Чем безупречнее внешний вид человека, тем больше демонов у него внутри, а люди, взирая на прекрасное, хотят увидеть сокрытое, низменное — это привлекает. © Зигмунд Фрейд
***
Квон Джиён долго не колебался и не терзал себя вопросами о своем будущем. Он знал, кем хочет стать, когда вырастет, и твердо решил посвятить всего себя политической деятельности, сообразив своей светлой головой, каковы правила игры в этой наивысшей сфере современного общества. Ему нужно было отыскать в этом мире то место, где он смог бы утопать в безграничной власти, наслаждаясь ею по максимуму предоставляемых возможностей, и он такое место нашел. После того, как ему удалось завоевать авторитет в школе, он перешел на высокие позиции и среди отличников, пополнив их не такой уж и большой список. Ему нравилось покорять все новые пьедесталы – это было своего рода игрой, в которой Квон самостоятельно отвел себе главенствующую роль. Джиёну с детства хотелось быть лидером, диктовать свои правила и условия, подбивать людей под себя, сея везде и всюду щедрые горсти власти. Он пришел к этому не сразу, ведь изначальный облик невинного ребенка, у которого проще простого отобрать конфету и безнаказанно дать пинка, прятал за собой истинную сущность. Ей нужен был мощный толчок, чтобы она прорвалась наружу, и она прорвалась. Всем известно, что эффект гравитации всегда работает – нужно лишь слегка подтолкнуть. Родители не могли нарадоваться: их сын, ранее замкнутый в себе и необщительный ребенок, у которого не ладился контакт с окружавшими его людьми, стремительно расцветал буквально глазах. Новые друзья, девочки, высокие отметки, похвалы со стороны взрослых – все это они принимали как за усердную работу над собой, ведущую их чадо в исключительно положительную сторону, но они даже не подозревали, что на самом деле крылось в мотивах поступков тогда еще совсем молодого Джиёна. Это было самым настоящим чудесным перевоплощением, которое обычные люди привыкли встречать или в книгах, или в фильмах, но Джиён решил рискнуть: отпихнув в сторону все навязчивые страхи, преследовавшие его ползучей тенью, он бросил вызов самому себе и поклялся, что не успокоится, пока не будет видеть в зеркале человека, достойного наивысших похвал, чьими заслугами он мог бы гордиться. Стоит отметить, что критерии достоинства Джиён определил для себя сам, расставив по собственной шкале что такое хорошо, а что такое плохо. После школы, которую он закончил с отличием как в аттестате, так и в личном списке под названием «Которых уже имел», где были расписаны имена прекрасной половины человечества, Джиён поступил в Университет Ханъянг на специальность «Политика и дипломатия». На бюджетное место, как он планировал, ему попасть не удалось в силу отсутствия такового, поэтому в родительских расходах появилась еще одна колонка, которая, пожалуй, стала для них самой важной, ведь куда еще вкладывать деньги, как не в образование родного сына? Они вкладывали как в будущее своего ребенка, так и в свое, надеясь на незаменимую помощь в старости со стороны Джиёна. Хоть Квон и был избирательным критиком, относившимся трепетно к своему окружению, друзей в институте он нашел достаточно быстро, разделяя их на тех, с кем ему выгодно общаться, и тех, с кем ему было действительно приятно проводить время. Несложно догадаться, что вторых было в разы меньше. Джиён быстро оценил обстановку как в своей группе, так и в учебном заведении в целом, и отыскал людей, которые смогли бы оказать ему определенную помощь. У одних он переписывал конспекты тех предметов, которые не преподавались на его факультете, у других заимствовал занимательную литературу, у третьих узнавал важную информацию: например, каких преподавателей лучше целовать в зад, а у каких воспрещается даже рот раскрывать почем зря, с кем можно вступать в споры, строго посещая при этом занятия, чтобы зарабатывать себе бонусы, а с кем можно вести себя расслабленно, прогуливая и забивая на пары. Джиён понимал: чтобы ему не просто выжить в стенах университета, но и заполучить статус крутого и уважаемого парня, придется сильно постараться и изрядно попотеть первое время, зато потом созревшие плоды дадут свой результат. Но Джиёна интересовала не только учеба. Как любому нормальному парню, который становился мужчиной, ему хотелось пополнять список спавших и встречавшихся с ним девушек. То, что было у него в школе, он больше не хотел брать в расчет. Так, баловство по малолетству, ничего серьезного, а вот в институте жизнь заиграла совершенно новыми красками… Он сам повзрослел, и девушки, окружающие его, были далеко не зажатыми и неопытными школьницами, которые краснели от слова «член». Джиён знал, что нравится женщинам, и умело этим пользовался: хороший парфюм, рубашки, брюки, игривый взгляд и не менее игривая улыбка, щедрые комплименты… Какая девушка устоит перед сим галантным образом идеального мужчины? Но средства родителей были не резиновыми, и когда Квон понял, что поддержка имиджа обходится матери и отцу слишком дорого, решил найти себе подработку, но не где-нибудь в уличной забегаловке, а в стенах своего института. Был у Джиёна любимый преподаватель, которого он выделял среди прочих других. Господин Ли Мингу был приверженцем строгих, резко критичных взглядов. Для него не было ничего среднего — только плохое и только хорошее. Убивать и воровать плохо, переводить старушку через дорогу и уступать место дамам – хорошо. Джиёну нравилось в Мингу именно то, что тот был непреклонен в своих суждениях и никому не позволял переубеждать себя. Эта сила характера, мощь духа привлекали Квона, и он попросился к нему в помощники. Ли Мингу преподавал социологию. — Господин Ли, я мог бы помогать Вам с проверкой рефератов, самостоятельных работ и контрольных тестов… за небольшую плату, — Джиён надел на себя образ скромного студента, которому срочно нужна была работа. — Если умеешь делать что-то хорошо, не делай это бесплатно, — Мингу криво улыбнулся и закивал головой, — но сможешь ли ты делать это хорошо? — Дайте мне возможность, и я смогу Вас убедить. И Джиёну действительно удалось убедить профессора в своих умениях. Каждый день после занятий он прибегал к нему на кафедру, надевал на нос округлые очки (исключительно ради поддержки образа) и, зарываясь в бумаги, проводил кропотливую проверку, получая за это символическую, но вполне приемлемую плату, которой хватало на минимальное удовлетворение потребностей молодого человека. Плюс родители подкидывали карманных денег своему любимому чаду, не в силах никак нарадоваться успехам родного сына. Они только и делали что твердили всем друзьям и родственникам о том, какой Джиён молодец, и ведь находит время не только на учебу, но и на друзей и даже на увлечения. Джиён влюбился в психологию. Ему до дрожи нравилось исследовать манеру поведения человека в той или иной ситуации, с теми или иными людьми. Временами он даже проводил тайные эксперименты, чтобы подтвердить теорию непосредственной практикой. Родители, друзья, девушки, однокурсники, соседи — все попадали под его воображаемый скальпель, которым он оставлял метки на их душах, вырезал узоры на их взаимоотношениях. И лишь удовлетворившись результатом он отмечал в своих записях «Работает» и ставил галочку напротив пункта. Выступая сторонним наблюдателем, который незаметно для чужих глаз подливал масла в огонь, Квон постепенно научился обращаться с людьми, оперируя их внутренним содержимым. Он не мог назвать себя гуру психологии, но теперь многие вещи перекочевали из папки «Неизвестное» в папку «Доступное содержимое». Большинство потаенных тайн и самых сокровенных секретов оказались у него в руках. Так, допустим, на одной из вечеринок, где ему удалось вывести на откровенный разговор не одного одногруппника, он узнал, что на его факультете обучаются два гомосексуалиста, состоявших друг с другом в довольно-таки близких отношениях, вычислил тех, кто лишь поверхностно мнит себя друзьями, а на деле заточенные ножи спрятаны за спинами и готовы в любой момент быть брошенными точно в цель, и, что прочнее всего засело в голове Джиёна, получил сведения о том, у кого можно раздобыть наркотики. Когда умеешь расположить к себе общество и подобрать к каждому индивидууму ключик, люди охотно раскроются перед тобой, по собственной воле выкладывая все то, о чем следовало бы молчать громче. Квон лишь коварно улыбался, ликуя про себя, и аккуратно собирал компромат на каждого, все пополняя и пополняя свой список сведений. Ему удалось заработать репутацию «своего парня» в каждой компании, только вот поистине своих людей он так и не смог найти. Все казались ему подделками, искусственными куклами, которых запрограммировали под извечную имитацию счастливой жизни. Им нарисовали улыбки, их облачили в хорошие одежды, но забыли наполнить внутренним содержимым, и теперь они, несчастные, были вынуждены заполняться самостоятельно всем тем, что казалось им достойным. Алкоголь, наркотики, случайный неслучайный секс, деньги и прочие пороки, любимы дьяволом. Джиён не причислял себя к лику святых, но и окончательно соглашаться на то, что он весь такой плохой, он не был готов. Еще не до конца почернел, а лишь измарался парой капель. — Как, говоришь, зовут ту девчонку, у которой можно достать план? — поинтересовался Джиён как-то после занятий у одногруппника, с которыми они вышли покурить за гаражи (вроде уже и взрослые, но до сих пор прячутся, как подростки). — Чхэён с факультета журналистики. Та девчонка с красными волосами, что вечно одна шароёбтится, — паренек с укладкой и выкрашенными в белый цвет волосами глубоко затянулся и прищурился. — А чё, потянуло на расслабон? Ты это, аккуратнее смотри. В первый раз может и херовенько стать. По себе знаю. — С чего ты взял, что в первый раз? — Джиён криво улыбнулся. В ответ Квон получил одобрительный хлопок по плечу и такое же подобие улыбки в ответ. Все люди настолько привыкли профессионально носить свои маски, что подыграть друг другу для них не составит труда. Спустя неделю Квон Джиён сидел напротив аудитории, в которой проходила пара у факультета журналистики. Он пришел заранее, чтобы не упустить из виду Чхэён, а чтобы не вызвать подозрений, он сделал вид, что увлеченно читает какой-то там (это не было столь важным) учебник по истории, перелистывая по паре страниц за раз. Периодически прислушиваясь и поднимая глаза, он пытался понять, собираются ли выходить студенты, а когда шумная толпа молодых людей выплыла сквозь открывшиеся двери, красной макушки он так и не увидел. Тогда Джиён, бросив учебник в рюкзак, подскочил к старосте, парню по имени Ши Ху и осведомился об отсутствующей девчонке. — По пальцам можно пересчитать, когда эта… красотка посещает универ, — недовольно фыркнул Ши Ху, взяв за руку свою девушку, которая подошла к нему. — Наверняка торчит в своем любимом гадюшнике. — Что за гадюшник? — Она часто тусуется в клубе своего сводного брата «Культ». Там любит собираться молодёжь, которую не пускают в хорошие заведения, а оторваться-то хочется. Вот там и зависают. Джиён посмотрел на наручные часы. Если он быстро справится с проверкой домашних контрольных работ, то вполне успеет ненадолго забежать в этот «Культ», а родителям скажет, что задержался в университетской библиотеке. Это далеко не первый раз, когда он врет родителям, но именно сегодня его особо болезненно уколола совесть, ведь он собирался сделать нечто из списка «В жизни надо пробовать все. Часть первая».***
На улице сгущались сумерки, когда Квон Джиён ехал в полупустом автобусе и нервно тряс ногой. Наркотики — это плохо, это зло, это тот самый запретный плод, к которому не стоит даже приближаться. И от этого попробовать хотелось еще сильнее. Он, словно Ева, искушенная змеем-искусителем, медленно, но верно сокращал расстояние между собой и спелым, сочным яблоком, при виде которого начинала активно выделяться слюна. Он знал, что едет не в самые добрые руки, а туда, где, возможно, самовольно наткнется на тысячу и одно несчастье, но такова человеческая природа: все помеченное печатью «Нельзя» автоматически переходит в список горячих желаний. Джиён много читал про наркоманов и не раз слышал от знакомых и друзей, как зависимые люди сходили с ума, заканчивали жизнь самоубийством или обрекали себя на бесконечные мучения. Единственной целью их существования был тот самый запретный сладкий плод, ради которого они были готовы на все, даже на убийство родных людей. Но Джиён был в себе уверен. Он знал, что всегда сможет остановиться, соскочить. Он попробует разок, чисто ради эксперимента, ради интересного опыта, и спокойно поедет домой, забыв об этом маленьком недоразумении. Да и что может быть от какой-то пары безвинных затяжек? Это ведь трава, а все созданное природой априори полезно. Ну, почти все… Автобус подъехал к остановке, и еще пара человек вместе с Джиёном вышли на улицу. Было свежо и прохладно, в лицо приятно дул ветер, остужая разгоряченное от волнения лицо. Квон, поправив лямку рюкзака и заодно пиджак, проверяя, в порядке ли его внешний вид, быстро спустился по ступенькам вниз в подземный переход, чтобы оказаться на противоположной стороне. Район, в котором находился «Культ», нельзя было назвать благополучным. Еще по дороге сюда Джиён обратил внимание, что из приличных улиц и кварталов попадает во все более убогие места, которые становились хуже и страшнее по мере удаления транспорта от центра города. Галдящие люди, подпитанные алкоголем и наверняка доступными и дешевыми наркотиками, всюду шатались в неизвестных направлениях. Льющийся изо всех щелей отборный мат заставлял Квона оборачиваться и смотреть на тех, кто казался ему невоспитанным быдлом, тех, кто, по его мнению, проживал жизнь в сущем дерьме и хватался за любой лучик света, пусть даже он был создан из белого порошка или темно-зеленой травы. На земле валялись грязные шприцы, пустые маленькие пакетики, куски фольги и бумажки, похожие на чеки. А сколько там было бутылок из-под алкоголя – Джиён со счету сбился. И ведь сразу и не скажешь, что Чхэён могла обитать в подобных местах… «Культ» находился недалеко от вокзала, название которого Джиён не знал и так и не смог прочитать, потому что торопился. Характерный шум места, куда прибывают поезда, чтобы вскоре снова исчезнуть, где торопятся люди с багажом и разъезжают таксисты, навел парня на мысль, что этот клуб действительно гадюшник, как сказал Ши Ху, ибо не нужно быть шибко умным, чтобы догадаться, какой именно контингент здесь расслабляется. Джиён станет частью этого контингента, но лишь временно (а точно ли?). Заведение представляло собой небольшое одноэтажное здание, дверь которого была любезно приоткрыта. Мол, заходи, дружище, тебе здесь рады, и нам насрать на твое положение в обществе. Внутри играла музыка, отголоски которой вырывались наружу и невольно привлекали внимание. Джиён был уверен, что там будет играть омерзительная долбежка с целью расширить масштабы кайфа местных обитателей, но на его удивление, песня, на которую он попал, оказалась стареньким хитом 80-х, вполне приятным для ушей*. Квон осторожно раскрыл дверь и оказался в темном коридоре. Возле урны стоял молодой парень лет 16-и и курил. Мелированные волосы, сережка в ухе, старая джинсовка, потрепанные улицами кеды и обязательный атрибут каждого второго подростка — совершенно необремененное интеллектом прыщавое лицо. Джиён пренебрежительно посмотрел на незнакомца, огляделся вокруг и прочитал пару надписей на обшарпанных стенах: «Рэйн-оппа, трахни меня!» «КНДР – зло» «Юна шалава» «Героин дёшево – спустись в подвал» «Гони Ким Дэчжуна!» Усмехнувшись и покачав головой, Джиён шмыгнул носом и спустился вниз, где находилось основное помещение. Маленький танцпол едва вмещал в себя дергающиеся тела, которые старались захватить для себя любимых побольше места, чтобы показать нелепые танцы во всей красе. Как на автомате, Квон стал приглядываться к людям, пытаясь угадать, есть ли среди них наркоманы, но в темноте сделать этого не удалось, поэтому он направился прямиком к барной стоке. Пару раз его толкнули, задели и едва не опрокинули стакан с неизвестным содержимым, и ни одного «простите». Только «бля», «осторожнее, чувак» или «глаза разуй, дебилоид». Собственно, чего удивляться, раз ты находишься в месте, где пацан, облитый пивом, блюёт в неосвещенном углу, и на него никто не обращает внимания? Словно это было нормой, и, скорее всего, так оно и было. — Эй! — стараясь перекричать музыку, Джиён обратился к бармену. Это был молодой мужчина, обколотый татуировками. Черные, как смоль, волосы торчали в разные стороны, но его это мало волновало. Он протирал стаканы и проверял стекло на следы, поднося к свету. — Знаешь Чхэён? — А зачем тебе она? — как бы между делом спросил бармен, не отвлекаясь от работы. — Мы с ней учимся вместе, хочу кое-что передать от старосты. Не скрывая любопытства и подозрения во взгляде, бармен посмотрел на Джиёна, мозгуя в голове, стоит ли ему верить. Вроде прилично одет, вроде хорошо выглядит и даже улыбается. На плече висит рюкзак — точно студентик. И чем это пахнет? Hugo Boss? — Думаешь, я вру? — Джиён безоружно улыбнулся. — Ну сам подумай, зачем мне тащиться из центра Сеула сюда, когда день подходит к концу? Я могу даже показать конспекты, которые надо срочно передать Чхэён, иначе ее исключат за прогулы и несданные зачеты. — Ладно, убедил, — бармен наклонился к Джиёну, перегнувшись через стойку, и пальцем указал на дверь, на которой висел плакат с молодым Джонни Деппом, а надпись внизу, сделанная баллончиком с белой краской, гласила: «Проваливай». — Там она обычно зависает со своим братом. Может, застанешь ее. — Окей, спасибо! Комната находилась в самом дальнем углу клуба, и пробраться туда было непросто. Снова танцующие неадекватные люди, которых хлебом не корми, только дай руки в стороны развести и ногами подергать, ведь им хорошо, весь мир принадлежит им одним. Джиён был лишним в этом мире, потому что принадлежать никому не хотел. Он личность самостоятельная и самодостаточная, которой отчего-то захотелось новых, острых ощущений. То ли однообразие приелось, то ли молодость в одном месте взыграла со страшной силой. Одно он знал точно – отступать было поздно, и раз он приехал сюда, то почему бы не воспользоваться выпавшей возможностью? Осталось лишь убедиться, что Чхэён была на месте. Постучаться или войти в стиле здешней публики – беспардонно, нагло, нарушая чужое пространство? Джиён посмотрел на Джонни, любимца всех женщин и рокового разбивателя сердец, вздохнул, мечтая когда-нибудь оказаться на столь же почетном месте, и легонько щелкнул пальцем по плакату. Сзади него разворачивалась целая жизнь, чуждая ему. Донельзя простые люди, приравненные к низшему классу, отрывались от души, накаченные наркотиками и алкоголем. Квон задавался вопросом: каким образом они докатились до такого? Неблагополучные семьи, растящие своих неблагополучных детей в неблагополучных районах. Пьющий отец, избивающий жену-проститутку, матери-одиночки, зарабатывающие непосильным трудом гроши для своих сыновей и дочерей, которые говорят, что побежали за шоколадкой в магазин, а на деле свернули в подворотню, где обменяли труднодоступные купюры на пару пакетиков/чеков/бумажек/бутылок/коробочек. Джиён был счастлив, что гнилая сторона мира сего не коснулась ни его семьи, ни его самого. Да, он не был чертовски богат, но он был обеспечен всем тем, что подразумевало достойное существование. — Чего встал? — послышался сзади мужской голос. Джиён обернулся и увидел перед собой парня, и парень этот был по-настоящему красив. Он походил на тех знаменитостей, которые выступали на сцене. Квону даже показалось, что у него были подведены глаза, но нет, все естественно, дар матушки-природы. — Хочу увидеть Чхэён. — Зачем тебе моя сестра? Парень вытащил из-за уха сигарету и закурил, ожидая ответа. Так вот, оказывается, кем был этот парень. Сводный брат Чхэён. Да уж, этот просто так не пустит, тут нужен предлог посерьезнее, чтобы сразу в лоб. — Твою сестру могут отчислить, — начал с главного Квон, стараясь выглядеть серьезным. — Декан факультета попросил отыскать Чхэён… — Так ты не с журналистики. Джиён прикусил язык. Он понял, что обвести вокруг пальца этого типа так просто не получится. Нужно было срочно придумать предлог, под которым его точно пустили бы к Чхэён, но в голову, как назло, ничего не лезло. — Да, но я хорошо знаком с деканом журфака, — Джиён нервно улыбнулся и почесал затылок, — и он мне через старосту передал конспекты для Чхэён. Могу показать. — Засуньте свои конспекты в жопу, ты, декан и весь факультет, — парень выдохнул густой клуб сизого дыма сквозь приоткрытые губы. — Отъебитесь от Чхэён. — Но, послушай… Джиёна грубо толкнули в сторону и не дали возможности пробраться в комнату, где скрывалась та самая Чхэён, что не на шутку взбесило парня, в котором начинала кипеть ненависть. Он, как последний идиот, ехал в этот говнорайон ради встречи с Чхэён, а его открытым текстом посылают, да еще и толкают, как вшивого пса. Ему не нужно было много времени, чтобы вспыхнуть и потерять контроль над своими эмоциями. Он уже давно никому не позволял обращаться с собой подобным образом и уж тем более не позволит этого делать тем, на кого хочется смотреть с явным презрением. — Эй, ты, а ну-ка выйди сюда! — Джиён стукнул кулаком по двери. — Выходи, я тебе сказал. Надо поговорить. Ты что, оглох?! Терпеть молчание в ответ Джиён не стал и рывком распахнул дверь, чтобы оказаться внутри комнаты, где находились Чхэён и ее брат. Места здесь было совсем немного, но достаточно для размещения двоих людей. В углу стоял мягкий, но старенький диван, на котором расположилась сама Чхэён — Квон узнал ее по красным густым волосам. Склонившись над журнальным столиком, она что-то сосредоточенно раскладывала и считала. Ее брат, сидя по-турецки на полу, возился с приставкой, которую, судя по всему, пытался починить. Здесь было явно чище и приятнее, чем в самом клубе. Даже пахло лучше. Яблоком что ли… Сквозь дым и неоновый свет, исходивший от развешенных повсюду ламп, Джиён посмотрел на девушку и громко захлопнул за собой дверь. Только сейчас он понял, как здесь тихо, и даже доносящаяся снаружи музыка не могла нарушить ощущение покоя. — А вот и наша звездочка пришла, сам Квон Джиён, — Чхэён усмехнулась и наконец-то посмотрела на вошедшего парня. Она улыбнулась ему и откинулась на спинку дивана, который жалобно скрипнул под ней. — Какими судьбами? — Ты меня знаешь? — прищурился Квон. — Было бы странно, если бы я тебя не знала, — девушка встала и стала медленно подходить к Джиёну, разглядывая его с головы до ног. Парень не уступал и с такой же точностью оценивал облик напротив. Оголенный живот из-под поношенного свитера, джинсы и тяжелые ботинки. Казалось бы, слишком просто и обыденно, но в этом образе было что-то, что неимоверно цепляло, особенно септум. Так и хотелось прикоснуться к серебряной сережке с двумя шариками на концах. — Зачем пожаловал? — Тебя хотел увидеть. Поверишь? — Почему бы и нет? Я даже знаю, зачем ты здесь, — Чхэён достала из заднего кармана джинсов пакетик с марихуаной и покрутила его пальчиками перед носом парня. — До меня дошел слушок, что ты вынюхивал информацию обо мне. Вонхо предупреждал, что ты заглянешь на днях. Смотри-ка, не ошибся. — Вонхо – это твой братец? — Джиён злобно посмотрел на парня, который и усом не повел, продолжая уделять все свое драгоценное внимание приставке. — Сводный, — поправила девушка. — Ну так что? Опробуешь товар или вновь попытаешься втюхать мне какие-то там конспекты? Джиён вырвал пакетик из рук Чхэён, вызвав тем самым улыбку на ее лице, сел на диван и, бросив на пол рюкзак, стал рассматривать интересное содержимое. Кусочки зеленой травы, скатанные в неровные шарики, были похожи то ли на комочки, то ли на шишечки. Квон не знал, с чего начать. Да, он набрался знаний в теории, но применить на практике их отчего-то побоялся. Наверное, не хотел показаться нелепым и неопытным в глазах красноволосой девицы. — Давай помогу, — Чхэён села рядом с Джиёном и забрала из его рук пакетик. — Свистка у нас нет, поэтому дам тебе стеклянный бонг. Красивый, зеленый. Джиён услышал смешок Вонхо и обиженно посмотрел на него. Тот-то наверняка был заядлым курильщиком и сравнивал пришедшего гостя с полнейшим лохом, который ничего в этой жизни не умел. До сего момента Джиён считал себя реально крутым парнем, но попав в общество иное, совершенно другого склада, понял, что еще многого действительно не знает. Блистать на вершине удобнее, ведь там светит солнце. Нужно хорошенько постараться, чтобы стать чертовым брюллем в грязи. Чхэён поставила на журнальный столик небольшую колбу, отодвинув в сторону шуршащие бумажки, содержимое которых пока не было ясно Джиёну. Он внимательно наблюдал за тем, как девушка налила в зеленый бонг воды, добавила пару кубиков льда, чтобы охладить дым, проверила наличие специальной сеточки и начала аккуратно накладывать горсткой каннабис. Затем, с точностью профессионала, вставила шлиф, приложилась к нему плотно губами и стала поджигать марихуану длинной спичкой. Колба постепенно стала наполняться густым белым дымом, пока Чхэён закрывала специальное отверстие пальцем, не позволяя ему вырваться наружу, а когда поняла, что его набралось достаточно, убрала палец и сделала пару глубоких затяжек. Джиён не без удовольствия смотрел, как девушку постепенно накрывает крышесносная волна самого настоящего кайфа. Закатив глаза, она закрыла их вовсе, откинулась назад и медленно выдохнула, словно испытала феерический оргазм. Квону не терпелось испытать на себе воздействие этого чуда, и он потянулся руками к зеленой колбе, как вдруг ее перехватил Вонхо. — Не беги впереди паровоза, — сказал он хриплым голосом. — Я покажу. Вонхо поставил бонг в руки Джиёна, показал, как правильно прикладываться к трубке, чтобы лишний дым не попал наружу, где нужно зажать пальцем и объяснил, как правильно вдыхать дым, чтобы не поплохело. — Вдыхай до того момента, как почувствуешь, что легкие заполнились. Подержи немного внутри и выдыхай, чтобы был эффект, понял? — Понял, — цокнул Джиён и с жадностью ребенка, у которого пытались отобрать желанную конфету, наконец-то полноправно завладел бонгом. Он старался делать все в точности, как ему сказал Вонхо, вспоминая при этом действия Чхэён. Когда дым попал в легкие, сильно захотелось прокашляться, но дабы не выглядеть в глазах законченным лузером, Джиён сдержался, зажмурив глаза, отстранился от бонга и, как советовал Вонхо, выдохнул клуб дыма лишь спустя несколько секунд. Волнующее покалывание прошлось по его телу с головы до ног, сопровождая легкую дрожь, которая то отступала, то накатывала вновь. Головокружение атаковало практически сразу: Джиёну показалось, что его вытолкали в космос, забыв облачить в скафандр. Поначалу стало страшно, паника активно застучалась в двери, но парень, собрав всю волю в кулак, не позволил ей проникнуть в свое сознание. Он понимал, что первые секунды нужно просто пережить, перетерпеть, а уже потом наступит сладчайшая эйфория. — Все норм? — Вонхо хлопнул Джиёна по плечу. — Ага… — протянул Квон и медленно сполз с дивана чуть вниз, расставляя широко ноги и забрасывая голову назад на спинку дивана. — Наслаждайся, — ухмыльнулся Вонхо, забирая бонг себе. Джиён сквозь вакуум услышал, как хлопнула дверь. Музыка резко возросла в громкости, а потом так же резко утихла вновь. Тело Квона было расслаблено до такой степени, что не было сил даже почесать нос, хотя очень хотелось. Ему было не просто хорошо. Слово «хорошо» в данной ситуации не прокатило бы ни разу. Охуенно — идеальный термин, в точности описывающий подобие оргазма, испытанного Джиёном после первой затяжки. Он медленно повернул голову в сторону и лениво открыл глаза, чтобы посмотреть на сидящую рядом девушку. Сейчас она казалась ему самым прекрасным, самым желанным и самым удивительным созданием во всем мире. Чхэён все еще находилась в стране чудес, где вокруг нее скакали кролики, благоухали розы, а сексуальный шляпник все норовил совершить макание чайного пакетика. Джиён добрался пальцами до женской руки и мягко, почти невесомо обхватил ими хрупкое запястье. Красноволосое чудо среагировало на нежное касание, сочтя его за проявление симпатии, и посмотрело на парня в ответ. Без лишних слов она медленно, как в замедленной съемке, приблизилась к Джиёну и сомкнула их губы в поцелуе. Этот поцелуй был ленивым и тягучим, сладким, как карамель. Губы едва касались друг друга, а языки все никак не могли нормально сплестись и просто игрались между собой. Без лишних слов Чхэён положила ладонь на ширинку Джиёна и стала гладить его член. Тройное возбуждение охватило обоих под действием марихуаны. Им не нужно было много времени, чтобы понять, как сильно они желают близости. Девушка наклонилась вниз, стянула с Квона штаны вместе с трусами и тут же принялась за дело. Поглаживая пальчиками твердеющий ствол, она умело ласкала языком головку, периодически втягивая ее в себя. Джиён шептал ее имя, как бреду, зарывался пальцами в густые волосы и сжимал их, стараясь опустить женскую голову ниже, открыто намекая на свои желания, и когда его член оказался во рту Чхэён, парень издал низкий грудной стон, испытывая невероятное наслаждение. Ему часто делали минет: в школьных туалетах, в ночных клубах, у него дома и дома у девчонок, с которыми он спал, а однажды прямо на улице (не смогли дотерпеть, бедняги). Но то, что вытворяла эта Чхэён, не шло ни в какое сравнение. То ли она была действительно хороша в оральных ласках, то ли марихуана ударила по голове — Джиён точно не знал и знать, честно говоря, не хотел. Он просто забывался, отдаваясь целиком и полностью в заботливые руки этой девицы, и терял связь с реальностью. — Ты меня трахнешь, Джиён? — спрашивала Чхэён, расстегивая свои джинсы. — Трахнешь? — Обязательно, детка, только дай мне кончить. Вот так, поглубже… Возьми за щеку, так приятно… Блять… Чхэён… Джиён навсегда запомнил прекрасное лицо Чхэён, по которому стекали капли его спермы, запомнил, как она насаживалась на его член, запомнил ее аккуратную грудь, которую мял руками и ласкал губами, запомнил ее стоны… Запомнил, как ему было хорошо. Нет, охуенно. Джиён понял, что Чхэён лучше всего на свете умеет делать две вещи: обращаться с наркотиками и обращаться с членом. Они вышли из комнаты, заказали у бармена пару банок Кока-Колы и, словно между ними пару минут назад не случился грязный секс на старом диване, непринужденно болтали возле стойки, все громче перекрикивая сменяющуюся с регулярной периодичностью музыку. Чхэён рассказала, что раньше здесь был склад металлолома, где работали нелегальные иммигранты, но потом случилась облава, в результате которой кто-то попал в тюрьму, а кому-то посчастливилось вернуться обратно в родные края, и местечко опустело. Тогда Вонхо и решил с друзьями заграбастать его в свои ручонки, пока тепленькое и никому не нужное. — А где остальные друзья? — спросил Джиён, отхлебывая из холодной банки черную газировку. — Их было двое. Настоящих имен я не знаю. Вонхо называл их Шторм и Жук. Наверное, потому что у одного был скверный взрывной характер, а другой отличался хитростью и действительно был похож на жука, — Чхэён улыбнулась и положила локти на барную стойку, повернувшись к ней спиной, чтобы открыть для себя обзор на весь танцпол. — Поначалу все шло хорошо. Можно сказать, что они складно вели бизнес, если учесть, что это был их первый опыт. Вонхо предложил толкать траву, чтобы привлекать побольше посетителей, а Жук сказал, что если предлагать людям не только каннабис, но еще и герыч, то круг клиентов заметно расширится. Так оно и получилось, только вот Жук влез в огромные долги, а отдавать было нечем. Тогда за него впрягся Шторм и поехал на разборки, где его благополучно и зарезали... Труп, точнее, то, что от него осталось, полиция нашла неподалеку от вокзала. При нем нашли несколько чеков с героином. Нам пришлось на время затихнуть и работать исключительно в качестве ночного клуба, не более. Вонхо и Жук сильно поругались, даже хотели поделить бизнес пополам, но каким-то чудесным образом им удалось прийти к согласию и примирению. Знаешь, я верю в эффект бумеранга: все то дерьмо, что мы делаем другим людям, обязательно вернется к нам. Жук снова оказался в долгах и хотел украсть из сейфа все деньги, что мы заработали. Я тогда работала барменшей и спалила Жука. Мне показалось странным, что он один так долго торчит в кабинете. Я пошла проверить, не случилось ли чего, а когда зашла, то ни денег, ни Жука уже не было. — И что случилось потом? Каким образом бумеранг прошелся по личику Жука? — спросил Джиён. — Какая-то сука, левый дилер, продал ему палёный героин, — внезапно оказавшийся рядом Вонхо заставил Джиёна дрогнуть от неожиданности. — Подсыпали стрихнин. Я всегда говорил, чтобы он не забывал главное правило – не употреблять товар. Только продажа, не более, а этот придурок взял да подсел. Попал в свою же ловушку. Тупорылый баран… — Вонхо тогда не мог понять, рад он или нет, — Чхэён пожала плечами. — Виновный наказан, но виновный был близким другом. Он тогда закрылся в кабинете и не вылезал из него около недели, забивая себе джойнт за джойнтом. — Жука мы нашли в его квартире. Зрелище было не для слабонервных… — Вонхо сделал глубокую затяжку и затушил сигарету. — Он лежал на полу в ванной. Рядом валялись пустая машина, пустой чек и такой же пустой Жук. Да упокоит господь его просранную душу. Чхэён и Джиён чокнулись банками из-под Колы, а Вонхо приложился к ним кулаком. Они синхронно посмотрели вверх, надеясь увидеть там волшебное небо, с которого наверняка на них смотрел тот самый Жук, но увидели лишь низкий потолок, увешанный лампочками и прожекторами. Тоже неплохо…***
Теперь Джиён стал частым гостем «Культа». Ему понравилось расслабляться в приятной компании Чхэён и ее брата, который поначалу хоть и показался ему отмороженным типом, зато потом смог стать вроде как приятелем. Они даже научились улыбаться друг другу и освоили дружеское рукопожатие при встречах и прощаниях. Джиён узнал, что в этом заведении до сих пор можно приобрести не только траву, но еще и героин. «Так вот что раскладывала на столе Чхэён», — вспомнил при случае Квон. — «Те самые чеки и пакетики с порошком». Как ни странно, но его это совсем не отталкивало, даже наоборот – притягивало магической силой. Эффект запретного плода снова дал о себе знать. Джиён продолжал трахаться с красноволосой красавицей вплоть до тех пор, пока не понял, что испытывает к ней нечто большее, чем простое половое влечение. Она была ему симпатична не только внешне, но и внутренне, и теперь ему хотелось обладать не просто ее телом, а еще и душой, как самому настоящему дьяволу. Влюбленному дьяволу. Их устраивали свободные отношения, ведь никто никому ничего не был должен. Оба оставались независимыми людьми, получая максимум удовольствия от общения друг с другом, но в один момент в голове Джиёна что-то резко перемкнуло. — Будешь моей девушкой? — спросил он, пока Чхэён двигалась сверху на его члене. — Что? — она резко остановилась и едва не упала на парня, благо он успел вовремя схватить ее за талию и уже спокойно притянуть на себя. Потрепанная, взмокшая и возбужденная, Чхэён удивленно смотрела Джиёну в глаза, пока тот загадочно улыбался. — Ты серьезно? — Почему бы нам не попробовать? Нам же хорошо вместе, верно? — с неподдельной заботой Квон убрал прядь красных волос девушке за ухо. — Ты классная и нравишься мне. Я бы хотел видеть рядом с собой такую девушку, как ты. — Ты нашел момент для признания… — Чхэён, смутившись, опустила голову и засмеялась. — Ну… ты мне тоже нравишься, Джиён, и думаю… наверное… мы могли бы попробовать что-то построить. — Вот и отлично, — Джиён резко перевернул девушку на спину и стал в быстром темпе врываться в ее тело, выбивая с каждым движением все новый стон из женской груди. — Красный ангел… — А ты самый настоящий бес, — сказала Чхэён и укусила Квона в шею.***
Намджун с жадностью первоклассника смотрел в рот Джиёна, слушая его самым внимательнейшим образом. Да, этот человек действительно мог без особого труда завладеть многочисленной публикой. Его главное оружие, слово, сражало наповал каждого, кто хоть немного, но поддастся влиянию Квона. Вот и журналист Ким поддался, за что мысленно обругал себя как только можно. Черт, ему действительно нравилось слушать историю жизни политика, которого он терпеть не мог всей своей душой. Он старался не перебивать рассказчика и лишь иногда, когда подступало непреодолимое желание, тянулся за очередной сигаретой. Сегодня он убьет здоровье, загадит легкие и плюнет в лицо своей карме, но… оно того стоит? Джиён, не церемонясь, достал из стеклянного шкафчика бутылку Бушмилса и разлил ирландский виски по двум стаканам, один из которых поставил перед журналистом, а другой оставил себе, чтобы жеманно смаковать дорогой напиток то ли ради эпатажа (поддержку образа никто не отменял, даже в стенах тюрьмы), то ли действительно ради удовольствия. — Получается, — Намджун сделал маленький глоток, — Вы назвали свой бордель в честь Чхэён? — Получается, — кивнул Джиён, стоя возле окна мрачнее тучи. — Эта девчонка покорила меня своей простотой, но при этом она была далеко не простушкой. Наверное, я могу назвать ее своей первой любовью. Такие вещи всегда откладывают жирный отпечаток на сердцах людей, который потом даже время не в силах смыть. Джиён грустно улыбнулся, опустил голову и посмотрел в свой стакан. В нем плескалась золотистая жидкость, притягательно переливаясь и искрясь в свете лучей дневного солнца. Такая приятная обстановка для такого неприятного разговора. В погоду, подобную той, при которой встретились журналист и политик, следует гулять, наслаждаться природой, отбросив все заботы в сторону, улыбаться и просто радоваться жизни, а не копаться в темном прошлом, выуживая из него еще более темные подробности. — Каков итог вашей любовной драмы? — криво улыбаясь спросил Ким. — Она умерла. Покончила с собой, когда ее брата поймали с наркотиками и упекли в тюрьму. Мы и месяца не успели провстречаться, — Квон залпом осушил стакан, перекатил терпкий алкоголь во рту и медленно проглотил его, ощущая, как горячо обжигается горло. — За ней тоже хотели прийти, но она опередила закон. Сделала себе золотой укол. — Золотой укол? — Так выражаются наркоманы, когда имеют ввиду последний укол в своей жизни, — Джиён обернулся, чтобы посмотреть на Намджуна. — Чхэён не кололась, но решила уйти из жизни, как заядлая наркоманка. Её таковой и считали. Такое часто случается, что один поступок способен сотворить для нас ложный образ. Люди привыкли видеть черные точки на белоснежном листе, не замечая при этом самого листа. — И как Вы пережили потерю? — Не теряя времени, я забрал «Культ» себе и сделал из него «Красного Ангела». В голове Намджуна проскользнула тысяча и одно возмущение. Вместо того чтобы оплакивать любимую девушку, которую он так несправедливо потерял, он, в первую очередь, подумал о собственной выгоде и забрал себе место, где, по сути, жила Чхэён. Журналист готов был вспыхнуть и обругать Джиёна, но тот вовремя вмешался. — Бесполезно было сидеть, сложа руки, плакать и замыкаться в себе. Я мог бы бросить учебу на фоне переживаний, запереться в своей комнате и скатиться в самые низы, но как бы это помогло ушедшей Чхэён? Её нельзя было вернуть, поэтому я постарался сохранить то, чем она и её брат жили. «Культ» хотели снести, и мне с трудом удалось выкупить это захолустное местечко. Пришлось залезть в немалые долги, но вложения быстро себя оправдали. Я дал этому месту вторую жизнь, вдохнул в него душу Чхэён и дал ему её прозвище, — Джиён прошелся по комнате и остановился в ее центре. Он сунул руки в карманы брюк и чересчур непринуждённо посмотрел на Намджуна. — По-моему, очень романтично, не правда ли? — Я порой не понимаю, когда Вы говорите серьезно, а когда пускаетесь в дебри сарказма. — Мне удалось поймать двух зайцев, Ким, — Джиён быстро подошёл к столу и уперся в него руками. — Сохранил память о Чхэён и открыл место, которое через несколько лет станет культовым. — А что же Ваши родители? Они знали, чем Вы занимались? — Конечно же нет. Я им сказал, что работаю над одним очень важным проектом, который должен изменить всю мою жизнь. По сути, это была правда, но мне пришлось заменить детали, дабы не травмировать родительские души. — Хорошо. Допустим, с этим мы разобрались, — кивнул Намджун, играя пальцами с пачкой сигарет, — но вернемся к Вашей мечте стать политиком. — О, друг мой, это очень интересная история… Вам налить еще стаканчик?