. В результате взбалмошная красотка по имени Бел получила серьги из знаменитого лунного серебра и дивное антикварное ожерелье из тех самых рубинов. Расплачиваясь за покупку, Майлз краем глаза уловил ухмылку продавца, снисходительно созерцавшего очередной акт Великой Человеческой Комедии. «Ничего, — не без раздражения подумал маленький адмирал. — Хорошо смеется тот, кто смеется последним!» Затем они посетили один из местных ресторанов, довольно скромный интерьер которого в островном, как полагал Майлз, стиле вступал в резкое противостояние с астрономическими ценами его же меню. Кстати, там среди напитков обнаружился отлично знакомый Майлзу цетагандийский «Златый эль», а среди десертов — мороженое с кленовым сиропом по-барраярски. Правда, стоило оно как деревня Форкосиган-Сюрло со всеми ее жителями, производившими означенный кленовый сироп. Майлз подавил в себе нездоровое желание проверить его на аутентичность и заказал то, что здесь именовалось «свинина по-гавайски» (хотя у него были сильные сомнения, что это мясо когда-либо бегало), а Бел — нечто затейливое из верванской кулинарии, к которой он по неизвестной причине питал тайную слабость. На крохотной эстраде играла струнная музыка, кружились в танце, виляя бедрами, полногрудые смуглые танцовщицы в весьма условных травяных юбочках, ослепляя посетителей блеском зубов. После двух выпитых коктейлей с непроизносимыми названиями (а также с разноцветными соломинками и розовыми зонтиками), Майлзу хотелось обнять весь мир, а улыбка сидящего напротив Бела (сидящей напротив Белы, мр-р-р?) казалась все более загадочной. Впрочем, Бел тоже пил какую-то фосфоресцирующую дрянь с зонтиками. Покинув ресторан, они двинулись изучать местные бары, коих здесь было явно в избытке: на первых этажах гигантских, буквально упирающихся крышами в небеса, отелей, на последних этажах, почти на тех самых крышах, в темном полумраке подвалов. И везде все проходило одинаково: Бел выбирал наиболее импозантного мужчину — и шел с ним танцевать. Быстрые, медленные, классические и современные, популярные в разных уголках галактики — и некий сумасшедший микс на базе всего этого безобразия. Майлз никогда в жизни не подумал бы, что у капитана Торна имеется настолько серьезный талант к танцам. Или просто страстное увлечение, внезапно вырвавшееся из-под внешней брони — кто знает? Сначала Бел пытался предложить танец Майлзу, но тот, представив, как это будет выглядеть со стороны, решительно отказался. Красавица и чудовище — ха! Он еще не до такой степени отчаялся. Хотя… Можно было попробовать, вернувшись в номер, уговорить свою красавицу на пару-тройку чего-нибудь дурманяще-медленного, вроде барраярского Танца кружащихся листьев, который по традиции танцуют новобрачные, вжимаясь друг в друга жадными телами. Чего-нибудь, что позволило бы сократить расстояние между танцующими до абсолютного минимума. Он действительно мечтал о том, как бы поплотнее прижаться к капитану Торну? Нет, конечно, нет! Черт!.. Майлз тряхнул головой и, оторвав взгляд от радостно отплясывающего на танцполе очередной буйный танец Бела, обратился к более насущной проблеме: надраться, но не вырубиться. Было сложно, учитывая его собственный невеликий вес, но пока он справлялся. Во всяком случае, сидящий рядом кто-то-там-с-Вервана (или с Пола? он уже не помнил), развесив уши, внимал эпопее звездного наемника, в которой фигурировали таинственные рубины, погони и Запретные Мистические Тайны. Майлз очень старался, чтобы вся эта чушь звучала сил нет многозначительно. А главное — рубины. Как можно больше рубинов. Кажется, после четвертого (или пятого?) бара он все-таки отрубился. Кажется, прекрасная золотая леди сказала по этому поводу несколько не подобающих даме слов. Правда, вряд ли она тащила его бренное тело в отель на своих восхитительных сильных руках, а жаль… Рубины… рубины… рубины…