— Борьба за власть – это, по сути, борьба за женщину. А подчинение подданных властителям зиждется... — На страхе! — Отчасти... Но в не меньшей степени – на любви. В самом сексуальном смысле этого слова. Заставьте массы вас хотеть, и они изменят для вас наклон земной оси. © Из сериала «Троцкий»
***
Намджун любил Охару так, как может любить истинный безумец: отчаянно, страстно, потеряв напрочь голову и рассудок. Эта женщина была для него всем, как бы громко и розово-сопливо это ни звучало, ибо он действительно подарил ей свое сердце. Намджун шел на риск, ведь всем известно, что чем шире ты раскрываешься, тем проще тебя распять, а молодой мужчина не просто раскрылся — он отдал всего себя Охаре, отчего-то уверенный, что она именно та, которая по взаимному притяжению и обоюдному желанию захочет провести с ним всю свою жизнь. Познакомились они на презентации юбилейного, пятидесятого выпуска журнала «Политический Сеул», в котором работал Намджун, постепенно поднимаясь вверх по карьерной лестнице. Охара пришла туда со своим бойфрендом — мужчиной, занимавшимся переводом статей на корейский язык. Его звали Нам Джэ Ук. Профессия переводчика подразумевала выезды за границу хотя бы ради того, чтобы подточить знания иностранных языков до идеала, обогащая и без того забитый до краев словарный запас. В один из таких выездов в Японию Джэ Ук и познакомился со своей девушкой-красавицей. А красавицей она и правда была, раз Намджун так неприлично и неприкрыто разглядывал её, пока она шла под руку с его коллегой и почти что другом. Негласное правило: девушка моего друга — враг мой. Но ведь Нам был лишь почти другом… а почти не значит точно. — Ким, шикарно выглядишь! — Джэ лучезарно улыбнулся и хлопнул своего коллегу по плечу, будто выдергивая из мира грёз, в которых Намджун уже давно стянул с хрупкого женского тела эту поблескивающую бордовую тряпку и целовал оголенные плечи, пахнущие лавандой. — Приходится соответствовать, — вежливо ответил Ким, стараясь смотреть именно на мужчину, а не на его спутницу, которая даже не старалась скрыть своего внимания к новой, незнакомой персоне. — Представишь нас? — Разумеется, — Нам Джэ плавно повернулся корпусом к своей девушке, взял её за руку и нежно, глядя в женские глаза, поцеловал ладонь. — Моя любовь, мой ангел. Ивата Охара. Начинающая поэтесса. А это… — Ким Намджун, — закончила за Джэ Ука его девушка, и её лукавая улыбка стала отражением на губах журналиста. Обычно спонтанный, животный секс заканчивается столь же резко, как и начинается, но не в случае истории Ким Намджуна и Ивата Охары. К концу торжественного вечера, когда добрая половина гостей разбрелась по домам, Нам Джэ был изрядно пьян и попросил своего трезвого друга (теперь уже точно друга) отвезти его и Охару домой, ибо доверял ему куда больше, нежели незнакомым таксистам. Намджун не смог отказаться от столь заманчивой возможности провести еще чуть больше времени с Охарой и охотно согласился, маскируя свои таинственные желания мазками улыбок и бутафорными проявлениями дружбы. Всю дорогу, занимая почетное место водителя, он косился на темноволосую девушку, сидящую рядом с ним. Пока Джэ Ук храпел на заднем сиденье, вольно развалившись на нем, как на самом удобном в мире диване, Ким давал волю фантазиям и скользил боковым зрением по Ивата, а та, кажется, и не возражала. Наоборот, коварная соблазнительница не стесняясь демонстрировала свою стройную ножку, которая была отлично видна благодаря вырезу на платье — той самой бордовой тряпке, так ненавистной Намджуну. В салоне автомобиля тихо и ненавязчиво играла музыка, сглаживая все нервности неловкого молчания. Охара, как истинная женщина, сохраняла статус загадочной дамы и смотрела в окно, словно не замечая желавшего её мужчины, что сидел опасно близко. Одет он был лучше Джэ Ука и пах тоже лучше. Этот чертов костюм, этот возбуждающий пряный одеколон, щекочущий легкие изнутри… Ивата знала, что омерзительно сравнивать чужого мужчину со своим, но ничего не могла с собой поделать и позволила грязным мыслям окутать ее сознание теплым одеялом, сшитым рукой самого Эроса. — Скучаете по родине? — первое, что слетело с губ Намджуна, когда он понял, что ради приличия нужно хоть что-нибудь сказать. И он ляпнул, а не сказал. — Ну, Вы ведь из Японии? Откуда именно? — Сейчас скажу что-то до ужаса банальное, — Охара улыбнулась. — Из Токио. — Банальное не всегда значит плохое. Я вот, например, ужасно люблю банальности. Кофе по утрам, эфиры на радиостанциях, в которых ведущие несут позитивную околесицу, обеды в час дня, желтые стикеры с напоминанием о предстоящих встречах, строгие костюмы, виски со льдом, сигареты на балконе под ночным небом, белое постельное белье, мягкие тапочки… — А влюбляться в чужих – это банально? — Ивата пристально посмотрела в глаза собеседника. — Это неправильно. — Выходит, что банальные вещи всегда правильные? — Получается, что так, раз общество к ним настолько привыкло… — Намджун задумчиво прищурился, а после резко перевел взгляд на девушку, сидящую рядом. — Но мы ведь привыкаем и к плохому, верно? — Я хочу, чтобы ты показал мне свое банальное белое постельное белье и мягкие тапочки, а потом мы банально покурим на твоем балконе под этим банальным звездным небом, а на очередное банальное утро мы выпьем по чашке банального кофе под банальный радиоэфир. Мог ли подумать спящий, как младенец, на диване Джэ Ук, что одежда, летящая в разные стороны, принадлежала его коллеге по работе и, казалось бы, любящей женщине? Намджун с жадностью оголодавшего зверя набрасывался на Охару, сминая ее губы в трепетных поцелуях. Новоиспеченные любовники не могли оторваться друг от друга, предаваясь страсти в паре метрах от Нама, который зарылся в подушки и захрапел. Намджун шарил руками по стройному женскому телу, дрожащими пальцами исследуя упругие и мягкие округлости, отмечая про себя, как тесно ему стало в собственных брюках. Это был спонтанный секс, без романтических прелюдий. Ким усадил Ивата на кухонный стол, брякнул пряжкой ремня и, отодвинув кружевные трусики цвета нежного персика, плавно вошел в податливое тело, которое без труда приняло в себя твердый и большой орган. Намджун трахал девушку своего (почти что) друга, вдыхая тонкий запах ее цветочных духов, исходящий от тонкой шеи, в которую он утыкался, которую целовал, которую кусал и хотел пометить со всех сторон. Мокрые тела льнули друг к другу, жарко соприкасаясь в порывах страсти, стоны невидимой пыльцой оседали на стенах квартиры, которая навсегда заберет в себя отпечатки зарождающейся любви между молодыми людьми, а оргазм, как истинный джентльмен, сначала охватил Охару, а уже после заставил Кима задрожать и, открыв губы в немом стоне, излиться на округлое женское бедро. Кто-то теряет, а кто-то находит. Нам Джэ Ук потерял возлюбленную, а Ким Намджун – нашел. Ужасно несправедливо, неправильно, но необходимость не знает ни морали, ни закона. Журналисту была необходима эта потрясающая женщина, которая самым бессовестным образом украла его сердце и положила в свою сумочку от Шанель. Теперь она принадлежала ему одному. Ее прекрасное, манящее тело, ее загадочная и глубокая душа — все это было в полноправном владении Кима, а Джэ Уку оставалось лишь подписывать увольнение по собственному желанию в кабинете владельца журнала. — Джэ, может, все-таки останешься? Ты один из немногих работников, с которыми мне совсем не хочется расставаться, — с сожалением качал головой господин Чан Тхэк. — Как директор, я не готов отпустить тебя. — Я сам себя отпускаю в вольное плавание. Не могу больше находиться в одном аквариуме с гниющими рыбами… — процедил сквозь зубы Ук, сжимая ручку так, что та выскользнула из его вспотевшей ладони. Намджун боролся с совестью, которая грызла его изнутри, как изголодавшаяся собака кость, но продлилось это, на его счастье, не столь долго. Мужчина неприлично быстро послал ее куда подальше и преспокойно наслаждался обществом своей новой женщины. Ким был охвачен порывами вдохновения и был готов бросить к ногам Ивата целый мир, расцеловывая их с самыми нежными чувствами, которые не остыли и по сей день, все еще хвастаясь новизной и свежестью.***
— И охота тебе мотаться из Сеула в Токио, чтобы пару часов посидеть за столом с родителями? — Намджун прижал к себе обнаженную Охару, наслаждаясь ее бархатной кожей. — Это ведь совсем не выгодно. — Встречи с родителями не могут быть не выгодными, Намджун, не приплетай сюда финансовую сторону, — девушка цокнула языком и укусила своего мужчину за плечо. — На родительский дом не жалко никаких денег. — Ты могла бы пробыть там неделю, — Ким пожал плечом. — А вот тут уже можно заговорить о невыгодном положении моего душевного состояния, — Охара тихо засмеялась. — Для родителей мы всегда будем детьми, поэтому с возрастом выдерживать их нравоучения становится все сложнее. И эти вечные намеки на мой возраст… Пора выходить замуж, заводить детей, поддерживать семейный очаг… В наши дни женщине совсем не обязательно выходить замуж, чтобы почувствовать себя состоявшейся. — В тебе заговорила феминистка? — Намджун улыбнулся, выгибая бровь. — Она во мне и не замолкала, — Ивата приподнялась на локте, чтобы дотянуться до Кима, поцеловала его в губы и, набросив на себя светло-розовое кимоно с вышивкой на спине в виде веера, украшенного цветами сакуры, встала и направилась на кухню. — Банальный кофе? — С банальной ложечкой сахара! Пока Охара возилась на кухне в уже такой привычной и знакомой для нее обстановке, Намджун вволю растянулся на помятой постели, раскинув руки в стороны, и устремил взгляд в потолок. Сейчас он лежал в собственной спальне, наслаждаясь уютом и теплом родной квартиры, его возлюбленная готовила для него кофе после долгого и нежного секса, который на некоторое время убаюкал молодых людей, словно волшебная колыбель. Жизнь казалась ему прекрасной штукой, но стоило ему забыться, как в бочку сладчайшего меда внезапно попала грязная ложка проклятого дегтя — Квон Джиён. Чертов политик вгрызался в мысли журналиста, заставляя забыть о прежнем покое. Корабль отчалил из тихой гавани и попал в сокрушительный шторм. Ким провел ладонью по лицу, отмечая про себя, что ожидание новой встречи с Джиёном волновало его ничуть не меньше, нежели ему пришлось бы идти на смертную казнь. Мужчина заметно занервничал. От былого покоя не осталось и следа. Снова неприятные разговоры, которые липкими пальцами оставляют следы на его слабеющей психике. Снова философия уверенного в собственной правоте изверга. Намджун сам выбрал путь, по которому сейчас шел, и понимал, что ему придется терпеть все ухабы, кочки, камни и неровности, заставляющие его спотыкаться и падать. Он не имеет права остановиться и повернуть назад, как оробевший трус. Он обязан завершить начатое и выжать из Квона все, что таилось внутри него. Заглянуть в глаза всем демонам и спросить: когда? зачем? почему? — Милый, с тобой все хорошо? — спросила Ивата, останавливаясь с чашечкой кофе рядом с постелью. — На тебе лица нет. — Пустяки, — отмахнулся Намджун и, сев, подложив под спину подушку, принял из женских рук бодрящий напиток, источающий дивный аромат. — Немного волнуюсь насчет завтрашнего интервью. — У тебя все получится, ты ведь настоящий профессионал и знаешь, что делаешь, — Охара наклонилась к Киму, погладила его по голове и поцеловала в губы. — Хотелось бы верить. Пить кофе на ночь – затея не из лучших, но Ким Намджун понял это слишком поздно, когда стабильно просыпался через каждые пятнадцать минут. Ворочаясь из стороны в сторону, журналист мучился бредом, терзавшим его голову. Странные видения атаковали его и мешали заснуть. Яркие вспышки ненормальных образов будоражили сознание, не позволяя тому отключиться. Сначала Намджуну снились плачущие дети, которые тянули к нему дрожащие руки, затем картина сменилась на пустующую комнату, посреди которой он стоял и наблюдал за собственной тенью, и вскоре эта тень зашевелилась: ее корежило, словно что-то пыталось вырваться из нее, и тогда Намджун попытался выбежать из комнаты, но внезапно обнаружил, что в ней нет ни окон, ни дверей — удушающая маленькими масштабами коробка. Издав заглушающий собственные мысли крик, Ким открыл покрасневшие, уставшие глаза и понял, что кричал во сне. Его сердце колотилось, как бешенное, а подушка намокла от пота. Склоняющаяся над ним с мокрым, холодным полотенцем Охара обеспокоенно смотрела на него и проводила мягкой тканью по покрытой испариной коже. — Ты метался и кричал во сне. Весь взмок… — девушка протирала горячий лоб Намджуна, расстегивая пуговицы его шелковой пижамы. — Сколько… сколько времени? — спросил Намджун, сглатывая. Именно в этот момент он понял, как пересохло у него во рту. Он смотрел по сторонам, взглядом пытаясь найти часы, которые стояли на прикроватной тумбе и которые он в упор не замечал. — Скоро на работу. — Сейчас четыре часа утра, тебе еще рано вставать. — Принеси мне снотворное, — прохрипел мужчина, переворачиваясь на бок в попытке найти более удобное положение. — Намджун… — Охара, просто принеси мне эти чертовы таблетки. Покачав головой, девушка молча удалилась на кухню, загремела шкафчиком и вскоре вернулась с маленьким стеклянным флакончиком, в котором лежали круглые желтые таблетки. Ким высыпал на руку сразу две, закинул в рот и, скривив лицо, громко захрустел. На вкус — то еще дерьмо, зато эффект потрясающий: уже через десять минут Намджун спал, как младенец, а вот Ивата скрылась в просторах балкона, чтобы провести надвигающееся серое утро в компании тонких сигарет и кошки, которая жалобно мяукала под окнами. Бедняжке тоже не спалось.***
Утро наступило, как обычно, слишком неожиданно. Громкая, раздражающая трель будильника заставила Ким Намджуна зашевелиться под одеялом и с неохотой вылезти из сладкого мира сновидений. Ему казалось, что он только закрыл глаза, как уже пора было вставать. Журналист дотянулся рукой до телефона, кое-как отключил будильник и снова зарылся под одеяло, «честно» обещая себе встать через пять минут. Людям всегда кажется, что с утра лишняя минутка обязательно позволит им выспаться, набраться необходимых сил и с бодрым настроем отправиться на работу. Люди вообще любят тешить себя расплывчатыми иллюзиями, лишь бы спрятаться за ними от пристального взора реальности… Когда Намджун собирался покинуть пределы кровати, которая ранним утром всегда кажется самым уютным, теплым и удобным местом в мире, он обнаружил, что место Охары пустовало – девушки не оказалось в постели. Сей факт тут же добавил щепотку бодрости мужчине, и он ринулся искать ее. — Детка? Ты где? — спрашивал громко Намджун, влезая в тапочки. Он осмотрел спальню, глянул на балкон, который тоже оказался пустым, повернул голову в сторону кухни, но и там не оказалось его возлюбленной. Тогда он зашел в гостиную и облегченно выдохнул. — Охара? На диване под мягким пледом свернулась пропажа Кима. Девушка лежала на боку, обнимая подушку, и казалась мужчине самым милым и крошечным существом на свете. Он было потянулся к ней, чтобы поцеловать и сообщить, что собирается на работу, но решил не тревожить ее и вместо этого тихо закрыл дверь, позволяя Ивата и дальше нежиться в объятиях Морфея. Погода на удивление стояла не просто хорошая, а прекрасная: светило солнце, осеннее небо внезапно превратилось в летнее и радовало глаз нежно-голубыми оттенками, а градусы намекали на распахнутые пальто и легкие ботинки, а не на теплые куртки, шарфы и шапки. Пока Намджун сидел в машине под окнами своего дома, с ним связался начальник и сказал, что тот в офисе может сегодня не появляться — уборщица на кухне обнаружила «мерзких тварей, тараканов», и им пришлось вызвать службу по борьбе с мелкими паразитами. — Я отпустил всех ребят и сам уже собираюсь домой, буду работать на удаленке, — говорил начальник, и Ким слышал, как тот копошится с бумагами. — Так что езжай к своему политикану, общайся с ним, выуживай по максимуму. К вечеру жду краткий отчет о проделанной работе. Намджун устало потер переносицу и с сожалением закрыл глаза. Он мог бы лишний час поспать, нежась в своей постели, или же присоединиться на диван к любимой женщине, чтобы насладиться ее обществом. Возвращаться было уже поздно, ведь Ким успел собраться и привести себя в порядок, поэтому мужчина, глянув на часы, поехал в ближайшее кафе — как раз общественные заведения начинали открываться. Двойной эспрессо без сахара, сэндвич с маслом, травами и кусочком лосося и приятное ощущение одиночества в пока еще пустующем кафе, где вместе с единственным клиентом находились еще юный бариста в черном фартуке и с татуировкой на руке в виде дракона и сонная кассирша, которая с отсутствующим лицом смотрела в окно. Намджун никуда не спешил и поэтому мог себе позволить расслабиться. Склонившись над столиком, он вдыхал терпкий аромат свежезаваренного кофе и продумывал в голове сценарий предстоящего разговора с Квон Джиёном, который вскоре действительно, как и планировалось, состоялся.***
Все те же ворота, за которыми находилась все та же тюрьма с теми же охранниками и заключенными. Намджун словно привык к окружающей его обстановке и куда более спокойно, нежели чем в первый раз, шагал в сторону основного корпуса, где его ожидал господин Квон. Бывший политик заранее был осведомлен о том, что к нему приехал журналист, и попросил выделить ему для интервью не столовую, которая порядком успела надоесть, а кабинет самого Пак Бён Хёна. Начальник тюрьмы поначалу колебался, ведь отдавать собственный кабинет по прихоти заключенного было самым настоящим унижением, но разве он посмел бы отказать Джиёну? Бён Хёну ничего не оставалось, как смиренно выдавить улыбку, сказать: «Кабинет в Вашем полном распоряжении, господин Квон» и удалиться по неожиданно возникшим срочным делам. Намджуна встретили у входа и, на его удивление, отвели в совершенно противоположное крыло здания, где и находился кабинет начальника тюрьмы. На этом удивления журналиста не закончились: Квон Джиён, раньше приходивший на встречи в самой обычной спортивной одежде, сегодня был при полном параде. Белая рубашка, расстегнутая на пару верхних пуговиц, строгий черный костюм, который, признаться, сидел на нем неправдоподобно идеально, сладкие ноты терпкого парфюма, витавшие в воздухе, подобно опиуму, и серебряная цепочка, чтобы поставить финальную жирную точку в этом образе максимальной солидности. Ким невольно почувствовал себя даже не маргиналом, а люмпеном рядом с этим человеком. — Вижу замешательство в Ваших глазах, Ким, — Джиён криво улыбнулся и жестом предложил своему гостю сесть. Сам он сидел за большим столом в не менее большом и просторном кабинете. — Не кажется ли Вам, что начальники тюрьмы шикуют на уровне олигархов? Вы только посмотрите на эту роскошь… Плазма, красное дерево, натуральная кожа, статуэтки, которыми при желании можно убить… — Я бы сказал, что они шикуют на уровне политиков, — Намджун подарил Джиёну сдержанную, но многозначительную улыбку и сел напротив него. — К чему такая официальность? Знал бы раньше, взял бы смокинг напрокат… — Сегодня у нас будет особенный день. Квон Джиён оттолкнулся от стола, отъехал в кресле с высокой и мягкой спинкой чуть назад и встал, спрятав руки в карманы брюк, из-за чего те немного натянулись. Политик подошел к окну, немного полюбовался открывающимся видом, щурясь от яркого солнца, и в итоге медленно, никуда не торопясь, закрыл жалюзи, чтобы кабинет погрузился в приятный теплый рыжий цвет. Теперь здесь стало даже уютно, несмотря на то, что вокруг, за дверью, находились сплошные уголовники. Намджун внимательно наблюдал за действиями Джиёна, пока раскладывал на столе записную книжку, ручку и диктофон. Его мучило ужасное любопытство, неподдельный интерес щекотал изнутри, и журналист буквально молился, чтобы Квон наконец-то объяснил, в чем же дело и почему сегодняшний день – особенный. — Это наша третья встреча, и я больше не хочу ходить вокруг да около, — Джиён стал медленно расхаживать по кабинету, как хищник, который осматривал собственные владения. Он был на своей территории и посему чувствовал себя увереннее Намджуна, который испытывал на себе уколы естественного волнения, ведь он не знал, чем может обернуться очередная встреча с этим затаившимся психом. — Вы пришли за тем, чтобы узнать историю моей жизни от А до Я, и я готов Вам рассказать все-все, без прикрас и недомолвок. Мы с Вами так мило беседовали два дня, но так и не дошли до главного. Сплошная демагогия. — В демагогии Вам нет равных, господин Джиён. — В саркастичных комплиментах есть нечто завораживающее, не находите? — Квон лучезарно улыбнулся, и Киму на какое-то мгновение показалось, что эта улыбка таила в себе искреннюю доброту. — Так Вы поэтому нарядились, как на свадьбу, чтобы поведать свою историю? Однако… — Скорее, как на похороны, — Джиён задумчиво посмотрел куда-то в сторону, а после, словно вырвавшись из лап интересной мысли, взглянул на Намджуна. — Слушайте внимательно и записывайте каждое мое слово, ибо сегодня я буду распят перед Вами. Ким Намджун встретился с пронзающим взглядом Квон Джиёна и щёлкнул кнопкой диктофона. Этот щелчок отразился оглушающим эхом в голове журналиста. Пошла запись…