Игра отражений

Вы когда-нибудь видели поломанных художников? Тех, у которых больше нет вдохновения... Джастин Тейлор считал себя таковым. Пустая оболочка, умеющая технично рисовать. Да, работа иллюстратором — все, что осталось от прежнего Джастина Тейлора. Он уже давно не прикасался ни к бумаге, ни к холсту. Стоило ему даже подумать об этом, как голову наводняли воспоминания, а руку сводило судорогой. «Психосоматика, — пожимал плечами врач, — к сожалению, не пройдет...» Думаете, ему и раньше этого не говорили?! Говорили, еще как говорили. Вот только раньше он был счастлив, а рука дрожала только от перенапряжения, если он слишком увлекался и забывал вовремя отдыхать. А теперь... теперь, когда Его нет рядом, все стало иначе. Все изменилось, и Джастин ничего не мог с этим поделать. Он потерял Его, а вместе с ним и Дар. Осталась только техника, позволявшая ему зарабатывать на жизнь компьютерной графикой, в которой уже не было души. Обычно Джастин не занимался самоедством, он уже давно смирился с таким положением вещей. В принципе, он сам виноват. Это только его вина, ничего больше. Да. Он просто испугался. И отказал, сказал, что все кончено, что им обоим пора поумнеть. Джастин сказал, что ему нужна свобода творить. Мол, он не может связывать сейчас по рукам и ногам. Мол, раньше Брайан был прав, когда говорил, что брак — это для натуралов и степфордских педиков. И теперь Джастин тоже это понял. Он прозрел. Потому говорит нет. Потому у него теперь есть Стив, и он, Джастин, больше не вернется в Питтсбург. Зачем он все это сказал? Он сам не знал. Не было никакого Стива, во всяком случае, в том смысле, в какой он имел ввиду, говоря о нем Брайану. Господи, да они даже ни разу не трахались. Это всего лишь помощник. Но Джастину хотелось доказать, что ему не нужны больше подачки, не нужен самообман и постоянное ожидание краха. Хотя он сам прекрасно знал, что чаще всего и был виной тех крахов. Как и в тот раз. Глупая, тупая истерика. Неверие. А в ответ ледяной взгляд и маленькая бархатистая коробочка остается на столе. Теперь навсегда. Все. Теперь все. Он остался стоять посреди комнаты после того, как дверь захлопнулась, в растерянности и тупом осознании, ЧТО он только что натворил. Конечно, Джастин не ожидал этого предложения. Он думал, что Брайан в очередной раз приехал, чтобы уехать. Чтобы их вновь разделило расстояние. Чтобы он, Джастин, дальше мог строить свое творческое будущее. Чтобы он достиг своей мечты. Но только когда дверь захлопнулась, он начал осознавать, чего ему стоят эти мечты. Это тот случай, когда не нужно было выбирать. Но Джастин, в привычной своей манере, выбрал. И только коробочка на столе осталась стоять, как подтверждение этого самого выбора. Джастин так и не рискнул ее открыть. После он пытался все исправить: обрывал телефоны, записывая длинные сообщения на автоответчик с извинениями и просьбами встретиться; не менее длинные и обстоятельные электронные письма в попытках объяснить свое помрачение; и как вершина, как апогей всего этого идиотизма — приглашение на выставку. Он пришел. На удивление. Сначала нахлынуло облегчение. Теперь можно поговорить, можно объясниться. Все сказать. Все. Боже, какой же он дурак! Как он мог наговорить все то, что наговорил. Руку немного сводит, как не вовремя. Он прячет ее за спину, чтоб никто не видел. Идет навстречу и с размаху натыкается на ледяную стену. Брайан смотрит так, что он останавливается в ярде от него и не может больше ступить ни шагу. Даже руку протянуть не может. — Мы больше не играем, Джастин. Я пришел сказать, что больше не хочу ничего о тебе знать. Ты сам меня об этом попросил. Я принял. Удачи на пути к вершине, я тобой горжусь. Я правильно тебя воспитал. Голос тихий, почти бесцветный, в нем нет ярости, нет агрессии, только холод и равнодушие. Пустота. Он разворачивается и уходит, оставляя Джастина среди его оправданий и сожалений. Толпа в галерее шарахнулась врассыпную, оставляя лишь пустоту, вакуум. Казалось, рванула новая бомба, и Джастин находился в эпицентре взрыва, раскидывая во все стороны людей. Да что там? Он и был тем самым эпицентром. Тем взрывом, разметавшим в клочья две души. «Мы больше не играем, Джастин...» — эхом отдаются слова в мозгу. Действительно, не играем. Он сам виноват. Он сам все просрал. Но хватило его ненадолго. Тот самый случай, когда не слова — но тон, не текст — но выражение глаз рассказывают многое. Джастин умел это читать. Он видел, как разрушил нечто в единственном человеке, которого бы хотел уберечь от всех бед. Но что делать? Если он сам чувствовал себя разрушенным до основания? Прошло всего три дня после знаменательного «разговора» на выставке и он сорвался в Питтсбург с полным осознанием того, что опоздал. Ничего уже не исправить. Он чувствовал себя тем самым мотыльком, который летит на то самое пламя. Мотылек знает, что сгорит, но все равно летит. Так и Джастин летит в Питтсбург, уже зная, чем все закончится, но не может остановиться. Он долго мнется под дверью, не решаясь постучать. Наконец, дрожащими руками достает ключи. Пальцы вновь сводит судорогой, но он все равно открывает дверь. Брайан и Майкл сидят на полу, спиной прислонившись к дивану. В воздухе повисла тяжелая смесь ароматов травки, сигарет и виски. Прямо посреди лофта валяется разбитая бутылка в липкой почти уже засохшей луже. Откуда-то изнутри поднимается глухая беспросветная тоска. Вот так, значит? «Слова — чушь собачья!» — когда-то говорил ему Брайан и был чертовски прав. Сколько раз Джастин говорил слова и требовал слов. И к чему это привело? К разбитой бутылке и к разбитой жизни. Джастин шагнул внутрь. Брайан поворачивает голову на звук. Движение медленное, заторможенное. Взгляд с поволокой вдруг резко трезвеет. На мгновение, на самое маленькое мгновение Джастин видит все: удивление, сумасшедшую радость, нежность, любовь, неверие, боль, а дальше взгляд сковывает холодная ярость. Брайан встает. Майкл пытается схватить его за руку. Остановить. Но Брайан одним взглядом убивает весь его энтузиазм. Джастин наблюдает, как Майки превращается в тряпичную куклу, обреченно отпуская друга. Медленно, слегка пошатываясь, Брайан движется к Джастину навстречу. И в каждом его движении скользят смертельный холод и адская боль. Он подходит почти вплотную, и Джастин улавливает терпкий сладковатый запах травы на своих губах. Глаза напротив совершенно пусты, словно тонкостенный шарик изо льда. Тронь чуть сильнее и он рассыплется на тысячи осколков. А внутри ничего. Брайан молча медленно поднимает руку, почти нежно кладет ему на шею. Последнее шевеление теплого воздуха на губах. Так же молча Брайан разворачивает его к себе спиной, свободной рукой он отодвигает тяжелую дверь, подводит Джастина к лестнице и легонько, но бескомпромиссно толкает в спину. Бережно, так чтобы он не упал. Но настойчиво, так чтобы не обернулся и не вернулся. Джастин быстро шагает на несколько ступенек вниз, пытаясь удержать равновесие. Из-за спины доносится звук захлопывающейся двери. Джастин обреченно спускается по лестнице. Медленно, ноги путаются, будто он пьян. Перед глазами стоит туман. Что же он наделал? Что же он наделал? Уже на первом этаже он слышит, как вверху снова хлопает дверь и доносятся крики. Но Джастин не разбирает слов. Только возмущение в воплях Майкла. Затем топот ног. Через пару мгновений он встречается взглядом с Майки. — Добился своего, сучонок? — шипит Майкл. — Радуйся. Ты его разрушил! Джастин беспомощно хватает ртом воздух, руку сильнее сводит судорогой. Он прислоняется к стене, сползает вниз. Майкл сначала проносится мимо. Но через пару мгновений возвращается. — Поднимайся, — хмуро говорит он. — Я отвезу тебя к матери. Джастин поднимает взгляд, в глазах плывет. Он чувствует, как его чуть ли не за шкирку поднимает Майки. Потом шум машина. Шум мотора. Тепло. Ему тепло. Хочется спать. Он засыпает. Просыпается от того, что Майкл трясет его за плечо. Он привез его не к матери — к себе. Бен хмуро осматривает их обоих и тяжело вздыхает, пропуская внутрь. Они не говорили о Брайане. Не говорили о произошедшем. Утром Джастин уезжает. Уходит по-английски. Больше они не видятся. Это произошло шесть лет назад, но Джастин помнит все, будто это было вчера. Рука и сердце не дают забыть. Забавно, ведь именно эти части тела люди предлагают друг другу, когда решают остаться вместе навсегда. Но Джастин научился жить с этой болью. Да, он больше не может рисовать на материальных носителях. Но изрядно поднаторел в Иллюстраторе, САИ и Фотошопе. Иногда он даже занимался 3D-моделированием, но редко. Он по-прежнему больше любил рисовать, чем лепить. Он научился абстрагироваться от произошедшего. Казалось, иногда он и вовсе забывает, притаскивая домой очередной одноразовый трах или даже заводя кратковременные отношения. Ему доставляло извращенное удовольствие находить себе какое-нибудь юное дарование, прикармливать его, а после жестко бросать. Когда он видел боль в глазах этих юнцов, то испытывал в определенной степени удовлетворение. Он учит этих щенков не влюбляться в тех, кто им не по зубам. А главное не влюблять в себя тех, кто к этому совсем не готов. Он считал это в какой-то степени своей миссией — выбивать из них романтическую дурь, показывая, каким дерьмом могут оказаться реальные отношения. Но иногда он вспоминал. В такие ночи он запирался в одиночестве и пил, много пил. Иногда такие запои растягивались не на одну ночь. И сегодня была одна из таких ночей. Позавчера он сдал крупный проект в издательство и сейчас мог позволить себе передохнуть. Джастин одновременно любил и ненавидел такие моменты. Это ни с чем несравнимые ощущения, когда можно сбросить все заслоны и пить, пить, пить, зная что завтра или послезавтра он вновь вернется к своей успешной, но пустой жизни. Но это будет завтра, а сегодня он может немного побыть собой. Но, видимо, судьба решила над ним сегодня поиздеваться. Тишину ночи разрывает звонок мобильного телефона. Джастин, не глядя, берет трубку: — Тейлор. — П-привет... Дж-жастин? — Кто это? — он отнимает смарт от уха, смотрит на номер. Нет, таких номеров он не знает. — Ах, да. Это Тед, извини, ты наверное меня не узнал. Джастин хмурится, трясет головой. — Тед? Какой Тед? — он все еще не понимает. — Тед Шмидт, Джастин, я... — голос на том конце замолкает. — Тед? — Джастин удивлен. — Что-то случилось? Почему ты звонишь? На самом деле, Джастин с Тедом так-то никогда особо не общались, потому он даже немного трезвеет от растерянности. — Джастин, мне так неудобно... — Не тяни, Тед, ты ведь не просто так звонишь, правда? — На самом деле, я не знаю как сказать. На самом деле... — Тед спотыкается, — на самом деле, я думаю, тебе нужно приехать. — Тед, я не понимаю. Ты можешь попонятней объяснить? — Нет, Джастин. Это не телефонный разговор. На самом деле, я совсем неуверен, что правильно поступаю, звоня тебе. Но, думаю, один я не справлюсь. А больше некому. Майкл... — Что с Майклом? — теперь Джастин понимает еще меньше. — Н-ничего, — успокаивает его Тед, — с Майклом все в полном порядке. Джастин, приезжай, как только сможешь... — Ладно, — Джастин пожимает плечами, совсем не думая, что собеседник не может видеть этого жеста. — У меня как раз небольшое окно, постараюсь забронировать билет на завтра. — Джастин, — слышно, как Тед мнется на том конце. — Что? — Не слишком торопись, ладно? — Но... ты только что сам сказал, что я срочно нужен. Нет? — Д-да. То есть, н-нет. Мне кажется, это надолго, Джастин. Все. Извини. Меня Блейк зовет. Мне надо идти. Позвони, когда соберешься. И... и... никому не говори о нашем разговоре, хорошо? Думаю, тебе не сильно понравятся те новости, которые я хочу тебе сообщить. Ты должен сам все решить, остальные только помешают. Пока, — он отказал вызов, не дожидаясь ответа от Джастина. Опьянение мигом рассеялось, оставив после себя пустоту, разбитость и недоумение. Что могло произойти? Что-то с Брайаном? Но тогда почему Тед? Не Майкл. Не Дебби. И даже не Линдси. Тед. Нет. Определенно дело не в Брайане. Да и с чего бы? Шесть лет уже прошло. Значит, что-то другое. Джастин нервно запустил пальцы в волосы. Что за черт? Нужно поспать. Как говорила незабвенная Скарлетт О’Хара: «Я подумаю об этом завтра». Да. Именно так. Он тоже подумает завтра. А теперь спать. Для верности он глотнул пару таблеток снотворного. Спать. Спать. Спать.