Манарола

- Мама, я хочу поговорить с тобой, это очень важно, - на одном дыхании выговаривает Реджина, стараясь при этом выглядить как можно увереннее. - Для начала присядь, - откладывая книгу в сторону, удивлённо роняет женщина. Реджина, тут же, слушаясь мать, садится напротив неё. - И о чём же таком важном ты хочешь поговорить со мной? - усмехается женщина, в ожидании глядя на дочь, и удивляясь такой неожиданной самоуверенности девушки. Она, естественно, заметила дрогнувший голос, но не это поражает её, а ничто иное, как сама подача, будто что-то новое, незнакомое, проскальзывает в её тоне. На секунду напрягшись, Реджина мешкает, и пытается отогнать так не вовремя лезущие мысли, - «отступи, пока не поздно. Ещё не время. Ты не выдержишь напора этой женщины.» И тут же, заглушая эти непрошеные мысли, появляются новые, более громкие и настойчивые, - «нет, ты не струсишь. Ты уже не та маленькая девочка, которую так легко можно было сломить. Ты сильная. Ты справишься. И если не сейчас, то уже никогда». И наконец, взяв всю волю в кулак, она произносит на выдохе: - Я хочу, чтобы ты прекратила всяческие попытки вмешательства в мою жизнь, и в первую очередь, свои действия, направленные на сближение меня с Леопольдом. Мне это не нужно. Я хочу сама выбирать свой путь. С каждым предложением, слова даются легче, и она понимает, что её уже не остановить. - Какие речи, дорогая, - с усмешкой бросает женщина. - Я даже немного растерялась, от неожиданности, - продолжает она, с явным раздражением в голосе. - А позволь поинтересоваться, кто же надоумил тебя на это? - высокомерно цедит она, не сводя взгляда с дочери. - Я повторюсь, мне это не нужно, мама. - А что же тогда тебе нужно? - начиная злиться, выпаливает женщина. - Я не знаю. - задумчиво бормочет девушка. - Но точно не это. Не так, и не с Леопольдом. Я хочу быть счастливой. Хочу полюбить, и чтобы меня любили, - на секунду замолчав, она продолжает: - По-настоящиму. Понимаешь, мама? И Кора смеётся так громко и холодно, что Реджине от этого становится жутко не по-себе. - Реджина, ты вообще себя слышишь? - продолжая посмеиваться, выплёвывает она. - Любовь? Серьёзно? Ради этого я тебя вырастила? У тебя были лучшие учителя! А ты говоришь мне о какой-то любви? И с кем? С каким нибудь пастухом? Сапожником? Конюхом? А потом жить с ним в лачуге, обстирывая его, и кучу ваших общих детей. Ради этого я воспитывала тебя? Тебе недостаточно было твоего, как его там, Дэниэля? Чтобы убедиться, что нет никакой любви, что это просто слабость, заставляющая зависеть от другого. Где же твоя хваленная любовь? Он просто воспользовался тобой и сбежал, оставив тебя страдать. А кто потом утирал твои слёзы, успокаивал тебя? - Мама, хватит! Даниэль в прошлом, и я не хочу больше говорить о нём. - Милая, послушай, - начинает более спокойным тоном Кора, поняв, что спорами ничего не решить. - Я не знаю кто и что наговорил тебе, но думаю тебе просто нужно успокоиться, отдохнуть, и всё будет по-прежнему, - тараторит она. - Боже мой, - тянет вдруг, Реджина. Её голос дрожит, и она уже почти плачет, но продолжает говорить; - Как ты не понимаешь, я не хочу по-прежнему. Больше не хочу. Я устала жить чужой жизнью. Это не я, это ты проживаешь её за меня. Я не игрушка, мама, у меня есть чувства. И я чувствую, что больше так не могу. Наконец договорив, она ощущает, как слёзы катятся по её щекам, и больше не зная, что ещё добавить, она разворачивается и уходит прочь. Кора в недоумении и растерянности, так и сидит молча, глядя в след удаляющейся дочери.