***
Тяжёлая железная дверь камеры предварительного заключения открылась медленно и напряжно, словно её тянули с особым усилием, за ней было пусто. В эту пустоту, будто в бесшумно шагающего призрака смерти всматривалась пара круглых испуганных глаз. Это были глаза Джоэла Рейми, который не первую ночь проводит в этих стенах совсем один. И — признаться, это было приятно — его смелость покидала тело, словно поражённый дух, когда рядом не было любимого и почти ставшего родным адвоката. Как странно, что Обри раньше не догадался доставить себе такое удовольствие и посмотреть на это зрелище без посторонних наблюдающих со стороны. А ведь он имел полное право просто поговорить с ним.. без протокола, без лишней мишуры. Казалось, душа мистера Рейми постепенно вышла из пяток, когда на пороге появился живой человек, пусть даже такой ненавистный, даже былая смелость попыталась появиться, но ненадолго. — Зачем вы пришли? — слегка дрожащий, но до сих пор такой нахальный голос. — Я уже всё вам сказал, говорите с адвокатом. — Опять этот твой адвокат, как же вы оба меня достали, — с неестественной раскованностью и даже грубо выпалил Джеймс, подойдя ближе и по-хозяйски засунув руки в карманы брюк. Джоэл, судя по взгляду, хотел пожаловаться на такую невежливость, но промолчал. — Видишь ли, дорогой, я перейду сразу к делу, — мужчина опёрся задницей на небольшой столик у кровати, потому что сесть на стул было для слабаков и приличных людей, а Джеймс ни тем, ни другим назвать себя был не готов в данную минуту. — На документах, которые удалось расшифровать до самого конца, мои эксперты нашли странное замечание такими маленькими буковками, на первый взгляд ничего толком и не значащими. Для наглядности он показал пальцами размер этих самых буковок и продолжил: — В том договоре был записан Мэттью Ричардс. Тот самый, который.. ну ты его знаешь, ты не можешь не знать. Мужчина в уже изрядно потрёпанном костюме нервно сглотнул. — И что же? В действительности, у Обри не было в рукаве слов, которые смогли бы одним резким движением сразить такого тупого, но чертовски упёртого типа. А посему он задержал взгляд на его лице, ожидая, что какое-то проведение снизойдёт свыше и даст ему знак. Прямо сейчас.. Господь обязан был помочь его мозгу сформулировать хоть что-то, немедленно, прямо сейчас.. говори! — Мы взяли его, Джоэл, — агент сам не верил в бред, который нёс, и двинулся прямо на подозреваемого в самой угрожающе серьёзной позе. — Он сдал тебя с потрохами. Он сказал, что это был твой план.. — Подождите, подождите, нет.. — неожиданно и даже перебивая затараторил тот, подскакивая с насиженного и уже порядком надоевшего места. — Какой план? Вы что, серьёзно? С перепугу Обри даже пошатнулся, когда тот двинулся на него стеной. Кажется, его маленькую и не такую уж правдоподобную легенду даже продолжать не придётся.. — Что он ещё вам сказал? Что сказал? — Сказал, что.. убийство — твоих рук дело, — наспех придумал он, наблюдая за разворачивающимся перед ним действом. Рейми сжал челюсти с болезненным давлением, которое, казалось, накапливалось в нём долго и упорно, пока окончательно не пробило и без того хлипкую крышу. — Вот же сукин сын, — отвернувшись, шепнул он. — Решил выкрутиться, сволочь.. а вы знали, что это он попросил меня составить этот чёртов документ? Неожиданности потоком хлынули на ошалевшего агента, который только успевал подставлять корзинку и ловить золотые яйца. В ожидании продолжения, он вновь выпрямился и поднял брови. — Винодельни этого негодяя перестали приносить нормальный доход уже давно, и месяц назад он заявился ко мне с предложением, — прищур хитрых глаз Джоэла выглядел болезненно. — Я должен был просто составить грамотный договор, чтобы, в случае чего, мы с ним могли поделить издательство. — В случае чего же? — не понял Джеймс. Тот пожал плечами не совсем уверенно. — Разное случается, агент. Вам ли не знать. Двусмысленность так и сочилась изо всех щелей, так что любопытство этой великолепной игры только больше захватывало. — Так значит, мне стоит поверить тебе на слово и снять такие удачные обвинения? — Обри сложил руки на груди. — Алиби у тебя нет, а у меня как раз такой удачный свидетель появился.. к тому же это твоё темное армейское прошлое.. Аргументы, которыми был закидан подозреваемый, насыпались уверенной кучей, почти накрыв его с головой, однако, один глаз из них ещё выглядывал, что давало шанс оправдаться раз и навсегда и покончить с этим бесконечным кошмаром.. а уж Бут в своё время сделал всё возможное, чтобы бесконечные допросы вымотали его до чёртиков. — Да нет у меня никакого прошлого! — едва ли не крикливо выдал подозреваемый, а после добавил чуть слышно: — Я заплатил одному парню.. много.. чтобы он записал службу в моё личное дело. Это было давно. Обри непонимающе замотал головой. — Это долгая история.. перед смертью дед грозился лишить наследства, если не отслужу там же, где и он был в своё время. Упёртый был старик, — почти в тумане вспоминал тот, копаясь в очень глубоких чертогах. — С тех пор я иногда хвастаюсь, это же не преступление? Стараясь не вдумываться в сказанный бред слишком сильно, Джеймс перешёл к другому вопросу: — А как же алиби? Рейми, кажется, готов был признаться в чём угодно, лишь бы не получить обвинение в убийстве, и его понесло дальше почти штурмом. — У меня любовница живёт в том районе.. Сония Мейсон. Я бегаю к ней иногда, а та встреча с писателями была такой скучной.. — Благодарю, — на одном дыхании выпалил Обри, глядя в выдохшееся от напряжения лицо, теперь уже, свидетеля. Казалось, ещё немного, и ехидная, почти злорадная ухмылка засияет на губах.. но Джеймс держался. Молчаливый, довольный и гордый собой, он почти театрально развернулся и последовал к всё ещё приоткрытой двери, пока голос за спиной не остановил его ещё на мгновение. — Мистер Обри! Он обернулся в лёгком непонимании — чего ещё этому жирдяю надо? — Я заплатил тем парням, чтоб выкрасть документы.. я признаю, — было противно и неловко, но Джоэл продолжал: — Но я не убивал Генри, я даже не собирался, вы должны мне поверить. Вся радость, что пробивалась сквозь усталые мышцы лица, постепенно улетучилась.. и вправду, об этом вопросе Обри забыл упомянуть, когда сияла такая великолепная возможность получить это столь долгожданное и яркое признание. И он ни секунды не сомневался, что оно было правдой. И от осознания вся жалость и даже сострадание к этому мешку дерьма, что стоял сейчас перед ним — испуганный, размазанный, стыдливый.. всё исчезло. Джеймс сглотнул. Его рука потянулась к телефону, набрала номер. — Бут? — короткая пауза. — Собирайся, мы выезжаем.Не так уж и плохо
4 февраля 2018 г. в 16:05
Утро, самое раннее, когда глаза только начали открываться, встречаясь с рассеянным светом и почти отсутствующими тенями. Когда сон танцует на грани и постепенно исчезаем, растворяется.. Это самое лучшее время, потому что мозг ещё не успел вернуться в реальность и вытащить наружу воспоминания. Этот короткий миг Обри испытал прямо сейчас, сладко потянувшись и ударив рукой по еле звенящему будильнику — словно откуда-то издалека. Боже, он отдал бы многое, чтобы прожить вот так ещё чуть-чуть, хотя бы сутки. Без памяти, действуя по инерции, и не думая ни о чём, кроме любимой работы. Но судьба забыла вручить ему ключ к этой чудесной способности, а потому, уже через пару секунд безмятежность покинула его лицо, вернув в памяти всё — каждую грёбаную минуту вчерашнего дня. Стало труднее дышать, будто лёгкие сжались, и агент поёжился, когда одеяло упало с его груди, позволив прохладному воздуху коснуться кожи.
Парень по привычке шагнул в тапочки и зевнул, выходя из комнаты и.. как будто почувствовал знакомый аромат завтрака с кухни. Оттолкнулся рукой от стены и заглянул внутрь, уже готовясь к приятным удивлениям, но там было пусто. Окна зашторены и лишь возле плиты стоит чашка, полная остывшего кофе.. "наверное, по привычке сварил на двоих" — промелькнуло в голове, и, кашлянув, Обри потёр шею рукой — как раз в том месте, где застал его вчера тот странный поцелуй. Казалось, он до сих пор чувствует на себе эти губы, от которых хочется дёрнуться и отмахнуться, но и ежу понятно, что это не поможет. Ведь этих губ давно там нет. И больше нечего бояться.. стоп, а чего он вообще боялся?
Ноги сами поднесли его к столу, а пальцы застучали по истёсанной деревянной доске нервной дробью. Джеймс поднял чашку и немного отхлебнул.. да уж, холодным этот кофе был совсем не то. Но пора уже привыкать, потому что это будет последняя чашка. Да и готовый завтрак больше не будет ждать его на столе, разложенный по тарелочкам с неприлично приторной сервировкой. И вообще — Кевин ушёл. И это определённо было к лучшему.
На работе всё было неплохо.. да что уж там, даже отлично! Загадочное дело об убийстве издателя было оперативно раскрыто.. ну или почти раскрыто: на руках был достойный подозреваемый с мотивом и возможностью, был даже вполне сносный свидетель, готовый дать любые показания, лишь бы его оставили в покое. Оставалось лишь соединить всё это вместе в одну единую картину, словно какой-то замысловатый пазл, лишь на первый взгляд казавшийся чем-то невероятно сложным и запутанным, как клубок разноцветных ниток. И чем дальше ты его распутываешь, тем больше он раскрывает свой истинный серый и безликий цвет, превращаясь в единое и беззагадочное полотно. Джеймс любил такие моменты, он работал ради них и в конце каждого из таких моментов позволял себе даже немножко погордиться — совсем чуть-чуть, в меру, для поддержания самооценки. А уж это ему сейчас было жизненно необходимо, потому что с виду он блестел, аки новенький сервиз на полке магазина, а стоило подойти поближе, так из души доносилась такая вонь, что никаким отбеливателем не зальёшь. Или вискарём.. или даже водкой. Хотя, водкой, наверное, получилось бы. Но Джеймс до такого пока не мог позволить себе опуститься. "Пока не мог" — это уточнение слегка пугало и заставляло поморщиться при мысли о том, что дно ещё не достигнуто, и ему было куда стремиться. К тому же с недавних пор начало казаться, что это не такая уж и недосягаемая цель.
Проходя по коридорам ФБР и изредка даже встречая восторженные взгляды, Джеймс улыбался, пожимая руку мелким работникам и коллегам, наслышанным об очередном удачно и слаженно отработанном деле, он охотно принимал похвалу — без лишних скромностей, какое уж там! И только случайные молчаливые взгляды от Бута, полные неосознанной жалости и сочувствия, давали усомниться в полученной удовлетворённости.. как будто на самом деле Обри и не был таким победителем, каким его малюют.
Друзья. Они всегда хотят, как лучше, а выходит, почему-то, наоборот. От этого взгляда было не спрятаться и не скрыться, а порою Сили даже умудрялся хлопнуть его по плечу одним из своих не слишком нежных ударов и горько улыбнуться, словно намекая на "я знаю, что произошло тем вечером, я тоже стал невольным свидетелем твоего оглушительного фиаско". И, как бы он не старался, заботы в этом взгляде прослеживалось куда меньше, чем отвратительной сердцу жалости. Но Джеймс всё равно отмахивался и лишь кидал вслед дежурное "я в порядке!".
И самое удивительное, что о том факте, что Кевин несколько довольно долгих дней жил в его квартире, почему-то никто не вспоминал. Прямо ни словом не обмолвился всё тот же Бут, Джек с вечным ехидством не вспомнил об этом интересном моменте, и даже Энджела не задавала до противного любопытных вопросов, сделав вид, будто этого вообще никогда не происходило. В какой-то момент ему даже стало обидно, что никто из его коллег не поинтересовался, как там поживает этот тихий паренёк, проведший в институте почти сутки и показавшийся всем таким милым.. или это только ему так казалось?
Телефон снова вибрировал, рвался в беззвучном режиме, и Обри достал его из кармана брюк — у сердца он уже не лежит — чтоб увидеть знакомое женское лицо. Посмотрел на него несколько бесконечных секунд, пока экран не поблёк, оповещая об очередном пропущенном вызове от абонента "Енотик".
Он уже давно не отвечал на эти бесполезные звонки, и постепенно они становились реже, словно промежутки меж её желаниями увидеться снова увеличивались равномерно и в конце концов должны были превратиться в один звонок в день, а затем и в неделю, пока не исчезнут вовсе. И почему, чёрт их дери, они не могли исчезнуть прямо сейчас?
Джеймс с радостью согласился бы избавиться от этой части своих воспоминаний, вот только сердце каждый раз подскакивало, когда он смотрел на дисплей, палец дрожал над кнопкой ответа, а мужчина будто испытывал себя на прочность, проверял, сколько ещё сможет выдержать. Пока ещё самоуважение и здравый, как ему казалось, смысл, берегли его. Но не это на самом деле пугало.. (как выяснилось, кое-чего он всё-таки боялся). Больше всего он поражал себя мыслями о том, что хочет увидеть на этом дисплее номер без фотографии, который горит на пустом чёрном фоне — будто бы и не должен вызывать никаких эмоций, просто по работе. Но он ведь всё равно вызывал: предательски тёплые, самые добрые, с запахом свежего овсяного печенья и тёплого воздуха у камина, которого в квартире Обри никогда не было, разумеется, как и дурацкого овсяного печенья.
Он пытался вновь вызвать внутри себя безразличие и даже лёгкое, немного грубое отвращение — первую эмоцию, которую испытал тем вечером в своей квартире, когда залился виски и, не чувствуя ничего, кроме остервеневшей усталости, почти очнулся от подступающего сна единственным коротким и каким-то чрезмерно интимным прикосновением губ. И доверчивое дыхание короткими, неспешными, чуть касающимися волнами скользнуло по подбородку.. Тогда ему захотелось резко отшатнуться и толкнуть наглеца прочь, принять холодный душ, и кинуть связку ключей в лицо, тем самым выставляя Кевина за порог. Но всё это было где-то далеко, словно разыгралось в собственном маленьком театре в голове Джеймса, а в реальности так и не произошло. И мужчина никак не мог это объяснить, не было подходящих слов, в мыслях никак не связывалась логическая цепочка.
И этот ублюдок просто ушёл, не оставив записки, откупившись остывшей чашкой тошнотворного кофе и так ни разу не позвонил, будто даже не хотел узнать, как продвигается расследование, или просто, в конце концов, спросить, как дела у его бывшего соседа.
Обри вновь потёр шею, которая почти ныла, и он чуть не впился в неё ногтями, успев вовремя остановиться.. какого хрена он вообще об этом думает? И с чего Кевин должен ему названивать? Разве хоть один свидетель так делает?
"Постой-ка, Джеймс, а разве хоть один агент живёт со своим свидетелем?" — спросил кто-то в его голове, и этого "кого-то" сразу же захотелось больно ударить — "не твоё это дело, внутренний голос, тебя вообще никто не спрашивал, уйди обратно".