***
Как ни странно, но до Мертвых рвов нам больше не пришлось сражаться. Порождения тьмы отступили и словно затаились. Каллиан, возглавлявшая отряд, время от времени останавливалась и прислушивалась к своим ощущениям, а потом качала головой: «Нет, все чисто!» Алистер также не чувствовал присутствия оскверненных тварей. И от этого становилось немного легче. Я шагала рядом со Стэном. После битвы в Боннамаре мы с косситом удивительным образом сблизились. Наверное, такие отношения возникают лишь у тех, кто бился спина к спине, защищая друг друга. И хотя меня слегка смущало обращение «кадан»*, которое порой использовал кунари, нашей молчаливой дружбе это не мешало. Еще одним мужчиной, проявлявшим ко мне интерес, пусть и совсем иного характера, оказался Роган. Довольно откровенные разглядывания гнома и его скабрезные шуточки меня не особенно напрягали – я была уверена, что изгнанный принц вряд ли всерьез мной увлечен. Мое же вполне искреннее восхищение Эдуканом отнюдь не стало меньше, поскольку он оказался настоящей находкой – и как воин, и как следопыт. – Здесь прошел большой гномий отряд, – констатировал Роган, приглядываясь к отметинам на камнях. – Но с тех пор прошло несколько недель, а может и месяцев... – Так давно? – с тревогой в голосе уточнила Каллиан. – Ты уверен? – Разумеется. Смотри, – рука гнома в перчатке коснулась длинной царапины, оставленной на камне. – Здесь кто-то прислонил к стене свою секиру. Судя по длине рукояти, оружие не предназначено для человека. Края царапины уже слегка сглажены, значит, прошло не меньше месяца... – принц выпрямился и, прищурив ярко-голубые глаза, окинул взглядом полутемную пещеру. – Следов очага я не вижу. Выходит, гномы пробыли здесь недолго. – Бранка и ее спутники? – с надеждой спросил Огрен. Эдукан пожал плечами. – Больше некому, – задумчиво произнес он. – Разве что Стражи или разведчики из Кэл-Шарока... – Будем надеяться, мы на верном пути, – подытожила Табрис. Я посмотрела на алый гранит пещерных сводов – в свете факелов казалось, что они покрыты запекшейся кровью – и сжала ладони в кулаки. Мы были близки к цели нашего похода. Очень близки... – Что тебя гложет, принцесса? На мое плечо опустилась тяжелая рука, и, обернувшись, я увидела Рогана. – О чем ты? – С тех пор, как мы вышли из Бонаммара, ты все время хмуришься, – Эдукан смотрел мне в глаза, и его прямой острый взгляд не давал шанса соврать или уклониться от ответа. – Только не говори, что тебя беспокоит здоровье эльфенка, оставленного на попечение Легиона! – Нет, – я усмехнулась. – Уверена, что Зевран сейчас в безопасности. В отличие от нас. – Думаешь, Бранка сгинула без следа? И нас ждет та же участь? – насмешливо приподняв широкую светлую бровь, поинтересовался гном. Я промолчала, продолжая рассматривать гранитную стену, переливающуюся крохотными искорками слюды. – Ты хотя бы раз в жизни видел матку? – все-таки решилась спросить я. – Нет, – лицо Эдукана вмиг омрачилось, лучистый взгляд потускнел. – Но я знаю, что это такое. – И как с ней драться ты тоже знаешь? – Как с любой живой тварью, – отчеканил гном. – Бить до тех пор, пока не сдохнет! Боевой настрой Рогана меня немного приободрил. Я даже позволила сжатым в тугой узел внутренностям слегка расслабиться... Но лишь до того момента, как эхо донесло глухой, невнятный, но несомненно женский голос. Далекая и невидимая женщина размеренно бормотала что-то, и с каждым моим шагом, речь ее становилась отчетливее. – … в день девятый девка злобно стала жрать себе подобных... – отражаясь от стен и потолков, голос незнакомки приобретал странный звенящий оттенок. – Вот и все, – прошептала я, глядя в глубину тоннеля, где играли алые блики. – Дошли! Роган поднял на меня недоуменный взгляд, затем тоже посмотрел вперед, и его рука словно сама собой легла на рукоять топора. – Что за херня? – пробормотал он, прибавляя хода. – Понятия не имею, но мне это точно не нравится! – поддержал товарища Огрен. Гномы были первыми, кто увидел скрючившуюся над останками мертвых бойцов женскую фигуру. Гномка бормотала свои маниакальные стишки то громче, то тише, время от времени разражаясь коротким дребезжащим смехом. – Геспит? – спросил Огрен, выступив вперед. – Это ты? Женщина повернула к нему отекшее бледное лицо, и берсеркер вздрогнул, увидев черные круги под глазами и такой же рисунок вен, которым совсем недавно отличался Зевран – словно все жилы были наполнены не кровью, а чернилами. – Она заражена, – уверенно констатировал Алистер. – Огрен, не трогай ее! – Даже не думал, – заверил берсеркер. – Вид у нее как у мертвеца двухнедельной давности... Геспит, что с тобой случилось? Женщина обратила к нему мутный бессмысленный взор. – Что случилось? – тупо повторила она. – Случилось то, что мы все умерли. – Все? И Бранка?! – голос Огрена чуть надломился при последних словах. Но Геспит покачала головой, возвращая гному надежду. – О, нет! – снова хихикнув, как бесноватая, воскликнула она. – Бранка слишком умна, чтобы сдохнуть! Она откупилась от порождений тьмы нашими жизнями. И нашими душами! – Что ты несешь?! – вспылил берсеркер. – Бранка никогда в жизни не поступила бы так! – Кто здесь? – гномка вгляделась в его лицо и заулыбалась еще шире. – Это ты, Огрен? Бедный милый мужчинка! Брошенный муж, преданный муж... Огрен, сжав кулаки, шагнул к вурдалачке, но Роган удержал его за плечо. – Не плачь, мальчик, она всех нас предала, – неожиданно изрекла Геспит, и голос ее звучал ровно и бесстрастно, словно принадлежал не ей, а кому-то другому, сильному и уверенному в себе. – Бранка, моя Совершенная, моя любовь... Она отдала наших женщин порождениям тьмы, чтобы те сделали из них маток. Но не все позволили сотворить это с собой! Тара перерезала себе горло кинжалом своего мужа, когда увидела, что стало с Ларин... А я убежала. И спряталась в подземельях. Теперь я просто жду возможности вновь вернуться к Камню и проклинаю ту, кого любила больше жизни! Огрен обессиленно опустил плечи и затряс головой. – Нет! – простонал он голосом, полным отчаяния. – Нет!!! Она не могла! Бранка... Геспит чуть склонила голову к плечу и одарила берсеркера снисходительной усмешкой. – Ступай дальше, бедный муж Бранки, – предложила она, глядя на Огрена почти с сочувствием. – И ты увидишь, на что способна твоя благоверная. Огрен вскинул голову и гневно сверкнул глазами в сторону Геспит, словно несчастная гномка ударила его хлыстом, а не словами. Свою секиру он сжимал с такой силой, что скрежетали накладки на его латных рукавицах. Роган молча хлопнул его по плечу и тоже поднял свое оружие. – Что же, Огрен Убитая Печень, – хмыкнул изгнанный принц, – пойдем, полюбуемся на то, как развлекается твоя женушка! – Рог Каменный Лоб, я сам выпущу ей кишки, если все, что сказала Геспит – правда! – рявкнул Огрен. – Рог Каменный Хер, – подмигнув, поправил его Эдукан. В том подземелье мы прикончили всех. Матку, в которую порождения тьмы превратили одну из подруг Бранки. Целую орду гарлоков и генлоков. Разошедшийся Огрен чуть не отмахнул голову и Геспит – но Алистер и Роган успели выпихнуть зараженную гномку в один из тоннелей от греха подальше. А затем мы вошли в подземелье Каридина, где нас поджидала единственная живая Совершенная Орзаммара. Бранка мне не понравилась с первого взгляда. Не люблю фанатиков. Впрочем, я была заранее настроена против знаменитой супруги Огрена. По-моему, никто не заслужил участи, что уготовила Совершенная для своих соратников, скормив их оскверненным тварям или отправив обезвреживать ловушки великого Каридина. Сама Бранка полагала, что нет такой жертвы, которую нельзя было бы принести во имя своего народа, и каждый гномий труп лишь приближал ее к конечной цели – к Наковальне Пустоты, что могла сотворить армию непобедимых големов. Но теперь она осталась одна и могла рассчитывать лишь на помощь со стороны. На нашу помощь. – Договоримся? – Бранка смотрела только на Каллиан, словно во всем подземелье их было лишь двое – Серый Страж и Совершенная. – Ты достанешь для меня Наковальню, а я обеспечу тебе поддержку деширов. Каллиан колебалась, поскольку Бранка восхищала ее не больше, чем меня. Но ей также не хотелось и лишаться поддержки гномов в битве с Мором. – Дорога назад закрыта, – тихонько напомнил Табрис Алистер. – Пройдем подземелье до конца, а там посмотрим... Если у нас в руках будет Наковальня Пустоты, мы сможем с нею торговаться. Я была готова расцеловать воина за проявленное благоразумие. И за то, что он избавил меня от необходимости предсказывать будущее. Каллиан медленно кивнула. – Если мы пройдем Лабиринт Каридина и останемся живы... Я с трудом сдержала довольную ухмылку. «Пройдем, будь уверена! Что там нас ждет в начале? Кажется, оживающие големы и ядовитый газ?» – Эй, принцесса! – Роган поймал меня за руку в тот момент, когда я уже коснулась замка первой двери. – Ты куда намылилась? – Боюсь пропустить все веселье! – пояснила я. – Тогда дай пройти сперва старшим! – потребовал гном, в чьих глазах вспыхнул огонек веселого безумия. – Нет, здесь первой пойду я. – Это еще почему? Я наклонилась к самому уху Эдукана (не очень сильно, потому что для гнома Роган был довольно высок, почти с меня ростом) и доверительно сообщила: – Потому что только у Воронов есть иммунитет к большинству ядов! – и мгновенно скрылась за каменной дверью. Каридин, в противовес Бранке, в моем сердце вызвал довольно теплые чувства. Голем Печального Образа с достоинством нес скорбную многолетнюю вахту у своего проклятого создания – Наковальни Пустоты. И хотя на его стальном лице не отражались эмоции, почему-то было ясно, что Каридин испытывает настоящие страдания. Что он винит себя в каждой загубленной жизни, в мучениях, переживаемых добровольцами, что вызвались стать големами. Потому что, несмотря на свое название, Наковальня не могла создавать жизнь из пустоты. Для рождения голема требовалось отдать ей жизнь гнома. – Она могла бы стать спасением нашего народа, – задумчиво говорил Каридин, глядя на сверкающую серебром Наковальню. – И сначала стала им! Но потом все изменилось. Изменились гномы, использующие ее силу. Король Орзаммара решил, что армия големов должна расти, а добровольцев не хватало, и на Наковальню начали отправлять преступников, а затем и просто неугодных владыке... – Совершенный судорожно вздохнул, отчего тяжелые пластины на его груди задрожали. – Даже морально подготовленным к процедуре превращения в голема воинам, искренне желающим посвятить жизнь служению Орзаммару в таком качестве, этот процесс давался тяжело. А те, кто не хотел ими становиться, страдали сильнее во стократ. Многие после превращения сходили с ума, и мы не могли их сдержать даже при помощи жезлов контроля. Приходилось убивать тех, кто только-только получил новую жизнь. В итоге я не выдержал... – Что с вами стало? – участливо спросила Каллиан. Эльфийка мягко погладила металлический локоть голема – выше просто не дотянулась бы, – и несмотря на то, что Каридин физически не мог ощутить ее прикосновения, он все же почувствовал поддержку, которую хотела выразить Табрис. И его голос зазвучал теплее. – Король отдал меня Наковальне, – пояснил голем. – Впрочем, ученики не знали всех секретов моего творения, и им не удалось меня поработить. Я смог отстоять свою свободу и уйти на Глубинные тропы, забрав Наковальню. Здесь я построил лабиринт, который доселе не удавалось преодолеть никому из смертных. Вы – первые за много веков, кто сумел меня отыскать. И теперь судьба Наковальни в ваших руках. Каллиан понимающе кивнула. – Я думаю, что вы правы, Каридин, – сказала она. – Наковальня не только сила, но и огромный соблазн. Ощущение собственного могущества губило даже самых стойких и достойных. Как Логейн Мак-Тир.... – добавила Страж, бросив выразительный взгляд на Алистера. – Гномы не готовы к такой ответственности. Да и другие расы – тоже. Табрис не возразил никто. Только Морриган, скривив рот, пробормотала что-то про наивных идеалистов, но напрямую спорить не стала. Гномы же одновременно кивнули, выражая поддержку Стражу и ее решению. – Кому как не нам знать, во что превратился некогда великий народ гномов, – с горечью пробормотал Роган. – Собрания деширов похожи на ругань базарных баб, брат готов предать брата, дети восстают против отцов... Мы недостойны такого дара, как Наковальня! Я посмотрела на склоненную голову Эдукана и поняла, что в этот момент он думал о Триане и Белене. – Что ты несешь?! – вопль возникшей словно ниоткуда Бранки был многократно повторен эхом. – Наковальня – единственный способ остановить Мор! Только глупец откажется от такой возможности! – Ради этой штуки ты уже погубила весь свой Дом, Бранка! – жестко возразил Роган. – Хочешь точно так же сгубить и весь Орзаммар? – Не тебе меня судить, сопливый мальчишка! – прошипела гномка, сузив глаза. – Ты – принц, который вырос в неге и роскоши и знать не знает, какова настоящая жизнь гномов! Эдукан усмехнулся в ответ. – Поверь, я давно не тот наивный средний сын короля, что был, – ответил он, скрестив руки на груди. – Мне многое открылось по-новому, и сейчас я как никогда уверен, что прав. Хорошо, что Страж разделяет мое мнение, иначе мне пришлось бы сражаться с ней и ее отрядом, чтобы не дать тебе завладеть Наковальней, Бранка! – И мне, – добавил Огрен, хмуро глядя на жену из-под насупленных бровей. – Одумайся, женщина! Вернись в Орзаммар! Пусть твое искусство послужит нашему народу, как оно служило до тех пор, пока ты не сбрендила из-за этой трижды проклятой штуки! Алистер кашлянул, чтобы привлечь внимание Табрис, и осторожно напомнил: – А разве нам не нужна поддержка Совершенной, чтобы выбрать короля для гномов? – А чем этот Совершенный хуже? – чуть удивленно спросила Каллиан, указывая подбородком на Каридина. – Логично, – согласился Страж. – Но, кажется, наша вспыльчивая Совершенная не собирается сдаваться! Бранка и впрямь никого не желала слушать. Она напала на нас и Каридина, призвав себе на подмогу сразу четверых големов, и мы получили отличный шанс геройски погибнуть прямо там, у пьедестала, на котором возвышалась Наковальня Пустоты. К счастью, удача в этот день была на нашей стороне. Мы победили. И выжили. Все, кроме Каридина. Совершенный отплатил нам за разрушение Наковальни тем, что выковал корону для нового короля Орзаммара – все как полагается, со своим личным клеймом. Прочную, внушительную и по-своему красивую. А затем весьма обыденно попрощался и рухнул с обрыва в поток огненной лавы... – Черный день для Орзаммара, – мрачно подытожил Эдукан, стоя на краю обрыва, откуда шагнул в Вечность Каридин. – Гномы лишились сразу двух Совершенных! – Хуже не придумаешь, – вздохнул Огрен, глядя на мертвое тело своей жены. – Но теперь у Орзаммара будет король, – сказала Каллиан. – И кто же им станет? – спросил Роган, не оборачиваясь. – Думаю, решить это предстоит тебе, – сказала Страж. Из-за красноватых огненных отблесков глаза Табрис казались темными, как самая глубокая пропасть, выражение лица было строгим и отстраненным, как у Эдукана. – Почему мне? – по-прежнему бесстрастно поинтересовался изгнанный принц. – Потому что ты – единственный, кто разбирается в политике Орзаммара и сможет понять, что будет лучше для гномов. Роган кивнул. – Ты рассуждаешь здраво, Страж, – признал он. – Но я не могу так сразу... Мне нужно подумать. – У тебя есть время, – сказала Табрис. – Весь наш поход до Орзаммара. ____________________________ Примечание: * кадан – друг моего сердца.Глава двадцать восьмая. Во имя былого величия
17 марта 2018 г. в 08:03
Меня разбудило легкое, но уверенное прикосновение к плечу. Не поднимая головы, я открыла глаза и сразу уперлась взглядом в собственный кулак, лежащий прямо перед моим носом. Пальцы были сомкнуты вокруг чьей-то руки – горячей и неподвижной, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы восстановить в памяти события, произошедшие накануне.
Крикун. Зевран. Скверна.
Я повернулась на спину и встретилась взглядом с Лелианой, сидящей на корточках рядом со мной. В руках бывшая послушница держала жестяную кружку, от которой поднимался легкий парок.
– Выпей, – ободряюще улыбнувшись мне, сказала она.
– Что это? – спросила я, осторожно отнимая руку от ладони Зеврана.
Эльф даже не пошевелился, но его лицо уже не напоминало каменную маску, а вены не чернели от скверны, и я немного успокоилась.
– Травяной чай, – пояснила Лелиана, передавая мне кружку.
– Чай? – я недоверчиво огляделась. – Здесь?
– Это из запасов Винн... Пей! Тебе нужно восстановить силы.
Чай оказался не обжигающим или холодным, а таким, что называется «в самый раз». Из кружки пахло луговыми цветами, каких было так много в Лотеринге, и я неожиданно заулыбалась. Я будто наяву вдруг увидела, как мы с Карвером возвращаемся домой после очередной тренировки. И Тима, который со всех ног бежит навстречу, размахивая руками и подпрыгивая, чтобы я разглядела его в высокой траве...
– Как меня угораздило уснуть? – спросила я Лелиану.
Лучница пожала плечами.
– Ты не каменная, – сказала она. – И так сидела рядом с Зевраном десять часов подряд... Перестань винить себя, Ринна! Ты же видишь, что ему уже лучше.
– Вижу. Но он все еще без сознания.
– Винн сказала, что он может не прийти в себя в течение нескольких дней.
Голос Лелианы вдруг стал каким-то извиняющимся, и я пристальнее взглянула на нее.
– Лел? Что не так?
Бард помедлила, прежде чем ответить.
– Нам нужно идти дальше, – негромко, но убежденно произнесла она. – Но Зевран...
– Мы не можем его бросить! – возмутилась я.
– Никто не собирается бросать Зеврана, – сказала Табрис, неслышно приблизившись к нам вместе с Кардолом. – Но у нас совсем нет времени.
– И что? – я смерила Стража гневным взглядом.
– Кардол предложил оставить его в Бонаммаре, – Табрис посмотрела на гнома, и тот кивнул, подтверждая ее слова. – Ринна, поверь, здесь он будет в безопасности! В гораздо большей безопасности, чем все мы.
Я вспомнила разбухшее тело матки, ее огромные щупальца и про себя согласилась с Каллиан.
– Вы вернули нам нашу крепость, – произнес Кардол с торжественной благодарностью в голосе. – Позаботиться о вашем друге – самое меньшее, чем мы можем отплатить за помощь.
– Я останусь с Зевраном, – упрямо буркнула я.
Табрис опустилась на корточки и заглянула мне в лицо – вопрошающе и немного грустно. Моя злость совершенно не поколебала ее удивительного самообладания.
– Ты мне нужна, Ринна, – призналась она. – Не могу объяснить, но порой возникает чувство, что ты лучше всех нас знаешь, что ждет впереди. Прости, но я не могу упускать ни единой возможности завершить наш поход с наименьшими потерями.
Я кивнула. Я слишком хорошо ее понимала, чтобы сердиться. Кроме того, Каллиан была права: я нужна им.
– Нужно поменять Зеву повязку, – я отвернулась, чтобы не видеть легкого укора в глазах Стража. – А потом... потом двинемся дальше.
Каллиан потрепала меня по плечу, помедлила, словно хотела что-то сказать, но удержалась от комментариев. Поднялась и отошла вслед за Лелианой и Кардолом.
Одну меня не оставили: почти сразу подошел Стэн. Кунари, не задавая лишних вопросов, помог мне приподнять бесчувственное тело эльфа и снять повязку, черную от засохшей крови. Вчера Морриган пришлось пустить Зеврану кровь, чтобы очистить ее от скверны, и к концу процедуры не только ведьма, но и помогающие ей Йован и я были забрызганы с ног до головы, как жрецы во время жертвоприношения. Но результат был налицо: дыхание раненого стало ровным, а цвет его лица – лишь чуть бледнее обычного.
– Он поправится, – прогудел Стэн, который, кажется, по выражению лица мог угадывать мои мысли.
– Надеюсь...
Я осторожно отмыла запекшиеся сгустки крови и вздохнула с облегчением, поняв, что раны от «боевых когтей» и зубов крикуна прекрасно затянулись. О вчерашнем напоминали лишь неровный шрам на шее да продолговатые рубцы на груди и левой лопатке. Именно в этом месте спину Зеврана украшала татуировка – черный ворон с раскинутыми крыльями и растопыренными когтями, словно атакующий свою жертву. И один из шрамов пересекал грудь птицы с тщательно прорисованными крохотными перьями.
– Ворон, – сказал Стэн. – Это знак принадлежности к гильдии?
Я не знала, но на всякий случай кивнула.
«Тогда почему у меня такого знака нет? Или, может, он есть, но я об этом не знаю?» – я украдкой почесала спину, напомнив себе рассмотреть как-нибудь на досуге и тыловую часть своего тела.
Я нанесла приготовленную Морриган мазь на кожу эльфа и наложила чистую повязку. А Стэн со всей осторожностью устроил его на импровизированной постели, что мы соорудили в одной из комнат отвоеванного Бонаммара.
– Пора, – кунари еле заметным кивком указал на дверь.
Прежде чем выйти, я обернулась. Лицо Зеврана было безмятежным и спокойным – пожалуй, таким умиротворенным я видела его лишь однажды, в Антиве. Мне вдруг стало больно, словно в грудь вонзили острую стальную спицу, и я закусила губы, удерживая невольный стон.
«С ним все будет хорошо! И с нами – тоже!»