***
Искра оставила свой электрический велосипед на платной парковке совсем недалеко от школы и оставшийся путь решила пройти пешком. В руке у неё был холодный чай из Dunkin Donuts как раз рядом с той парковкой, в наушниках обычный плейлист, а из одежды на ней — аккуратная белая рубашка с коротким рукавом и вышитой эмблемой Саут Хиллз, черные костюмные шорты как единственный элемент низа, который был разрешен помимо юбки и лоферы с выглядывающими белыми кружевными носочками. Наверное, был какой-то повод, раз Искра так принарядилась и выглядела точно с иголочки — на самом деле нет, просто та похвала Коршуна дала ей мотивации красиво одеваться каждый день. И лишь светлые волосы как обычно лежали неаккуратными полуволнами — но эта беспорядочная укладка в стиле Серены ван дер Вудсен даже придавала кокетливости образу. Впервые за долгое время у Искры было хорошее настроение и отсутствие чувства тяжкого бремени жизни. Середина сентября ощущалась как желание жить и радоваться — а солнце игриво освещало в ответ. Искра шла не спеша, смотрела прямо перед собой — вот-вот должен показаться поворот в школу. В ритм её шага у обочины дороги постепенно останавливается черный лимузин. — Давно расческой пользовалась? Хотелось бы, конечно, чтобы это было обращение не к ней, но едва ли. Это было слишком громко даже сквозь музыку в наушниках.Искра попыталась сделать вид, что не замечает, и к сожалению для себя, оглянувшись по сторонам, заметила наглую морду Ветерка, выглядывающую из приоткрытого окна. — Вынь наушники, когда с тобой разговаривают. Искра с досадой вздохнула и вытащила лишь один наушник, повернувшись лицом к выскочке. — Что тебе нужно? — Повторяю. Расческой умеешь пользоваться? Выглядишь отвратно. Впрочем, как и всегда, что уж там, — рассмеялся Ветерок. — Это все, что ты хотел мне сказать? — О-о-о, а ты, смотрю, очень желаешь иметь со мной долгий диалог, — издевательски протянул он и ухмыльнулся, — Извини, ты не в моем вкусе. Девушка поняла, насколько сильно ей надоел этот хам. Строит из себя непонятно кого — пижон херов — еще и в школу аж на лимузине ездит. А вырядился-то как! Не многовато ли пафоса на один сантиметр такой ничего из себя не представляющей персоны? Хватит с неё этого поведения терпилы. — Послушай сюда, уёбок, — начала Искра, на грани того, чтобы говорить на повышенных тонах, — Ты меня уже заебал. Кем ты себя возомнил вообще?! Чего ты добиваешься, задирая всех направо и налево? Ты, жалкий плод неудачного аборта, ребёнок залёта, какое право ты имеешь что-то мне высказывать, когда сам даже своему отцу не нужен! Да никому ты не нужен! Закрой свой рот и не подходи ко мне! — на последнем предложении она не выдержала и все-таки выкрикнула его. От тройняшек она знала, куда бить, чтобы посильнее ударить Ветерка — не физически, так морально. И сейчас умело воспользовалась данным знанием. Впрочем, только глухой и слепой в этой школе не знал из новостных заголовков, старых интервью и в целом взаимоотношений отца и сына, как Грач относится к Ветерку — а глухих и слепых здесь не училось. Правда, вместе со всеми остальными, она забыла о том факте, что Ветерка данное нелестное упоминание его ненужности ужасно злит. Дошло до неё только тогда, когда юноша угрожающе замолчал, поджал губы, выдыхая через нос, как разъяренный бык, и готовился выйти из машины. Искра не придумала ничего лучше, кроме как начать бежать к крыльцу школы и постараться скрыть в её коридорах как можно быстрее, не разлив при этом пластиковый стакан холодного чая в руке. «Не совсем удачная попытка отстоять своё «я» перед Лос-Анджелевской версией Чака Басса, Искра Джосселин, но уже огромный прогресс. Куда бежишь? Неужели взялась за ум и поспешила на уроки? А, может, хвостик поджался, ладошки вспотели? Теперь у тебя две дороги — спрятаться за спинами кого-то повлиятельнее, как обычно, или же повторить ту же речь, но без трусливого побега. Думай над выбором, блондиночка…»***
Воробей сидел, перебирал в большой папке файлов образцы взятых в школьной лаборатории тканей кожи и различных шкур и мысленно радовался, что по проекту у него такая умная напарница. Он опять ночами спал урывками и его чтение мыслей выходило из-под контроля, несмотря на старания обуздать способности, и мысли об Иглогривке не давали ему покоя. Разумеется, из-за такого работоспособность у него была, скажем мягко, низкая — Ивушка сделала едва ли не всю часть его работы, и свою собственную не забыла прихватить. Так еще из-за поездки в Нью-Йорк он пропустил драгоценные часы работы над проектом — хотя не сказать, что ему хотелось вообще что-либо делать. Наверное, стоило её чем-нибудь поблагодарить за такие старания — потому что на виду своей благодарности Воробей пока не показал, лишь угрюмо взяв папку с образцами в руки, пока Ивушка вышла из кабинета на время. До урока оставалось от силы минут пять. Воробей проигнорировал даже входящее сообщение от Иглогривки, которая сегодня осталась дома, и очень внимательно читал описания исследования под микроскопом каждого из образцов. Не отвлёкся он также и на подошедшую к его парте Половинку Луны — пока она спустя минуту ожидания не постучала легонько по столу костяшкой пальца. — Говори быстрее, — бросил он, на секунду поднял голову и опять опустил. — Воробей, есть предложение… — Половинка Луны была слегка смущена таким поведением, но говорила довольно уверенно, — Не хочешь встретиться где-нибудь в городе, поболтать? Воробей искренне удивился данному приглашению, да еще от кого. Он бы в принципе ответил отказом, кому угодно, даже хорошему знакомому — а эта новенькая и вовсе, получается, наглеет. Вновь поднял на неё взгляд. — Зачем мне с тобой говорить? О чём? — Луна заметила синяки под его глазами. Видно, будущий студент медицинского; как она подумала. — Знаешь, просто хочу подружиться. И… — Подружиться? — фыркнул Воробей и слегка скривил лицо. — Это отказ такой? — Догадливая, смотрю. — Пойми, есть одна вещь… — Не хочу я с тобой в данный момент дружить и разговаривать. Отойди. Пока вежливо прошу, — грубо ответил он и вновь уставился в текста внутри каждого файла. — Хорошо. Извини. Половинка Луны даже не помнила, когда в последний раз получала отказ от кого-либо. А тут её очень резко отшили. Но Воробей даже не захотел дослушать! У неё была одна вещь, связанная с ним, которую она хотела бы рассказать. Ничего, у неё есть еще способ связи. Необычный. Ближе к концу занятий Воробей всё-таки удосужился прочесть СМС и уже подъезжал к дому Иглогривки. Наверное, некрасиво было так поступать — она за него переживала во время судебного разбирательства, посещала настолько часто, насколько могла, а он трусливо бросил её, узнав, что она проживет чуть меньше, чем обычный здоровый человек. На заднем сидении у него был букет роз в коробке и пакет вкусностей из продуктового. Каких-то слов, объясняющих его молчание, он скорее всего вслух не скажет — за него объяснится этот небольшой подарок. Охрана дома весьма охотно впускает его внутрь, и через несколько минут он уже был почти у входа в комнату. Позолота на мебели, лестницах и картинных рамках слегка поблёскивала под лучами солнца. Дом казался каким-то призрачным, покинутым — если бы не проходящая мимо прислуга и обилие естественного солнечного света из огромных окон, можно и вовсе подумать, что в нём никто не живёт. Воробей точно не знал, где Иглогривка, но решил начать с самой логичной локации. Дверь оказывается не закрыта, скорее, лишь прикрыта, но без щёлочки — просто заглянуть не получится, поэтому Воробей слегка толкает её и заходит внутрь. Иглогривка лежала на боку с прикрытыми глазами и ладошкой под щекой — скорее всего, дремала. Тем не менее, она почти незамедлительно отреагировала на вошедшего, который чуть неловко пока оставался стоять у входа, открыла глаза и перевернулась на спину. — Проходи, — тихим, сонным голосом произнесла она и убрала волосы от лица, глядя прямо на Воробья. Легко улыбнулась, когда заметила в его руках подарок. — Ах, да, — Воробей спохватился, поставил букет на компьютерный стол, потом прошёл дальше и сел на кровать, вывалив рядом с Иглогривкой сладости, — Всё тебе. Девушка перебрала упаковки, немного потыкала в них, и с печалью обнаружила, что все они или очень калорийны, или в «запретном списке продуктов» от Милли, составленном якобы с целью поддержания и без того увядающего здоровья. Хоть бы один батончик с пометкой «без сахара» и «без глютена» имелся в данной купленной в ближайшем 7\11 куче… Так еще и при муковисцидозе такое количество сладостей под запретом. — Спасибо, я поем потом, — сказала она безэмоционально и тут же заговорила о другом, — У меня тут был… послеобеденный сон небольшой. Я только-только начала лечение, а утром мне стало плохо, поэтому еще пару дней наверное буду отсутствовать. Ты как? Чего не отвечал? На этом моменте Воробей обнаружил, как интересно выглядит небулайзер на прикроватной тумбочке — должно быть, им и нужно лечиться — и стойки для капельниц. Отвечать на поставленные вопросы ему совсем не хотелось. — Воробей? — Иглогривка вопросительно взглянула на него, перевернулась вновь на бок, оперевшись на руку, и тут же резко закашляла. Он постарался не отшатнуться в сторону и сделать вид, что всё нормально. Иглогривка будто прочитала его мысли. — Не бойся, это не заразно, — усмехнулась она, когда наконец откашлялась, — Ладно, может, в Нью-Йорке чего интересного произошло? — У нас каждый год там всё одинаково, — наконец заговорил юноша, — Ничего не поменялось. — Понимаю, скука. Я в детстве тоже часто посещала Нью-Йорк одиннадцатого числа, а потом перестала. Тогда еще памятного монумента с фонтаном не было. А даже когда он появился, я не возобновила свои поездки туда именно в эту дату. Иглогривке явно было скучно дома одной и она ужасно жаждала разговоров или хоть какой-нибудь компании кого-то помимо прислуги. Воробей, откровенно говоря, её желания не поддерживал. Он бы, в идеале, просто оставил бы подарок и уехал обратно, но что-то побудило его остаться. — Как в клубе отдохнули? Точно, клуб… Наверное, она увидела фото от папарацци. И хотелось бы надеяться, что сейчас Воробей не выслушает сотню подозрений о том, чем он там занимался, раз не отвечал на сообщения все выходные. — Отлично, — невозмутимо ответил он, — Прекрасно. — Это хорошо, — внезапно Иглогривка взяла упаковку драже в шоколадной глазури и с шумом открыла — пара конфеток неосторожно упали на кровать, — Я всё-таки съем сейчас. Вообще-то, мне нельзя теперь, и нужно контролировать потребление сахара, — она держала упаковку в руке, но пока не брала ничего оттуда, — Но плевать. — Не знал. Ешь осторожнее, ладно? — Воробей только сейчас заметил ужасно худые ноги Иглогривки с заметно проступающими коленными чашечками. Почти что спички. Иглогривка и без того отличалась стройностью; в частности, из-за проблем пищевого поведения; а теперь и вовсе стала терять вес из-за болезни. Перед ней стоял выбор: преодолеть собственные пищевые загоны и набрать хоть немного массы или же иметь риск умереть от истощения. — Да, я еще похудела, — она перехватила его взгляд на себе, — Мне бы начать заниматься спортом и набрать хотя бы до той отметки на весах, что у меня обычно. Не знаю… — Стоило бы, — осторожно заметил Воробей, почему-то боясь её обидеть данным замечанием. — Стоило бы, — повторила Иглогривка и опустила пачку драже ко рту, съев почти что половину пачки за раз, — Это будет моим своеобразным протестом матери. Может, хотя бы так она одумается и перестанет давать мне есть по два миндаля в день, — сказала она с насмешкой, когда прожевала конфеты. Внезапно перед Воробьём возникла картинка из, должно быть, воспоминаний Иглогривки. Сначала видно, как Милли говорит Пестроцветик не налегать на еду на праздничном фуршете в честь её дня рождения, и отработать все съеденное с помощью детокса и усиленных тренировок в спортзале, а иначе не видать ей миланского подиума высокой моды. В другом воспоминании сама Иглогривка жалуется матери на то, что у нее приступ голода и сильно урчит живот, на что Милли советует той тщательно прожевать пару орешков, запить водой и забыть об этом, ведь она же хочет точеную фигурку для дебюта на показе очередного бренда и чтобы вещи красиво сидели. Мда, всё-таки хорошо, что Белка, например, до такого не скатывалась, да и причина ненависти к Милли стала еще понятнее. — Мне жаль, — только и сказал Воробей по итогу. — Это еще не трагедия, — Иглогривка убрала на другую сторону все сладости и пригласила парня к себе поближе, — Иди сюда. Воробей лёг рядом с девушкой и заключил в объятия. И без того хрупкие плечи и худая спина стали еще тоньше — будто бы еще немного, и она совсем исчезнет — кости начинали проступать, а светлая-светлая кожа только подчёркивала худобу. Иглогривка почти что призрак — прозрачная и невесомая. Тем не менее, все еще довольно жизнерадостная и стойкая. На сколько её хватит? Когда Иглогривка улеглась поудобнее на его груди и стала мирно дышать с еле слышимыми хрипами, Воробей с ужасом для себя понял, что задумался о том, насколько сильно она теперь ему нужна и готов ли он быть вместе с ней дальше.***
Что такое сватовство? Отличный способ укорениться и получить новые связи — по крайней мере, в Калабасасе сватовство обозначает именно это. Способ рабочий, хотя, если честно, устаревший — средневековый или, как минимум, присущий веку эдак восемнадцатому. Однако сейчас две тысячи девятнадцатый, и в гостиной особняка Эррера-Файер решается объединение двух семей в виде брака их детей. Белка в белоснежной блузке, брюках со стрелками, с поблёскивающей на белоснежной шее подвеской Van Cleef и сережками в комплект разговаривает с сидящей напротив Медуницей, постукивая еле слышно ногтями по бокалу, пока Пеплогривка отошла в уборную, а Львиносвет еще не решил явиться. — Милая, пойми, Пепелинка точно ничего не теряет, — объясняет она, — Она славная девочка, любит моего сыночка, а мой сыночек любит её. Это идеальный план! Уж сколько раз мы с тобой это обговаривали! Вообще, семья Пеплогривки ей нужна была еще и потому, что их род более старый и закрепился еще и на восточном побережье, и имеет длинную интересную историю — чуть ли не до прибытия их предков самыми первыми на только-только открытые земли Америки в далёком шестнадцатом веке — а еще её мать была давней подругой Белки и её сестры Листвички. Идеальнее кандидатуры уж точно не подобрать. — Они же что-то там расстались, помнишь? Пеплогривка мне подробностей не рассказывала, — ответила Медуница. На ней аккуратное платье и пара драгоценных карат от Mercury на запястье и на двух пальцах. — Ой, милые бранятся, только тешатся, дорогая, — улыбнулась Белка, — Как расстались, так обратно и сойдутся. Уверена, уже сошлись, просто нам не говорят. — Главное ничего не делать против их воли и не заставлять. — Да какая воля? Они ж любят друг друга, и уверена, очень охотно согласятся! Вот помнишь же, сколько раз мы с Ежевикой ссорились… Даже расставались! Или едва не разводились… И что по итогу? Всё ещё женаты и счастливы. Поэтому это всё ерунда. — Да-а, — рассмеялась Медуница, — Такое попробуй забыть. Матери еще немного поговорили о своём сугубо материнском и даже не сразу заметили скромно стоявшую в проходе гостиной Пеплогривку. Она опёрлась боком об ведущую в комнату арку и смотрела на Белку с Медуницей, иногда неловко опуская глаза в пол и потом возвращала взгляд обратно. Конечно, для любого ребенка, которого сватают, данное событие покажется ужасно смущающим и не вызовет бешеного восторга, но здесь ситуация усугублялась еще и тем, что с Львиносветом она рассталась и сходиться заново не планировала — хотя и симпатию к нему до сих пор питала, безусловно. И главное, Пеплогривке было непонятно, как мама могла согласиться на пусть и не кровное, но родство с фамилией Эррера-Файер? И пожелать Пеплогривке носить эту же фамилию? Или достаточно факта того, что Белка её близкая подруга, умеющая наплести красивых слов, чтобы Медуница забыла, какие слухи и новости кружились и кружатся до сих пор вокруг этой семьи? Тут девушка даже немного пожалела, что у неё, как в какой-нибудь романтической драме, нет тайного возлюбленного, который не такой богатый или успешный, в отличие от нелюбимого жениха, с которым её сватают, и в конце произведения она сбежит из семьи под руку с любимым и единственным и будет счастлива в избушке на окраине с семеро по лавкам. — Пепелиночка? Чего не заходишь, не садишься? — Медуница заметила её спустя пару минут и повернула голову в её сторону с улыбкой. — Да-да. Проходи, Львиносвет скоро подойдет и мы начнём. Надо бы его поторопить, что ли… Белка встала с места, по пути ласково погладила Пеплогривку по плечу и подтолкнула к дивану, а сама прошла дальше, к лестнице на второй этаж. Девушке ничего не оставалось, кроме как выполнить просьбу и сесть сбоку от матери. Напротив, логично было предположить, будут сидеть Белка с Львиносветом. Пеплогривка совсем не знала, куда себя деть. Вдруг на столике она заметила маленькую кожаную коробочку. — Что это? — прямо спросила она у матери. — Фамильное кольцо, — объяснила Медуница, — Наше. Тебе должно подойти по размеру. Пеплогривка растерянно посмотрела на мать и чуть покачала головой. — Это то есть… Это всё всерьёз? — Конечно. Почему ты так удивилась? Мы ведь уже говорили с тобой об этом. Ты чего-то боишься? Да, они говорили об этом. И ещё тогда девушка подумала что, может, это так, игра или вроде того, и у неё будет возможность отказаться. Но, видимо, раз в ход пошло фамильное обручальное кольцо, то её мнение в данном вопросе учитываться не будет. — Мама, зачем? Ты серьезно собралась связываться с этой семьей… Вот так вот… насовсем? — голос Пеплогривки дрогнул в конце. — Пепелинка, ты же любишь Львиносвета, что не так? — Медуница испугалась этой резкости и попыталась приобнять дочь за плечи в успокаивающем жесте. — Мы с ним не пара. И не будем больше, — Пеплогривка осторожно отклонилась от объятий, — Я тебе не говорила, но когда… Когда произошла вся эта история с Воробьём, я испугалась, что это скажется и на нашей репутации, я ведь девушка его брата. И приняла решение… Львиносвет не знает настоящей причины. — Зачем? — тихо спросила Медуница, — Всё же было хорошо. — Нет, не очень хорошо. После всей этой истории рейтинг президента упал, а в новостях был ужасный скандал, мама, тебе что, память отшибло? Зачем нам эта грязь? — Но мы же… — женщина была не на шутку растеряна, — Мы же с твоим папой тоже были сосватаны. И у нас всё замечательно. — Вы с папой оба из старых благородных родов, это нормальное дело. Но здесь… Мама, зачем ты поступаешь так со мной? — Пеплогривка сморгнула подступающие слёзы. — А вот и мой джентльмен! — объявила Белка и вошла в гостиную в сопровождении Львиносвета. По его виду тоже нельзя было сказать, что он счастлив. У Медуницы у самой сердце разрывалось от тона разговора дочери, однако она искренне не понимала, что не так. Неужто Пеплогривка намекала на происхождение президентской семьи? Но их уже последние лет пятнадцать никто не обзывает «немытыми ирландцами» и прочими неприятными националистическими эпитетами, да и это было бы совсем некрасиво с её стороны, учитывая тот факт, что она с человеком из такого «неблагородного рода» встречалась. Что до Воробья… Это дело было таким спорным и запутанным, что до сих пор никто ничего не понял, а Медуница была согласна с тем, что Воробей попросту не мог бы никого убить. Да и, в конце концов, случай, хоть и наделал шуму, но начал потихоньку забываться. — Наше фамильное кольцо, — Медуница поспешила сделать вид, что никакого напрягающего разговора не было и начала говорить; взяла в руки ту самую коробочку и открыла, показав лежащее внутри на подушечке кольцо Белке и Львиносвету, — Именно им Безух Смоллз сделал предложение Горностайке, взявшей его фамилию, затем Львиногрив, их сын, ныне покойный главный приближённый и бывший вице-президент при Синей Звезде сделал предложение Белоснежке, ну а дальше уже мой муж Бурый сделал предложение мне. И Львиносвет сделает предложение Пеплогривке, когда ей исполнится восемнадцать. Кольцо действительно выглядело довольно старым, или скорее старомодным, но при этом сохраняло блеск и благородство металла, из которого было сделано. Оно было тонкое, из белого золота, почти что полностью гладкое, лишь с маленьким фианитом посередине — едва не крошечным, но довольно заметным и ярким. Белка, хотя и видела его ранее, всё равно завороженно на него смотрела. В её голове зрела картинка того, как Огнезвёздовичи окончательно закрепляются на американской земле, становясь частью влиятельного рода, и никто уже не думает о них, как о варварах-эмигрантах с ужасным акцентом. Акцента, так-то, уже ни у кого не было, и у самого Огнезвёзда в том числе, а мир шагает вперёд и не судит людей по их происхождению. Потрясающе. Идеально. Идеальнее и быть не могло. Всё складывалось, как нужно. — Мы очень надеемся, что нам удастся передать его дальше, — продолжала Медуница, — Правда, это первый случай, когда оно передаётся не по мужской линии, а по женской, ведь у меня из деток одни девочки, и выходит, что как будто бы Пеплогривка должна сделать предложение, а не наоборот, но раз так… — она осеклась, понимая, что может сказать лишнего — хотя здесь бы на неё не стали обижаться за такое, — В общем, мы принимаем вас и отдаём это кольцо. Женщина передала коробочку семье жениха и Белка, кажется, едва не подпрыгнула на месте от радости. С нескрываемой улыбкой она взяла кольцо с подушечки и продолжила оглядывать его, теперь уже аккуратно держа его в руке. Львиносвет только сказал что-то тихое вроде «Красивое» и не знал, куда деть взгляд, поэтому скользил им туда-сюда по комнате, пока не наткнулся на Пеплогривку, которая почти что с ужасом на лице смотрела на происходящее. Он вопросительно посмотрел на неё, на что в ответ получил отрицательное мотание головой и сожаление в глазах. На самом деле, Львиносвету было приятно, что таким образом он сможет заполучить Пеплогривку обратно, но его сердце разбивало то, какой несчастной она выглядела. Она действительно его разлюбила? Почему она тогда с ним рассталась? Юноша чувствовал, что в чём-то ему не договорили, что-то недосказали, но он не понимал, как это выяснить. Ему было почему-то ужасно неловко заводить разговор. Львиносвет боялся, подобрав какое-нибудь одно неверное слово, ранить еще больше и насовсем растерять шансы с Пеплогривкой. Она для него была птичкой-синичкой; забудешь закрыть клетку — улетит навсегда. Хотя, он же уже почти мужчина, и должен бороться за счастье — точнее, брать его в свои руки, буквально; подхватить, посадить к себе на руки и унести, и ни в коем случае не отпускать. Львиносвет впервые так сильно любил, а еще был ужасно молод, и поэтому ничего не понимал. — Невероятное, — напоследок с затаённым дыханием сказала Белка и будто нехотя положила кольцо обратно, захлопнула коробочку и положила к себе на колени, — Что-ж, подготовка свадебной локации будет на нас. С вас — организация медового месяца, а также трансфер всех гостей с вашей и нашей стороны до свадебной локации. Девичник и мальчишник будут на нас. Вы собираете невесту, мы жениха. Тут всё как обычно. Обручальное кольцо тоже наше, — далее она стала говорить, скорее обращаясь к детям, — Мы уже накидали кое-каких вариантов вместе с Медуницей, список городов Европы, где можно провести свадьбу, посмотрим их, и нам нужно уже активно готовиться, ведь Пеплогривке исполнится восемнадцать уже месяца через четыре. Думаю, медлить не будем, да и чего ждать, верно? Львиносвет только кивнул, а Пеплогривка продолжила смотреть, почти не моргая. Она даже дышала будто бы нечасто и осторожно. Белка достала из своей сумочки маленький Макбук, включила его и открыла один из документов на рабочем столе. Поставила его на стол так, чтобы всем было видно, и начала листать сенсорной мышкой вниз. — Для начала, самый классический вариант. Италия… Еще где-то полчаса шло обсуждение свадебной локации. Точнее, как обсуждение — говорили скорее Белка с Медуницей, чаще даже Белка, — почти что вела монолог, обозревая все плюсы и минусы названных городов и стран. Создавалось впечатление, что присутствие детей здесь и не было особо нужным — матери могли запросто всё обсудить между собой за очередной чашечкой кофе во время воскресного бранча и потом лишь поставить перед фактом. Хотя и к мнению Львиносвета с Пеплогривкой они бы, конечно, прислушались, и приняли бы во внимание всё, что им нравится и не нравится; только вот никто из них не спешил его высказывать. Еще минут двадцать матери обсуждали кое-какие мелочи, а потом Пеплогривка с Медуницей попрощались с хозяевами дома и поехали к себе. — Ну что, как тебе всё это? — спросила Белка с нетерпением, — Ты почти что молчал! Львиносвет повернул голову левее, потом чуть правее, потом наконец перевёл взгляд на мать, вздохнул и ответил: — Я не знаю… Я-то не против, но Пеплогривка… Она так странно себя вела. Мы же вообще-то расстались! По её инициативе! Вдруг она не хочет свадьбы? Хотела бы — не расставалась, — тут он обречённо опустил голову вниз. — Ну Львёночек, — Белка поспешила обнять его и прижать к своей груди — такого уже большого, крепкого давно не маленького Львёнка, а полноценного, взрослого Львиносвета; тот, будучи раза в два больше миниатюрной Белки, склонился в три погибели и очень пытался не дать волю чувствам. У него не вышло сдержаться и он беззвучно заплакал, прижавшись поближе, — Ты мне тогда говорил, что она рассталась с тобой по глупой причине. Знаешь, я её тоже не до конца поняла, а Медуница мне не объяснила. Как бы она не пыталась докопаться до Пеплогривки, та ничего не говорила. Но какой бы ни была истинная причина её странного поведения и каким бы ни был повод для расставания, все равно всё в порядке. Ты от этого не становишься хуже, дело не в тебе. Не воспринимай это как неудачу, и тем более, я чувствую, что вы всё равно будете вместе. Ну допустим не хочет она сейчас свадьбы, так у нее есть несколько месяцев на подумать. Она поймет, какой ты потрясающий, и вернётся к тебе. Обязательно, — все это время она гладила Львиносвета по спине, — Вы друг для друга созданы, и у нее очень приличная семья, я знаю их много-много лет. И вы создадите свою, и будете счастливы. Главное не сдавайся и будь мужчиной. Пеплогривка тоже любит тебя. Просто, знаешь ведь, мужчина должен проявлять инициативу, вот она и не осмеливается. Мы организуем вам свадьбу, ну а дальше ты уж сам. Всё будет хорошо, я с тобой. Папа с тобой, поговори и с ним тоже, он ведь твой главный образец для подражания. Львиносвет медленно вышел из объятий. — Спасибо, — он шмыгнул носом. — Давай, не расстраивайся. Лучше радуйся, что будешь с той, которую любишь! — Белка ободряюще похлопала по плечу, — Эх, еще бы твоего брата сосватать, как раз тоже отличная невеста. Только говорить придется явно с дядей Крутобоком, он, понимаешь… — ей почему-то не хотелось давать знать об их напряженных с Милли отношениях, особенно после случая с Огнехвостом; как будто бы Львиносвет не знал о них и не становился свидетелем их стычек, — охотнее пойдет на контакт, да. И твою сестру! — она всплеснула руками, — Звёздное племя, вот кого ей подобрать уж понятия не имею. Вылитая Катарина из «Строптивой». Всех женихов отклоняет, едва ли не рычит! — Хорошо… Я на тренировку пойду, — Львиносвет и так был в курсе того, что его сестра не ставила замужество своей первостепенной, или вообще хоть-какой то задачей на жизнь, и поспешил уклониться от выслушивания ворчания. — Иди, конечно, — Белка улыбнулась сыну напоследок и повернулась обратно к столику, потянувшись к ноутбуку, — Ой, а где коробка с кольцом?***
Наконец-то у Искры закончились уроки. День был каким-то ужасно долгим. Тем не менее, её хорошее настроение от этого не пострадало — сейчас она планировала пройти на парковку, забрать велосипед и поехать домой, пока лицо будет обдувать попутный ветер, а в наушниках опять играть любимый плейлист. На волне такого позитивного настроя можно было даже домашнее задание сделать — оно было редким, да и его Искра не удосуживалась выполнять, а частые общие проекты делала из-под палки, иногда являясь лишь дополнением к презентации — просто стояла у доски, пока ребята поумнее и попредприимчивее рассказывали материал. За такой подход главные отличники быстро её возненавидели, и когда к ним или же к кому-то не настолько умному, но старательному не удавалось присоседиться; или, точнее даже, начать паразитировать на них; то приходилось объединяться с такими же балбесами и быстренько строгать своё. К слову, часть Искры всегда выходила самой точной и полной информации — со слов учителей. Приятная мелочь. Искра вспомнила, как отец, в первый раз увидевший её, которая отказалась от водительской машины перед школой и вместо этого пошла к своему велосипеду, очень удивился и даже будто испугался, сказав, что лучше бы нанять ей охрану. Девушка резко отказалась. Во-первых, шестнадцать лет без неё прожила и дальше проживет, а во-вторых, если с ней что-то случится, то не велика беда. В конце концов, она находилась под боком у «Сумрачного Леса» — кто из криминальных рож посмеет позариться на такую? Да и жили они не в бедном криминальном районе — поэтому охрана стала бы скорее показным элементом, мол, смотрите, я настолько важная персона, и у моих родителей есть деньги, раз они наняли для моего никому ненужного тельца секьюрити. И тем более не нужен ей был человек, надевающий странные костюмы и парики для прикрытия, ходящий за ней по пятам и притворяющийся обычным прохожим не при делах! Какая смехота. — Эй, лузер, запрыгивай! Поедем, прошвырнемся! — послышался отвлёкший её от размышлений голос со стороны дороги. Ну, кажется, это был не злой Ветерок в лимузине, и то радует. Искра повернула голову левее и заметила Остролистую. Она приоткрыла окно машины и улыбалась ей. — Сама лузер, — цокнула она. — Ну ты чего! Я же просто фильм процитировала. Поехали на Мелроуз. Я как раз освободилась и мне нужно купить ту сумочку, что я себе присмотрела. Искре понадобилось пару секунд, чтобы понять, чего это Остролистая так задержалась. Точно, наверное, её эти занятия с душным учителем социальных наук и права заставили. В любом случае, Искре не понравилось, что её планы по одинокой езде на велосипеде так просто разрушили. — Ну, я… — поколебалась она. — Что? Уже какие-то планы? — У меня велик… На парковке, там… Девушка уже полностью открыла окно машины и призадумалась. — До скольки у тебя оплачено место? — До трёх как раз. Вот, иду… — А-а-а. Запрыгивай, подъедем, я тебе оплачу до вечера. Потом привезу обратно, заберешь свою железяку и поедешь куда тебе там надо. Мисс занятая, — добавила она с улыбкой. Ну да, конечно же, отмазаться не вышло. Да и отмазка идиотская. Как будто бы у Остролистой последний доллар в кармане лежит и она не смогла бы оплатить ей аренду парковочного места, ага! Ладно, наверное, не стоило так противиться. Скорее всего, она уже на счету у Остролистой, раз находится в «Сумрачном Лесу». Не нужно наводить на себя лишних подозрений. — Хорошо. — Отлично! — Остролистая проследила, как Искра села к ней в машину на переднее пассажирское, — Я кстати наконец-то новый альбом Ланы скачала, — она открыла в телефоне приложение для стриминга музыки, подключила Bluetooth и открыла через него на панели управления машины одну из песен. На весь салон заиграла мелодичная Venice Bitch. Первым на очереди был бутик Maison Margiela. — Что? У вас точно больше нет её в наличии? — Остролистую интересовала одна модель сумки, которую она увидела на недавнем показе Нью-Йоркской недели моды. К слову, она как раз забежала на один показ, пока была там — это было её единственное приглашение на показ, которое она приняла, помимо приглашения на шоу Gucci. Гуччи пропускать уж точно нельзя. — Нет, мисс Эррера-Файер, — ответила консультант, — Она была с маленьким количеством экземпляров в связи с Неделей моды, которая только-только прошла. Их раскупили очень быстро. — И даже под заказ не сделаете? Я готова ждать. Прямо под дверьми вашей фабрики в Париже. — К сожалению, нет. Я же говорю, это эксклюзив к Нью-Йоркской Неделе моды. — А если вы мне дадите тот экземпляр с витрины? — Он выставочный, мисс. Не на продажу. Остролистая просто так сдаваться не собиралась. — Вы же знаете, какая у меня фамилия, кто я и мой папа, правда? Консультант чуть неуверенно кивнула. — Поэтому вам лучше принести мне сумку с витрины, — Остролистая слегка понизила голос — не то в угрожающем, не то в просящем тоне. — Мисс Эррера-Файер, — и девушка-продавец тем не менее не растеряла своей уверенности, — Вы не первый и не последний важный человек, посещающий наш бутик. Поэтому не стоит. Черноволосая кивнула. — Вот как. А если я попрошу моего папу закрыть ваш магазин или прекратить ввоз товаров вашего бренда? Прочитайте про прошлогодний скандал со мной, когда я закрыла бутик The Row. К слову, находился он здесь же, неподалёку, на Мелроуз. Искра наблюдала за происходящим довольно спокойно — ей не впервой, — но каждый раз она удивлялась подобной наглости. Может, однажды, и у Искры будет такая же. Консультант одарила Остролистую тяжелым взглядом. — Луиза, возьми модель с витрины на кассу, — наконец сказала она второй девушке-консультанту. — Так-то лучше, — самодовольно улыбнулась Остролистая, глядя, как нужную ей сумочку относят пробивать на кассе. Девушки изрядно опустошили свои кошельки, выйдя из каждого посещённого магазина с пакетом или даже двумя и под конец шоппинга решили выпить по холодному коктейлю в ближайшем Starbucks всё на том же Мелроуз авеню. Искра понимала, что с пакетами ей будет трудновато ехать, на что Остролистая сразу же сообразила подвезти её до дома вместе с велосипедом в багажнике её машины. Всё-таки, она хороший человек по отношению к тем, кто ей дорог. — Наконец, здесь не так много народу и мы можем спокойно поговорить, — Остролистая отпила напиток и стала говорить чуть тише, — Так вот, предлагаю два варианта. Ты рассказываешь при всех обо всём, что было на собрании у «Сумрачного Леса». Ну, также как тогда, когда мы тебя поймали в первый раз у меня в комнате. Либо, ты рассказываешь всё мне, а я передам остальным. Учти, Воробей сможет проверить всё сказанное в любое время. Лучше не ври и не предавай моё хрупкое доверие, ладно? — она шумно потянула трубочку, не отрывая взгляда от Искры. Интересно, с чего такое предложение? Любимая кузина не захотела позорить её перед всеми остальными, как провинившегося ребёнка, которого заставили при всём остальном классе встать в угол кабинета и отбыть наказание? Или это проявление доверия? Хрупкого, опять же. — Хорошо. Я скажу только тебе, — заговорила Искра после полминуты обдумывания, — В общем, у них офис на самом последнем этаже Авалона. На собрании было… много соучредителей… они их называют дольщики… — Что-что? Какая-то иерархия или типа того? — перебила Остролистая, — Ты пока не рассказывала. Но я слушаю, слушаю, — поправила она саму себя, заметив чуть недовольный вид Искры. — Есть самые-самые главные. Коршун и Звездоцап, очевидно. Есть приближённые. Их давние друзья, или кто, не понимаю… Типа Кленовницы, Царапана, остальных не очень запомнила. Они не просто вкладываются в клуб или в целом в деятельность «Леса», а имеют свои собственные дела в клубе. У Кленовницы в управлении танцовщицы, у Царапана поставки наркоты и алкоголя в бар. У Звездоцапа есть его верная правая рука, Частокол. Он-то и договаривается со всеми потенциальными дольщиками и решает прочие важные дела, которые, по идеи, должен решать сам Звездоцап. Дольщики это нечто вроде пушечного мяса. Не в том же самом смысле, конечно… Но в том числе и на их деньги, что они вкладывают в акции и долю «Леса» существует весь синдикат. Не только клуб. Хотя изначально они, как я поняла, предлагают вложиться только в клуб. А там втягивают их и пути назад нет. — А у них есть что-то вроде собрания только-только самой верхушки? Ну вот только Звездоцап с Коршуном и эти важные, как их там… — Не знаю. Боюсь, раз я на таком не была… То либо меня туда не приглашают, либо его вовсе не бывает. — Понятно. Что еще есть? О чем на собрании говорили? Тут Искра не очень хотела говорить о том, что они хотят свергнуть действующую власть, но, похоже, иного выхода у нее не было. — Собрание вёл Коршун. Он… говорил о превосходстве нации… Белой, конечно же. Типа как в «Майн Кампфе» было написано. Рассказывал, как они… проберутся к власти и завоюют её. Будто бы тараканы или муравьи будут из углов лезть. Да. Остролистая слушала с неподдельным удивлением. — Вот как. А-а, подожди, то есть, дольщики обо всем этом знают? И что, никому их не сдают? Глупо же на большую аудиторию нести такие речи. — Не с их связями их сдавать. Это мне так отец сказал. — Берёзовик? Подожди, он что тоже… — Да. Он в дольщиках, — Искре почему-то стало чуть неловко. — Ого! Кого-то еще там узнала? Ну в ряде этого пушечного мяса. — Не уверена насчет Ветерка и кто он в иерархии, но он часто заглядывает в клуб. — Фу! Так и знала! От него иного и не ожидала, — Остролистая откинулась на спинку стула. — Еще Когтегрив. — А он что? Разве он не уехал? — Вернулся. — А, ну тут… Семейный бизнес, видимо. Не удивлена с его-то мамой, какой дорожкой он пошёл, — усмехнулась она. — Больше никого не знаю. — Понятно. То есть, всё собрание было посвящено грандиозным планам? — Не только. Еще всяким вопросам по экспорту, импорту, всякому такому… Такая хуетень нудная. — Согласна, — рассмеялась Остролистая, — Ты не притронулась к своему коктейлю, кстати, — заметила она. — Перехотела, — на самом деле, у Искры после подробного рассказа вновь возникли ужасные воспоминания того убийства, заставившие внутренние органы сжаться. Если бы она выпила или съела хоть что-то, то её бы обязательно стошнило в ту же минуту. Рисковать не стоило. — Как скажешь. И перед тем как мы перейдем к более повседневным темам, могу я тебе доверить кое-что? На лице Искры не дрогнул ни один мускул. — Ну давай. — Я рассказывала тебе, что мы тусили в клубе. Ну, я не особо что-то помню оттуда, больше урывками, но… Звёздное племя, я не верю, что такое вообще произошло! В общем, Львиносвет с Лисохвостом, эти два конченных придурка, угнали чужую машину с парковки и врезались в ней в человека! Сбили насмерть! Искра выразила лёгкое удивление. — И знаешь, кто это был? — Остролистая перешла на почти что шёпот, — прокурорша нашего штата Ржавница! — Ничего себе. Как так? — она уже слышала в утренних новостях, что продолжается расследование странной смерти прокурора округа Калифорнии, но не знала, что её друзья к этому причастны. — Не знаю! Пьяные идиоты! Как я поняла, в правительстве уже в курсе, как именно она умерла, но виновных ищут… Я не представляю, что будет с этими двумя, когда все улики наведут на них… — её голос дрогнул. Искра, как не странно, не чувствовала ни капли сожаления. Она Пеплогривке и то больше сочувствовала после её расставания с Львиносветом. «Что-ж, будут знать. Интересно, как к такой новости отнесётся Коршун».***
После темноты, которая обычно возникает, когда закрываешь глаза с целью провалиться в сон, появился свет. Ослепляющий и непонятно откуда взявшийся. Воробью уже показалось, что он умер и по какой-то причине вдруг попал в рай — он напрочь забыл о своей чудо-способности и поэтому не на шутку испугался. Задней мыслью он подумал, что хорошо, что его комната находится в дальней части дома и поэтому никто не мог слышать, как он ворочается или даже кричит. Воробей понимал только то, что его тело и разум теперь существуют как будто отдельно. Его тело как раз таки наверняка пытается подать мозгу сигналы, мол, не умирай — несмотря на то, что мозг в любом случае умирает самым последним. А еще у мозга есть такая вещь, которую он вытворяет, когда думает, что человек вдруг умер — посылает импульс в тело, который ощущается, как резкое падение, отчего человек вздрагивает и просыпается. В общем, всё теперь происходило наоборот — и это было жутко странно. Наверное, здорово, что он решил стать именно врачом — может, это поможет самому обследовать свой волшебный организм и понять способности лучше. Обо всех этих вещах он и размышлял, пока ждал, когда этот непонятный белый свет растворится. Время в этом странном подобии сна не ощущалось; то ли вообще не шло, то ли просто не имело единиц измерения. Вдруг, через неопределённое количество моментов, из какой-то дали этого белого света стал вырисовываться силуэт. Он приближался медленно, но весьма быстро стало очевидно то, что силуэт был женским. Воробью даже стало интересно, что это за сон и кто этот человек — кажется, всё-таки, он не умер. Мысль о том, что он жив, тем не менее, тут же испарилась — девушка была удивительным образом похожа на маленького ангелочка прямиком из рая. У неё были неестественно длинные блондинистые волосы, почти что белёсые, распахнутые в удивлении зелёные глаза с длинными ресницами и детские черты лица, а одета она была в лёгкий белый короткий сарафанчик. На вид девушка была молодой, наверное, его возраста, не старше — хотя кто знает этих ангелов на небе, им может быть сотни тысяч лет, а облик у них может быть самый разный. Воробей приготовился уже спрашивать, за какие именно заслуги он попал к Звёздным предкам, а не в ад или хотя бы чистилище, но девушка начала говорить первая. — Наша встреча произошла так скоро, я очень рада, — произнесла она и улыбнулась. Воробей совсем ничего не понял, но окончательно укрепился в мысли о собственной смерти. Разумеется, встреча произошла скорой — ему еще не успело даже восемнадцати исполниться! — Кто ты? Ты что здесь забыла? — они стояли друг от друга неподалёку, напротив, но он не мог даже в шагах измерить хотя бы примерное расстояние между ними. — Кажется, у тебя имеется способность проникать в чужие сны, и она сработала именно сейчас, — неизвестная тихо рассмеялась своим тоненьким, похожим на детский голоском. — А… Да… Точно. Но откуда ты знаешь? Ты кто такая? Вместо ответа незнакомка присела, поджав ноги, прямо на это белое пространство — видимо, у него имелся пол, или еще что-то в этом роде, похожее на обычное земное. — Как ты это сделала? — спросил Воробей. Он оставался стоять. — Присаживайся тоже, здесь мягко, как на облаках. Когда Воробей выполнил просьбу, то девушка всё-таки начала свой рассказ. — Ты, разумеется, не поверишь мне так сразу, но тем не менее, никуда не сможешь от этого сбежать. Это то, о чём я хотела с тобой поговорить. Всё очень сложно и запутанно, и имеет долгую историю, но я постараюсь объяснить. Ты знаешь меня в реальной жизни, я Половинка Луны, и сотни лет назад мы также были знакомы, только в других телах. Выходит, мы переродились и наша встреча судьбоносна. Как и сейчас, у тебя были способности, и у меня тоже, и у меня они также до сих пор имеются, только другого характера. Я не ожидала, что когда-либо повстречаю тебя в своём новом теле, еще и настолько скоро. Парень пытался искренне понять цель сказанного и насколько Половинка Луны не бредит. — Ты просто моя одноклассница, что ты здесь делаешь и несешь херню какую-то? — Будь спокойнее. На этот раз не я пришла в твой сон, а ты в мой. Ты разве не умеешь контролировать свою способность? Однако, факт того, что она знала о его даре, на что-то намекал. — А, это… Я умею контролировать только чтение мыслей. Я впервые применил осознанные сновидения… Или как их там. — Тебе предстоит многому научиться, — мягко улыбнулась Половинка Луны, — В прошлой жизни ты так хорошо управлял своими силами. — Ну и здесь справлюсь, — буркнул Воробей, мысленно принимая «правила игры», — Так и что ты хочешь этим сказать? — Я просто ознаменовала нашу встречу спустя сотни лет. Я рада, что ты не забыл меня, Воробьиное Крылышко, — девушка невесомо дотянулась до Воробья и аккуратно коснулась его ладони своей. — Кого?! Меня не так зовут, — он отпрянул и убрал свою руку. — В прошлой жизни звали именно так. Твоя мать на каком-то уровне подсознания знала об этом, и назвала тебя в настоящем времени не просто так именно тем именем, что ты носишь сейчас. — Порой кажется, что моя мать вообще ни о чем не думает, — вздохнул Воробей, — Просто живёт и наслаждается. — Не надо так. Она мудрая женщина. — Белка Эррера-Файер мудрая?! Как проснешься и придешь в свое нынешнее тело, посмотри её имя в Гугле и прочитай, что о ней пишут, — он едва не рассмеялся. Половинка Луны чуть заметно покраснела, когда осознала, что сказала немного лишнего. Может, однажды, она даст ему знать… А пока она поспешила перевести тему. — Ладно, ладно. Позволь мне продолжить свой рассказ? — Воробей неуверенно кивнул в ответ, — Мы жили в одно и тоже время, и умерли с разницей в пару месяцев. Не знаю, что ты подумаешь на этот счёт, но мы были женихом и невестой. И меня не перестаёт удивлять, что мы пронесли свою любовь через века, чтобы встретиться вновь! Кто же знал, что мы переродимся спустя очень долгое время, еще и в разных странах? Тот факт, что я переехала в Америку… — Послушай, — резко перебил её он, — Прошлые жизни это, конечно, здорово, и я много изучал эту тему, когда мне было, может, лет пятнадцать, но сейчас всё совсем другое. У меня есть девушка Иглогривка, семья, увлечения, так что, может, не будешь так наседать со всем этим? Было и прошло, в конце концов. — Ты не понимаешь, — мягко отозвалась Половинка Луны, — Ты ведь сам первый пришел ко мне. Ты не осознаёшь этого? Рано или поздно это случилось бы. Тебе что, все еще кажется, что всё, что связано с твоими сверхспособностями — простое совпадение? Нет, Воробьиное Крылышко, это не так. — Ты так говоришь, будто бы я просил рождаться именно в этом теле, — проворчал Воробей. — Не просил, это правда. Твоя душа сама нашла твоё тело. Она знала, куда переселяться. Он неожиданно замолчал, не найдя ответа на данный аргумент. Ему не нравилось, что Половинка Луны звучала как-то чересчур духовно и возвышенно, в стиле тех инструкторов по йоге, которую посещает Остролистая. Пафосно и как-то даже не по-настоящему. Тем не менее, и обоснований не верить ей не было. — Мы созданы друг для друга, понимаешь? — тихо спросила девушка. — Давай-ка закончим на сегодня. Как отсюда выйти? — Воробей встал с места и начал оглядываться. Вокруг по-прежнему было белым-бело. — Я сама закончу свой же сон, но пообещай к нашей следующей встрече научиться самостоятельно это контролировать, хорошо? — улыбнулась она, — Хотя я и не против, чтобы ты вот так ко мне вторгался… — Давай уже. Воробей не успел ничего больше разглядеть, как свет погас, а перед глазами возникла привычная темнота. Он вновь оказался в своей комнате, на своей постели — и ни намёка на странное белое пространство с намёком на сюрреализм вокруг. Так Половинка Луны и связалась с Воробьём своим вторым, необычным способом. Конечно, кое в чем она ему соврала — вернее даже, ввела в небольшое заблуждение. Но вряд ли он узнает правду, так что, возможно, не такая уж это и ложь.***
Наверное, Пеплогривка потом пожалеет о содеянном. Тем не менее, она чувствовала, что должна любой ценой не допустить собственной помолвки и женитьбы. Одно дело перекидываться парой реплик с Остролистой по настроению и не посвящать более в свою жизнь, но совсем другое — по её мнению — быть полноправной женой её брата, причем, скорее всего, навсегда! Для чувства чести и достоинства Пеплогривки это было сверх меры, и её возмущало, что никто кроме неё этого не понимал. Особенно её мама! Нет, она не свяжет себя узами брака с братом преступника. Он хороший парень, полная противоположность Воробью, но… Нет. Правда, цена была весьма высокой. Избавиться от несчастного фамильного кольца, которое она незаметно взяла со столика до ухода из дома Эррера-Файер. Это вышло как-то даже неумышленно — руки, видимо, сами понимали, как лучше стоило поступить. Пеплогривка переводила взгляд то с коробочки в её руках на расстилающийся вдалеке вид на мелкую речку неподалёку, то наоборот. Время было уже далеко за полночь, обычно в такой час Пеплогривка уже крепко спала. Она стояла уже за воротами дома, перед этим осторожно и как можно более бесшумно проникнув на улицу через запасной вход. Лёгкая накидка больше не спасала от холодного ночного сентябрьского ветра, по телу проходилась лёгкая дрожь, и тем не менее, девушка не могла пошевелиться и пойти дальше, хотя и очень хотела. Наверное, родители посмотрят камеры наблюдения у дома, увидят её, спросят, в чём дело в столь поздний час — но плевать, она стояла спиной ко входу, и маленькой коробочки в её руках не было видно, так что она просто соврёт, что из-за бессонницы решила прогуляться. Наверное, это было слишком эмоционально и недальновидно. Предложение можно же сделать и обычным купленным у ювелиров кольцом, тем более, что проблем с этим точно нет ни у одной из сторон. Однако традиции… Пеплогривка о них помнила. И Медуница, скорее всего, тоже. Может, хотя бы отсутствие семейного кольца остановит её; послужит как будто бы особым знаком того, что эта свадьба того не стоит, и она передумает. Ведь если сделать предложение другим кольцом, то традиция оборвётся. Хотелось бы надеяться. Ладно, пора. Пеплогривка подвигала немного пальцами на ногах — с целью убедиться, что всё еще их чувствует — и довольно быстро, открыв ворота, вышла за пределы территории особняка. Где-то минут за десять; судя по внутренним ощущениям; девушка преодолела расстояние и дошла до маленькой речки, почти что ручейка. Ехать к океану было бы долго, да и не хотелось что-то, поэтому был выбран ближайший водоём. В любом случае, ни в океане, ни здесь искать не станут. И даже при желании не найдут, скорее всего. Пеплогривка опустила голову вниз, вытащила из кармана коробочку и медленно-медленно её открыла. Скрипела не только коробочка, но и, кажется, её сердце. Она таким образом предавала традиции — а мама её не предавала, выдавая замуж за кого попало? Так что всё более чем справедливо, хотя и ужасно больно. Своими тонкими пальцами она взяла с мягкой подложки заветное кольцо. Примерила куда нужно — действительно, по размеру подошло. К этому моменту на её глазах уже начали собираться слёзы. Не хотелось расставаться с семейной реликвией. Но нужно было. Напоследок искренне извинившись перед почившими прабабушкой, прадедушкой, бабушкой, дедушкой и своими родителями, глядя куда-то в небо к угодьям Звёздного племени, Пеплогривка одним резким движением кинула кольцо в реку. Секунда — и реликвия затерялась в синеве водного потока. Ветер будто бы специально неприятно обдал холодом в ответ на данное действие. В руках у Пеплогривки всё еще оставалась коробочка, а слёзы текли сами по себе. Пальцы дрожали, взгляд все еще был направлен на реку, в то место, где пропало кольцо. Пеплогривка наконец слегка сдвинул с места спустя неопределенное количество времени и заметила рядом маленький полусухой кустик. От коробочки тоже нужно было избавиться… Хотя, нет, вдруг кто найдет? Пеплогривка подошла ближе к кустику, раздвинула его неприятные на ощупь ветви, потрогала землю на месте, где он находился. Мокрая. Секунду спустя она уже осторожно раскапывала небольшое местечко. Столько должно хватить. Пеплогривка положила коробочку в образовавшееся углубление, её пальцы все еще тряслись, а под ногти забилась сырая земля. Засыпала оставшейся землей сверху, чтобы видно не было. Встала обратно на ноги и посмотрела на результат своей работы. Будто бы так и было. Не оборачиваясь, Пеплогривка быстрым шагом, почти что бегом, покинула место происшествия и направилась в сторону дома.***
Наутро пропажа так и не была найдена. Белка едва не поседела за прошедшую ночь. Куда, блин, могло пропасть это кольцо? Все домашние уже были в курсе помолвки, поэтому Белка впрягла в поиски сначала домработниц, а потом и их. Никто ничего не обнаружил. Мрак. После того, как дети уехали на учебу, Белка взяла телефон и набрала Медунице. Она сидела на мягкой трехместной качели во внутреннем дворе дома и доставала сигарету из пачки, придерживая плечом телефон, в котором шли гудки. — Белка, я уже почти припарковалась у школы, так что пожалуйста, говори быстрее, — наконец отозвалась Медуница. — Доброе утро, дорогая. Неприятная вещь случилась, — Белка сделала первую затяжку, — Ещё вчера заметила, что кольцо пропало. И оно до сих пор не нашлось! Ни в одном уголке дома его нет. Не знаю, что и думать! — Доброе утро. Как так пропало? Это же… наше… — Медуница тоже стала придерживать телефон плечом и крепко схватилась за руль уже двумя руками. Параллельная парковка у неё выходила плохо. — Да я сама в шоке! Звездное племя, куда себя деть вообще. Может, вы нечаянно по привычке забрали себе? — Что? Нет-нет, оно как лежало у тебя, так и лежало, когда мы уходили. Как так вообще? — Тогда не знаю! Так неловко перед тобой. Новое, чтоль, покупать. Но ваши традиции… — очередная затяжка напряженными губами. — Вот именно! Наша семейная реликвия! Куда ты ее дела? — Медуница начинала паниковать. Пеплогривка на переднем сидении слышала весь разговор и вжималась в собственное кресло. Ей стало ужасно неловко, что она подставила тетю Белку таким образом. Но собственная честь была дороже. — Милая, да клянусь своим отцом, 14-м президентом Штатов , что я никуда его намеренно не девала! Оно будто испарилось! — Белка начала дрожать, — Что делать? — Ладно. Давай позже об этом поговорим. Я на работу, — вздохнула собеседница, — Девочки, выходим, — было слышно в трубке, прежде чем Медуница отключилась от вызова. Белка докурила сигарету и вновь взялась за телефон. Её план рушился нелепейшим образом! А ведь помолвка обычным кольцом была бы совсем не той. К тому же, она ужасно подвела Медуницу. Просрала, выходит, чужую фамильную ценность. Просто позор! Она набрала Белолапе. — Знаешь, что произошло! Кольцо пропало! — сходу начала женщина и достала вторую сигарету. — Что? Какое кольцо? — судя по звукам на фоне, Белолапа что-то мешала ложкой. — Ну не стала бы я звонить тебе из-за своего собственного, не молодая ж дурочка уже! Медуницы кольцо. Её семьи. Она мне его отдала, чтобы мой Львёнок её Пеплогривке предложение сделал. — А-а-а, это, — самое ближайшее окружение уже было в курсе сватовства, — Почему? Каким образом? — Не знаю, мать твою, вот не знаю! — Белка едва не всплакнула. — Так. Сейчас я чай быстро выпью, и подъеду к тебе. Минут через 20 буду, разберёмся. Не натвори делов за это время, ладно? Белка кивнула, ничего не сказав вслух. Секундой спустя она отключилась от вызова. С похожим «кличем» она позвонила Ромашке и Тростинке. Первая тоже пообещала быть как можно скорее, а вторая просто подбодрила и посочувствовала — Тростинка все еще находилась в нью-йоркском Хэмптоне. Когда небольшая делегация калабасовских домохозяек собралась на кухне особняка Эррера-Файер, Белка стала рассказывать подробнее. — Вот, значит. Медуница пришла с Пепелинкой, я привела Львёнка из комнаты, все было хорошо. Мы час обсуждали все детали, — Белка говорила взволнованно, чуть на повышенных тонах, — Что, где, как, и так далее. Я коробку с кольцом сначала к себе положила, потом когда ноутбук достала то поставила обратно на столик, чтоб удобнее было. Как они ушли, я обнаружила, что ничего нет! Кольца нет, представляете! Каким образом вообще?! Женщины смотрели с сочувствием. — Вы везде обыскали. Это правда так странно, — отозвалась Ромашка. — Точно нигде не завалялось? — спросила Белолапа. — Да мы диваны поднимали, чтоб и под ними посмотреть! — Я надеюсь, с кольцом все хорошо… Пускай тогда предложение обычным делает. Посмотри вариантики, дай Львиносвету потом выбрать, — предложила Ромашка. — Да это не то будет! Тем более, я чужую вещь просрала! Девочки, не могу, так перед Медуницей стыдно, кошмар просто! — Белка шмыгнула носом, прижимая белый платочек к себе поближе, — Доверили же, девочки, такую важную вещь, семейное кольцо, как нашей стороне жениха! И что теперь! — Всё обойдётся, я уверена. Кольцо не могло пропасть далеко. Может, тебе водички налить, успокоишься? — Белолапа успокаивающе погладила по руке. — Да, Белолапочка, налей, — Белка всхлипнула, — Только вместо воды коньяка, а то я так не выдержу!***