Она вернулась в его жизнь, как пламя, которое тянет свои языки прямо к сердцу… © Из фильма «Дневник памяти»
***
Неожиданная, но весьма приятная новость о том, что Юнги преподнесли подарок в виде амнистии, заставила его впасть на некоторое время в состояние глубочайшего шока. Люди в форме заявились к нему в камеру рано утром, разбудили и сообщили, что через неделю он выходит на свободу. Внутри когда-то завядший цветок распустился вновь: красочный бутон раскрылся и жадно потянулся к солнцу, утягивая за собой и своего хозяина, который сидел на кровати и сверлил взглядом голую, холодную и непреступную стену, так похожую на него своей тусклой серостью. Ему бы радоваться и прыгать от счастья до потолка, но неведомые силы удерживали его от ликования, ибо он боялся сглазить и спугнуть удачу, что впервые за долгое время протянула долгожданную руку помощи. Юнги схватился за неё, намертво вцепившись пальцами, и молил о том, чтобы она его впредь не отпускала. По всем главенствующим законам поганой подлости какие-то жалкие семь дней тянулись резиновой бесконечностью. Юнги томился в ожидании и терзался вопросами, по какой же загадочной и неизвестной ему причине было принято решение об амнистии. Да, он честно соблюдал режим и был тихим, мирным заключённым, который не приносил проблем и неприятностей, но разве примерное поведение может послужить единственным поводом для такого помилования? Вряд ли. У него не было всемогущего адвоката и обеспеченных родственников и друзей со связями, которые могли бы поспособствовать его освобождению, но тем не менее таинственным образом свобода, кажущаяся мифической мечтой, высунулась из-за угла и приободряюще подмигнула. Юнги хоть и не верил в бога, но отчего-то подумал, что если он и существует, то решил смилостивиться и дать ему глотнуть немного счастья напоследок, раз уж добил неминуемым финалом в виде неизлечимого вируса, от которого погибают миллионы людей по всему миру. Сентябрьским утром, которое вышло пасмурным, блёкло-серым и наверняка холодным, охранник загремел ключами и с характерным скрипом железной двери открыл камеру. — Мин Юнги, на выход, — впервые за все годы пребывания в тюрьме его назвали по имени, а не бросили вслух безжизненную комбинацию из чисел. Парень встал с заправленной койки, пожал на прощание руку своему пожилому соседу и, в последний раз окинув скромную обитель, в которой пролетали его бессмысленные и пустые дни, покинул её пределы. Он проследовал за мужчиной в форме на пункт выдачи личного имущества, переоделся в свою одежду, в которой его когда-то сюда привезли, забрал давно разрядившийся мобильный телефон, несколько мятых денежных купюр и ключи от дома, где наверняка обитает воющая волком пустота и тишину можно есть ложками. — Господин Мин, — мужчина, который убрал теперь уже пустой контейнер для личных вещей, сдающихся по прибытии в тюрьму, заключённых, сдержанно улыбнулся и поправил свои очки в тонкой оправе, — Вас ожидают на улице. — Кто? — лицо парня вытянулось от удивления – вопросов становилось всё больше, тревожная озадаченность возрастала в геометрической прогрессии. — Мне сообщили лишь, что за Вами приехала машина. Юнги моргнул пару раз, поджав губы, и, кивнув в качестве благодарности, вместе с сопровождающим его охранником вышел на улицу. Заключённых на ежедневной основе отправляли на прогулки, но именно сегодня воздух был по-особому свеж, и дело было вовсе не в дожде, который совсем недавно закончил щедро поливать землю: дело было в осознании безграничной свободы, обрушившейся подарком с небес. Подняв голову вверх, Юнги посмотрел на посеревшее небо, плотно затянутое тучами, сделал глубокий вдох и слабо улыбнулся. Он очень хотел домой. Автоматические ворота разъехались в стороны и предоставили Юнги возможность раз и навсегда покинуть территорию тюрьмы свободным и совсем немножечко счастливым человеком. Он обернулся, чтобы в последний раз окинуть взглядом площадку, покрытую гравием, смешанным с песком, провёл рукой по волосам, которые успели стать жёсткими, и шагнул на тротуар для пешеходов. Чёрное авто, стоящее неподалёку на парковке, отъехало назад и плавно подплыло прямо к тому месту, где стоял Юнги. Дверь со стороны водителя открылась, и на улицу вышел статный мужчина средних лет в строгом костюме. — Господин Мин? — спросил он и подошёл к парню. Юнги молча кивнул и с настороженностью осмотрел сначала незнакомца, а после и иномарку представительского класса, которую кто-то за ним прислал. — Примите мои поздравления, — водитель слегка поклонился Юнги и раскрыл перед ним дверь, предлагая забраться в салон на заднее сиденье. — Прошу. — Могу я хотя бы узнать, куда мы поедем? — Госпожа Мин велела отвезти Вас к ней на квартиру, в которой Вы теперь будете проживать. Что? Госпожа Мин? Юнги нерешительно потоптался на месте и даже попытался заглянуть в салон, но так и не смог никого увидеть. Он догадывался, кто там сидел, и от навязчивых мыслей, вызывающих приступ волнения, у него неприятно скрутило живот. И всё же ему пришлось взять себя в руки и сесть назад в машину. Слева от него сидела молодая девушка, одетая в белоснежную блузку и джинсы с высокой талией. По всему салону тонкой вуалью разносился лёгкий цветочный аромат женского парфюма, который Юнги со скрытым удовольствием втянул в себя. Он так хотел посмотреть на Сору, но никак не мог решиться и посему продолжал упёрто исследовать подголовник расположенного перед ним пассажирского сиденья. Юнги насквозь пропитался тяжёлым, тянущим вниз присутствием своей неродной сестры и чувствовал, как его мысли текли сквозь её. Ему казалось, что они думали об одном и том же, но боялись выпустить наружу то, что бесперебойным механизмом крутилось в их кружащихся от трепета головах. — Как тебе это удалось? — тихо спросил Юнги, предварительно прочистив горло, когда машина мягко тронулась с места. — И почему? — Потому что я могла и хотела, — Сора ответила лаконично, и её слова могли показаться колким льдом, если бы не добрый и тёплый взгляд, который она направила на брата. — Ты даже не посмотришь на меня? Так взволнован. Юнги, словно послушный зверь, повернул голову в сторону девушки. Он смотрел на неё, изучал такие знакомые, такие родные черты лица и никак не мог наглядеться. Повзрослела, похорошела и превратилась в маленькую, продуманную женщину, которая теперь знала, чего хотела от этой жизни. Брать, увы, не всегда получалось, но она наверняка старалась. Судьба подмяла её под себя, надломив хрустнувший хребет, хорошенько поработала над изменениями и выпустила на волю, строго наказав, что быть чувствительной слабачкой более не актуально и не позволительно. — Спасибо, — Юнги потянулся к сестре, чтобы взять её за руку, и от этого прикосновения на его коже появились мурашки. — О, пустяки, мне это стоило всего ничего – какого-то там замужества. Парень оторопел. Он ожидал услышать многое, но явно не узнать, что Сора не просто выходит замуж, а ещё и согласилась вступить в эту авантюру ради его свободы. Сердце болезненно защемило то ли от неожиданности, то ли от вспыхнувшей ревности. — Замуж? — тупо переспросил Юнги, сильнее сжимая женскую ладонь своими пальцами. Он внимательно сканировал девушку глазами. — Ты не шутишь? — С такими вещами не шутят, Юнги, — Сора непринуждённо улыбнулась. — Не переживай, это удачная сделка по обоюдному согласию. Юнги не мог сложить элементарное два плюс два, пазлы в его голове отказывались соединяться в полноценную картинку, чтобы подарить понимание. Случилась стандартная ситуация: к нему в двери постучались хорошая новость и плохая. Хорошая – его выпустили из тюрьмы, плохая – Сора, его маленькая и всё ещё любимая девочка, выходит замуж. Ёбаный баланс вселенной. Если где-то прибыло, то где-то обязательно убыло. — Ну и кто счастливый жених? — Юнги отпустил руку Соры и кашлянул в кулак, делая вид, что расслабленно смотрит в окно, будто его действительно интересовал пейзаж за окном, а не личность козла, хапнувшего в свои ручонки его сестру. — Джиён. При упоминании этого имени парень передёрнулся и крепко стиснул зубы. Наверное, он бы даже легче отнёсся, если бы узнал, что мужем Соры станет Чонгук. Но, Джиён… Юнги плохо его знал, но интуиция отчаянно била в колокола и истошно орала, что он далеко не самый приятный и хороший человек. Он жопой чуял, что ничем благоприятным этот брак не обернётся, но разве у него было право вмешиваться в жизнь Соры и решать за неё, как он делал это раньше? Каждый раз, когда Юнги пытался вразумить свою младшую сестру, они ругались и насквозь пропитывались осадком в виде тяжёлого негатива после ссор. — Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — повернувшись к Соре, Юнги подарил ей мягкую улыбку и потянулся рукой, чтобы прикоснуться пальцами к её щеке. — И надеюсь, ты будешь счастлива. — Я уже счастлива, потому что ты на свободе. Для меня сейчас это самое важное.***
Когда автомобиль заехал во двор дома, где проживала Сора, она велела водителю отправляться обратно к господину Квону, поблагодарила его и вместе с братом вышла из салона. Юнги осмотрелся по сторонам, оценивая окружающую обстановку, и отметил, что район был достаточно неплохим и даже спокойным – его пребывание здесь должно быть комфортным. И пока он разглядывал растущие вокруг деревья, к нему подошла Сора, взяла за руку и повела за собой в подъезд, чтобы подняться по лестнице в её квартиру. Юнги до сих пор не мог поверить в реальность происходящего: только вчера он ночевал на жёсткой и неудобной койке в тюремной камере, а сегодня уже направляется в своё новое жильё. Его мир перевернулся с ног на голову и удивил новыми красками, выплеснув разноцветную палитру ему прямо в лицо. Сора повернула ключ в замке, открыла дверь и прошла в квартиру, приглашая Юнги проследовать за собой. Он разулся в прихожей, неловко потоптался на месте, пока девушка доставала тапочки, и направился исследовать окраины небольшого, но уютного гнёздышка. Его удивили и несколько насторожили расставленные по гостиной коробки, в которые он заглянул из-за разогревшегося любопытства: там лежали женские вещи, обувь, косметика, ванные принадлежности и прочая мелочь. Юнги был не глуп и сразу догадался, но подошедшая к нему Сора решила подтвердить его внутренние догадки. — Я завтра переезжаю к Джиёну, — девушка прикоснулась к одной из раскрытых коробок. — Но сегодня ты ещё побудешь со мной? — Да, конечно, — Сора погладила Юнги по плечу. — Пойдём выпьем кофе, а потом я тебе всё покажу. Парень сидел за столом на кухне и наблюдал за тем, как его сестра делала для них кофе. Такая бытовая и простая ситуация, но он соскучился по житейской обыденности, и в его глазах замелькал давно потерянный блеск. Для него уже было большой радостью просто находиться в квартире, где он мог ощущать себя свободно и вполне комфортно. Юнги боялся, что за все годы пребывания в тюрьме отвыкнет от прежнего образа и ритма жизни, но он чувствовал, что постепенно адаптируется к нормальному человеческому существованию. В нём играла приятная радость, ведь теперь он был по ту сторону решётки – её лучшую сторону. — Спасибо тебе ещё раз, — Юнги принял дымящуюся чашку в руки, вдыхая аромат свежезаваренного кофе. — Я уже и забыл, как может быть приятно просто посидеть на кухне… — Давно мы вот так не сидели, правда? — Сора села рядом с братом и, пододвинувшись к нему поближе, положила голову на его плечо. — Теперь ты обязан прожить долгую и счастливую жизнь. Судьба даровала тебе второй шанс. Юнги поморщился и с сожалением отвернулся. Если бы Сора только знала, что его жизнь определённо не будет долгой, а уж тем более счастливой, она бы не говорила ему столь громкие и наполненные великим смыслом слова. Как бы Юнги ни хотел, он не мог вывернуться наизнанку и раскрыть перед сестрой всю подноготную, ибо горькая правда была слишком ядовитой и могла отравить её – риск летального исхода был слишком велик. На сей раз сладкая ложь восторжествовала и взошла на пьедестал, чтобы править балом. — У меня в холодильнике мышь повесилась, я ничего не приготовила, — Сора виновато подняла взгляд на брата. — Давай что-нибудь закажем и как следует пообедаем? — Я не знаю… у меня совсем мало денег… — Даже слышать не хочу, — девушка прикоснулась пальцем к губам парня и подмигнула ему.***
Через два часа стол на кухне ломился от вкусной еды, разложенной по пластиковым контейнерам, с которыми торопливо и суетливо возились Сора и Юнги. Они оба умирали с голоду, поэтому витающие в воздухе запахи сводили их с ума и заставляли захлёбываться выделяющейся слюной. Кажется, они заказали так много, что не управятся вдвоём, однако урчащие животы говорили об обратном и буквально требовали, чтобы их набили всевозможными вкусностями. Когда с сервировкой было покончено, брат с сестрой сели рядом друг с другом и накинулись на еду, ловко орудуя палочками и ложками. Поглощая традиционные корейские блюда, что были свежими и просто потрясающими на вкус, Сора причитала с набитым ртом и рассыпалась в восхвалениях. Юнги забавляло то, как она кушала, как по-детски сидела, поставив одну согнутую ногу рядом с собой на стул, как неразборчиво бубнила что-то себе под нос и, не дождавшись сторонней реакции, продолжала монолог. Он заботливо вытирал ей рот салфеткой, подавал то, к чему она тянулась через стол, и утопал в приятной ностальгии, вспоминая те дни, когда Сора была маленькой, а он возился с ней, как истинный старший брат. Юнги бы многое отдал, чтобы вернуться в прошлое, которое ускользало от него подобно бегущему сквозь пальцы песку. Сора выросла и стала вполне самостоятельной, но в ней всё ещё прослеживалась крепко засевшая внутри инфантильность, демонстрируя живущего в глубинах души ребёнка, и Юнги обожал этого ребёнка. — Поверить не могу, что скоро выйду замуж, — отправляя в рот кусочек омлета, Сора тяжело вздохнула. — Где я и семейная жизнь? — Я не сомневаюсь в том, что Джиён обеспечит тебя, но сможешь ли ты получить от него любовь и заботу? — Нет, конечно же, нет, — девушка замотала головой. — Это не тот брак, который основывается на светлых чувствах. Мы просто… нужны друг другу? Наверное, так. — Выгода и холодный расчёт? — Типа того, но меня это вовсе не пугает. Сора махнула рукой, улыбнулась и схватила со стола салфетку, чтобы вытереть губы. Она выглядела вполне спокойной и уверенной в том, что всё делает правильно, но взгляд выдавал её. Ни для кого не секрет, что глаза – зеркало души, и Юнги видел, что в душе Соры бушевало стихийное бедствие. Она хотела не обращать на него внимания, не хотела замечать, но всем своим нутром ощущала каждую вибрацию и каждое пугающее дуновение. Любой девушке было бы страшно выходить замуж за человека, который плевать хотел на принципы и мораль, ибо они для него совершенно ничего не значили. Джиён был похож на хищное растение: горячо привлекает своим внешним видом, но стоит подойти поближе, как он сожрёт тебя. Юнги терял Сору в этих смертельно опасных джунглях. — Мне неприятно осознавать, что моя свобода украла твою, — Юнги приобнял Сору за шею, притянув её поближе к себе. Она схватилась за его свисающую руку и начала играться с пальцами. — Поверь, малыш, оно того не стоит. — Давай не будем забывать, что именно из-за меня ты попал в тюрьму. — Это было исключительно моим решением. — Вот и я решила тебе помочь, — Сора извернулась так, чтобы легонько ударить брата костяшкой по лбу. Они ещё немного посидели на кухне, выбросили грязные и теперь уже пустые контейнеры и, захватив вредные, но такие вкусные закуски, отправились в гостиную, чтобы там, сытые и довольные, развалиться на диване перед телевизором, по которому крутили глупые, но забавные шоу с участием знаменитостей и простых людей. Добрая, томная ностальгия по былым временам сверкающей молнией врезалась в головы обоих. Воспоминания о том, как они раньше вот так проводили обоюдно время, грели и заставляли приятно волноваться. Обустроив свою голову на плече Юнги, Сора взяла его под руку, прижалась, чтобы уют окончательно захватил её в свой плюшевый плен, и утонула в искренней радости. Ей нравилось находиться рядом со своим неродным братом, пусть и временно, но делить квартиру на двоих, и мило бездельничать. Она позволила себе отбросить назад все свои переживания и заботы и просто насладиться тем, что Юнги снова появился в её жизни – теперь уже свободным человеком. Но, к сожалению, он не мог разделить с сестрой беззаботное счастье, ибо мрачные мысли о болезни тяжёлой поступью преследовали его и наступали на пятки, не позволяя расслабиться. Лишь на мгновение солнце разгонит тучи, как буря поднималась вновь и мощными порывами ветра хлестала обмороженное сердце. Юнги нервничал, хоть и не показывал этого. Он смеялся над пустыми шутками, улыбался комментариям Соры, но воющие тени проплывали пугающим фоном. Паника прочно засела в углу и немигающим взором демонических красных глаз испепеляла молодого человека. Юнги пытался сосредоточиться на хорошем, он хотел отвлечься, но стоило ему выплыть наружу и жадно набрать воздуха в съежившиеся лёгкие, как вязкое болото засасывало его обратно. Женский голос обеспокоенной птицей вырвался из космического вакуума и крылом коснулся ушей. Юнги повернул голову и посмотрел на Сору, в глазах которой застыл вопрос. — Прости? — Я говорю, может, тебе лечь отдыхать? Ты выглядишь растерянно, — переспросила девушка. — Впереди тебя ожидает новая жизнь, в которую нужно вливаться, и я думаю, тебе не помешало бы сегодня хорошенько отдохнуть и отоспаться. Как бы Юнги ни хотелось заканчивать их посиделки с Сорой посреди дня, который ещё не закончился, он понимал, что сестра была права. Ему действительно пошёл бы на пользу крепкий и здоровый сон в нормальных человеческих условиях перед тем, как он начнёт заново знакомиться с окружающим изменившимся миром. Сора ведь никуда не денется, и её замужество не помешает им видеться и общаться. — Да, конечно, — согласился Юнги. — Где я могу лечь? Диван бы подошёл. — Ну уж нет, спать ты будешь на мягкой и удобной кровати. Сора выключила телевизор, взяла брата за руку и проводила его в спальню, которая отныне будет принадлежать ему. Обстановка, конечно, твёрдо походила на женскую, но со временем Юнги обязательно перекроит всё на свой лад, когда устроится на работу и почувствует стабильную почву под ногами. — Я знала, что ты приедешь, и купила для тебя домашнюю одежду, чтобы тебе было комфортно, — Сора открыла шкафчик, дверца которого тихонько скрипнула, и достала мужские хлопковые спортивные штаны и белую футболку. — Надеюсь, тебе подойдёт. — Не сомневаюсь, — Юнги с благодарностью принял чистые обновки. — Спасибо. — Ну… оставлю тебя одного, — девушка неловко улыбнулась и осмотрелась. — Если что-то понадобится – я буду в гостиной, не стесняйся. Когда Сора вышла из комнаты и закрыла за собой дверь, Юнги опустился на застеленную покрывалом кровать, положил рядом свои вещи и тяжело вздохнул. Он бегло оглядел спальню, цепляясь взглядом за мебель и предметы декора, и погрузился в приятную тишину. Для него было привычно находиться одному, поэтому, когда Сора ушла в гостиную, ему стало чуточку легче и спокойнее. Он переоделся в домашнее, свернул покрывало и устроился под одеялом на пышной подушке, пропитываясь долгожданным наслаждением. Ему казалось, что он лежал на самом настоящем королевском ложе, ибо после тюремных коек даже обычный матрац покажется царской периной.***
Юнги спал настолько крепко, что ему ничего не снилось. Это был полноценный сон, который восстановил его физические силы и на время помог забыть преследуемые его страхи. Никто и ничто не мешало ему наслаждаться покоем, пока возникшая жажда не заставила открыть глаза и плавной волной не вынесла на берег реальности. Когда Юнги проснулся, за окном было уже темно – стоял поздний вечер, приближающийся к ночи. Царивший в спальне мрак на несколько секунд ввёл его в заблуждение: ему показалось, что он снова в тюрьме, но ориентир в виде спальни снял фантом вымышленного груза с его плеч. Парень зевнул, потянулся, почесал глаза и вылез из постели. Пребывая в сладкой полудрёме, Юнги включил ночник, который озарил комнату тёплым светом, и открыл дверь. В квартире стояла тишина, нарушаемая звуками льющейся воды, доносившимися из ванной: Сора наверняка принимала душ. Парень отогнал от себя непристойные картинки, которые воображение оперативно выстроило в его фантазиях на манер порнофильма, и поплёлся на кухню, где налил себе стакан прохладной, свежей воды. В холодильнике должны были остаться острые крылышки в панировке – об этом напомнил заурчавший желудок. И дабы утолить возникший после крепкого сна голод, Юнги достал картонную коробку, устроился за столом и набросился на курицу прямо так, не удосужившись даже разогреть. Поглощая еду не без аппетита, он отвлекался от мыслей от Соры, которая в это находилась в ванной, но шальные мысли нет-нет да и заползали в голову. Он слишком долго не испытывал удовольствие от общения с женщинами и истосковался по любовным ласкам, и посему возбуждение, почуяв опору, начало активизироваться. Стоило Юнги углубиться и подумать о том, что рядом с ним находится красивая девушка, к которой он испытывал чувства, как внутри загоралось пламя, перерастая в пожар. Он хотел её так страстно, что сдерживаться было трудно, но ему удавалось находить в себе силы для контроля своих желаний, хоть они и совершали регулярные попытки показать искажённые похотью морды. Шум воды резко прекратился, и Юнги прислушался. Закрыв глаза, он плюнул на мораль, что грозила ему пальцем, и представил, как Сора выходит из душа, вытирает мокрое тело махровым полотенцем, но стекающие с волос прозрачные капли всё равно попадают на бархатную кожу, как она надевает домашнюю одежду и босыми ногами подходит к нему сзади, чтобы положить руки на его напряжённые плечи. Юнги вздрогнул. — Как спалось? — спросила Сора. Парень обернулся, чтобы посмотреть на неё, и улыбнулся. На сестре была растянутая майка, под которой не оказалось бюстгальтера, и шорты. Юнги лишь понадеялся, что под ними были трусики. — Спал, как младенец, и теперь проснулся зверский аппетит, — то была фраза, затаившая в себе двойной подтекст и липкий, медовый смысл. Сора обошла стол и села напротив Юнги. Подперев голову руками, она расслабленно улыбнулась и принялась внимательно, как следует рассматривать лицо брата, будто изучая впервые: его глаза, напоминающие по форме полумесяцы, очертания мягких розовых губ, чуть крупноватый нос, густые брови и прямые, короткие ресницы. В детстве Сора думала, что они похожи – всё же родственники, – но теперь, когда выяснилось, что они чужие друг другу люди чисто с биологической точки зрения, она пыталась найти различия, которые то ли нарочито, то ли действительно не замечала. Ей нравилось думать о том, что они – одно целое, неразделимое единение плоти и души. За окном неожиданно раздался гулкий раскат грома, который оторвал девушку от изучения алеющего от смущения произведения искусства по имени Мин Юнги. Парень и правда раскраснелся. Он приложил ладони к полыхающим щекам, в то время как Сора сорвалась с места и помчалась закрывать окна. — Интересные параллели, — откинувшись на спинку стула, парень потянулся за салфеткой, чтобы вытереть грязные после курицы руки. — Нам нравится буря только тогда, когда мы защищены от неё: дома, в уюте и тепле, когда не испытываем на себе несущие ею ужасы. Но стоит нам оказаться в эпицентре, промокнуть под проливным дождём и вздрагивать каждый раз, когда сверкает молния и гремит гром, как мы начинаем ненавидеть природные катаклизмы. — Хочешь сказать, что человеку нравится наблюдать за бедами, но не быть непосредственным участником? — Так и есть. Юнги обернулся назад и увидел, что Сора, присев бедром на подоконник, прислонилась головой к окну и задумчиво смотрела в окно. Вот-вот начнётся дождь, и Мин думал вовсе не об ухудшающихся погодных условиях на улице. В женских глазах застыла невысказанная печаль, затаилась ядовитая тоска, гремучей змеёй обвивающая неспокойное сердце. Решив, что либо сейчас, либо больше никогда, Юнги подошёл к сестре и обнял её сзади, забирая хрупкое тельце в плен своих рук. Он боялся, что Сора вырвется, но она с молчаливым согласием растворилась в этой нежности, прижимаясь ближе к брату. Блаженство тонкой шёлковой лентой оплело её голову, снимая напряжение, и помогло расслабиться. С Юнги было спокойно и хорошо, Сора чувствовала себя рядом с ним безопасно и уверенной в том, что её никто не посмеет обидеть – будто бы возвращалась в далёкое детство, в самые лучшие его дни и моменты. — Юнги, я ведь буду счастлива с Джиёном? — голос Соры надломлено дрогнул. — Обязательно, — он мог бы соврать, но к чему ковырять свежую рану, которая начинала кровоточить? — Будешь, конечно же, будешь. Они оба знали, что поливают сгнивший пирог, пропитанный гадкой правдой, сладким сиропом куда более приятной и удобной лжи. — Просто… всё это так неожиданно случилось, — девушка пожала плечом и выдавила из себя напряжённую улыбку. — Но нет, я не жалею и не отступлю назад, мне нечего терять. — Ты очень сильная, Сора. Юнги повернул голову, чуть наклонив её, и поцеловал сестру в висок. Его губы мягко касались кожи и проложили тёплую дорожку вниз до щеки, чтобы добраться до шеи и задержаться там возле ключицы. Он вдыхал приятный аромат персикового геля для душа и сходил с ума от невинной близости, как и Сора, которая начинала таять под шум начинающегося дождя за окном. Они оба задышали чаще, когда Юнги запечатлел свой поцелуй у неё на плече и подался вперёд, дотягиваясь губами до интимного углубления в области декольте. Его руки крепче обвили тонкую талию и стиснули ткань майки, за которую хотелось схватиться и разорвать в порыве разыгравшейся страсти, но вместо этого он позволил себе аккуратно, почти невесомо прикоснуться к небольшой груди и сжать её, ощущая ладонями горошины затвердевших сосков. Сора не смогла подавить в себе слабый стон и прогнулась в спине. Ей захотелось большего, и поэтому она, повернувшись к брату, обвила руками его шею, позволяя ему устроиться меж её разведённых ног, закрыла глаза и увлекла его в глубокий французский поцелуй. Они целовались мучительно долго, сливаясь воедино в возбуждающей игре языков, и боролись с желанием накинуться друг на друга, чтобы заняться любовью. — Сора… подожди… — когда девушка запустила руки под футболку Юнги и добралась до низа его живота, где сосредоточился пульсирующий жар, он остановил её. — Я не могу, прости. — Ты меня не хочешь? — спросила она прямо в губы, покусывая и облизывая их. Я безумно хочу тебя, но я не хочу тебя заразить. Я не хочу быть причиной твоих страданий. — Нет, малыш, я тебя очень хочу, — Юнги взялся за руки Соры и принялся их целовать, словно извиняясь перед ней за своё глупое поведение, — но это будет неправильно. — Но… мы ведь можем, почему нет? — девушка на мгновение растерялась и пыталась найти ответ в глазах напротив. Юнги не нашёл ничего лучше, как сделать упор на помолвку сестры. Для него это был идеальный предлог отказаться от того, чего он желал больше всего в этой ёбаной жизни. Он готов был бросить всё, что у него было, к ногам ненавистной судьбы, лишь бы заполучить Сору хотя бы на одну ночь, но и здесь он проиграл. Ему протягивали золотой приз, за который он не был в силах ухватиться, иначе обожжётся. — Ты скоро выйдешь замуж. — И пусть, пусть, — настаивала Сора, продолжая осыпать лицо Юнги поцелуями, не ведая, какую боль ему причиняет. — Это то, чего я хочу сейчас. И ты тоже. — Пожалуйста, Сора… перестать… ну что ты делаешь… Юнги зажмурился и, глотая горькие, противные слёзы, отпрянул от девушки. Словно тысяча раскалённых ножей разом проткнули его медленно умирающее тело и пустили отравленную смертоносным вирусом кровь. Ему бы плюнуть на всё и забыться в объятиях любимой женщины, но это совершенно не та роскошь, которую он смог бы себе позволить, ибо цена была слишком высока, а он до омерзения беден. — Юнги, что происходит? Я не понимаю, — нахмурившись, Сора смотрела на спину брата, который потирал лицо руками и жмурил покрасневшие глаза. — Наверное, я слишком устал от тюремной жизни и пока не готов. Прости меня, я идиот, знаю, и веду себя, как последний мудак. Соскочив с подоконника, девушка подошла к парню и крепко обняла его со спины, утыкаясь лицом в ткань белой футболки, которая успела пропахнуть мужским телом. Она не могла настаивать на сексе, если видела, что Юнги противился их соитию. Да, ей хотелось разделить с братом постель, но только по обоюдному желанию и согласию. Какое право она имела на настойчивое принуждение? — Я лишь надеюсь, что причина не в отвращении, которое ты испытываешь по отношению ко мне из-за моей профессии. — Нет, дело вовсе не в этом. Я не хочу, чтобы ты так думала, — Юнги развернулся к сестре, обхватил дрожащими руками её лицо и нежно поцеловал в губы. Он гладил её щёки большими пальцами и любовался неописуемой красотой, что очаровала и пленила его. — Ты самое прекрасное создание для меня, запомни. — Можно я хотя бы посплю с тобой? — Хотел попросить тебя о том же. Подхватив Сору на руки, Юнги отнёс её в спальню, где они вместе устроились на одноместной кровати. Они разделили на двоих это маленькое пространство, тесно прижавшись друг к другу, совсем как в детстве, когда их собственный мир состоял лишь из них одних. Парень обнимал девушку сзади, притягивая её к себе так сильно, будто хотел, чтобы она растворилась в нём, стала его полноценной частью. Их конечности сплелись, словно живые лианы, а тела прочно примагнитились, и если бы Юнги позволили выбрать дату неминуемой смерти, он выбрал бы именно эту ночь, эту минуту, когда его губы прикасались к макушке Соры, а она сама была настолько близко, настолько неразделимо с ним, что это походило на самый настоящий рай – рай, небеса которого горели как адское пламя.