***
Тепло давящих стен в противовес прохладному ветру, что бил по плечам, они, даже будучи закутанными в пиджак, могли чувствовать его. Но сейчас тепло какое-то странное, оно совершенно не греет, оно гнетёт душным затхлым воздухом, в котором, кажется, собрались все страдания, тяжёлые вздохи и крики, когда-либо звучавшие в комнате. Обри сидит, наблюдая за всё той же картиной, разворачивающейся за односторонним зеркалом вот уже много лет подряд. Картина та же, только лица каждый раз разные — кто-то задерживается подольше, кто-то уходит быстрее. Ему бы послушать, сделать выводы, составить умозаключения в своей гениальной следовательской голове, вот только никак не получается, мысли, словно отгораживаются, выстраивая огромную стену из толстого кирпича, не давая и звуку проникнуть сквозь. Нет, Джеймс совершенно не был профессионалом. Профессионал никогда не даёт волю чувствам.. а он дал, да так сильно, что они обвили его своими цепкими лапами и не дают дёрнуться. А он и не дёргается, пусть дёргаются другие.. — Джеймс, — прозвучало откуда-то справа. Он молчит, продолжая сверлить взглядом стекло. — Пожалуйста, хватит, — вновь внемлет голос, он почти дрожит. — Скажи хоть что-нибудь.. — Например? — не выдерживает парень, но всё ещё боится повернуться. — Да что угодно.. скажи, что злишься. Скажи, что тебе больно, что я предала тебя. Назови меня шлюхой, в конце концов! — голос сорвался на крик, что даже в допросной, наверное, его слышали, только виду не подали. Обри вздрогнул, но так и не повернулся. — Только не молчи, пожалуйста, — всё те же пальцы с аккуратным маникюром коснулись его руки, отчего вдруг стало тошно, и он отошёл. — Неужели тебе совсем всё равно? Смешок пробился сквозь серьёзную мину. Это ему-то всё равно? О, нет, это не он спал с другими мужиками за её спиной, не он обманывал, не он хлопал ресничками, обещая, что будет ждать, потому что всё понимает.. — Лиза, пожалуйста, хватит, я прошу тебя, — настойчиво, чеканя каждое слово, произнёс он, пересилив себя и обратившись к ней взглядом. — Я на работе, я расследую убийство. Служба — отдельно, личная жизнь — отдельно. Об этой святой заповеди Обри знал и старался соблюдать её так преданно, как только мог.. ну или до сегодняшнего дня думал, что может. Никогда раньше не приходилось сталкиваться, знаете ли, с такими вот поворотами. На секунду стало казаться, что уж лучше бы её привлекли за соучастие или несправедливо обвинили, чтобы он мог ворваться в комнату для допросов и закричать — "она не могла, и я докажу". Но дело в том, что она могла, и доказывать тут было нечего. И самое отвратительное в том, что, даже увидев её голой на этом Мэттью сверху, Обри всё равно ждал бы слов оправдания, в надежде, что она захочет объясниться и возразить, что всё не так, как кажется, что он неправильно всё понял. Но она не моргнула, не отстранилась и не попыталась сказать, что ему это всё показалось. Она отвела взгляд и тихо слезла с того стола, не собираясь ни в чём оправдываться и доказать обратное. Она знала, куда и зачем пришла, и дала понять самому Джеймсу, что глаза ни разу его не обманули. — Признаюсь честно, автор я так себе, — уже тише, не так надрывно выдавила она из себя, опустив глаза в пол. — В последнее время дела вообще шли плохо, и у меня ничего не получалось. Я почти смирилась с тем, что Генри никогда не примет мою книгу. — Улыбка — почти ухмылка — пробегает по её губам, с трудом гасимая остатками совести. — Мне должно быть стыдно, но отчего-то стало так легко, когда он умер. Джоэл бы всё равно долго не продержался на этом посту, ты же понимаешь? Интересно, что он должен был понять? Её логические умозаключения? Осудить или согласиться? Да чёрт уже с этим, пусть чувствует от смерти других всё, что ей угодно, на самом деле, это настолько неважно сейчас. — Мэттью всё равно получил бы издательство. Рано или поздно.. ты же понимаешь? И снова этот вопрос. А что толку с того, что Джеймс может и понимал? — Я нравилась ему.. как нравилась когда-то и Генри, только очень давно, ещё до того, как мы с тобой познакомились. — Ты и с ним спала, значит? — боль и такая непрофессиональная резкость вырывается наружу. Лиза кивает. — Осудишь? Как странно было общаться вопросами. Джеймс прервал этот круг и замотал головой — он не Боженька, чтобы судить. Он может лишь принимать решения за себя и, кажется, своё он уже принял. Или думал, что готов принять.. Дышать было тяжело, и он делал это прерывисто, наблюдая, как Бут за стеклом закрывает папку, а Ричардс откидывается на стуле, воротя нос, однако, ничего не говорит — такой же чёртов молчун, который думает, что это поможет. Чёрта с два это хоть раз кому-то помогало. Пора — отметил про себя Обри, сорвавшись вдруг с места и обойдя Лизу, словно какой-то столб посреди комнаты. Она отшатнулась, почти задетая его локтем. — Джеймс! — прозвучало в спину. Громко и, должно быть, в допросной всё это услышали. И не только в допросной.. Но он не остановился и не посмотрел назад, а то ещё, неровен час, передумает и простит, как делал всегда. Но то были невинные шалости, а здесь.. что вообще это было? Чёрт. В сердце как-то неприятно защемило, в голове было мутно и грязно, как после осеннего дождя. Сейчас бы кофе выпить — того самого.***
Дверь тихо отворилась, а ключ почти бесшумно повернулся в замке — так тихо даже воры в дома не пробираются, а уж хозяева тем более. Ещё с дороги Обри заметил, что свет в окнах не горит и предположил, что Кевин прилёг спать, как обычно делал — в самую рань. С порога в лицо ударила темнота и отсутствие всяких звуков, что на секунду погрузило агента в приятную мысль, будто он попал в космос или провалился в какую-то параллельную реальность, находившуюся за этой дверью, как какая-нибудь чёртова Нарния, и теперь будет блуждать, словно атом и забудет обо всех человеческих проблемах. Но это лишь на секунду, ведь чудес не бывает. Он сильно тряхнул головой, чтоб выбить всю эту дурь, больше походившую на бред сумасшедшего.. наверное, надо побольше спать и поменьше пить этого чертового кофе. Пиджак упал в прихожей, ботинки остались на пороге на расстоянии вытянутой руки друг от друга, а сам мужчина побрёл в кухню, чтоб хоть водички выпить на ночь.. тёмненькой с золотисто-коричневатым отливом из запечатанной бутылки, что хранилась в верхнем шкафу. О да, он знал, что однажды это пойло пригодится — как предусмотрительно, чёрт тебя дери! Достал из мойки сверкающий стакан и наполнил почти до краёв.. за вечер точно выпьется. Первый глоток неприятно пролился по горлу, второй — уже легче. За этой лёгкостью в усталом теле он не заметил настойчивые шаги, из коридора перекочевавшие уже в кухню. От непривычного света глаза Кевина прищурились, и он едва заставил себя посмотреть на, теперь уже, друга. — Джеймс.. — хрипловато произнёс он, стараясь побыстрее проснуться. — Что ты делаешь? Тот оглянулся, чуть не выплюнув содержимое рта обратно в стакан. — Я думал ты спишь, чёрт.. Горло всё ещё горело и разговаривать было трудно. — Я случайно задремал, когда решил тебя дождаться. Подумал, на работе ты точно не заночуешь, — его взгляд упал на стакан в руках агента, а затем и на открытую бутылку виски на столе. — Ты что, пьёшь? Что-то случилось? — Нет, с чего ты взял? — врун из Обри был так себе, на троечку. — Только не говори, что пить после дополнительных смен — это твоё обычное хобби, потому что я раньше этого не замечал. А ведь раньше он и не замечал, как ему это всё осточертело.. все эти советы и укорительные взгляды. Надоело. Всё. — Вот только не надо строить из себя заботливую мамочку, Кевин, прошу тебя, — он выставил вперёд ладонь, как будто очерчивал своё личное пространство и, вместо нескольких последовательных глотков, осушил стакан залпом. — И не собирался, — неожиданно стихших тоном промычал гость. — Это же твой дом, и ты можешь делать всё, что захочешь. В этом мальчишка был чертовски прав, если подумать хорошенько. Как говорят все счастливые люди — ты сам творец своей судьбы, ведь достаточно лишь руку протянуть — и ты способен отправить свою жизнь в то русло, в которое только душа пожелает. И в данный момент душа Джеймса желала отправиться в страну Алколандию, забыться там и уснуть до завтрашнего утра, пока будильник не разбудит. Уж такое волевое решение он точно мог себе позволить.. вот только никакие другие решения от него не зависели. Вообще. Вот так бы и стоял бравый агент ФБР посреди собственной кухни, распивая горячительный напиток, приобретённый на собственные кровные, если бы вновь не почувствовал на своём виске какой-то дикий жар, словно вот-вот его прожжёт лазером. Он опустил бокал и глянул в сторону — тот же самый испепеляющий взгляд, полный каких-то необъяснимых чувств и недовольства, которого Кевин точно не должен был испытывать по отношению к агенту, просто вызвавшемуся его защищать до конца расследования. — Осуждаешь? Господи, зачем слова Лизы сейчас вырвались из его рта? — Не могу. К сожалению, — Линн потёр ладонью затёкшую от неудобного кресла шею и уронил своё тело на стул. Рука его лёгким движением ухватилась за спинку второго и притянула его поближе, заставив деревянные ножки зашуршать по полу. — Присядь. Забота и понимание сияли сейчас в его взгляде и сочились из ноток в голове. Отвратительно, слащаво, сожалеюще.. Но Обри послушался и сел, опустив руки, что плотным кольцом держали стеклянный сосуд, на стол. — Я понимаю, что это не моё дело, но в своё время ты очень мне помог, и продолжаешь это делать, — тихо и с лёгким смущением начал Кевин, точно так же скрепив пальцы в замок, только уже на собственных коленях. — Даже сейчас, как бы странно это не звучало. И я не могу просто не обращать внимание, если ты задерживаешься допоздна, а потом заявляешься и начинаешь пить. Я не собираюсь ругать тебя, просто хочу помочь. Чем угодно, даже если на самом деле не могу.. — Кевин, у тебя когда-нибудь была девушка? — вдруг спросил он, прервав такую удачную дружескую речь. Стараясь не думать о причине вопроса, тот начал копаться в памяти. — Да.. один раз. — И почему вы расстались? — наверное, странно это прозвучало, но Джеймс совсем не боялся показаться глупым, потому что ещё большим дураком стать уже не сможет. — Очевидно, я не смог дать ей то, чего она хотела.. или она не смогла.. в общем.. — смущение накатило на него, заставив слова заплетаться друг за друга, выдавая невнятные объяснения. — И чего же она хотела? — не унимался агент, продолжая рассматривать вторую порцию коричневатой жидкости, переливающейся в стакане с движениями его рук. Парнишка рядом взглянул умоляюще, но не встретил пощады. — Вероятно, она хотела парня, который будет любить её, а не друга своего отца в тайне ото всех. Жёстко прозвучало, но было, вероятно, чистой правдой. И лишь теперь Обри понял, что слегка перестарался со своими вопросами, на которые тот вынужден был ответить, словно находился на допросе. Неужели он до сих пор думал, что их отношения настолько официальны? Почему не остановил и не вырвал из рук дурацкий стакан? Почему не напомнил другу, что тот перегодит грань? Господи, как стыдно.. — Я такой дурак, Кевин, — с горечью он вынужден был признать, отставляя проклятую стекляшку. — Я ничего в жизни не сделал правильно, мне кажется, абсолютно ничего. — Понятия не имею, что там было в твоей жизни, но для меня ты сделал очень много. И я определённо могу сказать, что ты хороший человек. Хороший. Прозвучало так, будто мальчишка знал о нём больше, чем сам Обри — даже слишком самонадеянно. Они знакомы-то меньше месяца, не говоря уже о том, что видятся только по вечерам и то за просмотром телевизора и иногда за завтраками. Чудесными горячими завтраками, которые Джеймс в последний раз получал, разве что, от мамы в школе. Ну вот, расчувствовался, нахлынули воспоминания.. бесполезные, если честно, но такие приятные, что хочется пустить слезу. Или это всё от выпивки? Чёрт бы её побрал, не хватало ещё расплакаться при ребёнке. Он почти не заметил, как на его плечо опустилась голова Кевина, очень медленно и аккуратно, казалось, она и вовсе ничего не весила. За ней опустилась ладонь, только уже на другое плечо, очень заботливо потирая его, как будто это могло помочь. Хотя, может и помогает, не даром же все так делают? — Ты хороший, Джеймс, — вторил он сам себе, убеждая друга. — Ты хороший. Ответа не последовало, лишь короткая нерешительная ухмылка, которую, наверное, Кевин даже не заметил. Он поднял голову, на секунду задержав взгляд на его сосредоточенном лице, смотрящим задумчиво напротив — в пустоту, и тихонько втянул запах его воротника, от которого, почему-то тоже пахло алкоголем и еле пробивающимися остатками кондиционера. Нос Кевина едва коснулся коротко стриженых волос и, на мгновение задержав дыхание, парень прикоснулся губами к шее Джеймса — очень легко, медлительно и крепко зажмурившись. Казалось, сердце сейчас пробьёт его рёбра и безжизненно рухнет на пол. Вот только сам Обри не сразу понял, что произошло. Но, безо всяких сомнений, произошло. Оторвавшись, парень поджал губы и уткнулся в эту шею крепко и, словно в последний раз. Потому что трудно было представить, что этот раз повторится когда-нибудь снова. Было страшно и при этом так спокойно и тепло, что ради одного этого момента можно было и рискнуть. Обри аккуратно обвёл его руку и стащил вниз — вроде бы так же, как и раньше, но что-то в этом жесте было по-другому. Он подался в сторону, боясь уронить Кевина, который всё ещё был там, будто заснув на его плече. Но отсчёт пошёл, и мгновение кончилось. Навсегда. — Джоэл признался, — коротко проговорил агент, поднявшись на ноги. — Это он нанял тех парней, чтобы избить тебя. Кевин молчал, с замиранием сердца следя за его движениями. Он ожидал любой реакции, но не такой спокойной и даже странной.. она была слишком спокойна, её почти не было. — Из этого могу сделать вывод, что тебе больше ничто не угрожает, — бросил он напоследок, уходя в коридор. — Можешь вернуться домой. Шаги удалялись всё быстрее — в темноту, как можно дальше. Дальше от Кевина, который буквально чувствовал, как всё тепло, наполнившее его минуту назад, ушло вслед за этими шагами. Его, как будто стало ещё меньше, чем раньше. Слова сказаны, и теперь он совершенно свободен, так и не успев подготовиться. Он освободил себя сам.