Слёзы – это та жидкость, которая выливается почему-то из глаз, когда выжимают твою душу. © Виктория Штефан
***
Сора зашла в ту самую забегаловку, в которой её когда-то нашёл Юнги, когда она, испугавшись полиции, сбежала, выронив из рук пакеты с купленными продуктами. Тогда ещё она думала, что он её родной брат, тогда ещё она была тайно влюблена в Чонгука и подумать не могла, что через пару лет станет его девушкой (но единственной ли?). Тогда ещё всё было совсем иначе. Теперь ей исполнилось 16 лет, она сидела в забегаловке, напротив неё дымилась тарелка горячего юккедян*, рядом с которой лежал нетронутый конверт. Она сверлила спрятанное письмо глазами и боялась прочитать его. Вдруг там повестка в суд? Или приглашение на опознание, похороны? А может, её разыскивает полиция, и ей прислали предупреждение? — Чёрт! Чёрт! — шипела себе под нос Сора, стукая себя косточкой ладони по лбу, чем привлекала внимание сидящей рядом пожилой пары. Поймав на себе недоумённые взгляды, девушка неловко улыбнулась, кивнула и отвернулась от посетителей, соскребая пальцами конверт со стола. — Старые любопытные идиоты… Превозмогая страхи, которые поджигали внутри Соры бумажные вселенные, она дрожащими и влажными пальцами разорвала конверт и достала письмо, которое не сразу осмелилась развернуть. Её взгляд тут же заскользил наискосок, спотыкаясь о неровные строчки и цепляясь за кривые буквы. До боли знакомый почерк… Глаза девушки моментально заслезились, лицо и шея покрылись алеющими пятнами, а в груди вспыхнул самый настоящий пожар, уничтожающий всё на своём пути. Сора никак не могла унять ту дрожь, что сковала её тело, и даже отложила письмо на колени, чтобы немного прийти в себя. Ещё чуть-чуть, и она потеряет сознание, проваливаясь в бездонное небытие. Девушка потянулась к стакану холодной воды и залпом его осушила, но даже это не спасло её от всепоглощающего адского пламени. Ей нужно было на воздух, ей нужно было сильное плечо, на которое она смогла бы опереться, но вместо воздуха – открытая форточка, а вместо плеча – спинка старенького дерматинового дивана. — Спокойно, Сора, возьми себя в руки, — девушка успокаивала саму себя, делая глубокие вдохи. — Всё нормально… это просто письмо… читай… И она начала читать. Я не знаю, с чего начать. Просто… привет? Для начала сойдёт. И вообще я не уверен, что это письмо попадёт в твои руки, но вдруг… Я всё же попробую. Привет, моя маленькая девочка. Прости, если ошарашил тебя своим неожиданным визитом в виде исписанной бумаги, но иначе мне нельзя – в тюрьмах не принято отпускать на выходные. Если бы я мог, я бы лично приехал и поздравил тебя с днём рождения, но теперь я вряд ли когда-нибудь увижу небо без грёбанной решётки. Да, я не забыл, что сегодня тебе исполняется шестнадцать лет. Такая волнующая дата, которую ждут все подростки. Честно говоря, я не помню свой 16-ый день рождения, потому что напился с друзьями. Надеюсь, ты не повторишь моих ошибок и встретишь новый год своей жизни более достойно, чем твой брат. Брат… Могу ли я так называть себя после того, что ты узнала? Ты ведь наверняка изучила мой дневник и вытащила на свет уродливую правду, которую я тщательно годами обмазывал грязной ложью. Теперь ты всё знаешь, и мне стоит лишь надеяться, что ты не ненавидишь меня. Сора прижала письмо к груди и посмотрела в окно. По её щекам катились мерзкие слёзы, унять которые она была не в состоянии. Ненавидеть его? Серьёзно? Сора продолжала любить Юнги всем сердцем! Как он может думать про неё такие вещи? Вытирая салфеткой область под глазами, она продолжила. Я уверен, что тебе хорошо с Чонгуком, и я надеюсь, он тебя не обижает. Не растворяйся в нём, малышка, и люби себя больше, чем его. Я знаю, каково это – теряться в человеке и терять себя. Не повторяй мою вторую ошибку. Можешь даже сегодня напиться, ибо это не так страшно, как отдать себя в полную власть того, кому подчиняется твоё сердце. Береги его, на нём и так слишком много рубцов для твоего-то возраста. Будь умницей, Сора, кушай хорошо и не болей. Тебе нужно много сил, ведь впереди тебя ждёт долгая и счастливая жизнь. Проживи её честным и достойным человеком. В тебе много света и добра, так что, пожалуйста, не потеряй этот дар – оставаться чистой среди гор мусора. Тебе, наверное, интересно, как у меня дела? Я жив, и это главное. Адвокат чудом спас меня от смертной казни и выпросил для меня пожизненное, но я не знаю, что хуже – умереть за несколько секунд или гнить изо дня в день в этом дерьме, где каждый второй видит в тебе потенциального врага и хочет убить. И знаешь, желание убить здесь ещё далеко не самое страшное желание, но тебе не стоит об этом знать. Будни тянутся бесконечной резиной, сегодня ничем не отличается от вчера и не будет отличаться от завтра. Однотонность и монотонность… Не буду строить из себя херова героя и скажу прямо – в тюрьме очень хуёво, и лучше бы меня подпалили на электрическом стуле, но***
Когда Китай пришла на квартиру, где раньше жила её теперь уже покойная бабушка, её встретил один Чонгук. На вопрос, где пропадает именинница, парень лишь пожал плечами и проводил гостью на кухню. — Она ушла три часа назад и до сих пор не вернулась, — Чон обеспокоенно посмотрел на часы, в то время как Китай накрывала на стол. — Я уже и в магазин успел сбегать, и прибраться, а её всё нет. — Ты не думаешь же, что её могла поймать полиция? — Китай нервничала не меньше, ведь на телефонные звонки Сора тоже не отвечала. — Не знаю… — парень сел на стул и, упершись локтями в колени, запустил пальцы в волосы. — Надеюсь, что нет. Блять, взбрело же ей в голову попереться туда! Очень вовремя. — Не паникуй раньше времени, — Китай погладила Чонгука по напряжённой, каменной спине. — Может, подругу встретила, разговорились… Или в кафе села перекусить. Чон поднял на девушку насмешливый взгляд и грустно улыбнулся. Он бы хотел верить, что Китай права, и даже пытался убедить себя в достоверности её предположений, но негатив, как всегда, оказался сильнее. Паника и страх убивали надежду, закалывая её заточенными ножами, и она, бьющаяся в предсмертной агонии, закатывала глаза и молила о пощаде. — Ладно, — брюнет потряс головой, встал на ноги и, скрипнув дверцей маленького холодильника, выудил оттуда холодную бутылку белого вина, — давай немного выпьем, пока ждём Сору. Я надеюсь, она скоро вернётся, а когда она вернётся, я дам ей по жопе! — Уже мыслишь позитивно, — девушка улыбнулась и села за стол, наблюдая за тем, как сильные руки Чонгука, покрытые венами, справляются с пробкой от бутылки. Зрелище блистало соблазнительной эстетикой, и Китай позволила себе немножко попялиться на парня своей лучшей подруги. — Я отшлёпаю её вместе с тобой. — Устроим групповушку? — Чон подмигнул девчонке и засмеялся. — Только после вина! Трезвой я на это не пойду! — Китай моментально подхватила весёлое настроение парня и подвинула к себе наполненный им бокал. — За Сору и за её скорейшее возвращение. — За засранку, — Чонгук перегнулся через стол, чокнулся с подругой Соры и, поглядывая на неё, сделал большой глоток.***
Сора оказалась в состоянии полного вакуума. Она будто потеряла связь с реальностью и на какое-то мгновение перестала жить и стала существовать. Её душа завяла, и осталось только тело, которое она волочила по улице в сторону метро. Бывшее ощущение праздника, приправленное щедрыми горстями радости и счастья, вмиг сдул ветер навалившейся печали. Груз апатии сжимал лёгкие, заливая в них бетон, отчего те становились каменными и не позволяли вздохнуть полной грудью. Сора хотела остановить мгновение, законсервировать бьющую ключом жизнь вокруг неё, потому что ей было горько наблюдать за тем, как окружающий мир продолжал вращаться, в то время как её застыл на месте. Душевная боль в разы хуже физической, ибо до первой нельзя добраться, её невозможно найти, чтобы схватить и выдрать с корнем, от неё нет лекарств и нет спасения. Она сидит где-то глубоко внутри и плюётся ядом замедленного и накопительного действия. Он губит постепенно, и с каждым днём силы угасают. Мы знаем источник своей боли, но не можем его нащупать и уничтожить. Он подобно призраку обитает внутри нас, воет зверем, холодит и царапает звенящими оковами, раздирая чувствительные стенки наших душ. Сора сжимала в кармане куртки написанное Юнги письмо и брела по знакомому маршруту только благодаря физической памяти: ноги несли её сами собой, пока сознание в состоянии полного бреда терялось в космическом пространстве. Девушка не помнила, как она добралась до дома. Она очнулась только в тот момент, когда оказалась перед закрытой дверью подъезда. Всё вокруг казалось неважным и незначительным, в те минуты для неё существовал только Юнги, который слишком неожиданно дал о себе знать. Быть может, с ним не всё хорошо, но он жив, а это главное, ведь теперь внутри Соры загорелась надежда на встречу, которая пусть и состоится нескоро, но шансы были, и за них нужно держаться, ведь что, как не вера, дарит нам новые силы? Девушка набрала код от домофона, и после характерного писка открыла дверь, оказываясь в слабоосвещённом подъезде. Ненароком она посмотрела наверх и прислушалась: вдруг Джиён, их новый сосед, вышел покурить? Сора была бы не против составить ему компанию, но поднимаясь по лестнице, она никого не обнаружила. Остановившись напротив своей двери, девушка выудила из рюкзака ключи. Ей на глаза попался телефон, о котором она напрочь забыла. Сора разблокировала мобильный и увидела пять пропущенных: три от Китай и два от Чонгука. Девушка слабо улыбнулась, осознавая, что они переживали за неё и наверняка ждали, ведь её так долго не было дома, но теперь она здесь и готова разделить с близкими людьми свой маленький праздник. Сора не была уверена, что хочет рассказать о письме, которое по счастливой случайности ей вручил почтальон, но поделиться определённо стоило, ведь они все волновались за судьбу Юнги. Было бы нечестно с её стороны утаить такую взрывную и, можно сказать, хорошую новость. Повернув ключ в замке, Сора зашла в квартиру. Свет горел только на кухне, оттуда же доносилась тихо играющая музыка. Кажется, джаз? Девушка сразу поняла, что там её дожидаются Чонгук и Китай, ибо вещи обоих нашли своё пристанище в коридоре. Да и кто там ещё мог быть кроме них? Мин быстренько скинула с себя тёплую куртку, переобулась и, таща на плече рюкзак и сжимая в руке письмо, которое она всё же решила показать своему парню и подруге, забежала на кухню. Время снова остановилось, вакуум вновь засосал Сору, которая растворилась в нём на невидимые молекулы. Рюкзак медленно сполз с плеча и упал с грохотом на пол. Туда же невесомым пером полетело исписанное письмо, падая на холодную и грубую ткань. Перед наполненными глазами всё множилось и расплывалось. Сора видела два силуэта, один из которых замаячил красным пятном и отскочил в сторону, а второй, чёрно-белый, рванул прямо на неё. — Сора, детка, я сейчас всё объясню! Чонгук суетливо застёгивал джинсы одной рукой, а второй крепко держал свою девушку за хрупкое плечо, боясь, что она убежит, но как и куда можно убежать на окаменевших ногах, которые вросли в пол под весом семитонной тяжести? Сора молча стояла и смотрела на вспотевшего Чонгука, который что-то лепетал, пытался шутить и даже улыбался. Она смотрела, но видела совсем не его: она продолжала видеть ужасающую картину, которую не забудет никогда; картину, которая острым кинжалом вонзилась ей прямо в спину. Она смотрела, но видела стоящую на коленях между ног Чона Китай, которая отсасывала ему. Его блаженное лицо, его прилипшие ко лбу волосы, его рука, которая покоилась на качающейся красной макушке… — Сора, ты меня слышишь? — Чонгук шумно выдохнул и наклонил голову, чтобы посмотреть в глаза своей девушке, но она отвела их и вперила свой невидящий взор на Китай: та стояла возле окна, обнимая себя руками, и смотрела себе под ноги. Неужели стыдно? — Малыш, послушай, мы… Звонкая пощёчина заставила Чонгука заткнуться. Сора больше не могла терпеть этот бесконечный фонтан льющихся слов. Они не имели смысла, они были мусором, ложью, которую девушка хлебала ложками и начинала ею давиться. Её затошнило, больше не влезало. — Заслужил, — процедил сквозь зубы брюнет, поглаживая место удара. Из-под влажной чёлки, что частично закрывала ему глаза, Чонгук посмотрел на Сору. Она бешено дышала, задыхаясь от нахлынувших эмоций, и тряслась, всё её тело атаковал дикий тремор. Страшно было представить, что происходило у неё внутри, какой пожар там разгорался и с какой силой сжигал внутренности. — И что дальше? Ты даже не дашь мне объясниться? — А она не хочет объясниться? — со слезами, которые потоком лились из покрасневших глаз, спросила, наверное, слишком громко Мин, с презрением глядя на Китай. — Кажется, твой рот освободился. Китай нашла в себе силы, чтобы посмотреть в ответ на подругу, которую предала, вытерла влажный нос рукой и села за стол. Она притянула пальцем к себе начатую пачку сигарет, что завалялась между пустыми мисками, и закурила. По кухне, где находились трое людей в весьма конфузной ситуации, расползся ядовитый запах никотина, тлеющая сигарета постепенно заполняла комнату сизым дымом. Китай потянулась и открыла окно, чтобы проветрить воздух, который накалился до предела. — Я не стану оправдываться, защищаться и выгораживать себя, — девушка с красными волосами затянулась. Выглядела она слишком спокойно для той, которая совсем недавно держала во рту член парня лучшей подруги, — и скажу по факту. Да, я падаль, я грязная шлюха, которая отсосала твоему парню, Сора. Теперь ты знаешь, что я – сука, а он – мудак. — А я кто? — спросила Мин, всхлипывая и смахивая с пылающих щёк солёную влагу. — Я кто? Облапошенная дура? Лохушка? — Нет, — Китай покачала головой, — ты – лучше всех нас, и мы тебя не заслуживаем. Ты слишком хороша для таких отбросов. — Милая, пожалуйста… прости… — Чонгук обнял Сору и прижался губами к её виску, но та взбрыкнула и вырвалась из некогда родных и любимых рук. Теперь же это были щупальца гадкого монстра. — Тебя долго не было, мы выпили и… оно как-то само собой получилось. Я не хотел делать тебе больно, клянусь! Я не хотел тебе изменять! Блять, это такая тупая ситуация… Сора, прости меня, слышишь? Прости! Чон предпринял ещё одну попытку затащить девушку в логово своей лжелюбви, притягивая её к себе руками, но Сора упёрлась в его крепкую мужскую грудь и отпихивала от себя, но он был сильнее и продолжал обнимать ту, сердце которой вырвал, бросил на пол и затоптал тяжёлым сапогом предательства и измены. Он прижимал её к себе, горячо целовал, прикасаясь губами к каждому миллиметру её лица, но Соре было противно. Когда-то она таяла от ласк Чонгука, но в те мгновения её рвало – ей было мерзко от некогда желанных поцелуев. — Пусти меня! — взвыла Сора, когда брюнет подхватил её и придавил к стене. — Ты мне противен! Но Чонгук не слышал, он продолжал крепко держать девушку в надежде, что рано или поздно она успокоится, но истерика только набирала обороты. Сора задыхалась, плакала, извивалась и умоляла отпустить её. Чонгук выкручивал хрупкие конечности, ломал запястья, обжигал проклятыми поцелуями и травил горячим дыханием. Девушке было плохо, она загибалась под мужским напором, под напором чувств и эмоций, но ей никак не хотели давать свободу. И тогда она, решившись на то, на что бы никогда ранее не пошла, согнула ногу в колене и зарядила парню прямо в паховую область. Тот резко согнулся пополам, хватаясь за нехилый такой ушиб, и зашипел от боли, что стрелой пронзила его тело. Сора воспользовалась моментом и рванула прочь с кухни. Она слышала, что Чонгук кричал ей вслед, просил остаться и дать ему шанс хотя бы на разговор, но девушка думала лишь об одном – сбежать отсюда поскорее. Неважно куда, неважно с чем, просто убежать как можно дальше от логова порока и боли. Она скинула с себя тяжёлые цепи и вырвалась на свободу. Громкий хлопок двери заставил Китай вздрогнуть, отчего скупая слеза, что до сей минуты дрожащей каплей томилась в глазу, стремительно упала вниз, оставляя на пачке сигарет влажный след. Сора действовала на инстинктах, которые крыли бешеные эмоции. Она не взяла с собой ничего, только письмо Юнги. Для неё было важно просто выбежать из квартиры, захлопнуть дверь и исчезнуть, пропасть хотя бы на какое-то время, чтобы потом, остынув, вернуться и расставить все точки над i, но не сейчас – сейчас ей нужен громоотвод, сильнодействующее успокоительное, желательно лошадиная доза, чтобы наверняка. Она не хотела видеть ни Чонгука, которому с удовольствием плюнула бы в лицо, ни Китай, которую хотела размазать по стене. Она нуждалась в ком-то, кто ещё не успел осквернить её душу, ком-то постороннем, ком-то, кто… кто жил этажом ниже. Джиён выходил из душа в тот момент, когда в его дверь нещадно задолбили. На секунду испугавшись, он подумал, что за ним пожаловали нехорошие люди – те, кто берёт плату за совершённые грехи. Грязно ругнувшись себе под нос, мужчина, отбросив полотенце, которым вытирал мокрые волосы, на кровать, выдвинул нижний ящик комода, достал оттуда пистолет и проверил, заряжен ли тот. Пара пуль была на месте – маловато, конечно, но для перестрелки в жилом доме сойдёт. Тихими и осторожными шагами достигнув двери, Квон, подняв пистолет и крепко держа его в руке, посмотрел в глазок. Напряжение вмиг спало, отбой – опять та девчонка. Джиён выдохнул, провёл тыльной стороной по лбу и, сделав шаг в сторону, распахнул дверь. — Матильда? — хмыкнул он, разглядывая заплаканное девичье лицо. Заметив взгляд, направленный на его оружие, Джиён опустил пистолет и завёл руку за спину. — Кто тебя обидел? Если что, можем пойти мстить, он заряжен. — Можно, я немного побуду у тебя? — спросила Сора и громко выдохнула, всхлипывая и шмыгая носом. — Прости, я не хочу тебе мешать, но мне больше некуда пойти. Мин с явным интересом, который выражался в блеске мокрых, опухших от слёз глаз, рассматривала стоящего напротив мужчину. Он был лет на десять её старше, выглядел хорошо от слова очень и источал ауру успешного человека, за спину которого можно спрятаться, и Сора захотела это сделать, лишь бы нашлось для неё место. Она даже не будет бояться заряженного пистолета и поделит с ним пространство. Джиён пальцами зачесал мокрые после душа волосы назад, которые неравномерно распадались тёмными прядями, и кивком головы пригласил девушку войти. Он, конечно, безжалостный монстр, который мочит людей ради собственной выгоды, но выбросить потрёпанного кем-то котёнка было выше его сил. Чонгук раскаивался. Он сожалел о содеянном, правда, но ещё больше он сожалел о том, что Сора застала его во время, наверное, самой грязной и скверной измены. Изменять – плохо, людям с детства вдалбливают это в голову. Изменять любимой девушке в её день рождения – очень плохо. Изменять любимой девушке в её день рождения с её лучшей подругой – пиздец как плохо. Это прямо-таки тройной удар в спину ржавым ножом. Удар, оправиться после которого будет достаточно сложной задачей. И если Чонгук чувствовал себя полным дерьмом, то Сора – полной дерьма, ибо ей щедро нагадили в душу. Она догадывалась (читать «знала»), что её парень страдает (читать «наслаждается») от слабости к прекрасному полу, но пока её подозрения не подкрепились весомыми доказательствами, которыми ей плюнули в лицо, она лелеяла себя тоненькой надеждой на то, что её страхи всего лишь выдумка воспалённой фантазии. Быть может, оно и к лучшему, что она собственными глазами увидела прямое свидетельство подлости Чонгука, ведь накручивать и воображать можно до бесконечности, у страхов нет границ, а реальность – угловата и чётко обозначена, и сейчас Сора стояла в самом дальнем и мрачном углу, который впивался ей в торчащие лопатки. — Я бы предложил кофе, но вижу, что нужен виски, — Джиён поставил на стол перед плачущей девушкой начатую бутылку, откупорил ей с глухим звуком и вылил немного золотистого содержимого в стакан с толстым дном, который незваная гостья вмиг осушила, вытирая мокрый рот рукавом толстовки. — Угадал. — Спасибо, — прохрипела Сора и закашляла: крепкий алкоголь обжёг ей горло, медленно обволакивая внутренности, отчего становилось теплее. — В институте я изучал психологию, — мужчина налил и себе стаканчик, поглядывая на девчонку. — Конечно, мои познания далеки от знаний Юнга или, допустим, Кандинского, но два плюс два сложить могу. С парнем поругалась? Сора опустила голову. Её губы задрожали, а из глаз полились свежие слёзы. Она всхлипывала, гладила себя руками и если бы могла, то разодрала бы к чертям свою плоть, чтобы избавиться от зудящей, ноющей боли, которая, казалось, была везде и сразу. Кровавая чума оплетала девушку гнойными лианами и душила до хрипоты, до красных, опухших глаз. Джиён закатил глаза, вздохнул и кивнул сам себе. Типичные проблемы типичной молодой девушки, которые ему понять было трудно, ведь он никогда не любил так, чтобы сердце разрывалось, чтобы душа трепетала, а кровь бурлила кипятком. Ему были чужды слёзы по человеку, он не знал, каково это – сходить с ума и лезть на стену в моменты, когда боль крутит раскалённым железом во вспоротом брюхе. Но в любом правиле есть место исключению, и когда-нибудь Квон сам познает любовь со всеми её сладкими плюсами и горькими минусами. Мужчина поставил на стол свой стакан, в котором плескался прохладный виски, и сел рядом с девушкой. Ему бы обнять её, приласкать да пожалеть, ведь именно в этом она остро нуждалась, но он так не умел. Грубые руки, испачканные по локоть в крови, не приучены к нежности. — Ни один мудак в этой жизни не заслуживает твоих слёз, поняла? — Джиён взялся пальцами за подбородок Соры и, чуть склонив голову, заглянул ей в глаза. — И слёзы тебя совсем не красят. Ты же хочешь ему отомстить? Для этого ты должна выглядеть на все сто. Пусть жалеет, что обидел такую девочку. — Он мне изменил, — дрогнула девушка, умоляющим взглядом терзая мужчину, — с моей лучшей подругой. В мой день рождения. Джиён искренне удивился, о чём говорила мимика его лица. Он отпустил Сору и, дёргая бровями, налил ей ещё немного виски. Бедный, потрёпанный котёнок. — Не самый лучший подарок, — на губах мужчины заиграла ухмылка. Он провёл по своим волосам, тряхнул головой и, бросив руку на спинку стула, на котором сидела Сора, придвинулся к ней, обдавая её свежим ароматом геля для душа. — С днём рождения, что ли… Сколько тебе исполнилось? — Шестнадцать. — Обосрать такую важную дату… Это надо постараться, — Джиён, кусая нижнюю губу, покачал головой. — Твой парень конченный урод, знаешь об этом? А подруга – сука. — Эта сука работает у тебя в клубе, между прочим, — обиженным тоном, как ребёнок, заявила Сора. — Да ну? — хмыкнул Квон и почесал подбородок. — Хочешь, я уволю её? Кто она? Но Сора покачала головой. Да, она проклинала в мыслях Китай и желала ей только худшего, но не смогла бы на деле воплотить в реальность свои далеко не самые добрые посылы. Кишка тонка. — Не нужно, — Мин обхватила наполненный стакан пальцами, поднесла его к губам и сделала глоток, после которого поморщилась. — Всю жизнь со мной случается какое-то дерьмо. Наверное, я отношусь к категории людей, которым не нужно было рождаться. — Дерьмо случается со всеми, поверь, ты не одна такая, — Джиён скользнул взглядом по девичьей фигуре, которая была спрятана под объёмной толстовкой и синими джинсами, но даже так ему не составило труда представить, какая она тощая. — Тебе бы не помешало нормально питаться. В этот момент в дверь заколотили. Сора вспыхнула и схватилась за Джиёна: она понимала и знала, кто стоит за дверью. Там точно был Чонгук, и он пришёл за ней, он догадался, что она здесь, но она не хотела его видеть. Нет, не сейчас, не в ту минуту, когда она раздавлена и выжата, причём им же… Сора буквально вцепилась в Джиёна, как за последнюю надежду, как за прочный столб, который удерживал её от смертельного падения, когда Чонгук стал звать свою девушку и просить о разговоре, встрече. Мин закрыла глаза и покачала головой, шепча «Нет, нет, нет…». — И всё же я открою, — Джиён высвободился из крепкой хватки девчонки и встал на ноги. Сора испуганно вскочила следом и попросила не впускать Чонгука, но мужчина был настроен решительно. — Я не потерплю, чтобы ко мне в квартиру ломился какой-то идиот, понятно? Не переживай, я не подпущу его к тебе, просто объясню, что только невоспитанные молодые люди так себя ведут или же просто... мудозвоны. Сора инстинктивно прижала спрятанные в рукавах толстовки пальцы ко рту, наблюдая за тем, как непоколебимый Квон Джиён направлялся в коридор, чтобы, она надеялась, действительно просто поговорить с Чон Чонгуком, который кричал её имя и бил кулаками в дверь, рискуя снести её ко всем чертям. Дребезжащая дверь резко распахнулась, и взору Джиёна предстал взвинченный, злющий и возбуждённый до предела Чонгук. Самцы сцепились взглядами, воздух накалился, а вокруг заискрило электричество, превращаясь в летающие молнии самого Зевса. Сора затаилась мышкой и прислушалась, молясь, чтобы дело не дошло до драки. — Не помню, чтобы я разрешал тебе околачиваться возле моей квартиры, да ещё и имущество портить, — грозно прорычал Джиён, стараясь держаться ровно и даже вежливо, но вежливость та пугала своей тишиной. — Пусти, я должен поговорить с ней. Чонгук сделал шаг вперёд, но был остановлен хозяином квартиры, который пихнул его в плечо. Брюнет ощетинился и показал зубы. Ему совсем не нравилось то, как с ним обращается этот зазнавшийся… сосед, который мало того, что держал у себя его девушку, так ещё и не позволял с ней увидеться. — Принцесса не желает тебя видеть, — с наигранным сожалением протянул Джиён, смерив строгим взглядом парня, — так что проваливай и не смей больше сюда заявляться. — Принцесса?! — Чонгук прищурился и злобно усмехнулся, глядя за спину мужчины. Парень отошёл назад, растрепал свои волосы и, упершись руками в бёдра, призывно посмотрел на Джиёна. — Это МОЯ принцесса, усёк? И сейчас я хочу её увидеть, так что это тебе лучше свалить. Квон вышел из квартиры и хлопнул дверью. Он не позволит какому-то малолетнему щенку так с ним разговаривать. Джиён в принципе не терпел грубости и хамство в свой адрес, а уж от чмошника в замшелой футболке и таких же джинсах подавно терпеть не станет. Схватив Чонгука за грудки, он хорошенько тряханул его. — Слушай, ты, кусок дерьма, — забасил Джиён, чувствуя, как парень хватает его в ответ, — я не люблю церемониться, особенно с такими неудачниками, как ты. Повторяю ещё раз: либо ты поджимаешь хвост и послушно уползаешь в свою нору, либо я отмудохаю тебя так, что будешь зубы по ступенькам собирать. Ты даже не представляешь, кому дерзишь, и ты даже не представляешь, на что я способен. — Да мне срать, кто ты такой, — Чонгук сплюнул на пол, не ослабляя хватки, — я пришёл за своей девушкой и без неё отсюда не уйду. В тот момент, когда Джиён толкнул парня назад и уже замахнулся, чтобы нанести удар кулаком, на площадку выбежала Сора и схватила мужчину за руку, чуть ли не повиснув на ней. Она потянула его на себя изо всех сил, что у неё были, и попросила остановиться. Чонгук не растерялся и кинулся к девушке, чтобы забрать её, но Джиён со всей своей мощью отпихнул его назад, преграждая путь. Сора с детства хорошо помнила весь ужас бытовых драм, наполненных драками, оскорблениями, болью и слезами, и не могла выносить насилия. Она не хотела, чтобы Джиён и Чонгук подрались, а уж тем более из-за неё, но в то же время ей было страшно влезать меж двух воинствующих представителей сильного пола, поэтому всё то оружие, коим она обладала, – громкие и требовательные слова, но толка от них было никакого. Всё равно что водный пистолет против огнемёта. — Сора, иди сюда, — Чонгук хоть и полыхал от ярости, но на Мин старался не срываться. Он протягивал к ней руки и смотрел глазами, полными бурлящего спектра самых разнообразных эмоций, ибо крыло его не по-детски. — Пожалуйста. Но Сора продолжала стоять за спиной Джиёна, крепко цепляясь за его руку, чтобы в случае непредвиденной атаки удержать его весом своего дрожащего, истощённого тела и не позволить драке набрать масштабы торнадо, остановить который будет ну очень сложно. — Детка? — Чонгук вопрошающе поднял брови, но когда не получил ответной реакции, издал злостный, короткий смешок, развернулся и ударил кулаком в стену. Желваки на взмокшем лице так и ходили, а вены вздулись. Чон походил на разъярённого быка, которого дразнили красной тряпкой. — Ладно, блять! Хорошо… Я понял. Прежде чем подняться на свой этаж, Чонгук испепелил взглядом сначала Джиёна, а после им же обжёг и Сору, которая сгорела под напором метнувшегося в её сторону языка пламени. На этот раз котёнку удалось спрятаться за спину огнедышащего дракона, злобный волк оказался побеждённым и, скалясь, оставил маленькое животное, за которого вступился величественный и неведомый зверь, но есть ли гарантии, что этот зверь не превратится в хищника и не увидит в котёнке сладкую добычу?