Чем старше становишься, тем яснее видишь, что в этом несчастном мире Его Величество Случай делает три четверти работы. © Фридрих Великий (Фридрих II)
***
Осень, как обычно это бывает, застала людей врасплох. Ничего не подозревающие горожане наслаждались солнцем и теплом, как вдруг вдарили резкие холода, и на смену ветровкам, джинсовкам и лёгким кофточкам пришли утеплённые куртки, бомберы и даже пальто. Люди с неохотой доставали из шкафов зонты, кутались в шарфы и переобувались в сапоги, глядя на то, как по жёлтым опавшим листьям хлещет дождь и как вольно гуляют леденящие ветра. Месяц назад Джиёну исполнилось 23. В честь своего дня рождения он закатил грандиозную вечеринку в своём клубе. Было грязно, порочно, но очень весело. Ему надарили кучу подарков, но ярче всех выделилась, конечно же, Нана Ямамото: японка подарила ему настоящую самурайскую катану. Длина меча вместе с клинком и рукояткой была не меньше метра точно. В идеально начищенном клинке можно было увидеть своё отражение, лезвие было настолько острым, что с лёгкостью могло разделить надвое упавшее на него пёрышко. Рукоятка была выполнена в исключительно восточном стиле: прочный матовый корпус из металла, покрытый серебром, туго обвивали красные атласные ленты, а на конце рукоятки болталась красная кисточка в качестве продолжения оплетающих её лент. На самом лезвии, ближе к основанию в виде плоской окружности, украшенной узорами, было выгравировано изображение дракона, а под ним красовались инициалы «K.D.». Когда Джиён спросил, что это значит, Нана ответила: «Квон Дракон». Парню определённо нравилась кличка, которой его наградила женщина, и он с гордостью её принял. Теперь, словно мальчишка, он любовался самурайским мечом, как любимой игрушкой, и при любой возможности вынимал катану из глянцевых ножен, исполненных в насыщенном чёрном цвете. При таком мече Джиён ощущал себя настоящей главой якудзы, мать его! И он действительно был бы не против обзавестись собственной бандой отмороженных головорезов, чтобы вершить чёртово «правосудие». Иначе зачем ему ещё такая охуенная катана, если он не сможет достойным образом использовать её? Такой прекрасный меч не достоин заурядных убийств таких же заурядных червей, он предназначался для нечто большего, возвышенного и откровенно жестокого. — Береги этот меч, Джиён, — сказала ему Нана, когда вручала подарок. — Его сделал лучший мастер во всей Японии. Последний раз он изготавливал катаны почти десять лет назад, но по моей просьбе вновь вернулся к занятию, в котором его никто не может превзойти. И Джиён пообещал беречь.***
Человеку свойственно испытывать приятное чувство уюта, когда за окном серо, пасмурно, холодно и льют дожди, а он сидит в тёплом и светлом помещении. Джиён корпел над отчётностью, обложившись документами и погрузившись в специальную программу, открытую у него в компьютере. Обеденное время закончилось два часа тому назад, а он так и не отошёл перекусить и отдохнуть. Он боялся спугнуть своё рабочее настроение, поэтому решил не отвлекаться. Даже посторонние шумы не могли выбить его из нужной колеи. Единственное, на что Квон прерывался, так это на сладкий, крепкий кофе, который его бодрил. И лишь в 7 часов вечера, когда большинство работников посбегало домой, парень завершил грёбанную отчётность. Сохранив документ и направив его по электронной почте финансовому директору, Джиён откинулся на спинку стула и хорошенько потянулся. — Эй, работяга! — крикнул молодой мужчина по имени Чанук. Он был специалистом по персоналу и частенько обращался за помощью к Джиёну. — Мы с парнями хотим сгонять выпить, пойдёшь с нами? Тут за углом есть неплохое местечко. Там подают отличные свиные ушки. — Почему бы и нет? — Квон хлопнул себя по коленкам и выключил компьютер. Забегаловку, в которую зашли четверо парней, сложно было назвать приятным местом. Здесь в основном сидели мужчины категории 50+, которые выпивали, плевались и громко разговаривали. Совсем не высшее общество, не правда ли? Но Джиён, разумеется, не стал показывать своего недовольства и охотно присоединился к коллегам за свободный столик возле входа, который они выбрали. На улице продолжал лить дождь, который настойчиво бился в окно и крупными каплями стекал на грязный асфальт. Забывшие зонты люди накрывались пакетами, сумками и куртками и бежали в сторону метро, мечтая скорее скрыться от ужасов осенней погоды. Наблюдая за городской суетой, Джиён задумался и не сразу среагировал на голоса товарищей. — Проснись и пей! — засмеялся Чанук и протянул коллеге пустую рюмку, которую в следующую же секунду наполнил традиционной корейской водкой. — Всё никак со своим отчётом расстаться не можешь даже мысленно? — Трудоголизм у корейцев в крови! — гордо подметил айтишник, надвигая сползшие с носа очки обратно на переносицу. — Гробим мы себя, гробим, а что дальше? Ради чего всё это? Когда жить-то? — Чтобы жить, нужно работать, но когда жить, если ты всё время работаешь? Вопрос и правда хороший... — вздохнул другой паренёк, кажется, из отдела информационной безопасности. — Если ваша жизнь состоит из сплошной работы, не приносит настоящего удовольствия и вашей зарплаты хватает только лишь на самые необходимые нужды, то вы выбрали неправильный путь, — сказал Джиён и осушил свою рюмку, после чего зажмурился и выдохнул. — А как быть, если иного выхода нет? — Чанук развел руками. — У меня семья, жена и маленькая дочь, мне приходится батрачить с утра до ночи, чтобы их обеспечивать. Мне, к примеру, нравится сёрфинг, но я не могу всё бросить и уехать куда-нибудь на острова, чтобы работать инструктором и кайфовать от жизни. — Почему? — прямо спросил Джиён — Ах, ты серьёзно?! — Чанук засмеялся и покачал головой, откладывая палочки для еды. — Потому что, как я уже сказал, у меня семья. — Да-да, мы ответственны за тех, кого приручили, и прочая херота, но, — Джиён подался чуть вперёд, — за тебя твою жизнь ни жена, ни дочь не проживут. Только ты отвечаешь за свою судьбу. Счастлив ли ты батрачить, как ты выразился, с утра до ночи, чтобы купить жене новые ботинки, а дочери сотую куклу? В этом ты видишь смысл своей жизни? — Да, Джиён, прикинь! Я люблю их, я готов на всё ради них, и это мой выбор! — Чанук стукнул кулаком по столу. — Самообман – вещь интересная... — Джиён ухмыльнулся и опустил голову. — Вот ты тащишься по сёрфингу, — наконец-то проснулся четвёртый парнишка. Он положил руку на плечо закипающего Чанука и, моргнув, махнул головой, словно намекая приятелю, чтобы тот остыл, — а наш директор без ума от ночных бабочек. Джиёна как молотом по голове огрели, он тут же оживился. Он поставил рюмку соджу, которую хотел выпить, обратно на стол и внимательнейшим образом посмотрел на говорящего. — Что-что? — Квон засмеялся, поднимая брови. — Ли Чонсок по шлюхам сохнет? — Именно так, — подтвердил парень из информационной безопасности. — У нас есть доступ к базам данных всех компьютеров, которые подключены к нашей локальной сети. Любой выход в сеть сразу же фиксируют наши программы. И знаете, что? Мы уже не в первый раз ловим нашего директора за просмотром порнографических сайтов и посещением сайтов знакомств интимного характера. Мы, конечно, не должны так глубоко копаться, но нам стало любопытно, чего же он там делает. — Смотрит и снимает шлюх, вот что он там делает, — хмыкнул четвёртый. — У него есть один любимый сайт, избранный, я бы даже сказал. Он каждый вечер заходит туда под логином «Big Deputy» и чатится с путанами. — У вас есть название этого сайта? — спросил Джиён, чем вызвал всеобщее удивление и смех. — Тебе-то зачем? — Чанук ударил Джиёна в плечо и пригрозил ему пальцем. — Если честно, банальное любопытство, — парень пожал плечами, выглядя при этом весьма убедительно и непринуждённо. — Хочу посмотреть, что за сайт и как он функционирует. — Ну, если так хочется, я сброшу тебе ссылку на почту, — безопасник фыркнул, отправляя в рот свиное ушко и жуя его. — Только это между нами, поняли? Рты держите на замке, иначе все дружно нахер вылетим с работы. Джиён согласно кивнул. Его настроение взлетело до небес, так как в голове уже назревал гениальный план, который имел все шансы стать максимально успешным.***
После посиделок с коллегами в забегаловке Джиён отправился в свой клуб, чтобы там зайти на электронную почту. Домой он себе компьютер ещё не приобрёл, поэтому пользовался рабочим. Ему обещали скинуть ссылку на сайт, где их директор вёл весьма любопытные переписки горячего характера с проститутками, и Джиён действительно получил то, что запросил. Ребята из IT и информационной безопасности подсуетились через свои навороченные гаджеты и благодаря удалённому доступу направили на электронный ящик Джиёна запароленную ссылочку. Предвкушая нечто, что пощекочет его нервишки, парень суетливо ввёл незамысловатый пароль и кликнул на ссылку. Открылось окно браузера, и сайт стал медленно погружаться. Сначала появился тёмный фон, а затем на нём поочерёдно стали выпрыгивать спамные окошки с изображением обнажённых девушек в откровенных позах, которые предлагали порезвиться. «Я люблю большой и толстый. Сможешь приятно удивить меня?» «Кошечка скучает, мяу... Приласкай меня». «Если тебе одиноко, позвони мне, и мы придумаем, как провести время!» Джиён кликал на маленькие крестики и закрывал выплывающие друг за другом анимационные изображения, фотографии и ссылки. Когда с рекламой рейтинга 18+ было покончено, парень получил полноценный доступ к «начинке» сайта. Слева располагалось стандартное меню, в котором можно было выбрать интересующее направление. Сайт предлагал жанры порно на любой вкус и цвет: геи, лесбиянки, подростки, толстушки, темнокожие, зрелые, большие сиськи, БДСМ... Но Джиёна интересовало совсем не это – он искал переход на пресловутый чат. Он изучил всю страницу вдоль и поперёк, промотал вниз и вверх, и лишь спустя минут 10 скитаний по планете порока и разврата нашёл мигающую иконочку с названием «Приватный чат». — Это мне и нужно, — довольный собой, Квон щёлкнул мышкой, и сайт перекинул его по другой ссылке. Открылась новая вкладка браузера. На красном фоне мигали неоновые силуэты девушек, их очертания были плавными и изящными, они словно манили к себе и призывали не оставлять их без внимания. Но прежде чем приступить к беседе, сайт требовал логин и пароль для бывалых пользователей; новичкам же предлагалось зарегистрироваться. Чертыхнувшись, Джиён откинулся к спинке стула. Ему совсем не хотелось оставлять в этом дерьме свои следы, поэтому он вышел из кабинета и, крикнув, позвал к себе Китай, у которой как раз была смена. — Мне нужна твоя помощь, только рот держи на замке, поняла? — Джиён усадил девчонку в своё кресло и кивнул на открытый на его компьютере сайт. — Нужно зарегистрироваться и пообщаться с одним человеком. — В чём подвох? — Китай не растерялась и сразу же смекнула, что дело нечисто. — Интересующий меня человек тащится по шлюхам, и я хочу вытащить это грязное бельё и шантажировать его им в самых корыстных и подлых целях, — Джиён улыбнулся и заметил, что Китай тоже улыбалась. — Нужно прикинуться проституткой, завести с ним приватную беседу, а потом уговорить на встречу, где мы поймаем его с поличным. Усекла? Сделаешь всё правильно, отблагодарю – получишь бабки. — А если этот извращенец захочет прикончить меня? — спросила девушка, сложив руки на животе. — Ему наверняка не нужны проблемы в виде девчонки, которая может проболтаться и испортить ему репутацию. Кто будет искать жалкую малолетнюю куртизанку? — Я, конечно, не могу гарантировать тебе стопроцентную безопасность, но на встречу, если она вообще состоится, я поеду с тобой и буду за вами наблюдать. Окей? Китай замолчала и задумчиво склонила голову набок, глядя себе под ноги. Мало того, что ей придётся общаться на самые грязные и откровенные темы с неизвестным ей мужчиной, так еще и потрахаться (быть может, не самым стандартным образом) с риском оказаться приконченной. Перспективы не самые радужные, но чем она рисковала? Единственное, что она могла потерять, так это собственную жизнь, но не самое ли это главное, что у нее было? — Сколько заплатишь? — спросила Китай в лоб, глядя Джиёну прямо в глаза. — Полторы тысячи зелёных. Устроит? Девушка снова задумалась. Сумма была не ах какая большая, в принципе, но в её бедственном положении она трансформировалась в понятие «прилично» и возрастала в размерах. — Ладно, чёрт с ним, давай, — Китай кивнула и, придвинувшись ближе к рабочему столу своего босса, стала бегло печатать и водить мышкой.***
Юнги принял единственное верное, как ему казалось, решение в той ситуации, в которой они с Сорой оказались, а именно в бедственной. Он продал забегаловку, которая раньше принадлежала их родителям, а потом, когда те при весьма странных и загадочных обстоятельствах пропали, перекочевала в наследство детям. У Юнги и Соры попросту не хватило опыта, они не смогли удержаться на плаву, не смогли устоять перед жесткими и зубастыми условиями ведения бизнеса. Когда заведение перестало приносить прибыль и приносило сплошные убытки, Мин плюнул, нашёл мужика, которому втюхал эту дыру втридорога, и теперь уже при деньгах навсегда распрощался с пропахшей морепродуктами и овощами забегаловкой. Парень понимал, что сейчас у него на руках огромная сумма, но эти деньги могут быстро кончиться, если их неправильно использовать. Он не спешил торопиться и пообещал себе хорошенько подумать над тем, какой наиболее грамотный способ вложения и применения выручки от продажи ему найти. Мин зашёл домой, снял обувь, куртку и прошёл в гостиную, где спрятал в шкаф сумку, набитую пачками денег. Карты или счёта у него не было, поэтому теперешний владелец забегаловки притащил ему шуршащую наличку. Юнги прикрыл сумку одеждой, что висела в шкафу, и закрыл скрепящие дверцы. Сложив руки на груди, он внимательно посмотрел на ободранную и поцарапанную поверхность, с которой кусками слетала потрескавшаяся и засохшая краска, и подумал о том, что им с Сорой стоило бы обновить мебель в доме и сделать хотя бы косметический ремонт. Но нет, эти траты можно отложить на более поздний срок, когда доход станет стабильным и не таким копеечным, каким был раньше. — О чём думаешь? — неожиданно появившаяся Сора обняла брата со спины, прижавшись к нему. — Я продал забегаловку, — Юнги повернулся к сестре и увидел, как выражение её лица медленно поменялось. Парень вздохнул и отошёл назад, чтобы плюхнуться на диван. Он потянулся к открытой банке пива, стоящей на столе, и сделал глоток. Тёплое и выветрившееся, на вкус – как ослиная моча. Юнги поморщился. — Она приносила сплошные убытки, Сора. Заведение стало нерентабельным. — Но... это память о родителях, — промямлила девчонка, сложив руки на груди. — Да, они поступали с нами не лучшим образом, но всё же... — Что «всё же», милая, что? — Юнги подался вперёд и вперил возмущенный взгляд на сестру. — Они сделали нам столько дерьма, что не заслуживают светлой памяти. Гори они пропадом вместе со своей ёбаной забегаловкой! Юнги швырнул початую банку пива в стену, и та, ударившись о твёрдую поверхность, упала на пол, выплёскивая из себя пенистое содержимое. Сора вздрогнула и прошлась по брату загнанным взглядом. Он редко показывал эмоции, предпочитая утаивать их внутри себя, но если он вспыхивал, то огненное пламя сжирало всех и всё вокруг. Вздохнув, девушка кивнула головой и пошла за тряпкой, чтобы вытереть неприятно пахнувшую пивом лужицу и выкинуть мятую банку. Юнги, в свою очередь, откинулся назад, положил голову на спинку дивана и закрыл лицо руками. Его гложило странное беспокойство, от которого он никак не мог избавиться. Что-то мрачное тяжёлым грузом повисло у него на душе и тянуло вниз, в логово апатии с претензией на паранойю. Юнги слышал, как Сора ходила по комнате, чем-то шуршала, что-то делала, даже бормотала и хихикала, видимо, ожидая реакцию и ответ брата, но тот молчал, глубоко погружённый в себя. Внутренний голос пытался донести до него нечто важное, вселяя чувство тревоги, и парню это совсем не нравилось. Он зажмурился, глубоко вздохнул и медленно выдохнул, параллельно открывая глаза. В этот момент Сора, стоящая возле кухонного окна на цыпочках, отодвинула шторку и удивлённо открыла рот. — Юнги! Там полиция, — она обернулась и посмотрела на брата, который вскочил с дивана, — они идут сюда. — Сука. Парень схватил сестру за руку и потащил её в комнату, где велел спрятаться и не вылезать, пока сотрудники полиции не уйдут из дома. Перепуганная девушка тупо слушалась брата, но совершенно не понимала, что происходило. Паника, окутавшая Юнги терновыми ветвями, передалась и ей, вызывая дрожь. Когда Юнги выбежал из комнаты Соры и захлопнул за собой дверь, девушка осмотрелась в поисках места, где можно было бы спрятаться. Лезть в шкаф было бы глупо, так как полицейские наверняка первым же делом туда и заглянут. Под столом она будет идеальной мишенью для видимости, поэтому оставалось одно – лезть под кровать, что и сделала девчонка. И пока она, дрожа, как осиновый листочек на диком ветру, тихой мышкой лежала под своей кроватью, Юнги расхаживал по гостиной, словно загнанный в клетку дикий зверь. Его мозг активно соображал, генерируя идеи, но ни одна из них парню не нравилось. Он знал, что полиция идёт сюда, чтобы прищучить его, поймать за хвост, но он не знал, как выпутаться из этого дерьма. Теперь-то Мин понимал, почему так визжала его интуиция, врубая все сирены и мигалки. В дверь настойчиво постучали. Сердце Юнги, заливаясь криками, помчалось в пятки, пропустив пару ударов. Сглотнув, он провёл рукой по лбу, который покрыли холодные бусинки пота, и направился в коридор, чтобы впустить в дом людей в форме. — Добрый день, — Юнги постарался улыбнуться, глядя на суровые лица двух мужчин. — Чем могу? — Мин Юнги? — спросил один, осматривая парня с головы до ног. — Да, я за него. Жестом полицейские попросили впустить их в дом, и Юнги повиновался, отойдя в сторону. Сора слышала чужие голоса, шаги и прочие посторонние звуки. Она боролась с любопытством, с желанием вылезти из-под кровати, открыть дверь и выглянуть, чтобы подслушать и подсмотреть, но на сей раз страх занял лидирующую позицию и призвал девушку не высовываться. Мужчины в форме сели на диван, выудили из своих папок документы, фотографии, какие-то прозрачные пакетики с непонятным содержимым и пригласили Юнги присесть в стоящее рядом старенькое, потрёпанное кресло, пружины которого скрипнули под весом худощавого тела. — Дело плохо, парень, скажу сразу, — один полицейский, поджав губы, посмотрел на бледного Юнги. — Скажи, где твои родители? — Понятия не имею, они давно бросили нас с сестрой, — брюнет пожал плечами. — Наверное, года три-четыре уже прошло... От них не было вестей. — А сестра где? — спросил тот же. — Она со своим парнем ушла гулять, — Юнги скривил губы в подобии улыбки. — Отчёт пока не предоставляла. — Забавная ситуация, — второй полицейский достал пачку сигарет, зажигалку и закурил, чем вызвал вспышку раздражения у владельца дома. — У кого мы что ни спросим – никто ничего не знает. Прямо страна дураков и незнаек... Скажи, Юнги, тебе ведь уже есть 19? — Да. — И как, получается опекать несовершеннолетнюю сестру? Денег-то хватает? — Вполне, — Юнги конкретно напрягся и сжал пальцами подлокотники кресла, видя, как ухмыляется куряга и с презрением осматривает жилище. — Да, живём не богато, но живём же. — Не мёрзнете? На улице уже холодно, а что будет с наступлением зимы, страшно представить, — полицейский выдохнул дым и ехидно посмотрел на паренька. — Надо бы огоньку развести, согреться. Ты ведь в этом мастер, да? Юнги не смог выдержать взгляд мужчины в форме и, щурясь, отвернулся, кусая нижнюю губу и дёргая ногами. Его сердце походило на отбойный молоток, ладони вспотели, хотелось ринуться к двери и сбежать, спрятаться, но он нашёл в себе силы сохранить достоинство и остаться в комнате, воздух в которой настолько накалился, что действительно создавалось впечатление, что где-то вовсю херачит мощная печь. Наверное, раскрылись врата ада. — Юнги, тебе знакомы изображения на этих снимках? — второй полицейский, который был явно поприятнее курящего говнюка, протянул парню фотографии, и тот взял их дрожащей рукой. На одном из фото была изображена сгоревшая лачуга – маленькая хижина, что стояла посреди леса. Она вся почернела, и создавалось впечатление, что она вот-вот развалится. На другом снимке Юнги увидел два обугленных тела, которых связывала между собой оплетающая почерневшие шеи веревка. На головы некогда живых людей были надеты плотные мешки. Перед глазами Юнги замелькали вспышки тяжёлых воспоминаний. Они обжигали и кусались, впиваясь острыми клыками в самое сердце. Парень поднял взгляд к потолку, чтобы не позволить ёбаным слезам скатиться по щекам и опозорить его. Он мужчина и должен терпеть. Сжав фотографии в руках, Юнги улыбнулся и покачал головой. Он не умел отбалтываться, не умел изворотливо выбираться из говна, он предпочитал правду, какой бы она ни была. Поэтому он согласно кивнул и засмеялся.***
— Юнги, что ты делаешь?! — вопила мать, вырываясь из рук сына, который затаскивал её в старый, обветшалый дом посреди леса. — Пусти же ты меня! Юнги! — Рот закрой, тебя всё равно никто не услышит. Юнги швырнул мать на пол, выполненный из толстых досок, сел рядом с ней на корточки и выудил из кармана куртки веревку. Ему пришлось приложить усилия, чтобы связать матери руки и ноги, ведь та брыкалась, кусалась и даже пыталась ударить своё чадо, которое не выдержало и пихнуло ей в рот толстый кляп. Крики сменились на дикое мычание. Парень вышел на улицу и направился к припаркованному рядом старому, ржавому пикапу. Он схватил за куртку отца, который без сознания лежал в кузове, и швырнул его на землю. Где-то в ночном лесу послышались крики птицы, и Юнги от неожиданности дёрнулся и осмотрелся. Никого, только лишь сплошная темнота. Переведя дух, парень взял отца за ноги и поволок в дом, чтобы бросить на пол рядом с женщиной, которая извивалась и ползала, как червяк. Он с отвращением на неё посмотрел, сплюнул и принялся связывать и отца. Мать продолжала вопить и мешаться под ногами, поэтому Юнги замахнулся на неё и злым, каким-то дьявольским голосом приказал ей притихнуть. — Если тебе интересно, что я сделал с этим ублюдком, — уже спокойно заговорил Юнги, набрасывая на шею отца верёвку, — то я напоил его до такого состояния, что ни одна в мире сирена его не разбудит, а потом всадил в него щедрую порцию героина, чтоб наверняка. Если не хочешь такой же участи, лучше заткнись и прекрати дёргаться, раздражает. Из глаз матери лились обжигающие слёзы, она всхлипывала и кашляла. Женщина не узнавала своего сына. Ей хотелось поговорить с ним, разобраться в том ужасе, который происходил, и попробовать договориться, поэтому она взглядом и мимикой попыталась привлечь внимание Юнги и намекнуть на то, что хочет ему что-то сказать. — Кричать не будешь? — спросил он, туго затянув удавку на шее отца, который находился в полной отключке. Женщина кивнула. — Хорошо. Юнги вытащил влажный кляп, и изо рта женщины потекла слюна. Она откашлялась, прежде чем заговорить. — Юнги, сынок, послушай... Да, мы не были идеальными родителями, нас нельзя ставить в пример, но, пожалуйста, не совершай такой страшный грех, ты потом будешь сильно мучиться. — После жизни под вашими гнилыми крылышками уже ничего не страшно, — Юнги фыркнул, играясь с веревкой в руках. — Я не буду сильно мучиться, уж поверь, всё будет с точностью да наоборот. Я буду счастлив знать, что избавился от тварей, которые портили нам с Сорой жизнь. В частности особенно Соре. — Так ты мстишь за эту девчонку... — закивала мать Юнги. — Я всегда подозревала, что ты испытываешь к ней больные, неправильные чувства. Слишком рьяно для брата ты опекаешь её. — Заткнись! — Юнги ударил кулаком по полу прямо рядом с женским лицом. — Я опекаю её, потому что вы, блять, этого не делаете! Ты наплевала на свою дочь, а он, этот мудак, издевался над ней, мучил её. Ты бы лучше за ним приглядывала и подозревала в нездоровом желании насиловать Сору. Сколько раз он доходил до грани, а? И где ты была, когда он избивал её, а потом уходил смотреть с друзьями порнуху и бухать? Трахалась с мужиками? Кололась? Бухала? Да мне стыдно осознавать, что я ваш сын, сын мразей и подонков! — Интересно, а Соре стыдно за своих родителей? — женщина злостно улыбнулась. — Если бы она их только знала... Юнги не хотел дальше слушать бред идиотки, которая являлась его матерью. Он вставил ей обратно кляп в рот и стал наматывать на её шею другой край верёвки, работая быстро и практически профессионально. Теперь верёвка связывала его родителей вместе. Разве это не романтично? — Прости, мама, но ему повезло, в отличие от тебя, — сказал Юнги почти с искренним сожалением и кивнул на лежащего отца. Он вздохнул, взял с пола валяющийся рядом мешок и, положив локоть на колено, склонил голову набок. Мать смотрела на него с возникшим в глазах вопросом, перекрывший на секунду одолевающий её ужас. — Гореть заживо в сознании гораздо больнее. Женщина завопила и задёргалась, когда Юнги накинул на её голову мешок. То же самое он сделал и с отцом, а затем вышел из дома и вернулся уже с канистрой бензина в руках. Он щедро вылил содержимое на тела, облил пол и стены вокруг, после чего швырнул канистру и встал в дверном проёме. Вытащив из заднего кармана джинсов сигарету, он щёлкнул зажигалкой, прикрывая крохотное пламя огонька ладонью. Его лицо на мгновение озарил рыжий свет в удушающей темноте. Юнги сделал глубокую затяжку, выдохнул дым и, прикрыв блаженно глаза, щелчком кинул сигарету в лужицу бензина. Красная точка мелькнула в воздухе и исчезла. Изящные пальцы огня ловко оплели мокрое пятно на полу и побежали по блестящим очертаниям. Юнги сделал шаг назад, вышел из дома и захлопнул дверь. Он отошёл к машине, чтобы забраться в кузов и из него наблюдать за захватывающим дух зрелищем. Он улыбался, когда в его глазах отражалось очищающее пламя.***
Юнги попросил у одного из полицейских закурить, ибо терять уже было нечего. Мужчина в форме протянул парню открытую пачку сигарет, а после предложил зажигалку. Мин глубоко затянулся, закрыл глаза и выпустил струйку дыма вверх. Ну вот и всё, фокусник разоблачён, а секрет его трюка вывернут наизнанку. Вся подноготная вытекла наружу и помчалась в сточную канаву, откуда веяло гадким смрадом. Юнги понимал, что, возможно, это его последняя сигарета на воле, ведь полицейские вряд ли пришли к нему, чтобы просто поболтать. Перед глазами всплыло небо в клеточку. — Я так понимаю, свободным человеком я отсюда не выйду? — спросил Мин и вздёрнул бровью, держа во рту сигарету. — Быть может, тебе повезет, и ты сможешь избежать смертной казни, — сказал полицейский. — Советую дать чистосердечное признание, которое при любом исходе пойдёт тебе на пользу. — А что будет с моей сестрой? — Юнги стряхнул пепел прямо на пол. — Так как ей ещё нет 19-ти, по закону нужен опекун, — ответил тот же мужчина, глядя на то, как парень разглядывает фото и катает во рту сигарету. — У вас есть родственники, которые могли бы забрать её к себе? Юнги отрицательно покачал головой и швырнул фотографии на стол к непонятным ему документам. Он понимал, к чему шло дело. Если у Соры нет родственника, который мог бы взять её под свою опеку, то её упихнут в детский дом. В детский, мать его, дом! Перед глазами снова замаячило небо в решётку, только уже за ними пряталось испуганное девчачье лицо. — Придётся искать твою сестру, — отозвался второй мужчина в форме и протянул Юнги часть бумаг, которые лежали на столе. — Где ты, говоришь, она может быть? — Не знаю. Я сказал, что она наверняка шляется где-то со своим парнем. — Адресок-то парня не подскажешь? — улыбнулся полицейский. — Не упрямься, лучше сотрудничай с нами, ты ведь не хочешь сделать себе хуже? Юнги подумал, что хуже быть уже не могло, ибо попросту некуда, но всё-таки кивнул головой и продиктовал адрес, по которому проживал Чонгук, надеясь, что у того хватит ума не выдавать Сору, иначе девчонке и правда грозил детский дом, а это не самая лучшая для неё перспектива. После парень погрузился в рассмотрение документов. Это были протоколы, заключения, выписки и прочая ерунда, в которой он совершенно не разбирался, да и какой был в этом смысл? Раз полиция к нему пришла, значит, нашли весомые доказательства, против которых вряд ли попрёшь. Единственное, на что надеялся Юнги, так это на хорошего адвоката, который хотя бы отведёт его от смертной казни, ведь пожить ещё хотелось. — Понимаю, что всё и так ясно без лишних слов, — Юнги кивнул и бросил бумаги на стол к фотографиям, — но хотелось бы официально услышать ваше заключение. — Господин Мин Юнги, — начал некурящий полицейский, — Вы обвиняетесь в предумышленном убийстве двух человек, совершённом особо жестоким способом. Вы имеете право хранить молчание, а также на государственного защитника. На время следствия и судебного разбирательства Вы помещаетесь под стражу и будете находиться под присмотром в следственном изоляторе. Вы хотите что-либо сказать? Да, Юнги хотел многое сказать. Он хотел сказать, что не понимает, как работает система справедливости в этом прогнившем мире. Две твари, издевавшиеся над собственным ребёнком, оценивались дороже того, кто этого ребёнка избавил от страданий. Он хотел сказать, что не признаёт своей вины, что ради спокойной и безопасной жизни сестры готов был пойти на всё, даже на убийство. Он хотел сказать, что ничуть не жалеет о содеянном, и если бы у него была возможность вернуться в прошлое, он бы снова затащил родителей в дом, чтобы кайфануть и во второй раз. Он хотел сказать, что ему хочется по-человечески попрощаться с Сорой, обнять её, поцеловать и посмотреть в глаза. Он хотел сказать, что любит её, но вместо этого… — Я могу оставить записку сестре на случай, если она вернётся? — спросил Юнги, наблюдая за тем, как люди в форме достают наручники. — Вряд ли она догадается, куда я делся, и что-то заподозрит, если меня не будет так долго дома. — Это можно, — мужчина проследил за Юнги, который достал свой блокнот, ручку и прошёл на кухню, чтобы сесть за стол и оставить послание Соре. — И что значит «Если она вернётся?». — Не цепляйтесь к словам, господин полицейский, — хмыкнул Юнги, стараясь унять нервную дрожь, которая зарядами тока прошибала всё его тело, — просто сказал… — Мы в любом случае найдём твою сестру, где бы она ни была. Юнги оставил сие предупреждение без комментариев и сосредоточился на записке. Он должен был завуалированно (на случай, если его записи захочет изучить полиция), лаконично и ёмко изложить сестре суть происходящего, оставить намёки между строк и знаки, по которым она смогла бы ориентироваться. Юнги старался ничего не упустить и активно соображал, ведь в тот момент было особо страшно о чём-то забыть. Казалось, что любая мелочь имеет глобальную и важную ценность. Когда он закончил, то оставил свой дневник на столе, положил рядом ручку и подошёл к полицейскому, который надел на его запястья наручники и, щёлкнув, прочно закрепил их. Мужчина хлопнул парня по плечу и велел ему двигаться наружу. Юнги в последний раз окинул взглядом своё скромное жилище, вздохнул, и все прожитые здесь моменты, на манер старой плёнки, замаячили перед его глазами. Стало невыносимо тоскливо, грустно и даже обидно, что спустя столько времени на него всё же вышли, за ним всё же пришли. Его всё же обнаружили. Было бы ложью сказать, что он не хотел расплакаться – хотел, и очень даже, но, как всегда, утопил боль отчаяния и безысходности внутри себя. Оказавшись на улице, Юнги обернулся и ещё раз посмотрел на свой дом. На заднем дворе он любил сидеть на траве и играть на гитаре, на пороге они с Чонгуком частенько покуривали травку и говорили о всяком. Сколько раз он входил и выходил через эту дверь. Сегодня он через неё вышел, но когда снова зайдёт и зайдет ли вообще – неизвестно. — Как-то всё нелепо, неожиданно и слишком быстро… — проговорил себе под нос Юнги, чувствуя, как в груди неприятно щемит сердце. Он не был готов к аресту, не был готов к тому, что за ним придут, чтобы наказать, ведь он не считал, что сделал что-то плохое, и думал, что дело навсегда закрыли. — Я… не знаю, я боюсь, наверное. Я был уверен, что смогу избежать несправедливой участи. — Любой бы на твоём месте испугался, парень, но за совершённые ошибки нужно платить, ты же понимаешь? — полицейский подтолкнул Юнги к машине, держа руку у него на спине. Юнги отрицательно мотнул головой. Нет, он не понимал. Когда дверь захлопнулась, а машина отъехала от дома, Сора судорожно вылезла из-под кровати и вылетела из комнаты. Она выкрикнула имя брата и осмотрелась по сторонам. Ответом ей послужила пугающая, режущая тупым ножом тишина. Дрожь, вызванная страхом, усилилась, и девушке пришлось обнять себя руками и прижаться к стене, чтобы немного стало легче. Эти действа, конечно же, не помогли, но физиология, как и психология человека, слабы перед инстинктами. Сора окинула взглядом маленькую гостиную, которая плавно переходила в столь же маленькую кухню, заглянула в ванную, где оказалось мертвецки пусто, осмелилась зайти в комнату брата, в которой веяло холодом и одиночеством, и вдруг прочно, конкретно осознала, что она осталась совсем одна – без родителей и теперь без брата… Вспышка ужаса пронзила Сору насквозь. Она почувствовала себя котёнком, которого швырнули в воду и бросили, оставив погибать. Девушка прижала ладонь ко рту, закрыла глаза и покачала головой. Нет, она не верила, этот ужас попросту не мог быть правдой, это какой-то страшный сон, и она никак не может проснуться. Сора жмурилась, тяжело дышала и сжимала пальцами волосы. Она не заметила, как её тело ослабло, ноги перестали слушаться, и она рухнула на пол рядом с кроватью брата. Сора прижалась щекой к матрацу, а после полностью забралась на кровать. Она залезла под одеяло, закутавшись в него, и уткнулась носом в подушку. Постельное бельё впитало в себя запах Юнги, и Сора вдыхала в себя аромат табака, смешанный с чем-то терпким, похожим то ли на сандал, то ли на мускус. Она пыталась обмануть себя и думала, что если заснёт, а потом проснётся, то ситуация нормализуется, но трезвый разум где-то в глубине шептал, что это лишь глупая иллюзия. Сора не знала, что случилось, она не понимала, почему Юнги забрала полиция, но догадывалась, что произошло что-то очень и очень плохое, догадывалась, что просто так брат не вернётся, и вернётся ли вообще… Сора пролежала в кровати Юнги добрый час, выплакав, наверное, всю душу, а после нашла в себе силы встать и пойти вниз, выпить кофе, чтобы немного прийти в себя. На ватных ногах, с опухшим лицом и покрасневшими глазами, она, собирая потрёпанные и всклоченные волосы в хвост, плюхнулась на стул и дотянулась до чайника. Не так давно Юнги принёс домой автоматический чайник. Теперь не нужно было ждать вечность, чтобы попить чай. Вода нагревалась за пару минут. Правда, шумел этот чайник будь здоров, но Сора не обращала на посторонние звуки никакого внимания. Она смотрела в одну точку и шмыгала носом, вытирая его салфеткой. Кожа была раздражена, покраснела и зашелушилась, и каждый раз, когда девушка сморкалась или вытирала сопли, она испытывала далеко не самые приятные ощущения, но и на них ей было плевать. Пусть хоть отвалится этот чёртов нос, лишь бы брат вернулся. Чайник щёлкнул кнопочкой и постепенно затих, выпуская обжигающий пар. Как зомби, Сора поднялась, насыпала в кружку львиную долю кофе, столько же – сахара, и залила ядрёную смесь кипятком. Обычно она добавляла молоко, но в холодильнике было пусто – где-то в уголочке скромно повесилась мышь. Соре тоже бы повеситься от отчаяния, но несмотря ни на что, страх перед смертью был сильнее нежелания жить дальше, поэтому она хлебала обжигающий кофе, пока немая истерика крыла её изнутри, а тёплые слёзы уже как на автономном режиме катились по покрытым красными пятнами щекам, оставляя после себя тёмные следы на серой футболке. Девушка отодвинула чашку и потёрла глаза. Она уже хотела идти в ванную, чтобы как следует умыться и принять душ, но вдруг заметила на краю стола ту самую тетрадь, в которую Юнги записывал все свои мысли, и лежащую рядом ручку. Видимо, Сора настолько была отрешена, что не заметила её. Вытерев рукавом футболки нос, она потянулась за тетрадью-личным дневником, быстро пролистала её и остановилась на последней странице. Девушка пробежалась глазами по неровным, кривым строчкам и сделала вывод, что писал Юнги наспех. Ей пришлось напрячь зрение, чтобы прочитать то, что он написал. Помнишь, какую игру в детстве ты любила больше всего? Прятки. Давай снова поиграем? Только во́ды у нас не будет, нам придётся прятаться, а потом искать друг друга. Я уже спрятался, но ты меня вряд ли найдёшь, поэтому прости, сестрёнка, ты уже заведомо проиграла. Зато у меня есть один шанс из ста, что я когда-нибудь тебя отыщу. Процент до смешного маленький, но всё же хотя бы один шанс – это тоже шанс. Не просри свою жизнь так, как просрал её я, ибо ты должна быть лучше, чем я! Хотя… ты и так лучше. Нет… Ты – лучшая. На бумагу капали солёные слёзы, которые превращали слова в расплывшиеся лужицы чернил. Тетрадь тряслась в дрожащих руках и медленно сползала обратно на стол. Сора снова разрыдалась. Она выла, как раненая лань, качалась из стороны в сторону, обнимая и поглаживая себя обеими руками, и до кровоточащих ранок кусала высохшие губы. Ей было так больно, что хотелось забраться в саму себя и искоренить этот пульсирующий сгусток энергии, который сдавливал внутренности и блокировал дыхание. Сору ломало, она выкручивала конечности, и хрупкие руки и ноги грозились попросту треснуть от такого напора. В какой-то момент девчонка не удержалась и упала со стула. Она задела край скатерти, зацепив его и потянув на себя. Кружка с грохотом свалилась на пол, вдребезги разбиваясь и выплёскивая всё своё содержимое. Тетрадь взмахнула бумажными крыльями в воздухе и тоже приземлилась на пол, чудом не угодив в пахнущую кофе лужицу. Сора сгребла тетрадь в свои объятия и крепко прижала к своей груди. Здесь были отголоски жизни её брата, все его мысли, чувства и переживания, и Сора уже знала, чем займётся грядущей ночью.