Мы молоды. Это в порядке вещей, что мы порой напиваемся, что плохо себя ведём и трахаемся друг с другом. Мы предназначены для вечеринок. Вот так вот. Да, некоторые из нас не знают меры и слетают с катушек. Но Чарльз Дарвин сказал: «Нельзя сделать омлет, не разбив пары яиц». © Сериал «Отбросы»
***
Юнги хотел бы закрыться в ванной комнате, уединившись со своим неизменным сорокоградусным товарищем, которого он на регулярной основе вливал в себя, но дабы не носить на себе клеймо белой вороны, продолжал находиться в обществе друзей и знакомых, делая вид, что ему есть дело до сраной вечеринки, организованной Чонгуком – красавчиком, с которым зажималась подвыпившая Сора на диване. Смотреть было поистине тошно, и всё тот же товарищ служил неким подобием успокоительного, не позволяя Юнги совершить ярое безумство. Музыка, которая долбила по ушам, была совсем не во вкусе Мина, но он был вынужден слушать раздражающую попсу и даже порой ловил себя на мысли, что местами некоторые песни ему могли бы понравиться, если бы не отсутствие должного настроения. Юнги казалось, что это самое настроение было у всех, кроме него. Беззаботные улыбки, пьяный смех и громкие разговоры были словно яркими кадрами из счастливого фильма, в который он совсем не вписывался: как будто кто-то испортил пленку, и теперь в кадре маячил грустный персонаж из сопливой драмы, где всё время идет дождь и плачут красивые девицы. Юнги не был похож на красивую девицу, но если бы мог, то поплакал бы. Тем временем Сора и не думала грустить – более того, она не думала даже думать. Ей хотелось расслабиться и приятно провести время в окружении людей, которые ей нравились, особенно в подвыпившем состоянии. Девчонки и парни, что маячили вокруг, в какой-то момент стали ей самыми близкими и родными. Со всеми она нашла общий язык, общалась, смеялась, обнималась и танцевала, а довольный Чонгук, развалившись вольно на диване, наблюдал за своей девушкой, пока она ловила от жизни кайф. Когда же ещё этим заниматься, как не в самом юношестве, когда ветер гуляет шумно в голове? И пока Сора, разливая пиво из бутылки, переговаривалась с Китай, Чонгук повернул голову в сторону и увидел мрачную грозовую тучу по имени Мин Юнги. Парень хмурил брови и всем своим видом показывал, как его заебало всё вокруг. Уж лучше бы в ванной уединился и не портил солнечную погоду надвигающейся бурей. Вздохнув, Чон поднялся на ноги, подошёл к своему другу и, хлопнув его по плечу, стукнулся своим стаканом о пустой стакан Юнги. — Синоптики вроде не обещали дождей, — улыбнулся Чонгук. — Ты знаешь, когда нужно узнавать погоду на сегодня? — спросил Юнги, покосившись на друга. Тот пожал плечами. — Завтра. Чонгук оценил сарказм и, усмехнувшись, сел за стол рядом с другом. Ему было грустно от того, что Юнги никак не может расшевелиться и насладиться весельем. Это был тяжелый на подъем человек, носящий внутри себя целые тонны скрытой печали, и Чонгук регулярно совершал попытки расшевелить его и заставить посмотреть на жизнь с другой, положительной стороны. — Чувак, на носу Новый год, новая жизнь, так давай войдем в неё красиво, шумно и стремительно, как в тело прекрасной куртизанки! — отсалютовал Чон и, сделав большой глоток алкоголя, налитого у него в стакан, резко выдохнул, обдав Мина характерным спиртовым запахом. — Хочешь сказать, что наша новая жизнь – та ещё шлюха? — кривая улыбка исказила губы Юнги, когда он подливал себе виски. — Я хочу сказать, чтобы ты прекратил киснуть и превращаться в тухлый овощ! — Испортившиеся продукты обычно выбрасывают. Непробиваемый сарказм Юнги начинал порядком раздражать Чонгука, который хотел было схватить друга и насильно вытащить его в самую гущу событий, но понимал, что сия попытка не увенчается успехом и может только сильнее загнать интровертного и мрачного Юнги в потаённые уголки его неизведанной души. Поэтому Чонгук, решив просто присматривать за другом со стороны, удалился с кухни, и его тут же обволокло искрящееся пьянящими брызгами алкоголя веселье.***
На улице хоть и было холодно, но для человека, который влил в себя достаточное количество горюче-смазочного, такого понятия, как холод, не существует. Сора и Китай, набросив на себя зимние куртки, стояли возле дома Чонгука и курили одну сигарету на двоих, хихикая и пошатываясь то ли от ветра, то ли от хмеля. Девушки перебрасывались короткими шутками и обменивались комментариями, обсуждая публику, собравшуюся на вечеринке. — Всё равно ты самая красивая девчонка! — смело и уверенно заявила Китай, протягивая улыбающейся Соре сигарету. — Да ладно тебе, скажешь тоже… Вот кто по-настоящему красив, так это ты. Две пары блестящих глаз столкнулись друг с другом, возродив вспыхнувшие искры, но огонек тут же был потушен, когда на горизонте появился подвыпивший порядком Юнги. Заметив девушек, парень двинулся к ним, и Сора, отчего-то почувствовав себя неловко, словно её поймали за руку за нехорошим занятием, заискивающе засмеялась и постаралась оправдаться. — Мы с Китай подумали, что на Марсе тоже может кто-то курить вместе с нами. Романтично, правда? — Сора, продолжая улыбаться, взяла брата под руку. — И давно ты куришь? — парень с недовольством покосился на тлеющую в руках Китай сигарету. — Она, скорее, балуется, — ответила Китай, подмигнув подруге. Юнги лишь покачал головой и незаметно прижался к сестре ближе, обнимая её за талию. Со стороны их можно было принять за молодую пару, но на деле они были родственниками с несчастливым прошлым и нестабильным будущим. Китай покосилась на руку Юнги так же, как он косился на её руку с сигаретой, и хотела было мысленно осудить парня, навешав на него кричащие ярлыки, но не стала этого делать, ибо сама была далеко не святой: алкоголь, наркотики, неслучайные случайные сексуальные связи… Кто она такая, чтобы порицать человека, любящего свою сестру явно не по-семейному, когда сама хотела с ней близости? И пока неловкое и тяжёлое молчание, которое можно было порезать ножом, словно кусок масла, висело между Юнги, Сорой и Китай, к ним на улицу выбежал счастливый Чонгук. Запыхавшись, он налетел на троицу и втиснулся между другом и красноволосой девчонкой, обнимая их и поглядывая на свою девушку (свершилось-таки). — Ну разве не прекрасная ночь? — мечтательно улыбнулся Чон, вдыхая полной грудью морозный воздух. — Я словно чувствую дух волшебства. — В тебе играет дух бутылки шампанского, которую ты влил в себя в два счёта, — засмеялась Китай. — Я уже забыла, что такое волшебство. Приходится создавать его искусственно… Юнги молча протянул Китай руку, и та ударила своей ладонью его, дав товарищу по несчастью «пять». Он понимал, о чём говорила девчонка, и узнавал в её словах себя, свою жизнь и своё мировоззрение, и хоть внешне они не были похожи, ведь Китай, несмотря на всю внутреннюю тяжесть, производила впечатление лёгкой и весёлой девушки, которой всё ни по чём, души их были весьма похожи – они оба подпитывали себя эфемерной пародией на счастье, прибегая к искусственным добавкам. А ведь подлинное счастье – искренно. И так делали многие, особенно те, чья жизнь петляла кривой дорожкой во мрачное неизвестное. Сора, испытавшая на себе все ужасы поистине тяжёлого детства; Юнги, пропитанный до мозга костей нездоровыми чувствами по отношению к сестре; Китай, созданная из самых страшных пороков, но пытающаяся натянуть на голову позолоченный нимб; и Чонгук – мальчик, за непосредственной улыбкой которого скрывалась мрачной тенью льющая горькие слёзы печаль. Они повзрослели слишком рано – дети, со шрамами преждевременного взросления. Им бы беспечно веселиться, наслаждаться родительской заботой и не думать о завтрашнем дне, но они привыкли волочить своё существование и быть опорой для самих себя. Для них существовал лишь один принцип: «Если ждёшь протянутую руку помощи, то протяни её себе сам». Любой способ выжить для них был надеждой, за которую они цеплялись, как утопающий за соломинку, и пусть эти соломинки не были всегда правильными и законными и не отвечали принципам морали, им было наплевать, ибо хочешь жить – умей вертеться, вот они и вертелись, как ужи на раскалённой сковороде… — Раз волшебство не приходит к нам – мы пойдём к нему! — уверенно и громко заявил Чонгук. — Давайте напьёмся? Вдрызг, до соплей, чтобы мать родную не узнать! — Ты так всегда и делаешь. Удивил, ёпт, своим предложением, — закатил глаза Юнги. — Я – да, а вот девчонки вряд ли, — Чонгук подмигнул Соре и Китай и провокационно кивнул в сторону дома. — Ну что, погнали создавать искусственно счастье? — Хер с тобой, пошли, всё равно делать больше нечего, — махнул рукой Юнги и под одобрительный кивок Чонгука двинулся в сторону дома вместе с остальными. На кухонном столе разом оказались шесть не начатых бутылок соджу и четыре заляпанные рюмки (видимо, из них уже кто-то пил, но в данном случае это мало кого волновало). Чонгук ловко открыл одну зелёную бутылку, швырнул крышку куда-то на пол и щедро разлил прозрачную жидкость по стеклянным ёмкостям, по стандарту пролив на поверхность стола пару капель. Молодые люди, чьи судьбы были плотно переплетены неразрывной, но невидимой глазу нитью, под громкие выкрики резво чокнулись и разом опустошили свои рюмки. Юнги предложил не закусывать, раз все хотели придерживаться плана напиться вдрабадан, и предложение было незамедлительно принято. Для Соры это был первый опыт рискованного решения полностью с головой (точнее, без головы) погрузиться в алкогольное безумие, но что она теряла? Она была в обществе самых близких и любимых людей; она знала, что никто ей не причинит вреда, и она была уверена, что может чувствовать себя в безопасности рядом с братом, любимым человеком и подругой. С кем ей ещё расслабляться, как не с ними? Сора улыбалась и ощущала, как счастье вперемешку с щекочущей эйфорией растекается по её венам, отдаваясь глубокими пульсациями где-то глубоко внутри. Она смело вливала в себя водку, обнималась с Китай, целовалась с Чонгуком и, конечно же, не забывала про Юнги, который позволил себе наконец-то подобреть и отбросить в сторону маску Кипариса*. Он даже пускал саркастичные шуточки, смеялся и куда более обычного участвовал во взаимоотношениях, развивающихся у него на глазах, в которые охотно втягивался (всё-таки он являлся их неотъемлемой частью). К столику, за которым сидели Чонгук, Сора, Юнги и Китай, периодически подходили люди, выпивая с ними, втягивая в разговор и приглашая потанцевать. От танцев парни отказывались, предпочитая остаться за столом и опрокинуть очередную рюмочку, а вот девчонки соглашались и растворялись в ритмичных движениях под громкую музыку, которая уносила их в космические дали. Звёзды ослепительно искрились, планеты вихрем кружились и взрывались, словно хлопушки, и заливали бесконечную вселенную воздушными конфетти. И вдруг, в этом бурлящем круговороте, губы Соры натолкнулись на другие, чужие губы. Они были теплыми и мягкими и хранили терпкий вкус алкоголя. Не разобравшись сразу, что к чему, девушка подалась вперед, чтобы в пьяном бреду ответить на неожиданный поцелуй, и открыла глаза. Перед ней оказалась Китай, превращаясь из незнакомой фантазии в близкого человека. Две девушки стояли в центре гостиной, вокруг них кружились и мелькали силуэты людей, грохотала музыка, а они, будто застывшие нимфы, смотрели друг на друга и хотели чего-то большего – хотели рискнуть, кинуться навстречу страсти, которая поглощала их всё больше и больше, заставляя сердца биться быстрее. Дыхание стало учащённым, а в животе приятно потянуло – подобные ощущения Сора испытывала с Чонгуком, когда у неё в душе разгорался самый настоящий пожар, потушить который не смогла бы ни одна даже самая профессиональная бригада пожарных. Китай, в свою очередь, сама не могла понять, зачем играется с подругой и какую именно цель преследует. Их чересчур близкая дружба, допускающая вольную близость на грани, настораживала, но в то же время притягивала неописуемой силой, противостоять которой было слишком сложно. Проще всего бороться с искушением, поддавшись ему, и девушка поддалась: схватив Сору за руку, она притянула её к себе и впилась в губы поцелуем. То ли алкоголь, то ли животные инстинкты, выходящие за рамки, сподвигнули Сору на взаимность, и она обвила талию Китай руками, целуя её так желанно, будто хотела показать весь свой трепет, и плевать, что вокруг мельтешат другие люди. — Ты видал? — усмехнулся Чонгук, глядя на целующихся девушек. Цокнув языком, он отпил из рюмки и поморщился. — Обожаю, когда пьяные девчонки развлекаются. Это возбуждает. Юнги повернулся и посмотрел в гостиную. Среди дёргающейся толпы он выделил для себя красную макушку, находящуюся в непосредственной близости с ещё одной тёмной макушкой, принадлежащей его сестре. Сматерившись себе под нос, Мин резко встал из-за стола, пятой точкой отодвинув стул назад. От его движения бутылки и рюмки на столе пошатнулись, характерно звякнув, и Чонгук едва успел схватить их, но одна рюмка всё же упала на бок и вылила своё содержимое на стол. — Тише, брат, — возмутился Чон, глядя на спину уходящего друга. — Эй! Ты куда?! Блять, что ж за человек… Юнги, протиснувшись сквозь танцующих людей, оказался рядом с сестрой. Схватив её за плечо и повернув к себе, тем самым отрывая её от приятного занятия, он посмотрел на неё так, что девушке захотелось куда-нибудь сбежать и спрятаться, лишь бы брат её не достал. Музыка продолжала долбить, молодняк – танцевать. Китай стояла позади Соры и смотрела то на неё, то на Юнги, который молча выжидал чего-то. Она хотела вступиться и сказать что-нибудь, но оправдываться не любила, да и участвовать в семейных разборках не её конёк, поэтому она приняла правила игры Мина и так же молча стояла. Обычно так люди стоят и смотрят на почерневшее небо в ожидании грозы. — Охуела? — тихо спросил Юнги, но Соре не обязательно было слышать – она прочитала по дрожащим от ярости губам. — Ты, блять, что творишь? Совсем совесть потеряла? Сора, как провинившаяся школьница, опустила глаза, но ей стало чуточку легче, когда Китай взяла её за руку. Этот жест не остался незамеченным Юнги, и он, подтолкнув сестру вперёд, велел ей идти за ним, а сам снова принялся расталкивать вновь омерзительных ему людей и двигаться по направлению к ванной комнате, где они смогли бы остаться в тишине с Сорой наедине. — Что случилось? — заплетающимся языком спросил Чонгук, когда к нему подошла Китай и села напротив. Девушка покачала головой, налила себе соджу и выпила залпом, прикрыв глаза на несколько секунд. Чонгук кинул взгляд туда, где должны были быть Юнги и Сора, но не найдя их там, забил на поиски и решил, что лучше поговорить с Китай. — Опять вредничает? — хмыкнул парень, подливая водку себе и девушке. — Мне не нравится, как Юнги печётся о своей сестре, это как-то… слишком. Чонгук замер и внимательно посмотрел на девчушку. Хоть он и был пьян, чертовски пьян, но что-то всё ещё соображал и мог сложить два плюс два. Если не ему одному кажется, что что-то здесь нечисто, значит, так оно и было на самом деле. Совсем не по-доброму ухмыльнувшись, Чон опрокинул рюмку, позволяя алкоголю приятно обжечь его горло и губы, вытер тыльной стороной ладони рот и неожиданно для дрогнувшей Китай стукнул кулаком по столу так, что бутылки и рюмки снова задребезжали. — Сука… — зашипел Чонгук. Опустив голову, он зарылся пальцами в свои густые чёрные волосы, от которых сходили с ума девицы, сжал их, а потом, зачесав их назад, выпрямился и откинулся к спинке стула, чуть съезжая и расставляя подкаченные ноги. Китай невольно засмотрелась на парня подруги, который именно сейчас показался ей привлекательным и возбуждающим, но пристыдив саму себя, она отогнала грязные мысли, не позволяя себе, даже будучи под алкогольным опьянением, пускаться в эротические фантазии. — Что же ты будешь делать?.. Идиот, просто, блять, клинический мудак. — Ты что-то знаешь? — деликатно спросила Китай, страшась узнать то, о чём сама догадывалась. Чон посмотрел на девчонку, думая, вправе ли он доверять ей свои мысли и переживания, и что-то внутри ему подсказывало, что ей можно открыться, ведь направление их подозрений, кажется, было схожим. И тогда он подвинулся ближе к ней и нагнулся к столу – Китай сделала то же самое. — Мне… — начал было Чонгук, но тут же остановил поток своего монолога, который оборвался в самом начале своего пути. Прикусив язык, парень покачал головой, зажмурился и отодвинулся обратно. — Нет, я ничего не знаю, а распускать сплетни за спиной – хуёво. В эту минуту Китай поймала себя на мысли, что ей стало даже легче от того, что Чонгук «ничего не знает», ведь она сама боялась озвучить вслух то, что гложило её не в первый раз, а уж тем более услышать подтверждение своих страхов от другого человека со стороны. Порой не нужно оголять правду, выставляя её на всеобщее обозрение. Порой нужно, чтобы она лежала глубоко в том самом долгом ящике под слоями сладкой правды и наигранного равнодушия, мол, ничего страшного и не происходит. А страшное именно в тот самый момент и происходило.***
Затолкав сестру в ванную и закрывшись на щеколду, Юнги замахнулся и со всей силы ударил кулаком по стене. От испуга Сора пригнулась и закрылась руками, ведь вместо стены могла оказаться она, а перспектива попасть под удар родного брата не самая приятная. Она ещё никогда не видела Юнги таким злым и эмоциональным. Да, он был негативистом и часто многим был недоволен, но он крайне редко позволял себе подобные всплески. Неужели она настолько плохая сестра, что вызывает у брата вот такую ярость? — Я тебе говорил больше не связываться с Китай! Говорил или нет?! Сора закивала головой, но не решалась посмотреть на Юнги, тогда он схватил её за плечи, тряханул и заставил её поднять взгляд, чтобы видеть девичьи глаза, полные ужаса и страха. — Тогда какого чёрта ты целуешься с ней, с девушкой, на глазах у всех?! — шипел Юнги, сжимая плечи Соры всё сильнее. — Ты в своём уме или нет? — Мы выпили, решили расслабиться… Что тут такого? — Может, ты с ней трахалась? — лицо Юнги скривилось от отвращения. — Что-то вы слишком близки стали, девочки. И тут Сора не выдержала. Страх перед братом сошёл на нет, и на его место выступили злость и обида. Она стряхнула руки Юнги с себя, отошла на шаг назад и уже совсем смело и призывно посмотрела на него. — А тебе не кажется, что ты тоже что-то слишком обо мне заботишься? — выплюнула девушка, замечая перемены в лице брата. — Ты мне кто, парень или брат? В который раз тебе говорить, чтобы ты отстал… отвалил от меня?! Я уже боюсь что-либо делать! Ты меня достал, Юнги! Контролируешь меня, говоришь, с кем мне общаться, что делать, как жить… Надоело! Найди уже себе девушку и еби ей мозги, а меня оставь в покое! Звонкая пощёчина прилетела Соре. От неожиданности девушка соскользнула на пол и, схватившись за пылающую щёку, загнанным зверьком уставилась на Юнги, который первые секунды стоял и дышал, как свирепый бык, а потом, осознав, что он сделал, упал на колени и кинулся к сестре. Он сгрёб её в тесные объятия, прижал к себе и, целуя в макушку и виски, умоляюще стал просить прощения. Юнги ненавидел себя и готов был сам себе перегрызть глотку за то, что посмел поднять руку на девушку, и не просто на девушку, а на Сору, свою младшую сестру. Он шептал извинения, гладил Сору по лицу, по голове, волосам, жался к ней и не хотел отпускать ни на мгновение. — Я мудак, конченный мудак, прости меня, малыш, прости, — как молитву вторил Юнги, чувствуя, как дрожит Сора в его объятиях. Прижавшись губами к её щеке, он зажмурился и стиснул зубы, понимая, что никогда не простит себе сегодняшний поступок и до конца дней своих будет помнить об этом пиздецовом кошмаре. — Сора, пожалуйста. — Я такая тварь? — тихо, еле слышно спросила девушка, всхлипнув. Юнги отпрянул от неё и заглянул в бездонные глаза напротив. — Я правда такая плохая, Юнги? Сначала родители, теперь ты… Я будто клеймо на нашей семье, которое никому не нравится. — Нет! Сора, нет, ты прекрасна! — запротестовал Юнги. Держа лицо сестры в своих ладонях, он стал осыпать поцелуями её лицо. В ту минуту он не думал о том, что это может выглядеть странно. Юнги поддался чувствам и не соображал должным образом. Он касался губами её лба, носа, щёк, глаз и даже губ, периодически добираясь до висков и ушей. Зацеловывая её всю, парень ощущал солёный привкус слёз на мягкой коже Соры, и хотел уничтожить каждую мокрую капельку, стирая следы своего ужасного поведения. — Ты очень хорошая, и ты действительно не заслуживаешь такого дерьмового брата, как я. Я… я, наверное, перебарщиваю. Слишком перебарщиваю. Тут Сора схватилась за воротник футболки Юнги. Серая ткань смялась под напором пальцев. Парень накрыл руками руки сестры и уткнулся носом в её щёку. Если бы вот так можно было просидеть вечность – он просидел бы и ни разу бы не пожалел. — Я тебя люблю, Юнги, очень, но дай мне дышать… дай мне воздуха… мне нужна свобода, — шептала девушка, притягивая к себе брата всё ближе и ближе, чтобы максимально плотно прижаться к нему. — Мне хочется уберечь тебя от последствий предоставленной свободы, детка. — Не надо. Это моя жизнь, мои и ошибки, — Сора подняла голову, и её губы с лёгкостью случайности проскользили по губам Юнги. — Я хочу жить по-настоящему, а не под вечным контролем и присмотром. Да, мне приятна твоя забота, и я не отказываюсь от твоих советов и помощи, просто… давай умерим пыл? Юнги молча кивнул. Теперь-то уж точно надо умерить пыл. После того, что он натворил, ему следует быть паинькой и хотя бы на какое-то время отстать от Соры, но он понимал, что не сможет долго смотреть на то, во что медленно, но верно втягивается его сестра. — Я просто хочу, чтобы твоя жизнь не захлебнулась в дерьме, — пояснил Юнги. — Я старше, и опыта у меня больше. Тебе кажется, что ты взрослая и самостоятельная, но на деле это не так. Ты ещё маленькая девочка и тянешься ко всему, что тебе ново и интересно. Этот поцелуй с Китай… Да, я знаю, что девушки балуются подобными вещами, экспериментируют, особенно, когда выпивают, но ты моя сестра, и видеть подобное как-то… не по кайфу, знаешь ли. — Мы ведь для этого и выпивали, чтобы повеселиться, оторваться на полную катушку, разве нет? Жизнь одна, Юнги! — Сора слегка улыбнулась, а потом быстро чмокнула Юнги в губы. — Надо пробовать всё и ни о чём не жалеть. Пробовать всё? Юнги попробует, но жалеть точно будет. Взяв сестру под руки, он вместе с ней поднялся на ноги, обнял её за талию и, прижав к раковине, склонил голову на бок и мягко, нежно поцеловал в губы, одну руку всё ещё держа где-то в области поясницы, а вторую положив на затылок и осторожно сжав пальцами потрепавшиеся волосы. Сора обвила Юнги за шею руками, притянув его ближе к себе, встала на носочки и сама поцеловала его, шумно выдыхая. Странное чувство овладело обоими: стыд и смущение переплелись с возбуждением и волнением – хотелось зайти дальше, проникнуть глубже, понять, каков на вкус запретный плод, но чья-то рука пока что крепко удерживала от падения в бездну. Инцест – дело семейное, как говорится, но они ведь не делали ничего криминального, верно? Кому будет хуже от пары поцелуев? Адам и Ева тоже думали, что яблоко из райского сада – всего лишь фрукт, однако, поплатились за своё любопытство. — Нас, наверное, заждались, — Сора кашлянула и, облизнув губы, снизу вверх посмотрела на Юнги. — Да, заждались, — парень поцеловал девушку в лоб и, погладив её по щеке, отпустил, чтобы она вышла первая – не хотелось вызывать лишних подозрений, хотя они и без того, наверняка, уже обильно сыпались с неба. Открыв дверь в ванную, Сора впустила в помещение звуки музыки и чужие голоса. Перед тем, как выйти, она обернулась, посмотрела на брата и слабо ему улыбнулась, будто говоря, что всё хорошо. Юнги ей кивнул и, сев на бортик ванны, достал из кармана джинсов пачку сигарет. Он в душе не ебал, можно тут курить или нет, но после того, что произошло, этот грех можно списать и не учитывать – уже не тот уровень. Чиркнув зажигалкой, парень глубоко затянулся, закрыл глаза и выпустил наружу сизый клуб дыма. Ему тупо повезло, что у него не встал, иначе Сора просто так отсюда не ушла бы. Видимо, организм инстинктивно понимал, что возбуждаться на сестру – ай-яй-яй как плохо! Однако сердце отказывалось воспринимать этот факт и бушевало яй-яй-яй как сильно. — Эй, красавчик, — в дверях появилась довольно-таки симпатичной наружности девушка. Упершись рукой в дверной косяк, она соблазнительно смотрела на курящего Юнги. — Скучаешь? Парень осмотрел незнакомку с ног до головы. Фигурка, лицо – всё было при ней, однако ж чего-то не хватало… — Прости, милая, скучать не приходится. — Ну так давай порезвимся вместе? — девушка подмигнула и улыбнулась уголком губ. — Я не самая лучшая компания, поверь. Иди найди себе кого-нибудь более стоящего, — Юнги подмигнул ей в ответ, затягиваясь и щурясь. — Ну хорошо… — протянула задумчиво девушка, но прежде чем уйти, подняла подол своей юбки и продемонстрировала отсутствие нижнего белья. — Но если что, ты всегда можешь меня найти. Крутанувшись на месте, она засмеялась и удалилась, тем самым вызвав на лице Юнги улыбку. Он мог бы догнать её, затащить в любую свободную комнату и жёстко трахнуть, воображая, что вместо неё под ним раздвигает ноги совсем другая девушка, но сегодня ему не хотелось случайных половых связей, потому что многое нужно было обдумать, а думать лучше в спокойствии и тишине, а не под стоны бухой девчонки.***
Сора никак не могла найти Чонгука и Китай. Она осмотрела гостиную, кухню, даже открыла входную дверь и выглянула на улицу, но знакомых лиц так и не увидела. Вокруг бродило столько людей, но среди них не было тех двоих, что были ей так нужны. Она даже спросила у смеющейся компании парней, что болтали на кухне возле холодильника и распивали пиво, не видели ли они девушку с красными волосами и высокого парня вместе с ней. Те отрицательно помотали головами и вернулись к разговору, будто сию минуту забыла, о чём их и кто спрашивал. Чертыхнувшись себе под нос, Сора от досады сжала кулаки и уселась на диван в гостиной, всё ещё осматриваясь по сторонам – вдруг она увидит лучшую подругу и своего парня? И где, мать их, они вообще пропадают? А вдруг Китай стало плохо, и Чонгук отвёз её в больницу? Или они подумали, что она и Юнги ушли с вечеринки и тоже разошлись по домам? Неизвестность щедро подкидывала в мысли Соры всё новые вопросы, от которых она начинала порядком раздражаться. Спустя несколько минут бесполезного прозябания, она встала и решила ещё раз обойти дом. Вдруг она их попросту не заметила? Тут столько людей, да и остатки алкоголя, который не успел выветриться, занижали бдительность и ослабляли внимание. Пока Сора блуждала по дому, ей кто-то незаметно вручил бокал с оранжевым коктейлем, который она поначалу осторожно глотнула, а когда поняла, что вкус очень даже приличный, то с удовольствием стала пить его, попутно блуждая то по гостиной, то по кухне, то по коридорам – в общем, везде, куда можно было попасть. Дверь в ванную оказалась закрытой, поэтому туда Сора не смогла попасть. Стучаться тоже не стала, ведь мало ли зачем там кто-то заперся, а она не любила мешаться и влезать в чужие дела. Оставалось три места, где она ещё не побывала – туалет, спальня матери Чонгука и его комната. В туалете никого не отказалось: включив свет, девушка на всякий случай всё же осмотрелась, но никого не обнаружив, подошла к комнате госпожи Чон, но там тоже было пусто – аккуратно заправленная постель, закрытые шторы и чистота говорили о том, что сюда вряд ли кто-то заходил. Оставалась лишь комната Чонгука. Сора была там один раз, когда парень приглашал её к себе в гости, и помнила, что там был жуткий «творческий» беспорядок и пахло краской. Чонгук объяснял это тем, что когда он рисует и делает эскизы, то настолько погружается в процесс, что уже и не думает о порядке и чистоте. Вспоминая, чем они там занимались, оставшись наедине, Сора заулыбалась и, взявшись за ручку входной двери в комнату Чонгука, нажала на неё, чтобы войти, но замерла и прислушалась: в комнате явно кто-то был – там играла музыка** и слышались чьи-то стоны (приглушённо, но всё же слышались). Девушка убрала руку с ручки и отошла назад. Её затерзали смутные сомнения: входить или не рисковать? Чёрт, это же комната её парня! В этом случае было два варианта: либо кто-то занял её для плотских утех в пьяном угаре, что характерно для таких вечеринок, либо там был Чонгук. Сора занервничала, потому что интуиция буквально орала в мегафон, что ставить нужно на второй вариант. Сердце девушки бешено заколотилось, ей стало жарко и вообще не по себе. «Плевать», – сказала она сама себе и буквально ворвалась в комнату, распахнув дверь. Громкие звуки гитары и скрипучий голос солиста, которые доносились из колонок, тут же осели ей на уши, как и сладостные стоны красноволосой девушки, которая, погружённая в гипнотическую эйфорию, прыгала на члене какого-то темноволосого парня, что крепко держал её за ягодицы. Они трахались на смятых простынях, полураздетые, и даже не заметили, что в комнату кто-то вошёл. Сора хотела выбежать, чтобы не видеть раскрывающиеся перед ней во всей красе откровения, но она должна была увидеть лица, и тогда она не нашла ничего лучше, как выключить музыку. Трюк сработал – внимание парочки было обращено на неё, и как же ей стало легко, когда она увидела, что парень, лежащий под Китай, и рядом не стоял с её Чонгуком. — Сора! – вскрикнула Китай и, прикрывая грудь, слезла с парня, ложась рядом с ним и прикрываясь одеялом. — Что ты… Уходи! Ты не должна тут быть! — Прости, я просто… Я ухожу, — Сора снова включила музыку, что сопровождала секс её подруги с каким-то незнакомым парнем, и быстро вышла из комнаты, захлопнув за собой дверь. Сора облегчённо выдохнула и улыбнулась, но внутри всё равно было неспокойно – то ли от того, что она всё ещё не могла найти Чонгука, то ли от того, что увидела Китай за подобным занятием. Это было… странно и необычно, и девушка в какой-то степени даже заревновала, и ревность эта была смешана с лёгким чувством неприязни. Совсем недавно они целовались с Китай, а теперь та прыгает на совершенно чужом парне, позволяя себе совокупиться с первым встречным. Для Соры это было грязно, но она не хотела осуждать девушку, ведь это её жизнь и она вправе делать с ней то, что считает нужным. — Детка! — знакомый голос позвал Сору, и девушка, радостно распахнув глаза, повернула голову и увидела, что к ней подходит запыхавшийся Чонгук. Он обнял свою любимую и единственную (слишком липко и приторно, чтобы быть правдой), прижав её к себе, и поцеловал в шею. — Где ты была? Обнимая и целуя Чонгука в ответ, Сора почуяла жар, исходящий от её парня, и вообще он был каким-то возбуждённым: запыхался, сбивчиво дышал, вспотел и нервно улыбался. Будто сделал что-то нехорошее и отчаянно пытался это скрыть. Но на сегодня подозрений хватит. — Я вообще-то тебя искала, а вот ты где был? — нахмурилась Сора. — Да я на улицу ходил. Мне что-то нехорошо стало… — Чонгук засмеялся и, взяв Сору за руку, вместе с ней пошёл обратно в гостиную, интересуясь, что происходит у него в комнате и что за оранжевую гадость она пьёт. — Лучше бы ты не видела, что было со мной. И ведь он был прав: лучше бы Сора действительно этого не видела, ибо ровно за минуту до того, как Чонгук её нашел, в дом с улицы зашла привлекательная, но жутко пьяная девица с ободранными коленками и смазанной губной помадой.