Опять ветер перемен дует не в ту сторону. © Валентин Домиль
***
— Всё нормально, я дойду! Да не переживай. И не нужно такси, тут метро рядом. Всё, давай, завтра увидимся! Ли Вонтэ, фотограф, который перебрался из Пусана в Сеул, следуя за мечтой обогатиться и крепко стоять на ногах в новой самостоятельной жизни, покоряя столицу, вышел на улицу от своего лучшего друга. Он много выпил, но всё ещё соображал и ориентировался в пространстве, поэтому решил, что ему хватит сил добраться до подземки и без происшествий добраться домой. Было уже темно, поэтому Ли встал под горящий фонарь, чтобы порыться в карманах зимней куртки и найти пачку сигарет. Чиркнув зажигалкой, парень затянулся и пошатнулся, теряя равновесие. Его это позабавило, и он глупо захихикал, обнимая себя одной рукой. Вокруг не было ни души, и лишь проезжающие вдали автомобили напоминали, что даже ночью город не спит и активно зазывает людей оторваться и весело провести время, когда сердца и тела обнажаются без какого-либо стеснения. — Прошу прощения, — рядом с Вонтэ появился незнакомый ему мужчина в очках и костюме-тройке, что виднелся из-под расстёгнутого пальто. Он подошёл к нему и приветливо улыбнулся, — закурить не найдётся? — Конечно, дружище, какие проблемы?! Ли открыл помятую пачку и протянул её незнакомцу, который отчего-то не спешил брать сигарету. Он спрятал руки в карманы брюк и, не прекращая улыбаться, проницательно смотрел на парня, который неровно стоял возле бордюра и шатался. В этот момент позади него выросла высокая мужская фигура, словно выползшая из самих глубин ада бесшумная тень, и Вонтэ даже не успел почувствовать всю силу удара, пришедшую на его голову – он моментально отключился, падая, оглушённый, на землю ничком. Двое мужчин огляделись по сторонам, наклонились, чтобы поднять парня, и потащили его к автомобилю, где закинули вялое тело в заранее открытый багажник. — Джиён, ты помнишь, о чём мы договаривались? — Сынхён положил руку на плечо друга, которому не терпелось как следует наказать того, кто сделал паршивые снимки и продал их в прессу. — По лицу не бьём и оставляем в живых. — Да-да, я всё знаю, не переживай, — Джиён захлопнул багажник, предварительно кинув в него бейсбольную биту, на которой остались небольшие следы свежей крови, и огляделся по сторонам. — Поехали быстрее. Мужчины запрыгнули в салон Мерседеса и довольно стремительно тронулись с места – они не стали глушить мотор на всякий случай, чтобы сесть в машину и сразу же уехать с пойманной жертвой.***
В доме, где происходила незаконная съёмка порнографических фильмов, в февральскую ночь стояла мертвецкая тишина. Там, где обычно на камеру трахались актёры, удовлетворяя потребность искушённого зрителя, расхаживал Джиён со стаканом холодного виски. Он делал маленькие глотки и выжидал, когда повешенный под потолком человек очнётся и придёт в себя. Они с Сынхёном, который стоял возле раскрытого окна одной из многочисленных комнат особняка и курил, затащили Ли Вонтэ в дом, разули его и повесили за связанные руки на мощную, большую люстру, а чтобы он не орал и не привлекал лишнего внимания во время пытки, ему в рот был вставлен тугой кляп. Сынхён затушил сигарету, выбросил окурок на землю и подошёл к Вонтэ. Рукой, облачённой в кожаную перчатку, он взялся за его лицо, обхватив пальцами челюсть, и поднял безвольно опущенную голову. На затылке, где прощупывалась рана, запеклась просочившаяся наружу кровь, из-за которой загрязнились и слиплись волосы. Сынхён было подумал, что они ненароком убили парня, не рассчитав силу удара, но прислушавшись, он понял, что тот дышит – просто крепко вырубился. — Надо его будить, иначе мы рискуем потратить здесь дохера лишнего времени, — сделал вывод Чхве, оборачиваясь, чтобы посмотреть на Джиёна, который остановился и за один большой глоток осушил стакан. — Давай, а я пока зажгу свечи. Джиён подошёл к столику, на котором стояли многочисленные свечки, взял их и принялся расставлять прямо под босыми ногами висящего парня. Он зажигал одну за другой, в то время как Сынхён хлопал Вонтэ по щекам. Парень сдавленно простонал и медленно раскрыл глаза. Он всё ещё не понимал, где находился, и пытался сфокусировать зрение, часто моргая. Сознание постепенно вернулось к нему, когда реальность предстала перед ним во всей устрашающей красе, и Ли понял, что находился явно не у себя дома. Вокруг – незнакомая обстановка, да и движения странно скованны. Он дёрнулся и поднял голову вверх, видя, что привязан за руки к люстре под потолком. В глазах парня застыл немой ужас, откровенно выражая весь спектр самых сильных эмоций, что нещадно овладевали им. — Ну, приветик, — Джиён выпрямился и с садистским удовольствием стал наблюдать за тем, как жертва, ощутив босыми ступнями огненные поцелуи зажжённых свечей, стала активно дёргаться и мычать, выпучив глаза. — Узнал меня, тварь? Квон не выдержал и ударил Вонтэ кулаком в живот, отчего тот забарахтался, как рыба, пойманная на крючок, и захрипел, судя по всему, в попытке закашлять, но из-за кляпа у него не получалось сделать это нормально. — Позволь спросить, Ли Вонтэ, — Джиён отодвинул движением ноги кучку свечей из-под парня, и он с облегчением забросил голову назад. — Разве правильно фотографировать людей без их согласия и, более того, втихаря продавать снимки? Мне, знаешь ли, не нравится, когда левые хуи вмешиваются в мою личную жизнь. — Нарушать границы – это ужасно, — Сынхён цокнул языком и покачал головой. — Это просто недопустимо в цивилизованном обществе. Бескультурье превращает людей в грязный скот. — Верно, друг мой, — согласился Джиён и схватился за ремень на джинсах Ли. — И мы, великодушно принимая на себя роли целителей рода людского – прошу заметить, совершенно бескорыстно, – готовы исключительно ради благой цели заниматься перевоспитанием и учить добропорядочности. Под громкое мычание, пока Сынхён крепко держал извивающегося Вонтэ, Джиён стянул с него джинсы, а затем и трусы, оставляя парня снизу полностью обнажённым. Лицезреть чужие мужские гениталии – не самое приятное зрелище, но Квон здесь был не ради пробуждения внутри себя извращенца, склонного к гомосексуализму, а ради, как он считал, вполне себе справедливого наказания виновного человека, который пытался публично скомпрометировать его, тем самым унизив и оскорбив, а подобные вещи, увы, не прощаются. Мужчина взял с кровати фотоаппарат, включил его и настроил объектив так, чтобы Вонтэ полностью попадал в кадр. Сынхён отпустил парня и вернул ему под ноги горящие свечи, которые обжигали ступни и приносили нескончаемую жгучую боль. — Покажи нам всю страсть, малыш, — когда Чхве отошёл в сторону, чтобы случайно не засветиться на фото, Джиён начал снимать трепыхающегося над пламенем огня Ли. Он громко сдавленно стонал под щелчки фотоаппарата, выгибался и пытался убрать ноги подальше от свечей, но у него ничего не получалось. — Уверен, старым ублюдкам, которые любят дрочить на молодых мальчиков, понравится эта извращённая порнуха. Они оценят, как забавно, но для них, безусловно, возбуждающе, скачет твой член. Джиён сделал несколько снимков и, проверив их качество и сохранность, выключил фотоаппарат. Он медленно подошёл к Вонтэ, не без удовольствия наблюдая за разворачивающимися перед ним мучениями, и, оказавшись рядом с ним, с безграничным желанием унизить ударил тыльной стороной ладони по мокрой от слёз щеке. — Сегодня ты хорошо постарался, Ли, молодец, — одобрительно сказал Сынхён, который стоял позади и снова курил, и похлопал в ладоши. — Не то, что в тот раз, когда пытался заснять нашего пресс-секретаря. Ты же фотограф, верно? Но так дерьмово выполняешь свою работу… — Мальчишка просто перенервничал, — Джиён посмотрел вниз, чтобы взглянуть, как двигаются над пламенем голые ноги. — Наверняка это очень больно, но я могу отпустить тебя, если ты будешь хорошо себя вести. Идёт? Вонтэ быстро закивал и зажмурился, позволяя горячим слезам скатиться по его раскрасневшимся щекам. Квон подождал ещё немного, чтобы продлить мучения парня на несколько секунд, а потом сел на корточки и задул свечи. В эту минуту к Ли подошёл Сынхён и затушил сигарету прямо о сосок парня, задрав его футболку. Тот истошно взвыл от боли и зарыдал навзрыд, едва ли не до хруста в костях выгибаясь в спине. — Это для профилактики, — подметил Чхве и вынул мокрый кляп изо рта Вонтэ. Парень стал активно хватать воздух, он громко кашлял, всхлипывал и выплёвывал скопившиеся сгустки слюны на пол, за что внезапно получил от Сынхёна мощную пощёчину. Они хоть и договаривались не бить по лицу, но от такого дамского удара следов точно не останется. Вонтэ обиженным зверьком взглянул на мужчину в очках, который оставался совершенно невозмутимым, словно удав. — А вот грязнить не советую. Ты в доме, а не в хлеву, да ещё и в гостях. Некрасиво. — Что… что вы от меня хотите? — сбивчиво промямлил Ли, пытаясь отдышаться. — Что вам нужно? — Каждый раз одни и те же вопросы, — Джиён засмеялся и развёл руками. — Хоть бы кто проявил оригинальность, но, увы. И всё же я тебе отвечу. Ты залез не в ту нору, дружочек, за что теперь расплачиваешься. Не переживай, убивать мы тебя не станем, потому что ты нужен нам живым. Если не хочешь, чтобы твои фотографии разлетелись по моим клиентам, которые будут охуенно счастливы передёрнуть на то, как голенький мальчишка трепыхается над огнём, то завтра же ты принесёшь публичные извинения и дашь опровержение. Мол, да, я напиздел, это был не господин Квон, а сильно похожий на него человек, но я такой бедный, жадный и тупой, что попытался на этом подзаработать деньжат. Понял? Вонтэ посмотрел сначала на Сынхёна, который спокойно улыбался, сложив руки на груди, посмотрел на Джиёна, который демонстрировал ему фотоаппарат, и, скрепя сердцем, согласно кивнул – у него попросту не было иного выбора. Если он не хотел нелегально стать подпольной порно-звездой, то ему придётся принять выдвинутые условия и сделать так, как того хотел господин Квон. — Да, я понял, — Ли поморщился и посмотрел наверх. — Теперь вы меня отпустите? — Вот и умница, — Джиён похлопал парня по лицу и крепко взялся за него пальцами так, чтобы установить прямой зрительный контакт. — И запомни, говна кусок, не смей нас обманывать, иначе в следующий раз ты так легко не отделаешься. Я лично устрою тебе незабываемое порево в компании своих самых лучших актёров, которые выебут тебя на камеру так, что ты сдохнешь от боли. Сынхён, отвяжи его, пусть проваливает отсюда нахер. Когда Вонтэ был освобождён, он быстро размял затёкшие руки, схватил своё нижнее бельё и джинсы, суетливо оделся и рванул прочь из комнаты. Он не знал, где именно находился, не знал, куда бежать, но одно он знал точно: из этого дома ему срочно нужно было валить, причём не оглядываясь и не останавливаясь, если он хотел жить, ведь никто ему не давал гарантий, что те двое не передумают. Но Джиён и Сынхён сдержали слово и позволили ему уйти – это ли не джентльменский поступок? Своё слово под страхом смерти сдержал и Ли Вонтэ: на следующее утро он связался с редакцией газеты, в которую присылал сделанные в ночном клубе некачественные снимки Джиёна, и признался в том, что это был не господин Квон, а сильно похожий на него человек, но я такой бедный, жадный и тупой, что попытался на этом подзаработать деньжат. Чистосердечное признание, вызванное нежеланием быть обдроченным и отымённым в зад, сильно ударило по репутации молодого фотографа, но ещё сильнее сказалось на громком имени газеты, ведь им пришлось негласно подписаться под тем, что они, идиоты такие и непрофессионалы, поверили мошеннику, когда выпустили опровержение не так давно одной из самых нашумевших новостей. Зато Джиён выглядел, словно клубничный кекс в глазах общественности – непорочный ангел, чьё высочайшее достоинство так нагло и так абсурдно пытались очернить. Он попивал виски, самодовольно улыбался и гладил по голове секретаршу, которая делала ему под столом глубокий минет, пока по висящей у него в кабинете плазме крутили новости, где персоной номер один был, конечно же, господин Квон Джиён.***
Три года спустя. Полночь, где-то в центре Сеула.
Вышедшая из ночного клуба девушка, одетая в джинсовую юбку, короткий топ и безразмерную кожаную куртку, остановилась возле лавочки, на которой сидели заядлые и донельзя типичные тусовщицы в коротеньких платьях, и плюхнулась на неё. Она достала сигареты и закурила, чем вызвала шквал негодования со стороны поклонниц куклы Барби как по внешним данным, так и по умственным. Раскудахтавшись, они тут же подскочили на своих высоченных каблуках, как будто рядом с ними не дым пускали, а разбрызгивали серную кислоту, и помчались обратно в свою привычную среду обитания – в клуб. Мин Сора проводила их насмешливым взглядом и затянулась поглубже. Она запрокинула голову и посмотрела на ночное небо: оно было бесконечно красивым, но так глупо терялось на фоне города, в котором звёздами были не излучающие свет массивные газовые шары, разбросанные по всему космосу, а шлюхи и мажоры, подтирающиеся долларовыми купюрами. Но Сора не могла осуждать этих людей, ведь она сама была настоящей представительницей древнейшей профессии, но сегодня у неё был выходной, который ей удалось выбить у мадам Ким. Мин была хорошей проституткой, и с каждым годом клиентов у неё набиралось всё больше и больше, а всё из-за миловидной внешности: девчонка неизменно напоминала ребёнка, отчего мужчины сходили с ума и готовы были швырять к её ногам огромные суммы, лишь бы потрахаться с ней. Нельзя сказать, что она была самой популярной в «Красном Драконе» – лидером была самая опытная и самая сексуальная Хана, – но Сора уверенно дышала ей в затылок и подпирала спину. Двери клуба открылись, из-за чего долбёжка на несколько секунд стала громче, и на улицу вышел один из представителей тех самых «звёзд». Молодой парень одёрнул лацканы на своём дорогущем пиджаке, выплюнул жвачку и, завидев одинокую девушку на лавочке, подсел к ней. Сора посмотрела на него и криво усмехнулась. — Только мудаки носят солнцезащитные очки ночью, — язвительно заметила она. — Dolce and Gabbana, — с нарочитым английским акцентом проговорил молодой человек, но очки всё же снял. — Так лучше? — Так лучше, — девушка согласно кивнула, — но если ты сейчас скажешь, что тебя зовут… например, Марко или Стефано, то мы снова вернёмся к мудакам. — Всё куда прозаичнее, — парень протянул для знакомства руку, которую с лёгкостью пожали. — Сонгю. — Сора! — Хочешь повеселиться как следует, Сора? — Сонгю приблизился к девушке и внимательно посмотрел в её глаза. — У меня есть то, что тебе понравится. Сообразим на двоих. Мин замешкалась на секунду, чем рассмешила парня. Он фривольно приобнял её за плечо и наклонился к её уху, на котором болтались серебряные серёжки. — Я сразу понял, что ты своя, — прошептал Сонгю. — Идём. Мажор встал с лавочки и протянул Соре руку. Зачем-то она осмотрелась по сторонам, словно испугавшись, что её поймают с поличным и застукают за нехорошими делами, но потом отогнала от себя совсем не нужные мысли и согласилась на весьма заманчивое предложение этого Сонгю. Они взялись за руки так, словно были парой людей, давно знающих друг друга, и направились к припаркованной неподалёку машине. Девушка ловко запрыгнула в кабриолет, и когда Сонгю завёл мотор и вырулил на дорогу, то подняла руки вверх, наслаждаясь быстрым и освежающим потоком воздуха. Она ещё никогда не каталась на автомобилях без верха, но быстро вошла во вкус, ибо ей определённо нравилось – она чувствовала себя главной героиней голливудского фильма, которую похитил возлюбленный и катал по ночному городу. Ветер игрался с волосами Соры, пока она смеялась и делала музыку всё громче и громче. Она даже была рада, что к ней подошёл этот тип, ведь в клубе становилось совсем скучно, и Мин уже собиралась домой, но принц с припрятанными под короной наркотиками решил спасти её и отвезти к себе во дворец, где скачут разноцветные единороги и даже в тёмное время суток светит яркое, согревающее солнце. Двухэтажный особняк, в котором проживал Сонгю, находился в элитном районе, где обитало исключительно богатенькое население Сеула. Здесь было не так много домов, но они брали масштабом и большими размерами. Когда Сора вышла из припаркованной напротив закрытого гаража машины, то огляделась и нарочито присвистнула, оценив, в какой роскоши жил её внеплановый спутник. Сонгю наклонился к заднему сиденью, схватил за горлышко начатую бутылку Jack Daniel’s, самого попсового и популярного виски, и сделал большой глоток. Сора не осталась стоять в стороне и присоединилась к парню, разделив остатки алкоголя на двоих. — Ты такая соблазнительная, — Сонгю обнял девушку и прижал к себе, выдыхая на её губы. — Трахнул бы тебя прямо на капоте. — Я трахаюсь только за деньги, дорогой. — Проститутка, что ли? — Ага, в точку. Сонгю, конечно же, не поверил её словам. Он громко засмеялся, покачав головой, и повёл Сору к себе в дом. Отличный способ скрыть громкую, шокирующую правду: надо всего лишь честно во всём признаться с самым непринуждённым видом, и люди ни за что тебе не поверят. Сора помнила, как они вдвоём прошли через просторную прихожую и завалились на мягкий, удобный и огромный диван. Сора помнила, как Сонгю достал маленький пузырёк с кокаином, который они по очереди нюхали со специальной ложечки. Сора помнила, как громко они смеялись, пили Колу из алюминиевых банок и закидывались чипсами, мармеладками и фруктовыми сосалками. Сора помнила, как по барабанным перепонкам долбило техно*, под которое она, пребывая в глубочайшем экстазе, танцевала, сбросив с ног ботинки. Сора помнила, как Сонгю вливал ей в рот настоящую русскую водку, от которой у неё напрочь сносило башню в пьяное забытьё. Сора помнила, как мокро и развязно они целовались. Но больше Сора ничего не помнила: память отключилась, словно телефон, у которого внезапно села батарейка, и вместо ярких образов перед глазами всплывала давящая пустота в матовых оттенках чёрного цвета – такого глубокого, что становилось страшно. Сора попросту вырубилась – как резко погасший телевизор – и потеряла себя.***
У моего отца есть бронированный Хаммер! Хочешь, покажу? Да не бойся ты, давай лучше его проверим! Запрыгивай в тачку. Ага, вот так, я сейчас тебе помогу. Папаша утверждает, что ему никакие пули не страшны. Что? Открой окно, я тебя нихера не слышу! Да, это автомат, M16. А теперь время для шоу! Внимание, сейчас будет фокус! Сора вскрикнула и резко раскрыла глаза, когда услышала бесперебойную автоматную очередь. Она лежала на спине в чужой постели размером с настоящий, мать его, аэродром, смотрела в потолок и бешено дышала от внезапного пробуждения. В попытке унять взволнованное сердце, девушка приложила руку к груди, чувствуя мощные пульсации, и обнаружила, что обнажена: пальцы прикасались не к ткани её топа, а напрямую к коже. Сора подняла одеяло, под которым находилась, и осмотрела себя. От увиденного ей стало не по себе. Она задрожала и потянулась рукой к лицу, чтобы положить холодную ладонь себе на лоб. Её топ был порван надвое, юбка – задрана на талию, а трусы странным образом исчезли. Девушка аккуратно села, чтобы не разбудить спящего рядом Сонгю, который находился в конкретной отключке, раздвинула ноги и поняла, что её вчера не просто поимели, а жестоко изнасиловали, но она ничего не помнила, и от этого становилось совсем паршиво. Она прикоснулась к своим разбитым коленям, рассмотрела изодранные пальцы, сбитые костяшки, с которых слезла окровавленная кожа, и ссадины на локтях, а когда потихоньку стала слезать с кровати, то ощутила тянущую боль по всей спине и пояснице. Сора завела руку назад и почувствовала длинные корки с кусками запёкшейся крови – словно её вчера хлестали и исполосовали. Девушка прикрыла губы и зажмурилась, подавляя в себе рвущиеся наружу крики и плач. Ей стало страшно, она больше не хотела находиться в этом чёртовом доме, поэтому она, спустив юбку ниже на положенное место, встала с постели и выбежала на цыпочках из спальни. Мин прошмыгнула в гостиную, где схватила валяющуюся на диване куртку, которую быстро надела на себя, обулась, доковыляла до коридора и выскочила наружу. Идти было больно, всё тело ныло, трещало по швам и ломалось, но Сора не могла себе позволить остановиться – её целью было как можно скорее свалить отсюда. Девушка толком не знала, где находилась и в каком направлении ей стило направляться. Да и куда она могла пойти в таком виде – в виде выебанной и побитой шлюхи, которая ловила отходняки после наркотиков и алкоголя? Сора остановилась посреди выложенной широкой плиткой дорожки и увидела кабриолет ублюдка Сонгю. Светлая мысль незамедлительно пришла в её тяжёлую голову. — Это будет моей компенсацией, сука, — прошипела она, плюнула в сторону дома и через газон направилась к машине, замечая по пути возле забора изрешечённый Хаммер и валяющийся рядом автомат. Сора открыла дверь автомобиля, села за руль и, к своему счастью, обнаружила болтающиеся ключи с брелоком в виде женских сисек. Усмехнувшись, она завела двигатель, надавила на газ и выехала с территории особняка. Это был её первый в жизни угон, но вполне заслуженный и оправданный: пока она была под кайфом, её избили и изнасиловали, поэтому она вполне имела права забрать себе то, что по её мнению, ей причиталось. Мин посмотрела на себя в боковое зеркало и ужаснулась от собственного отражения. На неё пялилась конченая наркоманка с красными опухшими глазами, под которыми растеклась тушь, разбитой губой, синяком на скуле и струйкой запёкшейся крови под носом. Благо, было раннее утро, и в такое время она вряд ли привлечёт внимание других автомобилистов и, что самое неприятное, полиции или дорожной инспекции. Дороги были свободными, и уже в районе шести часов утра Сора была дома. Она припарковала кабриолет рядом с подъездом и быстренько, чтобы её случайно никто не заметил, прошмыгнула себе в квартиру. Мин была безмерно счастливо оказаться в родных четырёх стенах. Закрыв дверь на замок, она повесила куртку на крючок в прихожей, скинула ботинки, юбку и по пути в ванную выбросила остатки топа – бордовые лоскуты тонкой ткани. Ей хотелось хорошенько отмыться, чтобы очиститься от той грязи, что прилипла к ней минувшей ночью. Оказавшись перед зеркалом обнажённой и в полный рост, Сора рассмотрела своё побитое тело и лицо. Каждую рану, каждую ссадину, каждый синяк и каждый кровоподтёк… Она бережно обняла себя руками и погладила по плечам, закрывая глаза. Ей вроде было себя жаль, но Мин понимала, что сама виновата в том, что ввязалась в эту омерзительную историю. Она взглянула на себя ещё раз, шмыгнула носом, почесав его, встала под душ, чтобы умыться и помыться. Сора старалась максимально привести себя в порядок, насколько это было возможно в её положении, ведь в обед она должна была навестить Юнги, и как бы херово ей ни было, она приедет, потому что обещала, потому что хотела.***
Мин Юнги сидел в комнате для встреч и с нетерпением ждал прихода Соры. Она навещала его дважды в неделю, и каждый раз это было для него самым настоящим праздником. Он всегда, как ребёнок, радовался её приходу и потом долго грустил, когда им приходилось расставаться. Десять минут назад ему сообщили, что госпожа Мин приехала – как ему нравилось то, что они носили одну фамилию, прямо как муж и жена, – и отвели на местное свидание, приказав сидеть тихо и ожидать. Юнги обожал чувство предвкушения и наслаждался им в полной мере, позволяя ему захлестнуть его волной трепета с головой и утащить на глубокое дно. Он находился всё за тем же столом и смотрел на дверь, будто щенок, который ждал своего хозяина с работы. Послышались шаги, тихие голоса, и, чёрт дери, если бы у парня был хвост, он бы сломал его, виляя им во все стороны. Дверь открылась, и в комнату вошла Сора. Сегодня на ней были облегающие джинсы, сандалии и просторная рубашка. Юнги поднялся со стула и, преисполненный радости, подошёл к сестре, чтобы обнять её, но остановился, когда увидел лицо со следами побоев. Он моментально сник, нахмурился и сжал кулаки. — Кто это сделал? — процедил он сквозь зубы, и Сора поняла, что тонна косметики так и не смогла скрыть улики бурно проведённой ночки. — Юнги, не бери в голову, — отмахнулась девушка и потянулась к брату, чтобы обнять его, но он перехватил её руки и рассмотрел их. — Юнги… — Сора, это что, блять, такое? Юнги крепко сжал женские запястья, разглядывая ранки и ссадины, которые определённо были свежими. Он неимоверно злился и требовал незамедлительных объяснений. — Всё в порядке, перестань, — Сора вырвалась из хватки парня и подошла к свободному стулу, чтобы сесть на него. Сделала она это медленно, потому что ей было больно, что, конечно же, не ускользнуло от глаз Юнги. — Подралась вчера с девчонками в клубе, пристали какие-то малолетки. — Ты врёшь. Девушка закатила глаза и цокнула языком. Она полезла в сумочку и достала сигареты, намереваясь закурить, но Юнги подошёл к ней и вырвал пачку вместе с зажигалкой из её рук. — Совсем сбрендила? Здесь нельзя курить. — Ой, да ладно, что мне за это будет? — младшая Мин усмехнулась и покачала головой. — Да что с тобой, Сора? — Юнги осуждающе посмотрел на девушку. — Ты сильно изменилась, я не узнаю тебя. Ведёшь себя, как… — Как кто? Ну же, как кто?! Говори. — Как дрянь! Юнги ядовито выплюнул эти слова Соре прямо в лицо. Он устало почесал переносицу, обошёл стол и сел напротив сестры. Ему было крайне неприятно обижать её, но он видел, что с ней происходили совсем не добрые перемены, и ему это пиздец как не нравилось, и больше всего расстраивал тот факт, что он никак не мог повлиять на происходящее. — Когда жизнь дерьмо, невольно смешиваешься с ним, — Сора потянулась к брату и взяла его за руку. Она мягко улыбнулась и переплела их пальцы вместе. — Эй, ну ты чего? Не хмурься, а то морщины будут. — Ты мне ничего не рассказываешь о своей жизни, детка, но я понимаю, я чувствую, что ты катишься куда-то не туда… — Юнги заглянул в глаза девушки и заметил, что они стали холодными, даже безразличными, но в них тайно мелькали вспышки глубокой тоски. — Я хочу знать правду. Сора заметалась. Она молчала три года и скрывала от брата эту самую правду, которая его наверняка морально убьёт. Для сидящего в тюрьме человека будет ударом узнать, что жизнь сестры, ради которой он сюда попал, пошла по пизде. Если Юнги узнает, что всё упущено, что всё было зря, он попросту не вынесет этого. Но Сора больше не могла скрывать, ибо какой бы отвратительной ни была истина, её брат заслуживал быть осведомлённым. Она слишком долго держала его в неведении. — Всё не так радужно, как я тебе рассказывала в выдуманных сказках, — Сора сложила руки между ног и опустила голову. Ей было стыдно смотреть в глаза Юнги. — Я рассталась с Чонгуком, потому что он изменил мне с Китай, и ушла от него. Жить мне было негде, поэтому я пошла на вокзал, где меня подобрал Квон Джиён, владелец борделя «Красный Дракон», в котором я работаю. Мы с ним пробыли какое-то время вместе, он мне даже помог купить квартиру на те деньги, что ты мне оставил, но три года назад Джиён бросил меня, и теперь я никому не нужная проститутка, которая сидит на наркотиках и принимает гормоны, чтобы восстановить запущенное здоровье… Вот тебе и правда во всей красе, которую ты так хотел знать. А ещё эти побои мне оставил парень, с которым я вчера познакомилась в клубе. Мы поехали к нему домой, много пили и нюхали кокаин, а потом я отрубилась и ничего не помню. Я приехала сюда на его тачке, которую угнала. Ты прав, я и правда дрянь. Юнги, не моргая, смотрел на Сору и не мог понять, какое из всех овладевших им чувств он испытывал больше всего. Первое, что он ощутил, – густой ком обиды, который застрял у него в горле. Затем сдавило грудь и заныло сердце. Желудок, атакованный горчим спазмом, скрутился в тугой узел. Ему хотелось схватить Сору за волосы, надавать пощёчин, отругать на чём свет стоит, а потом обнять, поцеловать и пожалеть, но вместо этого он поставил локти на стол, зарылся пальцами в волосы и опустил голову. На него слишком неожиданно свалилось слишком много информации, которую он никак не мог переварить. — Знаешь, что самое значимое случилось за эти годы? — спросила Сора, но не получила ответ. Тогда она продолжила. — Я узнала, что мы с тобой неродные. Прочитала твой дневник. Ты ведь не просто так его оставил. Юнги медленно поднял голову и посмотрел на девушку. Она заглядывала ему прямо в душу, проникала в само сердце и сжимала его, терзала в своих руках. Теперь и Сора знала правду – они были квитами. — Прости, что скрывал от тебя. Я не мог найти подходящего момента, чтобы сказать об этом, да и не хотел, наверное, — сказал Мин охрипшим, низким голосом. — Твою мать, в каком же пиздеце мы живём. — Я хочу, чтобы ты знал, Юнги, — Сора встала, подошла к парню и обняла его сзади, прижимаясь губами к его макушке. — Хоть мы и не родные брат и сестра, но роднее тебя у меня никого нет. И прости, что я такая мерзкая… Обстоятельства, перед которыми я оказалась слаба, нагнули и сломали меня. — Я сижу в тюрьме за убийство, ты стала проституткой… — Юнги повернулся, чтобы видеть девушку. — Мы определённо стоим друг друга.