Игра отражений

«...Я сам не знаю, что за хуйню творю...» — Гейл уже с полчаса сверлил глазами последнюю фразу. А чего, собственно, можно было ожидать от Брайана Кинни? Большого письма с подробным разъяснением ситуации? Вот ух нихрена! Хватает и того, что в ответе скользит некий оттенок вины. Он ведь мог просто написать, что это не его, Гейла, ебаное дело, кого он трахает, пока он не ебет самого Гейла. Впрочем, это даже немного льстило. Значит, Брайан действительно понимает, что сотворил хуйню. Вопрос, понимает ли это Рэнди. Гейл задумался о словах Брайана, сказанных Рэнди. Все, что сказано, было правдой. Трудно биться со страхом. С чужим страхом. Гейл пытался. Честно пытался. Но ему так и не удалось проломить эту стену. Безумие длилось недолго, потом победил страх. «— Ты их не вернул? — Рэнди берет в руки коробочку. Ну вот и все. Прощальная сцена. Жаль, что все так заканчивается... Но хотя бы у них все будет нормально. Как Рэнди не бился, Коулипы наотрез отказались менять сценарий последней сцены. И Гейл в глубине души этому радовался. — Я их не вернул, — устало сообщает он голосом Брайана. Он смотрит в глаза, мысленно твердя, что Брайан поступил правильно. И может, ему удастся что-то донести. Может, съемки только мешали? Сейчас они станут свободны, и все наладится. Взглядом он транслирует надежду. — Нам не нужны кольца и клятвы, — вдруг сообщает Рэнди, — чтобы доказать, что мы любим друг друга. Мы и так знаем это. Что? Этого не было в сценарии! — Стоп! — кричит Рон. — «Стоп камера!» — я сказал! Рэнди! Мы же уже это обсуждали. И решили, что этого не будет... — Вы решили, я — нет. Это мой персонаж. Или так и никак иначе... — спокойно отвечает Рэнди. Взглядом его можно было заморозить море. — Пятнадцатиминутный перерыв, — строго объявляет Рон, — а ты, — он тычет пальцем в сторону Рэнди, — за мной...» Сцену сняли только через два дня. Рэнди таки добился своего, и Джастин все же уехал. А Гейл так и не решился задать свой вопрос. Он и так знал ответ — все кончено. Он тогда улетел первым с мыслью, что ничего не наладится. И оно не наладилось. Рэнди задраил все оставшиеся бреши. Спустя десяток лет выясняется, что не все. И чтобы воспользоваться этими самыми брешами, достаточно было стать Брайаном Кинни. Не по роли, но по сути. Какая ирония. Гейл потер подбородок. Надо бы что-то ответить. Но что можно ответить на «Я не знаю, что за хуйню я творю...»? «Ну так узнай!», что ли? В принципе, логичный ответ, но в случае с Брайаном — совершенно бессмысленный. Он просто пошлет его нахуй и закроется. Следует помнить, что Кинни не слишком склонен к разговорам. А значит, локомотивом их общения должен быть Гейл. Что опять же логично. Судя по тому, что Гейл видел и слышал, Брайану в его теле зашибись. Он прекрасно проводит время: шастает по клубам, трахает Рэнди. «Ну хоть кто-то его трахает!» — с некоторым злорадством подумал он, вспоминая бзик Харрисона по поводу того, кто должен быть сверху. Вообще, Гейл был не склонен к злорадству. Но здесь мысль как-то сама напросилась. Как бы то ни было, а с проблемами нужно было разбираться. И в первую очередь с ситуацией Гаса. Гейлу было жалко пацана. Он изо всех сил старался ему помочь и как-то поддержать. Вот только он, Гейл Харольд, ни черта не смыслил ни в отцовстве, ни в юриспруденции. Кажется, Гас начал что-то подозревать. А может, и нет. Может, это просто паранойя. Ему все говорят, как сильно он изменился. Знали бы они все, насколько правы. Несколько раз звонила Линдси, снова угрожала полицией. Пару раз — Мелани, она тоже пыталась уговорить его, то есть Брайана, отправить Гаса обратно в Канаду. Мол, они со всем разберутся на месте. Гас категорически отказывался обсуждать этот вопрос. Тупик. Полнейший и бесповоротный. В конце концов, Гейл перестал отвечать на звонки лесбиянок, попросту не зная, что им можно сказать. Ему не хотелось усугублять ситуацию. Апогеем стало явление злого Майкла. До него дошли слухи о проблемах Гаса, и он переполошился из-за Джи Ар. Наехал на него, мол, почему не сказал с самого начала? Что за мода скрывать? Ожидаемо обвинил его в циничности и эгоизме. Гейлу еле удалось того успокоить и выпихнуть из дома, пока не вернулся со школы Гас. В общем, дни выдались выматывающими. А Брайан, черт бы его побрал, молчал. И вот, наконец, когда пришел ответ, на Гейла напал ступор. Он, блять, понятия не имел, как донести всю суть ситуации. Гейл знал о своей склонности пространно изъяснять свои мысли и о скептическом отношении к экзистенциальному бреду со стороны Брайана. Н-да, нашла коса на камень, что называется. Он тяжело вздохнул и принялся набирать сообщение. Просидев часа полтора за ноутом, он набрал целых две страницы с перечислением всех проблем, которыми наградил его Брайан Кинни. Он еще долго не решался его отправить, все перечитывал, местами правил, стараясь не растекаться мыслью по древу. За время сей вдумчивой редактуры он успел выдуть почти галлон кофе и уже подумывал над тем, чтобы перетащить фильтр и кофемашину в кабинет. Все-таки удивляла его способность Брайана к широким жестам. Редко, но метко, что называется. И временами это напрягало. Например, в моменты, когда приходилось таскаться из кабинета в кухню и обратно с целью пополнить запасы кофе в кружке. К вечеру он таки отшлифовал текст и благополучно нажал кнопку «отправить». На мониторе появился значок ожидания. Песочные часы крутились и крутились, и крутились, и снова, и опять. Кажется, ноут завис. Блядь! А он даже не сохранил текст! Кляня себя на чем свет стоит, он гипнотизировал лэптоп, мысленно умоляя его отвиснуть. Наконец, спустя четверть часа его молитвы были услышаны. Но... н-да, недолго музыка играла. «Извините. Вы превысили допустимый лимит по количеству символов возможный для отправки по данному e-mail. Проверьте текст письма и уберите лишние символы. В письме допускается не более 120 символов, без учета пробелов...» — высветилась надпись на мониторе. Гейл протер глаза. Что за хуйня? Не веря собственным глазам, он снова нажал кнопку «отправить». И снова же получил такой ответ. Тогда он открыл первый попавшийся документ, сохраненный на рабочем столе, не глядя, скопировал кусок текста побольше и отправил на ящик Гаса. Ожидаемой надписи не последовало. Все отправилось нормально. Вот же черт! Ему и в голову не могло прийти, что почтовый сервер установит лимит на количество символов на отправку сообщений в параллельную реальность. Господи! Это даже звучит бредово, не то что выглядит! Так. Не думать об абсурде. Не думать об абсурде. Просто садимся и переписываем письмо. Вот же блядь! Вот как все уместить в сто двадцать символов? Он нервно провел по волосам. Начал набирать новое сообщение. Но ничего, кроме «привет!» не придумал. От самовозгорания мозгов его спас стук в дверь. — Пап, к тебе можно? — Да, заходи, — Гейл упер подбородок на сложенные в замок руки. Дверь бесшумно отворилась. — Пап, — Гас выглядел несколько возбужденным и... виноватым(?).— Я, конечно, тоже тебя очень люблю. Но тебе не кажется, что это чересчур романтично и неправильно для отцовско-сыновьих отношений? — Что? — не понял Гейл. — Ну... письмо, которое ты мне отправил. Оно мне показалось, ну..., немного странным, — краснея промямлил Гас. — Я тебе отправил кусок презентации, чтобы проверить работу сервера. Почта глючила. — Ага. Презентации, говоришь? Пап, ты вообще читал, что отправляешь? — теперь на лице Гаса читался откровенный сарказм. — Я не думаю, что в тексте презентации должны присутствовать слова «пизденыш» и «люблю». Теперь пришла очередь Гейла краснеть. — Ты полностью прочитал? — Нет, пап, я не в том возрасте, чтобы долго терпеть розовые сопли. От кого-кого, а от тебя такого финта я не ожидал, — уже откровенно веселился Гас. — Марш в комнату, быстро. И стереть письмо не забудь! — хмуро выдал Гейл, пора включать грозного папочку. На деле, ему больше всего сейчас хотелось провалиться сквозь землю. — Ладно, пап, извини. — Извинения — чушь, — пробормотал Гейл, изо всех сил стараясь не смотреть на мальчика. — Знаю. Я никому не скажу. — Договорились. А теперь иди займись чем-нибудь, мне еще нужно поработать, — он постарался напустить на себя побольше безразличия и уверенности. Будто бы ничего не случилось. — Ты ел, кстати? — Нет. Закажи что-нибудь тайское. — Ладно, тебе тайское закажу. Можно мне пиццу? — Можно, теперь иди. — Ок. Дверь захлопнулась. Гейл откинулся в кресле, закрыл ладонями лицо и зажмурился. Трижды «блядь»! Кто бы мог подумать, что в файле со вполне нейтральным названием «Неотправленное» Брайан может хранить любовные послания? Брайан и любовные послания... Он открыл текст, который отправил Гасу. И прочтя сей опус, был готов провалиться сквозь землю. Слово за словом, предложение за предложением он вчитывался в написанное. И снова, блядь...