Отношения между людьми не могут вечно оставаться потенциальными, не могут застыть между любовью и нелюбовью. Эволюция не терпит подобной двойственности и непременно направит их в единственное русло. © Джеймс Роллинс
***
О чём могут говорить юные школьницы, в голове которых пока что гуляет ветер беззаботности и лёгкости? О простых, достаточно банальных вещах, обсуждать которые весело и весьма приятно. Мальчишки, красивая одежда, знаменитости, большие планы на будущее и мечты, которые сейчас кажутся вполне осуществимыми и которые с возрастом теряют все прелести веры и надежды. Сора рассказала Китай про Чонгука. Она едва ли не восхваляла его, признаваясь в самых сильных, самых глубоких чувствах. Говоря о том, какой он интересный, красивый, умный и вообще самый лучший, Сора настолько погрузилась в свои раздумья о парне, который украл её трепещущее девичье сердце, что не заметила, как болтает о нём без умолку, а порядком заскучавшая подруга хоть и продолжала и улыбаться и поддакивать, всё-таки хотела поговорить уже о чём-то другом. — Тебе не кажется, что ты растворилась в нём? — спросила без злобы Китай, накручивая прядь волос Соры себе на палец. Заданный вопрос охладил пыл Соры, заставив её, наконец-то, замолчать. Девушка явно смутилась и, прикусив нижнюю губу, крепче обняла подушку, устроенную у неё на коленях. Кивая головой, она не могла не согласиться с подругой – уж больно сильно она погрузилась в Чонгука, сделав его центром своей вселенной. А ведь так страшно, так опасно настолько привязываться к человеку, позволяя чувствам достигать космических масштабов. Они расползались, как в почве мощные корни растущего дерева, и надо бы их обрубить вовремя, пока не стало поздно, но Сора где-то потеряла свой заточенный топор. — Мне бы хотелось верить, что между нами взаимность, — Сора слабо улыбнулась, глядя на подругу, которая перебирала разложенные на кровати украшения. — Прости, я слишком много болтаю. — Всё в порядке, — отмахнулась Китай. — Если тебе хочется о нём говорить – пожалуйста, без проблем, только смотри не утони. И будь осторожна, Сора… Такие парни, как твой Чонгук, долго не остепеняются. Им всё время мало девчонок, они хотят больше внимания, любви и ласки, и первостепенно их интересует только секс. Сора искренне удивилась. Откуда в голове Китай, для её-то возраста, такие взрослые и правильные рассуждения? Она выглядела, как несерьёзная школьница, которой до мудрой женщины ещё расти и расти, но то, что она изрекала, говорило об обратном. К ней можно прислушаться и, наверное, это будет даже полезно… — У нас с Чонгуком ещё не было секса. Ну как… точнее, он был, только не по-настоящему, а так, — понимая, что она краснеет и запинается, Сора глупо заулыбалась. — Петтинг? — спокойно спросила Китай, чем вогнала подругу в ещё большую краску. Сора молча закивала головой и, хихикая, уткнулась в подушку, чем вызывала у Китай широкую улыбку и тёплое чувство умиления. Эта девчонка действительно была такая добрая, искренняя и милая, а главное – невинная, и из-за этой невинности хотелось заботиться о ней и дарить столько любви, сколько она заслуживала, а заслуживала она очень много. Китай погладила Сору по спине, слегка похлопав, и притянула ближе к себе. — Я очень надеюсь, что ты будешь именно той девушкой в его жизни, ради которой он захочет поменяться, — сказала Китай, обнимая подругу, которая охотно к ней прильнула. — Вы ведь встречаетесь уже? Или ещё нет? — Честно говоря, мне сложно сказать, что именно между нами, но вроде бы да, встречаемся, — кивнула Сора. — Пытаемся строить отношения. А у тебя? У тебя есть парень? Китай отодвинулась от Соры, откинулась к стене, предварительно подложив под спину подушку, и, вздохнув, стала пальцами перебирать цепочку с кулоном, которую нашла в куче разбросанных украшений. Сора поняла, что затронула не самую приятную для девушки тему, и, кусая ногти, всё же решила больше ничего не говорить и дождаться ответа. — У меня был парень, мы тоже пытались строить отношения, но у нас ничего не вышло, — ответила Китай, поникнув, но старалась улыбаться, чтобы сохранить непринуждённый вид. — Это были мои первые отношения, после которых я так и не смогла больше никого полюбить. Он был наркоманом и воровал деньги, чтобы купить наркотики. Мне было с ним непросто, но я готова была на многое ради любви, а потом поняла, что не стоит это дерьмо таких светлых и больших чувств. — Ты ушла от него? — Угу, — кивнула девушка с красными волосами, краска с которых постоянно смывалась, отчего они потускнели. — Было тяжело и больно, но со временем я поняла, что было бы ещё хуже, останься я с ним. — Да, наверное, ты права, — закивала Сора. — Этим меня и пугают отношения. Страшно, что будет больно. — Больно будет в любом случае, — Китай серьезно посмотрела на подругу, лицо которой полоснуло лезвие испуга. — Даже при незначительных ссорах твоё сердце будет метаться, потому что отдаляться хоть на миллиметр от любимого человека – не самое приятное занятие. Не знаю, конечно, как будет у тебя… Возможно, ты менее чувствительная, но я говорю, исходя из своего опыта. — Нет, мне кажется, я достаточно чувствительна, — закивала Сора, слегка улыбнувшись, и посмотрела в окно, за которым стало достаточно темно, чтобы было страшно выйти на улицу, хотя тусклый рыжий свет фонаря давал небольшое облегчение. — Давай больше не будем о грустном. Послушаем музыку? Сора подключила к розетке свой старенький дисковой магнитофон, включила его и сделала чуть громче обычного: сегодня можно было, и Юнги не станет ругаться, ведь к его сестре редко захаживали подружки. По комнате разнеслись приятные мужские голоса, поющие под незамысловатый минус о любви – извечная тема, особо любимая творцами из разных уголков мира. Китай слезла с кровати, оказавшись в центре комнаты, и стала медленно танцевать, совершая легкие, несложные движения, разогреваясь сама и разогревая Сору, которая пока что была зажата и стеснялась раскрепоститься перед подругой, но спустя несколько минут всё былое смущение испарилось, уступая место веселью, идущему за руку с пышущей энергией молодого тела, которое требовало разрядки. А когда Китай выудила из рюкзака бутылку соджу, которую тайно утащила в гости к подружке, две девушки окончательно погрузились в пёструю атмосферу кайфа, распивая алкоголь прямо из горла по очереди. Настроение только поднималось, смех становился громче, улыбки – шире, а блеск в глазах переливался сладким дурманом. Сора редко пила, поэтому её сознание отключилось быстрее сознания Китай, но и та стремительно догнала подругу, не желая оставаться в одиночестве на острове благоразумия и трезвости. Включив погромче музыку, Китай подошла к Соре сзади, положила руки ей на талию и попыталась слиться с ней в единых движениях. Получалось не так красиво, как хотелось бы, зато выходило естественно и чувственно. Сора не стала возражать и охотно прильнула спиной и пятой точкой к подруге, отбросив голову назад и коротко засмеявшись. Ей было хорошо вот так – танцевать пьяной под громкую музыку, не думать ни о чем и жадно ловить каждое мгновение удовольствия. Она хотела жить здесь и сейчас, она хотела выбросить из головы весь забивший её мусор: тяжёлые воспоминания, напрягающая опека Юнги, далеко не самая счастливая, не самая обеспеченная жизнь, Чонгук, который стал для неё любовью под неизвестным символом, разобрать который она была не в состоянии… Слишком много груза, который Сора устала нести на себе, и хотя бы сегодня, в эту ночь, когда они с Китай решили забыться, она позволила себе пуститься по течению легкости и непринуждённости. — Почему всегда не может быть так хорошо, как после соджу? — заплетающимся языком спросила Сора, позволяя Китай прикасаться губами к её шее. — Может, — ответила девушка, целуя подругу в плечо, — всё зависит от твоего восприятия жизни. Под каким углом ты на неё смотришь? В какие цвета окрашиваешь? Ты – художница, ты – режиссёр, и только тебе решать, какие фильтры, какие обработки ставить, чтобы картина нравилась. И пока сладко поющие Backstreet Boys просили объяснить им, в чём же смысл одиночества, Китай, не прекращая танцевать, плавно развернула к себе Сору, обхватила руками её румяное лицо и, глядя в глаза напротив, мягко поцеловала в губы, ощутив на них терпкий вкус алкоголя. В этот момент тело Соры прошиб самый настоящий заряд тока. Она никогда прежде не целовалась с девушками вот так, не по-дружески в губы, но что-то заставило её замереть на месте и не отпрянуть испуганно. Более того, она позволила себе взяться за запястья Китай и скромно ответить ей на поцелуй. Как оказалось, в этом не было ничего ужасающего – так решила для себя Сора и закрыла глаза, улыбнувшись. Да, она стеснялась, но не боялась, как боялась в первые разы сближаться с Чонгуком – с девочкой это делать было совсем не страшно. Китай приняла поведение подруги за зеленый свет, дающий возможность двигаться дальше, и снова поцеловала её, только на сей раз поцелуй получился более глубоким, более чувственным, и Соре даже показалось, что она ощутила язык Китай на своей нижней губе. Сора была готова ответить взаимностью – даже теснее прижалась к подруге, обнимая её руками за шею, но в дверь постучали, и девушки резко отпрянули друг от друга, молниеносно соображая, как разыграть максимально естественную сцену времяпровождения двух девчонок. Когда Юнги вошёл в комнату сестры после стука, то заметил её и Китай, стоящих возле магнитофона и занятых просмотром музыкальных дисков. Они ворковали и улюлюкали, обсуждая красивых парней-айдолов с обложек. Закатив глаза, Юнги улыбнулся и покачал головой. — И долго ещё я буду «наслаждаться» сладкоголосым пением о сопливой романтике? — с насмешкой спросил парень, подходя к двум девушкам сзади и пытаясь через их плечи разглядеть смазливые лица. — Пока мы живем под одной крышей. Сора повернулась к брату и обняла его, даже не догадываясь, как его нутро среагировало на этот, казалось бы, обыденный жест, но, к счастью, Юнги почуял запах алкоголя и принюхался сначала к сестре, а потом приблизился к её красноволосой подружке. Парень прищурился. — Так-так… Это что же у нас такое? — Это бальзам для творческих и трепещущих душ, — воодушевленно ответила Китай. — Будешь с нами? Юнги с недоверием покосился на Китай, затем посмотрел на Сору и, буркнув, что они наверняка пьют бодяжную отраву, отправился к себе в комнату за «настоящим алкоголем, от которого утром не будет хотеться умереть». Пока парень отсутствовал, девушки переглянулись и ещё раз поцеловались, хихикнув. Вернувшись с бутылкой виски, который Юнги назвал божественным, дополненная ещё одним человеком компания разместилась на кровати Соры. Единственный в комнате парень открыл тетрадь, которую прихватил с собой, и, охваченный витающим вокруг настроением, принялся зачитывать текст песни, которую пытался сочинить. Он объяснял, что слова ещё сырые и недоработанные, но в целом смысл ясен и получается достаточно неплохо. И пока Юнги делился с девушками своим новым творением, они украдкой переглядывались и улыбались друг другу, незаметно наслаждаясь невесомыми касаниями пальцев. — Скоро вечеринка у Чонгука! — будто вспомнила Сора, когда Юнги закончил читать свой текст и после льстивой похвалы приложился к бутылке. — Да, и правда, скоро же Новый год, — кивнула Китай, глядя на перекосившееся лицо брата подруги. — Что-то не так? Юнги отрицательно мотнул головой и сделал ещё один глоток, стараясь не думать о чёртовой вечеринке, на которую ему совсем не хотелось идти по двум причинам: первая – он ненавидел сборища людей, и вторая – ему придётся всю ночь смотреть на лобызающихся Сору и Чонгука. От колючих мыслей Юнги поморщился, но списал всё на крепость алкоголя. Похоже, вечер, перетекающий в ночь и обещающий быть приятным, стал незаметно портиться. Юнги, настроение которого упало, хмуро смотрел в окно и делал вид, что не замечает обеспокоенного вида сестры, и Китай, которая начала чувствовать в себе нехорошие перемены, взволнованно прислушивалась к себе – неожиданно грянула ломка. Она не понаслышке знала, что это такое, и могла отличить начальные симптомы дурняка от обычного недомогания: на неё нападало беспочвенное чувство тревоги, появлялось присутствие неопределённых страхов, подпитанных нарастающей паникой, а эмоциональное состояние подвергалось дисбалансу, швыряя её от ненависти ко всему окружающему до подавляющей апатии. Красноволосая девчонка перед походом в гости дома в туалете зарядилась дозой, которой должно было хватить уж на сегодня точно, поэтому она не стала брать с собой дополнительный «комплект», но «всякий случай» решил поразить её своей внезапностью и нанести сокрушительный удар по слабеющему организму. Китай прилегла на подушки в позе эмбриона, закрыла глаза и попыталась расслабиться. Вряд ли у неё получится обмануть организм, но раз он играет с ней в опасные шутки, то и она рискнет ответить тем же. — Китай? С тобой всё хорошо? — спросила Сора, заметив, что состояние её подруги, с которой они недавно выплясывали и целовались, залив в себя порцию алкоголя, резко ухудшилось. Она положила руку на её взмокший лоб и испуганно распахнула глаза. — Господи, да ты горишь! — Ничего, всё нормально, просто… кажется, у меня эти дни, — сглотнула Китай, не нашедшая лучшего вранья. История с месячными всегда прокатывала, и никто ни разу не усомнился в том, что критические дни действительно такие мучительные и болезненные. — У вас дома есть таблетки? Ну… обезболивающие. Юнги и Сора переглянулись. Их аптечка была слишком скудна, чтобы помочь девушке, страдающей от менструальных болей, поэтому Юнги, как единственный мужчина в доме, вызвался сбегать до ближайшей круглосуточной аптеки и взять там что-нибудь, что не разорит его кошелёк, но и сможет помочь бедняжке, которая обнимала себя руками и скручивалась в непонятных позах. — Буторфанол, — Китай схватила Юнги за руку, когда он направился к двери. Парень удивлённо посмотрел на девчонку. — Это хорошее обезболивающее… Недорогое, но действенное. Только возьми в таблетках. Парень кивнул, и когда девушка его отпустила, стремительно помчался вниз: накинув куртку и обувшись в кроссовки, совсем непредназначенные для зимы, Юнги хлопнул входной дверью и скрылся в ночной уличной темноте, ориентируясь на знакомые маршруты, чтобы отыскать аптеку. Сора легла сзади Китай, осторожно обняла её и ощутила бесперебойную дрожь, которая охватила тело её подруги. Странная реакция организма на критические дни… Но Сора не стала придавать этому значения, ведь всё было достаточно индивидуально. Посчитав, что Китай очень чувствительна к боли, девушка не стала задавать лишних вопросов и, поглаживая её по плечу, тихо говорила, что всё будет хорошо, скоро вернется Юнги с таблетками и боль уйдёт. А Китай, в свою очередь, сотрясаясь и покрываясь испариной, представляла, как берёт шприц, вгоняет его в вену и пускает по ней сладкий эликсир, который сделает ей очень-очень хорошо… От такого разыгравшегося воображения Китай прикусила зубами краешек подушки, сжав кулаки до побледневших костяшек. Всё ведь шло как нельзя лучше – приятный вечер в компании не менее приятной девушки, к которой Китай испытывала искреннюю симпатию, — но в какой-то момент обстановка пошла под откос. Испорченное настроение Юнги не осталось не замеченным, так ещё и грёбанная ломка, наступившая в самый неподходящий момент. Для ломки, в принципе, не бывает подходящих моментов, но если она и наносит удар, то лучше пусть это будет тогда, когда Китай будет подготовлена для всех ужасов страдающего наркомана. Ее суставы начинало медленно, но верно крутить, как при гриппе, кости ломало, и хотелось двигать конечностями в поисках наиболее удобного положения, чтобы избавиться от неприятных ощущений, которые с каждой минутой набирали обороты. Китай то холодило, то бросало в жар. Её и без того влажный лоб становился мокрым, как и всё тело, на котором выступали блестящие капельки пота, от которых постельное бельё переставало быть сухим. Хотелось лечь на другой бок, потом на спину, перевернуться на живот, свернуться клубочком – Китай искала позу, в которой её стало бы хоть немножечко легче, но чёрная рука наркомании крепко стиснула её и сдавливала всё сильнее и сильнее, желая выжать из девушки все соки, пока та не завопит от агонии. — Так больно? — спросила всё-таки Сора, накрывая ладонью запястье Китай. Китай что-то невнятно простонала в ответ и пальцами сжала женскую руку, стискивая её до того сильно, что Сора сама испытала укол боли и хотела выдернуть свою руку, но сдержалась, позволяя подруге продолжать – вдруг так ей становилось легче? — Больно, очень, — выдавила из себя девушка с красными волосами, шмыгнула носом и смахнула с пылающих щёк слёзы. — Тебе лучше не видеть меня… в таком состоянии. — Да ладно, у меня тоже ведь месячные, — пожала плечом Сора. — У кого-то они болезненные, у кого-то нет. Тебе нечего стыдиться. — Я не стыжусь, Сора, просто не хочу, чтобы ты видела меня такую! — психанула Китай, повысив голос. Эмоциональное напряжение всё ещё не отпускало её и кидало от одного настроения к другому. — Ты не представляешь, как мне плохо, и может стать ещё хуже, если я не закинусь чёртовыми таблетками! Китай вскочила с постели и, обняв себя руками, стала быстро ходить по комнате из угла в угол, судорожно замаячив перед удивлёнными и даже напуганными глазами Соры. Она смотрела на подругу, с которой творились странные вещи, и мечтала, чтобы поскорее вернулся Юнги – ей становилось волнительно. Она не знала, что предпринять и как успокоить девушку, ведь эмоциональная вспышка, случившаяся минутой ранее, заткнула ей рот и поставила в весьма затруднительное положение. Сора удивилась пуще прежнего, когда увидела, как Китай кинулась к бутылке виски, которую оставил Юнги, и, приложившись к горлышку губами, стала жадно опустошать её, изредка прерываясь, чтобы перевести дух. — И как я забыла про виски… Хоть немного легче… — шептала себе под нос Китай, вытирая мокрые губы тыльной стороной ладони. Она стояла, пошатываясь и переминаясь с ноги на ногу, с опущенной головой и громко, медленно дышала, словно не замечая, какими глазами на неё смотрит сидящая на кровати девушка. — Сора… прости… я же говорила, что не хочу, чтобы ты видела меня такую. Это ужасно. Поставив бутылку обратно на подоконник, Китай опустилась на пол, прижала колени к груди, обхватив их руками, и прислонилась головой к холодной стене, эфемерно остужая вспыхнувшее сознание. Плохо – слишком слабое слово, чтобы описать то состояние, в котором находилась Китай. Хуево подходит как-то больше. И Сора поняла, что не должна бояться и отсиживаться, бездействуя, она должна помочь подруге, ибо видела, как плохо той было. — Не знаю, действительно ли тебя так ломает от месячных, — начала говорить Сора, слезая с постели и подходя к Китай, — но мне правда очень жаль. Скоро вернётся Юнги с твоими таблетками, ты их примешь, и всё наладится. Сора села на пол рядом с девушкой, обняла её и прижала к себе, снова почувствовав, как её колбасит и лихорадит. Тело Китай всё ещё было мокрым и содрогалось от дрожи, местами оно было прохладным, местами – горячим, под глазами и на щеках блестели слёзы, а возле губ – слюна. От той жизнерадостной и интересной девчонки не осталось и следа – перед Сорой сидела… наркоманка. Именно такое сравнение пришло в голову Соры при виде вспотевшей, трясущейся и в какой-то степени неадекватной девушки. Но она тут же мысленно отругала себя и попыталась отогнать грязные ассоциации, но они, как назло, настойчиво лезли и крепко занимали свои позиции. — Прости… — прошептала Китай, хватая подругу за руку. Она прижала её к своей щеке и потёрлась о мягкую кожу и тонкие пальцы. — Больно говорить. У Китай стала ныть челюсть, даже если она молчала, поэтому она прекратила разговаривать и попросту смирилась с тем, что ей придётся ждать возвращения Юнги – раньше её не отпустит. И стало немного, совсем чуточку легче, когда Сора прижалась губами к её виску, мягким поцелуем касаясь влажной кожи.***
Через сорок минут в доме наконец-то появился Юнги. Скинув на пол промокшие от снега кроссовки, он забежал в комнату девушки с прозрачным пакетиком в руках, где находилась упаковка с таблетками. Кинув её на колени Китай, он сурово, практически озлобленно посмотрел на неё. Девушка посмотрела в ответ на Юнги измученным взглядом побитого животного и, приложив усилия, прошептала «спасибо». Под её глазами образовались тёмные круги, пряди красных волос прилипли к лицу. Она старательно держала себя в руках, но Юнги понимал, что она вот-вот набросится на пачку таблеток. Юнги вообще многое понимал, только не озвучивал. — Я с трудом выбил эти таблетки у фармацевта, — сказал он, глядя на то, как Китай, находясь в объятиях его сестры, копошится с упаковкой, раздирая её трясущимися руками. Ей было невтерпёж. — Ты знала, что они продаются только по рецепту? Китай не ответила. Сора – тем более. — Это что же за таблетки такие от месячных, что их нельзя купить просто так? Юнги опустился на корточки и стал наблюдать, как Китай выжимает белоснежные круглые таблетки из блистера и закидывает их в рот: одну, втору, третью… Грызёт и глотает, не запивая водой. Как оголодавший бездомный, который дорвался до еды, Китай бросала в себя таблетки, не думая о том, что может переборщить, и на смену ломки придёт передозировка. — Хватит, — достаточно грубо сказал Юнги, вырывая пачку из рук Китай. Девушка хотела ринуться вперёд, чтобы забрать обратно своё долгожданное спасение, но не удержалась и, потеряв равновесие, упала на пол, вытянув руку вперёд. Лицо Юнги исказила гримаса отвращение, ибо увиденное им зрелище показалось ему омерзительным. — Мне не нужны в доме летальные исходы. — Юнги, но ей же плохо, — негромко подала голос Сора, помогая подруге подняться. — Да, и правда очень плохо, — хмыкнул парень и, бросив взгляд на сестру, вышел из комнаты, но прежде чем закрыть дверь, стоя спиной к девушкам, дополнил: — Я не хочу, чтобы ты общалась с ней, Сора. Я против. От раздавшегося хлопка двери Сора вздрогнула, а вот Китай осталась невозмутимой. Проглотив четыре таблетки, она постепенно приходила в себя: ломка едва-едва отпускала её, и малолетней наркоманке понемногу становилось легче. Благодаря заботливой подруге она смогла лечь в постель, укутаться в одеяло и, отвернувшись к стенке, закрыть глаза и постараться уснуть, ну или хотя бы подремать, чтобы дать организму отдохнуть. Опиоидный анальгетик не давал такого эффекта, который даёт героин, но всё лучше, чем вообще без каких-либо препаратов. Приступы дрожи становились реже, температура тела постепенно приходила в норму, слюноотделение стало не таким обильным, как и слезотечение. Сора сидела рядом с Китай, наблюдала за ней и гладила её по плечу, медленно скользя то вниз по талии к бедру, то обратно вверх. Ей самой стало легче от того, что подругу отпустил приступ, но поведение и слова Юнги заселили в ней новые переживания. Она дождалась, пока Китай окончательно успокоится, и тихо вышла из комнаты, чтобы зайти к брату. Тот стоял возле открытого окна и курил. Из-за ночного морозца, который попадал с улицы, в комнате стало холодно, и девушке пришлось обнять себя руками. Парень обернулся назад, и заметив, что вошла сестра, тут же отвернулся и сделал очередную затяжку. — Я не могу перестать с ней общаться, Юнги, она моя близкая подруга… лучшая подруга… и… она мне нравится, — опустив голову, Сора кашлянула и посмотрела на свои ноги, как будто спрятав взгляд, могла спрятаться сама. — Она наркоманка, — слишком прямолинейно отрезал Юнги, заставив сестру испытать прилив жара, несущий в себе неожиданный испуг. — То, что с ней было, называется ёбаной ломкой. Те таблетки… наркоманы принимают их, когда под рукой нет наркотиков, чтобы облегчить мучения. Выбросив окурок в окно, Юнги закрыл его и повернулся к Соре. Сложив руки на груди, он изучал её взглядом и ждал ответа, реакции – чего-нибудь, лишь бы не утонуть в бессмысленном молчании. — Мне всё равно, — девушка мотнула головой и, поджав губы, посмотрела на брата немного смелее обычного. — Это её выбор, её право. Она хороший человек. — Господи, — Юнги закатил глаза и горько улыбнулся, — ты действительно не понимаешь? С наркоманами дружить опасно! Ты будешь подвержена её влиянию и не заметишь, как подсядешь на эту дрянь. — У меня есть голова на плечах, и я не собираюсь принимать наркотики. — Да, ты говоришь это сейчас, а не на вечеринке, где вокруг тебя будут виться пьяные уёбки, среди которых будет и твоя Китай. Тусовка, веселье, алкогольный угар, под которым всё кажется таким несерьёзным. Почему бы и не попробовать разочек? Не рискнуть? Живём-то, блять, один раз! Сора внимательно смотрела на брата, ожидая, когда он закончит, усмехнулась и покачала головой. Она отвернулась от него и посмотрела на тумбочку, откуда когда-то в порыве эмоций, во время ссоры с Юнги выудила старый шприц. — По себе судишь? — девушка прищурилась и перевела взгляд на брата. — Что, уже был опыт, поэтому за меня беспокоишься? Юнги растерялся. Он действительно переживал за сестру, потому что она попала в самую точку: когда-то он оказался под влиянием друзей-наркоманов и охотно подсел на иглу, но ему удалось соскочить благодаря Чонгуку, который вовремя вытащил друга из непроглядной жопы, в которой он мог задохнуться и умереть, как их многочисленные друзья – кого-то находили в общественном туалете, кого-то забирала скорая прямиком из квартиры, а кто-то не выдерживал и кончал самоубийством, понимая, что никогда не слезет с острой, пронзающей иглы и навсегда останется жалким пленником смертельной зависимости. — Да, мне страшно за тебя, — уже спокойно ответил Юнги. — Да, я по себе знаю, как может обернуться ситуация, и не хочу, чтобы тебя потом нашли мёртвую с торчащим из вены уколом. — Не волнуйся, не найдут. Я – не ты, — бросила Сора и вышла из комнаты брата. Она хотела хлопнуть дверью, но вспомнила про Китай и не стала шуметь, а так хотелось выпустить пар… Зато Юнги было плевать на Китай. Вылетев из комнаты, он схватил сестру за руку, развернул к себе и, рывком притянув поближе к себе, почти что с отцовской строгостью посмотрел на неё. — Ты не будешь с ней общаться! — Может, ты уже отстанешь от меня?! — дёрнулась Сора, озлобившись. — Ты решаешь, с кем мне встречаться, а с кем – нет, с кем можно дружить, а с кем нельзя. Хватит, Юнги, хватит! Это моя жизнь, слышишь? Моя! Прекрати лезть в неё! Ты мне не отец или мать! — Да, вот именно, что я не один из наших отморозков-родителей, которые мучали тебя в детстве! Я желаю тебе добра и хочу, чтобы твоя жизнь не была такой дерьмовой! — По-моему, она как раз такая дерьмовая, потому что тебя в ней слишком много! Соре удалось вырваться, потому что Юнги невольно ослабил хватку, и убежать обратно к себе в комнату, чтобы закрыться там вместе с Китай. Мин так и остался стоять на месте, раненый в самое сердце словами сестры. Либо так режут правду-матку, либо стараются ударить по самому больному, чтобы оставить кровоточащую и ноющую рану, которая обязательно оставит после себя бледный шрам. Он не был из тех, кто подвергался влиянию чувств и эмоций, не был нытиком и страдальцем, но видеть, как твоя любимая младшая сестра отталкивает тебя и винит в том, что жизнь её похожа на дерьмо, по ощущениям схоже с пулевым ранением прямо между рёбер, даже немного левее, и уж в этом случае без страданий никак не обойтись – всё-таки душа жива, она есть и трепещет там, куда попала пуля. Больно будет в любом случае.***
Сора лежала рядом со спящей Китай, перебирала её слегка влажные волосы и внимательно, изучающе всматривалась в умиротворённое лицо напротив. Спектр неизведанных, странных чувств окутывал её всякий раз, когда она думала о Китай или находилась рядом с ней. Сегодня они поцеловались – нежно, осторожно, но в этом было куда больше интима, чем в пошлых влажных поцелуях с языком. Сора не понимала, что испытывала по отношению к своей подруге. Когда-то ей казалось, что она влюбилась, но теперь её одолевали сомнения. Она ведь любит Чонгука и практически встречается с ним, но есть девушка, которая настойчиво пробиралась в её сердце и хотела поделить его напополам вместе с черноволосым красавцем. Зажмурившись, Сора спрятала лицо в подушку, несильно сжала пальцами руку Китай и дрогнула, когда чужие пальцы сжали её руку в ответ. — Всё наладится, — прошептала Китай, когда её губы наткнулись на другие.