Вы можете закрыть глаза на вещи, которые вы не хотите видеть, но вы не можете закрыть своё сердце на вещи, которые вы не хотите чувствовать. © Честер Беннингтон
***
— Ты это… извини за то, что было. Перебрал и перегнул палку, — Сынхо неловко посмотрел на изумлённую Сору, которая едва не выронила кружку свежезаваренного кофе из рук. Чимин затолкал пьяного вдрызг дядю на заднее сиденье автомобиля, вытер основанием ладони взмокший от испарины лоб (ещё бы тут не вспотеть, когда тащишь на себе крепкого борова) и сел за руль. Хотелось быстрее отвезти его домой и самому вернуться в родное гнездо, чтобы принять душ, освежиться-очиститься, лечь в удобную, мягкую кровать и хорошенько отоспаться. В дороге Сынхо пытался буянить: просыпаясь, он махал руками и ногами, обзывал Чимина далеко не самыми приятными словцами и даже пытался вылезти из салона, но его всё время стопорили чужие руки. Рыжий чертыхался и старался не попасть в аварийную ситуацию, пока совершал рваные попытки утихомирить дядю. В итоге, мужчина снова отрубился и захрапел так громко и так противно, что хотелось заехать ему по голове чем-нибудь потяжелее, но заботливый и воспитанный племянник уважительно терпел и сдерживал свои вполне объяснимые позывы. Возле ворот загородного дома Чимину с его непростой ношей помогла охрана – крепкие мужики схватили своего хозяина и ловко затащили его в гостиную, где бросили на диван. Персонал особняка не был удивлён подобному состоянию Пака Сынхо – кажется, мужчина не впервой появлялся (вернее, его приносили) дома ужратым в хламину, а быть может, и под действием наркотических препаратов. Кто знал, чего он намешал под действием разыгравшейся эйфории? — Эй… Чимин… — пробубнил Сынхо и схватил парня за руку, не поднимая головы. — Классно оторвались, да? — Мне за тебя стыдно, дядя, — Чимин нахмурился и высвободил руку. Мужчине эти слова совсем не понравились и он, разлепив только один глаз, посмотрел невидящим взором куда-то сквозь пространство в сторону говорящего. — Ты повёл себя, как полная скотина. Опозорил и себя, и меня. А если бы ты изнасиловал девчонку? — Ой, да что с ней будет?! — Сынхо махнул в воздухе рукой пару раз. — Ей даже понравилось, я уверен! — А я уверен, что ты – свинья! — выплюнул желчно парень и устало провёл ладонью, от которой воняло сигаретами и смесью парфюмов, по лицу. — Извинись перед Сорой, когда придёшь в себя, чтобы слова хотя бы смог связать. — Да кто она такая, чтобы я извинялся?! — Сынхо повысил голос и закашлял. — Я ни перед кем не извиняюсь! Я всегда прав! — Нет, ты извинишься, — Чимин наклонился к дяде и навёл на него указательный палец. — Нет! — Да! — Нет! — Ну хватит уже разводить это дерьмо! — вспылил рыжий, раздражаясь от того, как забавлял тупой и бессмысленный диалог его дядю. — Если ты считаешь себя мужиком, достойным человеком, то при первой же возможности принесёшь извинения девчонке за своё отвратное поведение. Сынхо поморщился, отмахнулся от Чимина, как от надоедливой мухи, и перевернулся грузно на бок, попросив укутать его пледом или одеялом. Парень покачал головой, цокнув языком, и попросил горничную организовать минимальные условия уюта для дяди, который в данной ситуации вызывал сплошное отвращение. — Что? — Сора моргнула и уставилась на Сынхо, которому явно не пристало, как он считал, приносить извинения кому бы то ни было. — Кофе, говорю, мне тоже сделай, — мужчина кашлянул и кивнул на кружку, в которой дымился ароматный напиток. Сора металась меж двух одолевающих её желаний: расплакаться и плеснуть горячим кофе прямо в лицо этому самонадеянному ублюдку, который своими действиями заляпал едкой грязью не только тело, но ещё и душу, и если кожу можно было жёстко оттереть мочалкой, щедро смоченной лавандовым гелем, то внутренности не вытащишь и наизнанку не вывернешься. Ей было крайне неприятно видеть перед собой Сынхо, ощущать его присутствие и плавиться от вспыхнувших воспоминаний, которые были совсем свежими и пока что оголёнными. Простая просьба, которую администратор обязана выполнить – сделать кофе для клиента, – но Соре была невыносима сама мысль, что придётся взаимодействовать с этим человеком. — Я сделаю Вам кофе, господин Пак, — подоспевшая на помощь Китай с услужливой улыбкой ловко перехватила мужчину под локоть и повела к креслам, усаживая его в одно. — Вам со сливками? Сахар добавить? — Только сахар, и покрепче сделай, — велел Сынхо и в ожидании развалился по-барски. Сора растерянно посмотрела на Китай, которая подмигнула ей, и поймала себя на том, что испытала по отношению к бывшей подруге самую настоящую благодарность. Даже обида с примесями злости поутихла и подобно насытившемуся зверю свернулась калачиком в дальнем углу. Мин вернулась на своё место за стойку ресепшн и постаралась работать как можно тише, чтобы случайно не привлечь внимание Сынхо, которому только дай доебаться до кого-нибудь. Пока мужчина попивал кофе, беседуя с Кьюнг-Су, которая умело развлекала клиента непринуждёнными, но весьма занимательными разговорами, Китай подошла к Соре и сложила руки на поверхности стойки. Она наблюдала за тем, как девушка печатает на клавиатуре, периодически заглядывая в распечатанные таблицы, и любовалась её сосредоточенным выражением лица. Такая юная, но уже в образе серьёзной работницы. Сора не выдержала первая. Вздохнув, она подняла загнанный взгляд на стоящую перед ней девушку и прекратила стучать пальцами по пластмассовым кнопкам с изображением букв. — Что? — Если тебе интересно, с Джали всё в порядке, только, говорит, сидеть больно, — Китай чуть перегнулась через стойку, упираясь в неё локтями сложенных рук. — Все только и кудахчут о том, что произошло. Ты как сама? — Честно? — Сора выгнула правую бровь. — Паршиво, но жить буду. И… спасибо за кофе. — Да не за что, — Китай усмехнулась, — рада помочь. Девушки переглянулись, подарили друг другу сдержанные улыбки и на сим приостановили зарождающийся росточек примирения, которое маячило на горизонте. Тут ведь главное не переборщить и действовать аккуратно, шаг за шагом, и не нестись напролом.***
Через неделю Джиёну посчастливилось побывать на собрании депутатов партии главного претендента на президентское кресло в грядущем году. Пак Сынхо предложил своему новоиспечённому помощнику сопровождать его, и Квон был бы полным идиотом, если бы отказался от такой перспективной возможности. Он надел свой самый лучший костюм, который сшили специально на него под индивидуальный заказ, начистил ботинки, уложил волосы назад и щедро облился цитрусовым парфюмом. Весь его облик так и кричал: «Охуенный мужик!», и Джиён собой очень гордился. Он был благодарен Сынхо за то, что тот открыл ему те двери, до которых покойный Чонсок (царство ему небесное) так и не смог достучаться. Джиён уже во второй раз входил в здание Национального собрания и надеялся, что в ближайшем будущем прочно обоснуется здесь – уж больно ему тут нравилось. Он прибыл сюда вместе с Сынхо на его машине, который цвёл и пах, производя столь же мощное впечатление, что и его правая рука. Депутату Паку, а заодно и Джиёну, кланялись и жали руки. Квон балдел от такого почёта и расплывался в слащавой улыбке, едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться. Чувство собственного величия не давало ему покоя, а растущая самооценка упиралась и царапала потолок. Пора бы надеть корону, инкрустированную драгоценными камнями, и сесть на, мать его, трон, но пока предложили только кресло в просторном кабинете для переговоров. Мужчины, облачённые в строгие костюмы и галстуки, расселись вокруг длинного овального стола. Кто-то тихо переговаривался, кто-то копался в телефоне, кто-то делал записи в органайзере, обитым натуральной кожей, а кто-то задумчиво пялился в панорамное окно. Джиён глазел на пустующее место во главе стола и попивал воду из прозрачного высокого стакана. Он помнил, как выглядел господин Ву, но никогда не видел его вживую, только на фотографиях. Поговаривали, что он – китаец, но тщательно скрывает свои корни и происхождение, хотя фамилия так и указывала жирными, мигающими красным цветом стрелками на национальную принадлежность мужчины. — Включи на максимум своё обаяние, чтобы понравиться господину Ву, — шепнул на ухо Сынхо, чтобы никто не слышал. — Нам нужно подбивать к нему клинья, чтобы в случае его победы занять самые лучшие места возле кормушки. Понимаешь, о чём я? — Клубничный кекс? — Джиён улыбнулся и получил одобрительный хлопок по спине. Двери неожиданно открылись, и в помещение вошёл невысокий мужчина средних лет. Он не был красавцем – скорее, обычный, коих миллионы. Седина уже местами ранила некогда густую шевелюру, а очки в тонкой оправе помогали видеть лучше. Тёмно-синий костюм, наверняка стоящий целое состояние, идеально сидел на фигуре, которую совсем немного коснулись летящие бизнес-классом годы. Все присутствующие засуетились, встали со своих мест и поклонились господину Ву, который занял своё почётное место. Непринуждённым жестом он позволил своим людям сесть обратно, чтобы начать их небольшое, но важное собрание. — Я вижу новые лица, — мужчина поверх очков посмотрел на Джиёна, который снова встал и учтиво поклонился. — Квон Джиён, верно? Сынхо рассказывал о тебе. — Да, господин Ву, рад знакомству с Вами. — Молодая, свежая кровь, — Сынхо засмеялся и похлопал Джиёна по плечу. — Готов служить верой и правдой, господин Ву. — Соболезную, — произнёс мужчина, и Квон не сразу догадался, о чём тот, но успел изобразить скорбную мину. — Ли Чонсок хоть и был подонком, но о мёртвых либо хорошо, либо никак. Джиён пристально посмотрел на Ву и попытался понять, искренне он говорил или притворялся, зная, по чьей вине и по какой причине погиб его бывший начальник, и умело играя роль невинной и не имеющей совершенно никакого отношения к кровопролитию овечки. В принципе, все причастные к политике люди отыгрывали определённые роли, дело было лишь в умении грамотно носить маску. Главное, чтобы костюмчик сидел. — Спасибо, господин Ву, мне искренне жаль, что с моим руководителем столь жестоко обошлись. Теперь Ву сканировал взглядом Джиёна, и второй готов был поклясться, что увидел на сухих губах тень улыбки – маленькой, сдержанной и весьма коварной. Чёрт, да здесь буквально смердело откровенной ложью! Но все делали вид, что ничего не происходило – банальный обмен любезностями и не более. — Итак, — Ву кашлянул и раскрыл папку с документами, которую притащил с собой, — на носу у нас очень и очень важное событие, к которому мы должны тщательнейшим образом подготовиться. В прошлом месяце я просил вас подумать об инновационных предложениях, которые смогли бы заинтересовать избирателей. Нужно придумать такую программу, чтобы народ пошёл за ней, как… Ву запнулся и вовремя остановил поток своей речи, ведь он едва не сказал «…как ослик за морковкой», но грамотно вырулил, дополнив красноречиво: — …как за новой целью, которая улучшит общественное благосостояние, — он бегло осмотрел каждого присутствующего, почёсывая пальцем нижнюю губу. — Нужно придумать такую кампанию, чтобы она была в разы лучше того, что предложат конкурирующие партии. Я готов выслушать каждую идею. Никто не решался начать марафон первым. В кабинете повисла тишина, был слышен каждый шорох и каждый вздох. Джиён не подготовил ни одного предложения, ибо не знал, какая тема будет освещаться на собрании: Сынхо лишь в общих чертах пояснил, что разговор затронет предложения, которые будет готов выдвинуть господин Ву в своей предвыборной кампании. Если бы Квон только знал, что от него может потребоваться, обязательно что-нибудь сгенерировал, но в силу неосведомлённости ему приходилось врубать активность мозга на полный режим, импровизировать и быстро соображать, пока другие откровенно тупили. — Мы можем открывать новые площадки для досуга молодёжи, — предложил мужчина в сером костюме и полосатом галстуке. — Что-то помимо ночных клубов, чтобы юноши и девушки могли интеллектуально, но интересно проводить свободное время. Ву заинтересованно закивал и попросил продолжить более детально раскрыть данное предложение. — Например, совместить кафе и библиотеки, — мужчина взволнованно улыбнулся. — Пища для тела и ума. — Я думал выделить один день в каждом месяце, когда горожане могли бы бесплатно посещать музеи, выставки… — промямлил другой депутат, полный и в круглых очках, которые сползли на кончик его мясистого носа. Джиён слушал весь этот бред, закатывал глаза и усмехался про себя. Инновационные идеи, интересные предложения, занимательные кампании… То, что приходило в голову собравшимся здесь, больше походило на лепет малолетних ребятишек, которые пытались впечатлить сурового отца и заработать себе лишний бонус в виде долгожданной конфеты. Осмелев, они явно стали активнее и чуть ли не перебивали друг друга, выплёвывая одну мысль за другой. Сынхо не вмешивался и молча наблюдал за разворачивающейся дискуссией, прекрасно зная, что козырь, сидящий по правую от него руку, обязательно выстрелит. Он был уверен как в себе, так и в Джиёне, не просто же так его сюда притащили. — Если вы реально хотите заинтересовать молодёжь, — громко сказал Джиён, обращая бесперебойный галдёж в тишину, — снимите запрет на продажу алкоголя и сигарет несовершеннолетним, а ещё отмените проверку паспортов на входах в ночные клубы. Сынхо громко засмеялся, нарушая возникшее молчание, в котором повисло немое раздражение, а господин Ву скривил губы в усмешке. Джиён уверенно словил каждый направленный в его сторону пронзающий насквозь взгляд и откинулся к спинке стула, всем своим видом показывая, насколько уверенно и свободно он себя ощущал среди этого стада. — Молодёжь не ходит на выборы, господа, — Квон развел руками, поднимая ладони вверх. — Девушкам и парням неинтересна политическая жизнь. Им по барабану, кто встанет у руля. Уверен, они даже не заметят перемен. Пожилые люди, пенсионеры – вот ваша целевая аудитория. Поколение старой закалки, которое штудируют газеты, глазеет в телевизор и бурно обсуждает лиц, которых показывают на голубых экранах в утренних и вечерних новостях и, конечно же, криминальной сводке. Нужно ориентироваться именно на них. — Хорошо, — задумчиво протянул Ву, — и что же ты предлагаешь? — Что особо ценит поколение 60+? — Джиён окинул всех присутствующих вопросительным взглядом. — Уважение и почтение. Как оно может это прочувствовать? Нужно нежно погладить их скромный бюджет и окружить заботой. Ну, например, снизить цены на лекарства, приставить к каждому немощному старичку или старушке милейшего волонтёра, устраивать регулярно акционные программы для пенсионеров, обеспечить общественные места и транспорт максимальной мобильностью… Можно снизить цены на продукцию, которую чаще всего приобретают пожилые люди. Как правило, это самое необходимое: соль, сахар, рис, крупы, овощи и фрукты. Идея про один бесплатный день в месяце на посещение музеев – хороша, но опять же предлагаю сделать уклон в сторону пожилого поколения и сделать каждую субботу для них бесплатной, причём абсолютно во всех культурных учреждениях. И это касается не только Сеула, опрометчиво кормить одну столицу. Кажется, Пак Сынхо испытал самый мощный оргазм в своей жизни, и если бы в помещениях можно было курить, он непременно развалился бы в кресле и затянулся сигареткой – настолько ему понравилось, как его молодой и перспективный помощник уделал, казалось бы, опытных и взрослых мужиков, которые не первый год крутились на политической арене. Джиён и сам был собой доволен. Он понимал, что его предложения особо не блещут оригинальностью и креативностью, честно говоря, на новшества они слабовато тянули, но выглядеть гением на фоне идиотов – одна из простейших задач, не требующая титановых усилий. Где-то сбоку послышалось шипение – чей-то приглушённый голос с явным раздражением нашёптывал самые последние проклятия. Джиён повернул голову на звук и посмотрел на незнакомого ему мужчину лет сорока-пятидесяти. Выглядел он чуть хуже остальных: быть может, вчера пережил непростую, бурную ночку, которая отразилась на его несвежем лице и помятом костюме, из-под которого выглядывала посеревшая рубашка, мечтающая о большой стирке. — Простите? — Джиён подался в сторону мужчины и вопросительно изогнул брови. — Вы хотите что-то сказать? Напускная вежливость, которая не сулила ничего хорошего. В помещении все напряглись, и напряжение это наэлектризовало воздух. Лишь Сынхо и Ву спокойно наблюдали за происходящим и не вмешивались. — Я говорю, что в последнее время повылезало малолетних выскочек, которые суют нос во все щели, где пахнет наживой, — сквозь зубы проговорил мужчина, сжимая кулаки. Он посмотрел покрасневшими глазами на парня и бесился ещё больше от исходящей от него самоуверенности. — Думаешь, ты один можешь раскидываться умными словцами? — Ну… получается, что так, — Джиён улыбнулся и, сложив руки в замок, устроил их у себя на животе. — Если Вам есть что сказать – дерзайте, господин Ву с удовольствием выслушает Ваши идеи и предложения. Почему же Вы молчали? — Да, мне есть что сказать, — мужчина оскалился, как бешеный пёс, и указал пальцем на Квона. — Кто ты такой вообще, чтобы умничать в присутствии старших? Прихвостень Сынхо, который преданно за ним таскается, поджав лапки и высунув язык. Быстро ты переобулся и сбежал с тонущего отдела Чонсока. А знаешь, кто так делает? Так делают крысы. Да, не удивляйся, об этом все знают, здесь слухи расходятся быстрее, чем ты думаешь. Чтобы сорвать Квона Джиёна с цепи, не нужно сильно стараться – достаточно неосторожно брошенного слова или взгляда. Быть может, у молодого мужчины было слишком уязвлённое самолюбие, явно завышенное чувство собственного достоинства, иначе как объяснить тот факт, что он разъярённым зверем кидался на любого, кто пытался унизить, оскорбить его? Джиён вскочил со своего места, за два широких шага достиг мужика и, схватив его за лацканы пиджака, опрокинул на стол, сметая на пол стакан, который звонко разбился о гладкий паркет, выплескивая остатки воды, и бумаги, что ворохом разлетелись в разные стороны. Квон выудил из кармана своих брюк маленький, но очень опасный балисонг*, которым отточенным движением ловко взмахнул в воздухе, и нож элегантно раскрылся, будто бабочка крыльями взмахнула. Острое лезвие, блеснув, оказалось прямо возле раскрасневшегося от напряжения лица. Сынхо наблюдал за разворачивающимся представлением не без вылезающего наружу удовольствия; Ву же был крайне заинтересован и сосредоточен, он не пытался остановить Джиёна и другим приказал не вмешиваться, пресекая первоначальные попытки расцепить двух свирепых тигров. — Видишь эту сталь, сука? — спросил Квон, крепко удерживая рвущегося на свободу мужика, чьей напуганный взгляд так и цеплялся за лезвие. — Только представь, как холодный клинок проникает тебе в рот и рассекает поганый язык, вспарывая кожу, разрывая вены и сосуды. Только представь этот металлический вкус крови, которой ты будешь захлёбываться, если ещё раз тявкнешь в мою сторону. На общих собраниях такое случилось впервые. Обычно дальше словесных перепалок и оскорблений не доходило, ну максимум швырялись ручками и блокнотами, но подобный масштаб собравшимся депутатам ещё не счастливилось наблюдать. Это же целая бомба! Квон Джиён бесплатно развлёк зрителей в строгих костюмах, едва не запачкав свой свежей кровью – он был на грани, но голос Ву и его хлопки в ладоши остановили мужчину от опрометчивого шага. Показательная казнь была отложена до более лучших времён. — Ну хватит, оставь его, — буркнул господин Ву, и Джиён, театрально выждав необходимую паузу для усиления впечатления, пихнул мужика назад, вдавив того сильнее в стол, и отошёл назад, поправляя выбившиеся из причёски пряди. — Сядь на место. И ты, Чжи-Хо. Джиён упал на некогда пустующий стул рядом с Сынхо и вытерпел его одобрительные поглаживания по плечу. Он и вправду ощутил себя верной собачкой мужчины, которую хвалили за преданность и храбрость. Чхи-Хо лишь злостно ухмыльнулся и одними лишь губами проговорил гадкое ругательство. Ну вот, всего первый день в новом образе, а уже нашёл приключения на жопу в виде мерзкого типа, которого хотелось по стенке размазать, чтобы кровавые ошмётки пачкали желтоватую краску. — Твои предложения, Джиён, хороши, но сыроваты, — прокомментировал господин Ву, поправляя очки. — Для детальной разработки нужно смотреть вглубь, а не вширь. Я прошу всех принять во внимание идею усиления давления на зону пенсионеров, чтобы каждый отдел, каждый департамент выдвинул план, согласно которому мы будем действовать. Всем понятно? Мужчины дружно и согласно закивали, делая индивидуальные пометки в своих органайзерах. Джиён, в свою очередь, сделал несколько иную заметку у себя в голове: этот сраный Чжи-Хо наверняка не просто так вспылил и распсиховался, ведь на любую реакцию есть свой раздражитель. Для Чжи-Хо таким раздражителем послужил Квон Джиён. Мужик спал и видел, как он занимает ближайшее место к господину Ву. Тут не нужно быть дураком, чтобы понять, что все присутствующие жаждали подобраться как можно ближе к ведущему фавориту в главной политической гонке, на которого ставило поглощающее большинство, и запечатлеть на его заднице смачный поцелуй. Похоже, аппетиты Чжи-Хо были особо крупными, ибо он даже не пытался скрыть свою неприязнь, когда его грубовато погладили против шерсти. Ощетинившись, он использовал известную тактику «Лучшая защита – это нападение», но она, увы, не всегда работала, и в данном случае была велика вероятность, что и здесь на руку не сыграет. Истеричный кретин. Далее тема обсуждения перешла на рекламные ролики, агитационные лозунги и плакаты, которыми занимались нанятые маркетологи. Схема проста, как дважды два: лей больше мёда в уши, свети голливудской улыбкой, строй щенячьи глазки, обещай наказать врагов народа – в общем, продавай образ супергероя, в котором так нуждается страна. Выдвинутые предложения оказались интересными, и со многими Джиён охотно соглашался, подмечая и одобрение господина Ву. Один из депутатов настаивал на том, что перед, во время и несколько дней после новогодних праздников стоило бы посетить дома престарелых, приюты, больницы и детские дома: и на имидже блестяще отразится, что весьма полезно, и нуждающимся в социальной помощи и поддержке будет ну очень приятно. С этим, на великое счастье, согласились все. На выходе из кабинета, спустя практически час, который собравшиеся потратили на политические беседы, господин Ву, почти что будущий президент Южной Кореи, одобрительно похлопал Джиёна по спине и тайно улыбнулся. Оставаясь снаружи спокойным, внутри молодой мужчина затрепетал от одолевшей его радости, а Сынхо, будто гордый отец, величественно поднял подбородок и закивал, пронаблюдав за сим действом. Похоже, в этот день Джиён нажил себе много врагов, но союзник, стоявший больше, чем все недруги вместе взятые, конкретно перевешивал чашу весов. Какое ему дело до ползающих под ногами тараканов, когда в небесах величественно парит орёл?***
Китай проводила клиента, который активно набивал себе статус постоянного, послала кокетливо воздушный поцелуй и устало развалилась на тахте в холле. Она положила на живот подушку, обвив её руками, согнула ноги в коленях и повернула голову на звук: из своего кабинета вышел Чхве Сынхён в сопровождении мадам Ким. Мужчина вкрадчиво втирал некую информацию «мамочке», спрятав одну руку в кармане серых брюк, а второй держа мобильный телефон. Сынхён нравился Китай больше Джиёна, когда она его получше узнала. Если второй был безжалостным нарциссом, то первый отличался утончённостью и криминальной элегантностью. Да, Чхве был не менее опасен, но его сдержанность и его манеры профессионально сглаживали острые углы. Джиён выплёскивал эмоции, устраивая целое шоу; Сынхён же действовал молча, отчего становилось только страшнее, но это и привлекало в нём интересным бонусом. Китай откровенно пялилась на мужчину и не сразу очухалась, когда он вопрошающе посмотрел на неё в ответ. Взгляд был уравновешенный, спокойный, даже мягкий. Джиён же заглядывал прямиком в душу, заставляя её плавиться под натиском демонического пламени. — Вы особо хорошо сегодня выглядите, господин Чхве, — проговорила девушка и встала, когда Сынхён оказался в непосредственной близости. — Ой лиса! — мужчина усмехнулся и снял очки, чтобы протереть их. — Говори, чего удумала? — Ничего, — Китай мотнула головой, — просто комплимент. — За это спасибо, но не расслабляйся, — Сынхён надел обратно стильный аксессуар и направил указательный палец на девчушку, после чего ответил на внезапный звонок и быстрым шагом достиг своего кабинета, в котором скрылся, запирая вместе с дверью очередной серьёзный и, конечно же, дохрена важный разговор. Мин Сора, пока у неё выдалась свободная минутка, решила сбегать на перекур, и её сборы не остались незамеченными: Китай, приметив, что девушка надевает куртку и шапку, подорвалась с места и помчалась к себе в комнату, чтобы там переодеться в уличную одежду. Пока была возможность, пока надежда грелась, ей хотелось окончательно помириться с бывшей подругой, чтобы она снова обрела статус реального времени. В тот момент, когда Сора выудила сигарету, перед ней предстала женская фигура, облачённая в длинное пальто. Девушка знала, кто это – даже головы поднимать не стоило, – но убегать или прогонять коллегу не стала. Вместо этого она угостила Китай сигаретой, что было достаточно любезным жестом, если учесть, какой взрыв произошёл между подругами. — Чонгук тебя искал… Сразу и по больному. Мощный апперкот, вырубающий в одно мгновение. Сердце Соры ухнуло и упало в желудок, разгоняя по телу вибрирующие пульсации, идущие откуда-то изнутри. Стоило Китай упомянуть имя, что было выжжено на красной мышце, качающей кровь, как голова закружилась, а организму, несмотря на уличный зимний холод, стало жарко. —… думал, ты у Джиёна, даже стучался к нему, но его там не оказалось, — Китай затянулась. — Теперь параноит, что вы живёте вместе. Сора в недоумении скривила лицо и издала короткий, тяжёлый смешок. — Я и Джиён? — девушка медленно покачала головой. — С ума сошёл. — Да, действительно сошёл с ума, — Китай пристально посмотрела в глаза напротив. — Он по тебе очень скучает, Сора, и он жалеет о содеянном, на стену лезет. Я тоже очень, очень сожалею. Снова удар. Сора едва держалась на ногах и героически терпела столь неприятный ей разговор. Глаза щипало – грёбаные слёзы предательски просились наружу, но нет, ей нельзя больше плакать, ведь когда-то она нарушила некогда данное себе правило, и сколько раз уже случалась осечка? Пора браться за голову, хотя хотелось схватиться за сердце: царапать грудь, разрывая зудящую плоть, и вырвать его к чертям собачьим, чтобы не болело и не терзало. — Что между вами происходит? — Сора хотела заехать себе по губам за дурной вопрос, но слова сами собой вылетели наружу и сдавили горло Китай. — Тебе сказать честно? — ответом послужил согласный кивок. — Мы трахаемся, тупо и бесчувственно, как животные. Я для него живая кукла, которую можно разок-другой поиметь, не более. А вот ты для него та, которую можно гордо назвать его первой любовью. От такого количества ударов даже самые стойкие борцы падали навзничь, но Сора камнем вросла в землю и не шевелилась. Она смотрела на Китай и не понимала, что именно испытывала от услышанного: дикая злость, покрытая плотным слоем ревности, смешалась воедино с приятным облегчением. Но как можно по-настоящему любить одну, а койку делить с другой? Наверное, то была загадочная мужская логика. — Главное, чтобы не последней, — фыркнула Сора и затушила сигарету, кинув тлеющий окурок на покрытую тонким слоем снега грязную землю. — Знаешь, — Китай повторила действие подруги, шмыгнула носом и сунула озябшие руки в тёплые карманы пальто, — ты хорошая девочка, а обманывать хороших девочек – нехорошо. Сора с отразившимся на её лице недоумением уставилась на девушку, которая замешкалась и явно не испытывала восторга от того, что ей придётся сказать. Можно было бы утаить правду – придушить и закопать поглубже, засыпав толстым слоем сырой земли, – но водить за нос тоже своего рода обман. Китай была уверена, что ложь во благо – это хорошо, но хорошо только тому, в чьё благо она совершалась. — Помнишь, я говорила, что знаю Чимина? — Китай сделала шаг вперёд, приблизившись к кивнувшей в ответ Соре. — Он хороший знакомый Чонгука, они общаются и совместно занимаются делами. Не знаю, расскажет он о тебе или нет… проскользнёт ли эта информация случайно… Но я хотела лишь предупредить. Девушка нашла опору в деревянной лавочке, что стояла при входе в бордель, окружённая заснеженными кустами. Сора рухнула на неё, охваченная ядрёной, жгучей паникой. Крайне неприятно было осознавать тот факт, что Чонгук может узнать, что она пыталась подработать проституткой, что её продали на одну ночь, как лот, как вещь, за которую можно поторговаться. Отвращение к самой себе липким, мокрым языком мазнуло по обветренным губам, которые Мин стала кусать до кровоточащих ранок. Хотелось вернуться в прошлое и исправить совершённые ошибки, но машину времени пока, к сожалению, не изобрели. Нельзя повлиять на ход истории, приходится расплачиваться в режиме реального времени. — Что ж… Чонгук больше не мой парень, поэтому плевать, — Сора махнула в воздухе рукой, стараясь, наверное, скорее обмануть себя, нежели Китай. — Он мне неприятен, так что не страшно, если и я стану ему отвратительна. — Доля разума есть в твоих словах. Этот самый разум отчаянно пытался заглушить леденящий душу вой сердца. Он мял его сухими пальцами, вонзал острые клыки в пульсирующую плоть, направляя все силы на ожесточённое убийство, но чувства рыдали навзрыд и захлёбывались в собственной боли.***
Джиён вложил в протянутую руку несколько гладких купюр, которые синхронно смялись пополам из-за формы кошелька, стерпел мокрый поцелуй в губы, подаренный красивой женщиной, которую он отчаянно трахал в кровати своей квартиры, перепробовав кучу поз, выученных после штудирования Камасутры на досуге, и выглянул в окно. У подъезда стояло вызванное такси и ожидало пассажирку серым, туманным ранним утром. — Мог бы и до утра позволить остаться, — фыркнула то ли Юна, то ли Юри (впрочем, имена отымённых уже давно перестали иметь значение) и потянулась за маленькой сумочкой, что нашла себе место на пару часов возле прикроватной тумбочки. Женщина, не получив ответа, сложила руки на груди и с толикой возмущения посмотрела на Джиёна. — Эй, позвонишь хотя бы? — Детка, не мучай водителя, спускайся, — Джиён почти ласково погладил очередную доступную блядь по щеке, на которую не так давно кончал, и улыбнулся, но как-то вымученно. — Вы все, козлы, одинаковые, — женщина, даже не пытаясь скрыть своей обиды, развернулась и пошла прочь, но данные денежки всё-таки оставила при себе. После хлопка двери Джиён упал на измятые простыни, вдохнул тяжёлый запах духов, пота и секса, которым пропахла комната, и подумал, что было бы неплохо открыть окна нараспашку и проветрить душное помещение, но перед этим он взял свой телефон и набрал номер Сынхёна. Тот ответил сразу, заставляя мужчину подумать о том, что его лучший друг вообще не отдыхает и погружен двадцать четыре часа в сутки в работу. — Как дела? — спросили на том конце провода. — Нам нужен новый администратор, — Джиён прикрыл веки, и перед глазами замелькали яркими красками свежие воспоминания. Картины, передающие то, как он едва не облажался с одноночной любовницей, выбивали его из колеи и раздражали со страшной силой. Он хотел бы видеть под собой не ту красотку с силиконовыми сиськами, что без проблем запрыгнула сначала к нему в тачку, а потом на его член, а другую – ту, которая скреблась в закрытые двери, словно дотошная кошка, но её не хотели впускать и делали вид, что игнорировали. Именно в этом и заключался корень назревающей проблемы. — Найди замену Мин Соре. — Без проблем, но позволь узнать, чем она провинилась? — Ничем, просто я хочу, чтобы в новом году она стала шлюхой. Да, Сынхён, передай её на полное попечение Кьюнг-Су, а на ресепшн возьми… не знаю, блять, кого-нибудь возьми, кто умеет считать и улыбаться, — Джиён неопределённо дёрнул рукой и, не дождавшись ответа, прервал звонок и швырнул телефон куда-то в сторону подушек.