По маленькой тайне на каждого из нас

В вечерней тишине, со звуком закипающего чайника на плите, с шумом листьев за приоткрытым окном.. Кевин дочитывал спортивную колонку сегодняшней газеты, так и не успев сделать это за завтраком — даже без работы он умудрялся находить себе дела — по большей части, чтобы просто не сойти с ума от жажды деятельности и желания быть хоть кому-то полезным, пусть даже самому себе или своей квартире. Многие назовут это прекрасным качеством, но Кевин ясно понимал, что это болезнь. И у неё даже название было, только он запамятовал. С ним и такое случалось. В горле отчего-то пересохло, нестерпимо хотелось выпить горячего чая. Кофе он давно не пил — вспомнил, что никогда особо его не жаловал, хоть и умел неплохо варить.. если некоторые его знакомые не врут. Звонок в дверь. И сначала Кевин даже решил, что ему показалось, но звук повторился, уже отчётливее прорываясь сквозь шипение бурлящего на плите чайника. Он обязательно выключит огонь, только посмотрит, кого там принесло в такое время. Тапочки мягко зашаркали по полу, пальцы лёгким движением повернули замок, и дверь приоткрылась. — Привет, Кев.. можно войти? — произнёс голос, который только собирался исчезнуть из памяти, но так и не успел. Ему явно требовалось на это больше времени, чем казалось сначала. Парень до боли сжал пальцами косяк двери, но постарался как можно быстрее придать лицу осмысленный вид. — Да, конечно, - он проследил глазами за проходящей мимо фигурой. — Не ожидал тебя увидеть.. здесь. Что-то случилось? Или просто зашёл повидаться? — Да, захотел тебя увидеть, — к собственному удивлению достаточно прямо ответил агент. Взгляд его замер на лице Линна, словно изучая его реакцию. И да, смутить парня ему удалось. В этом жесте было что-то странное, совершенно новое, пугающе смелое. И это после одного только слова, Господи.. — Чай? — тот постарался вернуть их разговор в более безобидное русло. — Прости, сегодня без кофе, я не ждал гостей. — Ничего страшного, и чай сойдёт, — улыбка Джеймса выглядела лёгкой и непринуждённой, почти случайной, если не придавать ей особого значения. Пожалуй, так и следовало сделать, а посему гостеприимный хозяин поспешил к плите, чтобы выключить наконец рвущийся от пара чайник и заварить тот самый новенький чай, купленный на днях в магазинчике азиатских трав за углом. Ручка была горячей — понадобилось полотенце, чтоб не обжечь ладонь. Обри терпеливо следил за движениями "опытного сервировщика", устраиваясь поудобнее за столом из тёмного дерева, который слишком выгодно отличался от остальной мебели — наверное, был куплен с первой серьёзной получки или же подарен кем-то. В любом случае, на ощупь он был таким приятным, что агент не удержался и провёл по нему ладонью.. чудесно. Его взгляд медленно поднялся на две чашки, придвинутые к нему чужими руками. Горячий пар лежал туманом над тёмной водой, разнося приятные ароматы по всей кухне.. Обри только сейчас вспомнил, что так ни разу и не перекусил после завтрака. — На самом деле, я хотел сказать, что Мэттью Ричардс больше не подозреваемый, — начал он, подняв глаза на медленно опускающегося на стул собеседника. — Оказалось, что убийца был правшой, представляешь? — Его отпустили? — не самый ожидаемый от Кевина вопрос.. и откуда столько заботы? Джеймс кивнул, поднеся к губам всё ещё слишком горячий чай и просто вдохнул его приятный терпкий запах. Было видно, что это далеко не всё, что он хотел сказать.. или не хотел, но точно знал. Парень напротив не поморщившись отхлебнул небольшой глоток. Чай ударил кипятком по языку, неприятно обжигая, но Линн не мог изменить старых привычек, продолжая обжигаться раз за разом. — На самом деле, я узнал кое-что ещё сегодня.. — затаив дыхание на несколько секунд, агент медленно подводил свою речь к самой неприятной её части. — Ты случайно не слышал ничего о той женщине, которая работала до тебя? Я помню, что тебе о ней не много рассказывали, но всё же.. никогда не пробовал узнать? Тот замотал головой. — Нет, а что с ней? Что-то серьёзное? — Она работала в издательстве вместе со своим братом Фрэнком. Про него ты тоже не знал? Удивление на лице парня казалось самым реальным. Он даже чашку отставил, чтоб приготовиться услышать очередную интересную историю.. как жаль, что этот энтузиазм вот-вот его покинет. — Поговаривают, что Генри пытался изнасиловать того парня, — чуть тише, словно борясь с неловкостью, сообщил Обри. — И дело чуть не предали огласке, когда твой.. бывший директор откупился от Фрэнка и его сестры довольно большой суммой денег и попросил обоих убраться, как можно дальше из города. Обри нахмурился, произнося последние слова. Он безжалостно рушил его маленький мир, разбивал его сердце и отнюдь не гордился этим фактом. При его работе вообще редко можно было оставаться милым собеседником, сообщая семьям жертв и свидетелям всякие гадости. Да и выбора у него никогда не было. Как и следовало ожидать, в их диалоге повисла тяжёлая пауза, прерываемая, разве что, частыми взмахами ресниц Кевина. — Это шутка, что ли? Если так, то она совершенно не смешная, — ожидаемая реакция, как и быстрое движение рук, отталкивающихся от стола, когда Кевин поднялся во весь рост, чтоб смотреть на агента сверху вниз. — Если ты пришёл поиздеваться или ещё что-то в этом роде, то тебе лучше уйти. — Боюсь, что это правда, — настойчиво прозвучало в оправдание. — И я решил, что лучше тебе узнать от меня, чем от прокурора на суде.. Мужчина изо всех сил пытался быть рассудительным, но попыток его было недостаточно, потому что Линн оборвал его на полуслове резким взмахом руки. Такое услышать всегда нелегко, особенно, если речь идёт о человеке, которого ты долго знал и даже уважал.. уж кому, как не Обри знать это получше других? О да, он знал и ни на день не забывал то острое чувство, с которым разбилось его сердце, когда отец бросил его, укатив с кучей денег в неизвестном направлении, оставив за собой лишь позор и множество долгов. Но правду стоило принять — это был единственный выход в подобных ситуациях, и никакими криками, самоубеждениями и шальными взмахами рук тут не отделаться. Агент поднялся, с сожалением вглядываясь в знакомое лицо, и Кевин не заметил, как ещё прохладная после ветреной погоды рука накрыла его ладонь. Короткий взгляд — непонимающий и ещё затуманенный обидой заметил это лёгкое касание, и парень попытался отмахнуться, когда Джеймс усилил хватку, буквально заставив посмотреть в свои глаза. Тот и так выглядел растерянным, а уж этот, не слишком нежный жест, окончательно сбил его с толку. Хотелось возмутиться, прогнать наглеца прочь, потребовать оставить его наедине с самим собой.. но все слова куда-то растерялись. Какая же, чёрт возьми, жалость. — Кевин, послушай.. — голос Обри стал ниже и серьёзнее, он словно приказывал. — Скажи, ты веришь мне? Верит ли он? Тут и не дашь однозначного ответа: с одной стороны, не было никаких причин сомневаться, а его другу не было никакой надобности врать; а с другой был единственный человек, направляющий его долгие годы, ныне покойный и оставивший после себя только воспоминания. — Мне кажется, я ничего не понимаю, — пролепетал он сбивчиво, пытался отвести взгляд, но Джеймсу нужно было всё его внимание, без единого сомнения, без любой лишней мысли. И он готов был заполучить его всеми доступными способами. — Ты веришь мне? — вновь спросил он, требуя, настаивая. Прямо в глаза. Напряжение во всём теле стало нарастать, когда он понял, что без ответа его просто не отпустят, и желательно — положительного. И Кевин безоговорочно сдался. — Я.. верю. Он продолжал смотреть затравленно на приближающегося мужчину, как будто ожидая пояснений, какого-то продолжения, развития мысли. И лишь потом заметил, что эта мысль уже давно развивается, только не на словах, а на прикосновениях, на взгляде потемневших синих глаз напротив, забота и жалость в которых сплетались в одну неопределённую, но очень сильную эмоцию. Ноги инстинктивно пятились назад, пока не упёрлись в предательски выросшую на пути стену. Сердце подскочило, когда вдруг пришло осознание, насколько близко они сейчас друг к другу. Сколько между ними.. десять сантиметров? Или уже пять? И расстояние это сокращалось так стремительно, что голова вот-вот готова была закружиться. Когда дыхание коснулось приоткрытых куб и на мгновение замерло, Кевин вдруг рискнул подумать, что всё обойдётся, и ему попросту показалось, но в следующий миг плавный, но всё равно такой внезапный поцелуй накрыл его леденящей волной. Кевин зажмурился, сумев лишь втянуть носом воздух.. очень знакомый, пропахший остатками виски и душным кабинетом ФБР. В мозгу пронеслась мысль, что Джеймс опять выпил после работы.. он делал это нечасто, а при Кевине и то один единственный раз. И эта горечь, словно застыла во вкусе его губ. Сердце прекратило свой беспорядочный бой, найдя самый удобный из всех возможных ритмов — высокий, ясный, гулкий — и удерживало его, ни на секунду не снижая. Вдруг стало жарко, а ветер из приоткрытого окошка лёгкими язычками ласкал загоревшиеся краской щёки. Сделалось так неловко, как не было ещё ни разу в жизни.. Бог услышал мольбы невинной души, и на секунду Джеймс остановился, наблюдая, как приходит в норму дыхание его друга. Глаза напротив всё ещё были плотно закрыты, боясь увидеть то, что сами создали сейчас. Боясь увидеть себя со стороны.. И только начало казаться, что самое страшное и смелое уже позади, как широкие ладони легли на талию, покрытую тонкой хлопковой тканью, а губы прижались ещё сильнее, чем прежде, и всё для того, чтобы вырвать своими действиями короткий осторожный стон. Это было слишком ново и вовсе не так, как можно было вообразить в самых смелых мечтах.. в самых пугающих, самых странных и глупых. Кевин развёл освободившиеся руки по обе стороны, до сих пор чувствуя, как болит правое запястье, и как крепко его заключили в объятья, с какой невероятной страстью.. ему всё это было непонятно — слишком странно, слишком неожиданно и вместе с тем особенно трепетно. Эти ощущения просто нельзя было сочетать — прежде он был убеждён. Словно огромная смертоносная карусель, действо, произошедшее между ними, сделало головокружительный оборот и вернулась на прежнюю точку. Губы разжались, они до сих пор были влажные и немного горели. Крепкие объятия разомкнулись, позволив одной из рук агента опуститься на его шею, а пальцам нежно зарыться в волосы. Этот миг, сначала казавшийся бесконечным, закончился так быстро — в одно касание. И сомкнутые веки в недоумении открылись, представляя затуманенному взору его лицо.. полное нежной привязанности и, почему-то, боли.. откуда она здесь? Кевин с трудом успокаивал дыхание, переводя взгляд с глаз, что из тёмно-синих превращались снова в голубые, на раскрасневшиеся губы. Выбрать было трудно.. И, когда пальцы, переместившись с шеи, упали на лоб, заботливо приглаживая растрёпанные волосы, он позволил себе сказать слово. — Что ты.. — не закончив, он обессиленно выдохнул. Кто бы мог подумать, что говорить после такого будет не так уж легко. — Кевин, — мужчина мягким шёпотом выдохнул его имя, как будто стараясь деликатно заткнуть. — Это было странно, правда? — Что? — почти одними губами, на другое сил не хватило. — Целоваться с парнем.. мне всегда, почему-то, казалось, что губы у парней совсем другие. А на деле, нет никакой разницы. Быть философом Джеймсу шло, вот только непривычно он звучал с такими репликами.. после того, как только что сам.. — Страшно было? — почти с насмешкой продолжил агент, изучая его, как какую-то подопытную мышку, которая в таком состоянии могла ответить на всё, что пожелаешь. Кевин нахмурился, где-то в глубине души смекнув, что правильного ответа здесь не будет.. и к чему вообще такое спрашивать? Но Джеймс не дурак, к сожалению, и даже молчание он мог прочитать, как открытую книгу. Особенно такую книгу, которую сам только что открыл своими же руками.. теми, что сжимали сейчас худощавую талию, аккуратно поглаживая, успокаивая. Он тихонько улыбнулся. — Ведь ты делаешь это впервые, правда? Полагаю, ты чуть не умер со страха, когда решил, что я пойду до конца и, скажем.. если стану расстёгивать твою прелестную рубашку? Вот тут сердце Кевина точно провалилось в пятки, сделав их тяжёлыми, заставив всё туловище вжаться в стену с такой силой, что защемило в лопатках. Стоило ли надеяться, что эти слова были невинной шуткой? И парень точно убедился в обратном, когда пальцы агента опустились к пуговицам, ловко освобождая одну за другой, четвёртую за третьей. И вновь — глаза в глаза, в которых томилось ожидание, азарт и неподдельный интерес. И ещё немного.. да, опять эта лёгкая боль. Всё тело Кевина мелко вздрогнуло, а мужчина чувствовал этот страх.. о да, самый настоящий волнительный страх, будто ты — хищник, настигнувший в лесу ягнёнка. Но этот ягнёнок был другим — он не вырывался и не пытался спастись, молча прикрыв глаза, закусив губу и приготовившись быть съеденным. Здесь и сейчас. Наверное, это было подло, но Обри просто не мог отказать себе в удовольствии слегка поиздеваться: дотронуться пальцами до обнажённой кожи, услышать новый вздох — такой сильный, что он в любой момент сорвется в стон — глухой, взволнованный, напряжённый до крайней степени. Этот ягнёнок в его руках был совершенно беспомощным, растерянным.. и, чёрт возьми, он был жалок. — И долго ты смог бы терпеть? — не выдержав, Джеймс остановив руки у самого ремня. Тот открыл глаза, которые уже почти ничего не выражали, и застыл в немом вопросе. Сердце его до сих пор колотилось, а все мысли были сосредоточены на плотно сжавшейся на пряжке ладони. — Ведь ты не гей, я прав? Как молотком по голове, эти слова отрезвили молодого человека. Глаза округлились, а испуг возрос с такой силой, что мог заставить его сердце разорваться. — Что? Я не понимаю.. — Я тоже не понимаю, зачем тебе это.. зачем весь этот спектакль? Ради меня? — с грустной улыбкой вещал Джеймс, не отступая от его тела ни на шаг. — Сегодня, когда Бут заставил меня расспросить персонал о твоей увлечённости мистером Брайтом, мне было так стыдно.. но я убедил себя, что такова моя работа, и я должен её выполнять. Каково же было моё удивление, когда выяснилось, что никто в издательстве даже не знал о твоей романтической "привязанности". Мало того, многие из работников утверждали, что у тебя даже есть девушка. Парень нервно сглотнул, а расправленные ладони сжались в кулаки. — Но я решил, что всякое бывает.. могли перепутать, что-то неправильно понять, ведь ты же не кричишь об этом на каждом шагу, правда? — продолжал агент, сам не замечая, как повышает голос. — Тогда я обратился за этим вопросом к Джоэлу Рейми, который с недавних пор готов выложить всё на свете, лишь бы скостить себе срок. От него я и узнал, что старый ублюдок Генри всю жизнь был падок на мальчишек, а потому и никаких подружек себе не заводил, они его просто не интересовали. В конце концов он не выдержал и со всей силы, что только скопилась в его руках, втемяшил Кевина в стену. Тот зажмурился, ощутив резкую боль в затылке, но ни звука не издал. — Так какого же хрена, мистер Линн? — яростным шёпотом проронил Обри ему в ухо. Хотелось рвать, метать, уничтожать.. но он держался, хоть и кулаки чесались — за все те чувства, за тот стыд, за все страдания, которые успел породить в нём этот мелкий засранец. За все волнения, за ту отвратительную ночь с Лизой, и за выпитую до дна вторую бутылку виски. Но ответа не было. Он слишком очевиден, чтобы его озвучивать, а в жалкой душонке Кевина слишком мало сил, чтобы признаться. — Кевин Линн, на основании имеющихся улик и показаний свидетелей, вы арестованы по подозрению в убийстве Генри Брайта, — холодным, почти что ледяным голосом отчеканил Обри, доставая наручники и разворачивая "подозреваемого" лицом к стене. — Вы имеете право хранить молчание. И лучше воспользуйтесь им. Ком подкатил к горлу, дышать стало труднее. Но ведь это всего лишь его работа, и Джеймс должен её выполнять.