Игра отражений

Ван явился в назначенное время, несмотря на вечные пробки. Не то чтобы он считал себя сильно пунктуальным, однако же сегодня он постарался приехать без опозданий. Его снедало любопытство и странное жгучее чувство предвкушения. Если бы его спросили, чего он так радостно ждет, внятного ответа бы он не получил. Поскольку Ван и сам не знал, чего хочет от этой встречи. Ответ «разгадать загадку» казался слишком расплывчатым и невнятным, а других — у него не имелось. Помещение его встретило долгожданной прохладой и полумраком. У входа стоял дежурный официант мексиканец, который, не мешкая, препроводил его в кабинку, где его уже ждал Харольд. — Добрый вечер, — поздоровался Ван. Гейл поднял глаза от тарелки со стейком, рассеянно кивнул и снова вернулся к трапезе. Ван недоуменно пожал плечами, сел, раскрыл меню. — Что будете заказывать? — вклинился в их «молчаливую беседу» официант. — Вагю, стейк самой слабой прожарки и бамбуковое нефильтрованное пиво с водорослями, весь счет оплачиваю я, — не поднимая головы, сделал заказ Харольд. Ван вновь открыл и захлопнул рот. Официант вежливо молчал, переводя взгляд с одного клиента. — Я думаю, вам стоит согласиться, мистер Хэнсис. Люблю хорошее мясо, надеюсь, и вы не вегетарианец? — слегка растягивая слова, пояснил Харольд. Вану вдруг показалось, что тот сейчас говорит совсем не о мясе. Подозрения медленно перетекали в уверенность, что ему тогда не показалось. Его снимают. Клеют. Что ж, тем интереснее. Официант терпеливо ждал. Ни один мускул не дрогнул на его чернявом лице. Видимо, всякого насмотрелся за время работы здесь. — Да, — кивнул он, — не откажусь. Хотя и не считал себя поклонником стейков, тем более, с кровью. Официант скрылся. Гейл неторопливо продолжил поглощать свой кусок мяса. Ван чувствовал себя несколько неуютно, будто явился на званый ужин мало того, что будучи неприглашенным, так еще и в шортах. Так продолжалось минут пять. Пока Гейл, наконец, не оторвался от тарелки и не отпил пива. После чего откинулся на спинку диванчика и принялся разглядывать его с любопытством юного натуралиста. Ван поежился, ему вдруг показалось, что его раздевают. Вот потихоньку ослабился галстук и верхние пуговицы рубашки внезапно оказываются расстегнутыми. Их примеру следует и пиджак. Становится жарко, несмотря на работающий в полную мощь кондиционер. Ван нервно проводит рукой по волосам. Липко. Влажно. Губы приоткрываются, выпуская выдох. Гейл не двигается с места, продолжая ощупывать взглядом. Легкий перезвон ловца ветра. Шорох занавесок. В кабинке материализуется официант. Он понимающе улыбается. Переводит взгляд с одного клиента на другого, останавливая его на Ване. — Прошу. Ваш заказ, — он расставляет на столе посуду с соусом, мясом, пивом и какими-то хлопьями со специями. — Приятного аппетита. Если захотите меня вызвать, кнопка возле пепельницы. Ван немного растерянно кивнул. Официант исчез. Гейл продолжал молчать. Ван тоже. — Что же вы не едите, мистер Хэнсис? Не знаете, как правильно резать стейки? — насмешливо изогнув бровь, прервал молчание Гейл. — А? Н-нет, простите, задумался... — Могу показать, — не дожидаясь ответа, от пододвинул к себе тарелку и принялся нарезать его мясо. Движения четкие, чуть расслабленные, завораживающие, как и взгляд слегка потемневших глаз. Ван сглотнул, скопившуюся слюну. Гейл будто бы этого не заметил, продолжив неторопливо нарезать мясо. Когда стейк был окончательно «расчленен», он насадил один из многочисленных кусочков на вилку, макнул его в соус, обвалял в хлопьях и отправил в рот. После чего стал медленно с наслаждением пережевывать. Притягательное зрелище, особенно, притягивала взгляд крошка, застывшая на раскрасневшейся нижней губе, такая маленькая, яркая и белая. Так и хотелось протянуть руку, смахнуть ее, чтобы не мешала рассматривать идеально очерченные губы. Не успев себя остановить, он так и сделал. Мгновение. И белая точка исчезает. Досадное препятствие. Еще мгновение, и Ван, опомнившись, отдергивает руку. Под неоднозначную ухмылку Гейла Харольда. И тонет, тонет во взгляде. Гейл ничего не говорит. Медленно вытекает из-за стола, оказываясь на пороге кабинки. Движения плавные, кошачьи. Ван не отрывает глаз от высокой фигуры в костюме. Гейл на мгновение оборачивается, бросает короткий красноречивый взгляд. Исчезает за занавеской. Этот взгляд Ван интерпретирует совершенно однозначно. Ничего другого он значить не может, этот взгляд. Он коротко выдыхает. Сам выбирается из-за стола и торопливо следует за Гейлом. Гейл Харольд странный. Многие так говорили. И он сегодня в этом убедился. Странность того была не неуклюжей, как Ван себе это представлял, она была плавной, текучей, завораживающей, притягательной и неожиданной. И он в этом убеждался, убеждался и убеждался. Когда пиджак слетает на кафельный пол. Когда лязгает ремень на брюках. Когда горячее дыхание обжигает ухо. Он пытается обернуться, слиться поцелуем, попробовать на вкус. Но его тут же разворачивают. Тихий шепот: «Не целуюсь. Наслаждайся. Больше не повторится...». Он кивает, понимая. Кивает, уже зная, что не расскажет никому. Есть вещи, о которых не обязательно говорить. Достаточно просто знать. Шорох разрываемой упаковки презерватива. Ледяное касание смазкой кожи. И легкий дискомфорт внутри от проникновения практически без подготовки. Медленное движение. Короткий выдох. Вдох. Обратное движение. Темп ускоряется, быстро и неумолимо приближая к пику. Словно горящий поезд, летящий в пропасть. Два шумных дыхания и две жизни. Еще мгновение, и клубок распадается. Снова шепот: «Надеюсь, ты меня услышал». Кивает. «Вот и ладно. Позвони мне завтра. Обсудим сценарий...» Снова кивает, не оборачиваясь. Шорох одежды сзади. И хлопок закрывшейся двери. Пустота. Когда Ван возвращается в кабинку, там уже никого нет На столе красуется чек оплаты за ужин, недоеденное мясо в тарелке и стакан с нетронутым пивом. Еще раз окинув взглядом интерьер, он качает головой и направляется к выходу. Теория подтвердилась.