Надо помнить, что те вещи, которые приносят тебе много денег, рано или поздно предадут тебя. © Гвинет Пэлтроу
***
Чонгуку и Соре понадобилась всего пара дней, чтобы перевезти все свои вещи в квартиру, в которой они планировали строить совместную жизнь. В силу молодого возраста, когда проблемы кажутся не столь существенными и голова ещё не отяжелена рациональными думами, они даже не переживали насчёт своего будущего и просто плыли по течению, не загадывая наперёд: им нужна была квартира – они её получили, они хотели жить отдельно – значит, будут жить отдельно, появилась возможность поиграть в супружескую пару – ну и здорово! Какая разница, что будет завтра, ведь Чонгук и Сора жили настоящим и ловили момент. Прошлого уже не вернуть, будущее – неизвестно, и лишь сегодняшний день имеет самое большое значение, ведь к нему подводит прошлое и от него зависит будущее. Когда с переездом было покончено, парень с девушкой принялись за облагораживание крохотной квартирки. Пока Сора убиралась, наводя чистоту и порядок, Чонгук занимался сломанной мебелью и техникой. Вышло не идеально, но результат был явно лучше прежнего состояния квартиры до того, как в неё въехали новые молодые жильцы. Она приобрела если не божеский, то вполне сносный вид и подходила для проживания двух неприхотливых молодых людей. Чонгук и Сора отметили долгожданный переезд бутылочкой дешёвого красного вина, которую купили в супермаркете, острыми закусками и просмотром фильма «Привидение», от которого девушка рыдала, уткнувшись в плечо улыбающегося и сонного брюнета. Они были слишком уставшие и разморённые, чтобы заниматься сексом после кино впервые на их личном ложе в виде раскладного дивана, поэтому их хватило лишь на томные ласки и нежные поцелуи, которые убаюкали их и, медленно качая, уносили в сладкое царствие старины Морфея. В эту ночь Соре снова приснился Юнги. Он ворвался в её подсознание в образе жениха: облачённый в чёрный смокинг парень стоял у алтаря, улыбался и смотрел на подходящую к нему возлюбленную. Девушка, чей светлый образ невесты идеально вписывался в обстановку сладкого и, казалось бы, доброго сновидения, медленно и уверенно шагала к ожидающему её будущему мужу и едва сдерживала слёзы от счастья, что заставляло её сердце трепетать. Она держала кого-то под руку, думая, что это, по всем традициям и правилам, её отец, но когда повернула голову и увидела, кто шагает рядом с ней, подводя к алтарю, дёрнулась и замерла. Чонгук успокаивающе провёл тыльной стороной ладони по пылающей щеке Соры и нежно поцеловал её. — Чонгук? — спросила девушка, задыхаясь то ли от волнения, то ли от слишком тугого корсета. — Но… почему? Что ты здесь делаешь? — Женюсь на тебе, — улыбнулся парень и потянул Сору дальше за собой, и та неуверенно зашагала, стуча каблуками. — А как же Юнги? Я ведь должна выйти за него! — Мы так и не смогли тебя поделить, поэтому решили жить втроём. Ты что, не рада? Сора испуганно посмотрела на Юнги, который ей подмигнул и протянул руку. Внезапно у неё закружилась голова, девушке стало дурно, и в какой-то момент у неё подкосились ноги, став ватными и бескостными. Она потеряла сознание и упала в обморок. В ту секунду, когда ловкие руки Чонгука подхватили её, Сора резко поднялась с кровати, делая жадный глоток воздуха. Она, перепуганная и взволнованная, осмотрелась по сторонам. Ночь, знакомая квартира, спящий рядом Чонгук и бормочущий в темноте телевизор… Машинально хватаясь за левую часть груди, которая пульсировала от бешеного сердцебиения, Сора потянулась за пультом и выключила нудные ночные новости. Телевизор пискнул, а картинка, вспыхнув, превратилась в узкую полосочку. На погасшем экране несколько секунд сохранялся бледный силуэт ведущего, который медленно и плавно испарялся. Обняв себя руками, Сора посмотрела на Чонгука. Парень спал, как убитый, подмяв под себя подушку и укутавшись коконом в одеяло. Сейчас он был похож на невинного младенца, на беззащитное существо, которое нуждалось в нежности и заботе. Сора осторожно, чтобы не разбудить, провела пальцами по мужскому виску, добралась до щеки и остановила путь своих пальцев на чуть приоткрытых сухих губах, которые невесомо поцеловала. Как же приятно делить постель с любимым человеком, засыпать и просыпаться вместе, зная, что он рядом, под бочком, что его всегда можно обнять и поцеловать, что к нему всегда можно прижаться и найти тот океан чувств, в котором самовольно захочется утонуть. Сора только потянулась ближе к Чонгуку, чтобы под приливом горячих и свежих эмоций обвить его конечностями и зарыться лицом в его густые чёрные, как смоль, волосы, как за дверью послышался грохот – кто-то вышел на лестничную клетку и хлопнул дверью. Судя по звуку, это были соседи снизу. Девчонке стало любопытно, кто же там уже не в первый раз шумит, и она, ведомая глупым, наивным любопытством, встала с кровати, влезла в домашние тапочки и, накинув на плечи плюшевый халат, тихонько вышла в коридор и приоткрыла дверь. Действительно, на их этаже никого не было, но она стойко ощущала присутствие человека где-то рядом, а ещё – стопроцентный запах сигарет. А почему бы ей тоже, собственно не покурить? Время и атмосфера самые что ни на есть подходящие: ночь, пятиэтажка, бессонница и незнакомец снизу… Переборов мрачные страхи, запускающие мохнатые лапы в её голову, Сора взяла с обувной полки начатую пачку сигарет и вышла из квартиры, осторожно, почти крадучись, спускаясь по лестнице на четвёртый этаж. Когда показались мужские ноги, облачённые в спортивные домашние штаны, девушка остановилась и, присев, склонила голову набок. Теперь она увидела мужские руки: одна держала сигарету, а другая пряталась в кармане тёмно-серых штанов. Освещение в доме было слабым, приглушённым, но большего и не требовалось, чтобы разглядеть соседа снизу. — Не маньяк, не убью, — отозвался мужчина. — Спускайся, не бойся. Чертыхнувшись и застыдившись, Сора поджала губы и боязливо, как кролик, идущий навстречу затаившемуся удаву, медленно спустилась вниз. Теперь показались и торс, и лицо незнакомца, который оказался вовсе и не незнакомцем, а тем самым человеком из ночного клуба, где они тусовались с Чонгуком и Юнги. Девушка запнулась и застыла, как вкопанная, хлопая глазами. Джиён не страдал амнезией и так же узнал ту любопытную девчонку, что подглядывала за ним в туалете. Парень усмехнулся. — Ну надо же, ты точно меня преследуешь, — сказал он, глядя на её плюшевый халатик с изображением кошачьих мордашек, в который она куталась. — Ты что, живёшь здесь? Или вычислила мой адрес и всю ночь поджидала меня? Колись! — Нет, мы с парнем переехали сюда, — Сора взглядом указала наверх, — живём на пятом этаже. — И где же твой парень? Он в курсе, что его девушка посреди ночь ищет на жопу приключения? — Я покурить вышла… — девушка неловко повертела между пальцев сигарету, которую сунула в рот, но, запустив руки в карман халата, поняла, что оставила зажигалку дома. — Чёрт… На помощь пришёл Джиён, он ведь, как известно, джентльмен. Чиркнув зажигалкой, он поднёс маленькое пламя огня к сигарете, позволив девчушке прикурить. Она с удовольствием сделала затяжку и кивнула в знак благодарности, с любопытством глядя сквозь серый дым на молодого мужчину, который казался ей на удивление привлекательным и в то же время отталкивающим. Настоящая ядерная смесь противоположных чувств. — Точно Матильда, — хмыкнул Квон. — Кто? — Классику надо знать, — деловито заявил парень, прикладываясь плечом к холодной и обшарпанной стене. — «Мне плевать на сон. Я хочу любить или умереть»*. Сколько тебе лет, что ты уже живёшь одна с парнем и куришь среди ночи в обществе незнакомца? — Мне уже пятнадцать, — Сора кашлянула и попыталась придать своему виду серьёзности и стати, но вышло до смешного нелепо. — Почему ты здесь живёшь? Я думала, владельцы клубов имеют крутые квартиры где-нибудь в центре… — Я обязательно обзаведусь шикарной квартирой в самом центре Сеула, но… чуточку позже, — Джиён подмигнул девушке. — Сейчас у меня несколько иные вложения и траты. — Поделишься планами, или это секрет? — спросила Сора и, не отрывая изучающего взгляда, затянулась «раковой палочкой». Джиён сдержанно улыбнулся и ответил девушке не менее заинтересованным взглядом. Его всегда привлекали девчонки, моложе его самого. Да, у него был опыт и с ровесницами, и с девушками постарше, и даже с опытными женщинами, но его прикалывали отношения именно с юными красавицами, и не потому что он был сраным извращенцем, испытывающим тягу к тем, кому не перевалило за двадцать, а просто потому, что с ними было легко – не нужно было напрягаться. В их юных головах не был столько заморочек, сколько их обитало в мыслях куда более взрослых девушек. Те жили в дружеском согласии со своими тараканами, жаждали серьёзных отношений, определённости и конкретики, чего Джиён не хотел и не мог дать. Он не искал стабильной любви, когда люди образовывают прочный союз, делят между собой все горести и радости, строят совместный быт, женятся, рожают детей и, прожив счастливую жизнь, умирают в один день. Ему не были нужны душевные разговоры, любящее сердце и обещания и клятвы. Единственное, чего хотел Джиён – лёгкости и спокойствия, но сердце, предпочитающее ветер свободы, рано или поздно, увлечённое дурманом пьянящих чувств, самовольно запрыгнет в клетку под влиянием желания быть приручённым, ибо даже самый дикий зверь нуждается в ласке и заботе. Нужно лишь повстречать того самого хозяина. Или хозяйку. — Я суеверен, — мужчина пожал плечом, — и предпочитаю заранее не распространяться о своих наполеонских планах. Сора молча кивнула и опустила голову, разглядывая незамысловатый узор своих тапочек, которые ей были великоваты. Джиён разглядывал её и, как в первый день их встречи, не мог понять, интересна она ему или нет. Вроде забавная и милая, такой хочется воспользоваться, с такой хочется поиграться, но простота, которой несло за версту, отталкивала Квона, который предпочитал не рынок, а бутики, но хотеть можно много чего – на деле мы не всегда получаем желаемого и довольствуемся доступным. — Мне приснилось, что я выхожу замуж за брата и своего парня, — выпалила Сора, отчего-то захотевшая поделиться своим странным и пугающим сном с Джиёном. — Твой сон очень бы понравился старику Фрейду, — парень, чьи волосы были зачёсаны назад, тряхнул головой, и пара залаченных прядей выбилась из гладкого и ровного строя. — А ты почему не спишь? — спросила девушка, в упор глядя на собеседника. Лезвие катаны блеснуло в воздухе и рассекло женскую плоть. Раздался душераздирающий вопль. Дрожащие руки прижались к кровоточащей ране, которая ртом раскрылась в области груди и плевалась тёмно-красным фонтаном. Джиён дышал, как загнанная лошадь, и бешеными глазами смотрел на умирающую женщину. В его ушах стоял оглушающий писк, а мелькающие вокруг изображения внезапно потеряли все краски и стали чёрно-белыми. Картинка старого и немого кино искажалась, дрожала, а потом и вовсе погасла, погружая мужчину на дно глубокой ямы, где на него набросилась разъярённая Мегера, чтобы вцепиться длинными и кривыми пальцами в горло и душить, душить, душить… Джиён зажмурился, отгоняя от себя ненужные мысли. Его крыло наваждение. — Бессонница, — выдохнул парень и затушил сигарету, размазав тлеющий кончик по шершавой стене. Наверху хлопнула дверь и послышались быстрые, тяжёлые шаги. Сора и Джиён синхронно повернули головы и увидели спускающегося по лестнице вниз паренька в домашних шортах и накинутой на голый торс рубашке, которая свободно болталась на подкаченном мужском теле не застёгнутой. Девушка невольно бросила взгляд на свежее тату. M.Y. — Сора, что ты тут делаешь? — спросил Чонгук, нахмурившись, и бросил недоверчивый взгляд на Джиёна, узнавая в нём того мужчину, который шутливо докопался до них в ночном клубе. — Вышла покурить, — спокойно ответила девушка, пожав плечом. — Пойдём спать, нечего тут морозиться. Чонгук жестом поманил Сору и увлёк её, послушную, к себе в объятия, смазано целуя в висок, и взглядом, полным ревности, танцующей ярким пламенем в потемневших зрачках, посмотрел на Джиёна, который уважительно протянул ему руку в честь знакомства. — Ты бы лучше следил за своей девушкой, а то мало ли кто может ошиваться здесь среди ночи… — заявил Квон и крепко пожал руку брюнета. — Обязательно, — Чонгук задержал взгляд на мужчине, который был абсолютно спокоен и непоколебимо уверен в себе. — Спасибо, что присмотрел за ней. — О такой няньке можно только мечтать, правда? — Джиён подмигнул Соре, криво улыбаясь. Чон шумно выдохнул, как бык, и, склонив голову набок, дёрнул уголками губ и кивнул. — Живёшь здесь? — спросил Чонгук, стискивая пальцами талию Соры и всё теснее прижимая её к себе, будто желая доказать, что она принадлежит ему одному. — Сам как думаешь? — засмеялся Квон и сделал шаг в сторону, намекая, что собирается покинуть их общество. — Я думаю… — парень бегло посмотрел на Сору и, натягивая на лицо улыбку, слегка поклонился, — что нам всем пора на боковую. Джиён согласно кивнул, поджав губы, и взявшись за ручку двери, что вела в его квартиру, надавил на неё и обернулся, когда Сора и Чонгук поднимались к себе на этаж. — Сладких снов, невеста! — громко сказал Квон и, оказавшись в тёмном коридоре, захлопнул за собой дверь. Чонгук остановился и уставился на Сору, ожидая от неё объяснений, но девушка сделала вид, что не поняла, к чему этот мужчина назвал её невестой. На этом тему решили закрыть, ибо парень не стал докапываться, углубляться и искать скрытый смысл, спрятанный между строк, хотя он там определённо был.***
Джиён знал, что идёт на страшное предательство. Ему было суждено надеть костюм крысы и, поджав голый хвост, переметнуться на территорию врага, просто потому что там было выгоднее плясать. Снова он думал, в первую очередь, о себе, снова он шёл по головам, плевал с высокой колокольни на принципы и влезал обеими руками в самое вонючее дерьмо, и всё ради достижения великой цели – успех, власть и богатство. Эти мерила счастливой жизни завладели целиком и полностью Джиёном и управляли им, как податливой и безвольной марионеткой. Он уже давно выблевал последние остатки морали, позволяя себе стать свободным от угрызений совести, которая, как всем известно, та ещё сука, но сука была послана. Джиён надел свой самый дорогой, самый красивый костюм, зачесал волосы назад и, взяв катану, которая была спрятана в ножнах и дожидалась своего звёздного часа, позвонил Чонсоку и сообщил, что готов. Внизу, возле подъезда дома, где проживал Квон, стояла чёрная машина и загрязняла атмосферу густыми выхлопами. Водитель смиренно ждал паренька, который должен был выйти к нему, чтобы отвезти его и хозяина по указанному адресу, а Чонсок, тот самый хозяин, расположившись на заднем сиденье, курил уже вторую сигарету, выпуская дым через приоткрытое окно, и слушал мурлыкающее радио. За ними стоял ещё один автомобиль, но уже побольше, чтобы вместить в себя трёх лысых амбалов, представляющих охрану господина Ли. Дверь подъезда хлопнула, и на улице показался молодой мужчина в длинном сером пальто. Лакированные ножны, вызывая неподдельное чувство опасности, блеснули у него в руке, когда попали под свет фонаря. Джиён крепко сжимал рукоятку и заметно нервничал, но всеми фибрами остатков своей души желал скрыть свои переживания, ведь никто не должен знать, что у него всё-таки есть сердце. — Уверен, что хочешь сам это сделать? — спросил Чонсок, когда водитель тронулся с места. — Да, — Джиён поджал губы и откинулся на кожаную спинку просторного заднего сиденья, — если ей и суждено умереть, то лучше от моей руки. — А ты благородный, несмотря на то, что подонок, — Ли хмыкнул и хлопнул парня по плечу, почувствовав, как дрожь бегло разнеслась по молодому и крепкому телу. Дальше они ехали в тишине, каждый думал о своём: Чонсок о том, что совсем скоро его жажда мести будет утолена, он насытится и вздохнёт спокойно, ибо враг будет повержен его же методом, а Джиён – о том, какой он конченный и пропащий урод, но даже осознание собственной никчёмности падшего ангела не смогло остановить его от намеченного плана, который маячил перед глазами густым кровавым сгустком. Не стоит забывать, что Люцифер, падший ангел, был прекраснейшим из прекрасных, ибо был любимчиком бога. В первом часу ночи два автомобиля, освещая фарами пустынную дорогу и закрытые высокие ворота при въезде на территорию, на которой располагались жилые особняки, затормозили, когда к ним вышел охранник. Водитель опустил окно и сообщил продрогшему мужчине в огромной куртке, что они к госпоже Ямамото, и тот, не задавая более лишних вопросов, поспешил открыть, как ему казалось, уважаемым гостям. Машины беспрепятственно заехали на территорию, оставляя позади себя мрачный ночной лес, многочисленные деревья которого пугающими силуэтами сливались воедино с тёмно-фиолетовым небом, напоминающим бархатное покрывало, украшенное россыпью блестящих пайеток. Нана Ямамото не ждала у себя гостей. Устроив себе заслуженный выходной, она расположилась на просторной кровати в своей комнате, укрылась леопардовым покрывалом и, слушая классическую музыку, которая нежно ласкала её чувствительный слух, читала роман Джанет Фитч «Белый олеандр». Женщина отпустила Юонг за ненадобностью и велела хорошенько отдохнуть, потому что на завтра у них были большие планы: Нану пригласил на рандеву один влиятельный шоумен, который хотел не просто трахнуть японку, что для своих лет потрясно выглядела, но и сделать ей деловое предложение – проще говоря, заснять на камеру, как старик дрочит на лесбийскую групповуху. Чей-то заказ, цена которого не знает конца нулям. Нане было плевать, кто будет заниматься сексом, кто – дрочить. Её задача была максимально проста: подготовить должным образом материал и получить за него кругленькую сумму. Как говорится: ничего личного – только бизнес. Дочитав последние строки главы, японка закрыла книгу и, перевернувшись с левого бока на спину, хорошенько потянулась. Она собиралась принять расслабляющую ванну, выпить зелёного чаю и лечь спать. Вечер, плавно перетёкший в ночь, не предвещал беды, но звуки подъезжающего авто к воротам дома заставил женщину напрячься, забыть о своих надеждах на спокойное завершение дня и вскочить с кровати. Босыми ногами она добежала до окна и распахнула штору, чтобы выглянуть наружу. Ямамото никого не ждала, поэтому не просто удивилась незнакомым машинам – она не на шутку испугалась. Осознавая, какой жизнью она живёт и по каким правилам играет, врагов у неё была целая уйма, а желающих её убить – и того больше. Сглотнув, женщина кинулась к прикроватной тумбочке, выдвинула ящик и схватила заряженный пистолет, который всегда был наготове. Она позвонила своей крыше и металлическим голосом строго приказала мчаться к ней, ибо «если вы, грёбанные идиоты, не приедете через пять минут, охранять будет некого!». Юонг не раз предупреждала свою госпожу и всегда настаивала на том, чтобы та поселила у себя хотя бы одного телохранителя, но Нана отказывалась принимать советы секретаря, и, как оказалось, зря. Даже самые расчётливые и умные люди рано или поздно совершают непростительные ошибки, словно руководствуясь интуицией, которая тайно находилась в сговоре со смертоносной судьбой, прячущей за спиной наточенный нож. Когда раздался звонок, висящий металлических на воротах, Нана как раз тихой поступью спускалась на первый этаж, держа обеими руками тяжёлый пистолет. Ради собственной жизни, исполняя волю инстинкта самосохранения, она была готова выстрелить первой в любой момент. Женщина ещё не знала, кто к ней пожаловал, но остро чувствовала жгучую опасность, что надвигалась сносящим всё на своём пути цунами, и поэтому выставила оружие вперёд, целясь прямо в дверь. — Нана! Знакомый голос ввёл японку в минутный ступор. Ей не могло показаться, это точно был Джиён, но что он тут забыл? — Нана, откроешь? В ответ – тишина, которую рвало на части бешеное сердцебиение. — Нана, лучше открой, — громко настаивал Джиён, крича на всю улицу. — Давай поговорим? «Что тебе надо?» — подумала про себя женщина, медленно-медленно приближаясь к двери. Джиён посмотрел на стоящего рядом Чонсока. Тот кивнул ему головой и жестом велел продолжать. Лысые амбалы наблюдали за ними из тёплой машины и в любой момент были готовы кинуться в бой, защищая своего хозяина и его временного прихвостня с самурайской игрушкой в руках. — Нана, — не сдавался Квон, стуча по воротам, которые грохотали и дребезжали, — мне есть что тебе сказать. Пожалуйста, открой! Нана тихонько приоткрыла входную дверь, и ночной мороз тут же захватил её в свои колкие объятия, вызывая дрожь в теле и мурашки на нежной, ухоженной коже. Из-за высоких ворот она не видела, кто приехал вместе с Джиёном, но точно знала, что он не один. — Лучше ты послушай меня! — выкрикнула японка. — Скоро здесь будет моя охрана, а там ребята церемониться не любят, уж поверь. Они порвут твою жопу как толпа негров-гомосексуалов! Чонсок прыснул от смеха и покачал головой. Сразу было ясно, чем занималась эта отчаянная женщина. Понимая, что Нана, естественно, не дура и открывать самовольно никому не станет, Ли махнул рукой, приказывая своим парням выломать к чертям эту металлическую дверь, которая отделяла его от госпожи порно-бизнеса, по воле которой замочили его шурина. Джиён, конечно же, промолчал о том, что это он по заказу японки провёл обряд примерки «испанского галстука», ведь куда более выгодно было свалить всю вину на ту, к которой Чонсок испытывал неподдельную ненависть. Два здоровенных мужика без труда выломали дверь, и та с грохотом повалилась на землю, приглашая гостей, что пришли не с самыми добрыми намерениями, войти на территорию особняка. Нана быстро захлопнула входную дверь и, округлив от ужаса глаза, попятилась назад. Она оказалась в ловушке. Бежать ей было некуда, а прятаться в собственном доме было бессмысленным, ибо они быстро найдут её. Женщину охватила самая настоящая паника. Обнимая себя руками, которые дрожали, скованные тремором, она набрала в лёгкие побольше воздуха и осмотрелась по сторонам. Из оружия у неё был только пистолет, который в данный момент находился при ней, ну и куча ножей на кухне – именно туда и рванула Ямамото, вытаскивая их все и бросая на стол. В дверь постучали. Нана дрогнула и выронила один нож, который лязгнул об итальянскую плитку на полу. Она наклонилась, чтобы поднять его, и крепко прижала к себе. Защищаться до последнего, обороняться и выживать всеми силами, всеми способами, лишь бы её не вынесли из собственного дома вперёд ногами. — Ты же не хочешь, чтобы мы выломали дверь? Жалко портить твой красивый дом, — снова послышался голос Джиёна, но теперь уже за дверью. — Пошёл ты! — ощетинилась Нана. Она стискивала зубы и не хотела плакать, но по её лицу стекали влажные и солёные струйки, которые она смахивала тыльной стороной ладони. Самая настоящая дикая тигрица, на которую напали браконьеры. — Ты, жалкий кусок дерьма! Ответа не последовало. Пугающая и затянувшаяся тишина вызывала настойчивые подозрения. Нана едва держалась на подкашивающихся ногах, которые тряслись, как сухие веточки, всхлипывала и задыхалась от истерики, что бушевала внутри неё адским пламенем. Она хотела жить, хотела не дать себя в руки террористам, но они пришли за ней, не оставив ей ни единого шанса на спасение. Подло и мерзко, вонзив нож в спину, когда не ждали. От грохота выламывающейся двери Нана закричала и, наконец, упала в объятия истерики, бьющейся в истошных конвульсиях. Она плакала и зажималась в угол между столешницей и холодильником, ни на секунду не выпуская нож и заряженный пистолет – свою единственную защиту. В дом ворвались Джиён и Чонсок. Заметив двух мужчин, Нана сжалась в комок и замерла, будто бы думая, что если она зажмурится и не будет двигаться, то её не обнаружат, но её, увы, заметили. Когда Квон направился на кухню, Ямамото вскрикнула и выстрелила куда-то в сторону наугад. Парень инстинктивно пригнулся, чтобы пуля, рассёкшая воздух, не задела его. — Тихо-тихо! Успокойся! — Джиён остановился и посмотрел на японку, которая была скорее похожа на побледневшую статую. — Нана, положи пистолет. — Нет! Ни за что! — разъярённая тигрица не сдавалась и целилась в браконьера, что пришёл содрать с неё шкуру. — Кто это с тобой? Кто? Отвечай! Чонсок расположился на диване и не без интереса наблюдал за разворачивающейся на его глазах сценой. Ему бы попкорн и колу для полного погружения в фильм под названием «Реальность». Он ждал, когда Джиён прикончит эту строптивую сучку, и Чансон будет отомщён. Чонсок и сам бы с удовольствием свернул шею Ямамото, но Квон настоял на своём условии, иначе он в принципе бы не назвал ни имён, ни адресов. — Это мой друг, — Джиён улыбнулся, — и твой, кстати, тоже. — Что? — Нана прищурилась, глядя то на мужчину на диване, то на Джиёна. — Я его не знаю! — Зато он тебя знает, вы заочно знакомы, — парень медленно зашагал на женщину, не снимая с лица пугающей улыбки сбежавшего сумасшедшего, который дорвался до живых игрушек. — Ты же знаешь, что за любой поступок рано или поздно нужно платить? Так вот, он пришёл за долгом. Нана снова выстрелила. На сей раз пуля попала в старинную китайскую вазу, которая с характерным визгом разлетелась на мелкие осколки. Стрелок из японки был так себе, и это было на руку Джиёну. — Узнаешь? Твой подарок, — парень продемонстрировал женщине подаренный ему ей самурайский меч, который он вытащил из ножен. — Я всё хотел его опробовать, но возможности как-то не было… Ты не против? Ямамото будто вросла в пол. Ноги отказывались двигаться. Она тупо смотрела на поблёскивающую в руках Джиёна катану и дрожала от ужаса. Молодой мужчина сам трясся от дёргающего его за нервные окончания волнения, ведь ему предстояло убить ту, которая так много ему дала, которая, хоть и не просто так, но всё же помогала ему. Именно благодаря Нане у него было то, что он имел на тот момент, а имел он многое, и такова была его благодарность – предательский взмах наточенного, холодного и бездушного меча. — Нет, Джиён, ты… ты не посмеешь, — Нана отрицательно замотала головой, когда парень надвигался на неё. Из неё вырвался истерический смешок. — Ты не сможешь. Джиён смотрел в глаза Ямамото. В них плескались слёзы, мерцающие на фоне растущего в геометрической прогрессии страха перед дыханием смерти. Ему не хотелось её убивать, твою мать, Нана ему по-настоящему нравилась, он её уважал, но куда больше его заботило собственное будущее, которое зависело от того, выполнит он обещание, данное Чонсоку, или нет. Обещание, подписанное кровью. — Нана, поверь, я этого не хочу… — тихо сказал Джиён, сжимая в руке подарок женщины, на которой собирался его же и опробовать. — Но я, блять, должен. — Не тяни кота за причинное место и покончи уже с ней! — выкрикнул Ли, хлопнув нетерпеливо в ладоши. — Мы зачем сюда приехали? Чтобы кончить сучку, которая убила Чансона, моего шурина! Так давай, ты же сам хотел! Взгляд Наны изменился. Она с презрением посмотрела на Джиёна и усмехнулась, смахивая с подбородка скопившиеся слёзы. До неё дошло осознание того, кто позволил себе развалиться у неё в гостиной на диване, выстрелив трезвой мыслью прямо в мозг. Она поняла, зачем и по какой причине к ней пришли эти ублюдки. В душу нагадила целая стая больных, облезлых кошек. — Вот оно что… — зашипела женщина, наводя пистолет на парня. — Значит, это я убила Чансона? Правда, что ли? Да, я его заказала, но заказала кому? Теб… Нана Ямамото не успела ни договорить, ни выстрелить. Лезвие катаны блеснуло в воздухе и рассекло женскую плоть. Раздался душераздирающий вопль. Дрожащие руки, выронив пистолет вместе с ножом, прижались к кровоточащей ране, которая ртом раскрылась в области груди и плевалась тёмно-красным фонтаном. Джиён дышал, как загнанная лошадь, и бешеными глазами смотрел на умирающую женщину. В его ушах стоял оглушающий писк, а мелькающие вокруг изображения внезапно потеряли все краски и стали чёрно-белыми. Картинка старого и немого кино искажалась, дрожала, а потом и вовсе погасла, погружая мужчину на дно глубокой ямы, где на него набросилась разъярённая Мегера, чтобы вцепиться длинными и кривыми пальцами в горло и душить, душить, душить… — Сукин ты сын! — вопила Нана, ползая возле ног своего убийцы и оставляя после себя кровавые лужицы разной формы. — У… ублюдок… Превозмогая шок, окативший Джиёна ледяной водой из ведра, чтобы пробудить его, он отбросил ногой валявшееся на полу оружие, замахнулся и нанёс ещё один удар, который на этот раз пришёлся на спину слабевшей на глазах японки. Она упала плашмя, так как руки и ноги отказывались работать, и взвыла раненым зверем. Лезвие меча окрасилось в ярко-красные тона и стало похожим на настоящую машину, изготовленную специально для убийств. Джиён опустил взгляд и увидел своё искажённое отражение, пропадающее в алых пятнах, в то время как Нана едва держалась, чтобы не потерять сознание от болевого шока. — Прости меня, Нана, — с сожалением произнес Квон и, склонившись, схватил женщину за волосы и поволок за собой, чтобы швырнуть на границе между кухней и гостиной, ведь Чонсок на правах почётного зрителя должен был видеть кульминационное завершение сегодняшней ночи. От кухни до гостиной тянулись красные полосы и обрывались возле ног Наны Ямамото, которая лежала на полу и стонала от боли, что раздирала кривыми зубами и острыми ногтями её плоть. Её спина и грудь полыхали огнём, языки пламени которого отражались в разрастающихся густых лужах с солёным, металлическим привкусом. Казалось, что свежие кровоточащие раны пульсируют с такой силой, что засасывают в себя всю душу несчастной жертвы. Она попросту не успела себя защитить, хоть и хотела бороться до последнего. Не смогла, растерялась, не нашла в себе силы, ведь она, несмотря ни на что, обычная женщина, которая была слишком слаба перед смертью, что пришла за ней в обличии предателя с катаной в руке. Ёбаная реальность полна разочарований. Хочешь стрелять, но тебя кромсают на куски. Джиён замахнулся и резко опустил меч вниз. Он закрыл глаза и отвернулся, не желая смотреть на причину сочного звука, что раскатом прокатился по стенам дома и осел в его ушах сквозящим эхом. Сердце ёкнуло от боли, и где-то взволнованной птицей затрепетала душа. На мгновение мир перестал для него существовать – вернулась голодная Мегера.***
Квон Джиён пришёл в себя в тот момент, когда голову Наны Ямамото кидали в уже наполненный чем-то большой мусорный мешок чёрного цвета. Его плотно затянул один из охранников Ли Чонсока и набросил себе на плечо, спрашивая, куда девать тело. Джиёна потрепали по плечу и снова задали тот же вопрос. Парень медленно перевёл взгляд на подошедшего к нему Чонсока и только сейчас понял, почему тот такой высокий – все эти минуты забвения Квон простоял на коленях, пачкаясь в лужах крови. — Хе спрашивает, куда мешок девать? — На заднем дворе похоронен отец Наны… Туда можно… — как в бреду проговорил Джиён, получая удовлетворительную улыбку Ли. — Отлично! — мужчина уже двинулся на выход, но замер. — Стоп... Хоронить отца на своём участке? Как странно… Но нам это даже на руку! Никто ведь не подумает вскрывать старую могилу? Джиён, как неживая игрушка, кивнул головой. Конечно, никто не подумает вскрывать, только они, чтобы пополнить запасы «гробницы». Вот и настало время воссоединения отца и дочери. Интересно, что скажет Нана своему папаше, когда тот спросит, чем она зарабатывала на жизнь?«Достойный человек и самый лучший отец Кимура Ямамото 1934.02.15 – 2001.09.12»
Надо ли добавлять туда новое имя и новые даты? Вопрос повис в воздухе, но остался без ответа в тишине.***
Всё произошло слишком быстро и слишком трагично. Как пожар, который за считанные секунды уничтожает всё на своём пути, Джиён уничтожил Нану Ямамото. Он не знал, что будет дальше, не знал, как пойдут дела после смерти японки. Он и не хотел об этом думать; единственное, чего он желал – приехать домой, выкурить пачку сигарет и лечь спать, чтобы стереть из памяти хотя бы на несколько часов эту ужасную ночь, но с наступлением нового утра, нового дня, оголённые провода снова ударят его зарядом тока. Водитель привёз Джиёна туда, откуда несколько часов назад забирал его. Чонсок высунулся из окна автомобиля, пожал дрожащую и ледяную руку парня на прощание и сказал, что на следующей неделе они обязательно поговорят насчёт его повышения в должности, ведь обещание есть обещание. В ответ Квон молча кивнул и побрёл к себе домой. В квартире парень скинул с себя дурацкий костюм, швырнул окровавленную катану на кровать и, переодевшись в домашнее, схватил со стола сигареты и поплёлся на лестничную клетку, чтобы немного перевести дух и скурить всё, что осталось в пачке. Его морозило и колотило, его ломало и выворачивало наизнанку, его тошнило. Картинки минувших событий так и мелькали перед глазами, травя и без того покалеченные внутренности. Трудно было поверить в то, что произошло, в то, что он натворил, но сделанного не вернуть. Он убил женщину, которая когда-то протянула ему руку, и в ответ он протянул ей меч, которым зарубил на глазах своего начальника. Качая головой, Джиён сжался возле стены и обнял себя руками. Он знал, что все последствия будут устранены людьми Чонсока, но не знал, как справится с той сукой, которая, как он думал, была послана, но за каким-то чёртом внезапно замаячила на горизонте, ведь с совестью можно справится только посредством собственных сил – никакие даже самые крутые дяди не помогут уничтожить этого невидимого, но хорошо ощутимого монстра. Неожиданно на пятом этаже хлопнула дверь. Джиён внимательно посмотрел на лестницу и спустя несколько секунд увидел женские ножки, обутые в домашние тапочки. Квон усмехнулся. — Не маньяк, не убью, — отозвался мужчина. — Спускайся, не бойся.***
— Чего она хотела? — спросил мужчина в помятом костюме, сидя в круглосуточной закусочной со своим напарником. — Чтобы мы примчались к ней, — ответил напарник, скривил лицо и опрокинул рюмку соджу, вытирая мокрые губы грязной рукой. — Ещё чего! Эта сука платит нам копейки и хочет, чтобы мы среди ночи срывались и ехали её спасать. Ничего, подождёт. Не помрёт уж! Давай, наливай ещё. Выпьем за нашу сраную хозяйку! — Япошка хренова... Много хочет, — фыркнул охранник Наны и потянулся за начатой бутылкой водки.