Une aventure merveilleuse

Из любви, из печали безумные идеи рождаются. Наверное, это было любовью. Восхищение и желание восхищаться. Прикосновение и скрытое намерение касаться. Большим, о чем он только мог мечтать, на что надеяться, был поцелуй руки в приветствие и приглашение на танец. Черты лица ее были просты и изящны, взгляд - задумчивый, проницательный, а глаза - похожи на речные заводи: мелкие ли, глубокие, не изведаешь глубины. Снова восхищение. Молчание. Трепетная и скромная красота. Скромность ей была к лицу, пусть и странна. Апогей, идеал человеческих добродетелей, веры, благородства, доброты; сумрачный взгляд бездумно-безумно влюбленного человека недостатков видеть не может, но если так, в нее были все влюблены. Даже ее царственная сестра с темными бездонными глазами. Она была стройная, высокая, русые волосы ее под приглушенным светом приобретали цвет темного золота. Птица с тяжелыми крыльями, да не перелетная. Возраст ее только украшал, дарил невиданную строгую стать. Прекрасная, без прикрас. Замужняя. Елизавете Федоровне было сорок. Феликсу в то время - восемнадцатый год. *** Темным январским вечером на балу у Танеевых Феликс приглашает ее на вальс. Конечно, она не откажется: что стоит один танец? Одна улыбка да несколько прикосновений к рукам в атласных перчатках. Приятная и томная усталость от высшего света, знакомая аристократической публике еще со времен романтических героев. Несколько минут разговора. Такой пустяк. Мир вокруг, кажется Феликсу, складывается из пустяков. Одно прикосновение - пустяк. Один взгляд искоса - премилое дело, да чего он стоит? Слова позабудутся на следующее же утро. Они и сами по себе не весят ничего. Порой даже обесценивают мысли. Бывает так, что фраза, крутящаяся в голове, хороша безумно, а сказанная вслух, теряет она свою прелесть. Поэтому Феликс ни слова не скажет о любви. Да и любовь ли это? Безмерное восхищение. Феликс прежде ничего подобного не испытывал. Чувство ново и интересно. И искренне. - Жизнь состоит из мелочей, - рассказывает он; в танце он ведет, а Елизавета Федоровна улыбается чуть грустно и светло, как будто принимает игру, ей предложенную. Она и старше, и мудрей. И не верит ему ни на грош. - Из случайностей? Она любит Феликса, как сына. И потому каждая улыбка ее - материнская теплота. У Елизаветы Федоровны нет детей, хотя она взяла на воспитание сына и дочь Павла Александровича; о муже ее ходит много слухов, и самые безобидные из них - о том, что якобы Сергей Александрович из-за болезни бесплоден; что до не таких безобидных, Феликс предпочитает их не слушать. И ему, в общем-то все равно, с кем Сергей Александрович изменяет жене; так или иначе, Феликс уверен, что Елизавета Федоровна такого отношения не заслужила. Он не знает, откуда берется уверенность, что Сергей Александрович ее никогда не любил. От чувства этого становится и больно, и обидно. - Из случайностей. Елизавета Федоровна улыбается так очаровательно, что мягко щемит сердце: - Ничто не случается в мире случайно. Она говорит негромко и плавно, и на мелодию вальса ее слова ложатся песней. - А как тогда? - спрашивает Феликс. - Велением Бога? По воле человека? - Так или иначе, у всего на свете есть первопричина. Все имеет смысл. Иначе почему жизнь так красива и многообразна, если она лишь переплетение случайностей? Странно с ней говорить. Как будто бы каждую фразу Елизавета Федоровна не договаривает, и в недоговоренном слове и кроется сокровенный мудрый смысл. Но хорошо и приятно. - Если жизнь не беспорядочна, значит, ее можно предугадать, - шепчет Феликс. Последний круг вальса. Елизавета Федоровна улыбается краешком губ, и тяжелые золотые волосы ее напоминают корону. - Но тогда отчего она дарит нам столько неожиданностей? Порой человек говорит или делает то, чего сам от себя не ожидал. В чем этого причина, как не в череде неожиданностей?.. Елизавета Федоровна смеется: - Если быть проницательнее и внимательней, можно заметить многое. И поймешь, что Вселенная не так проста, как кажется; тогда она не сможет тебя удивить неприятностями, а только красотой своей, слаженной работой всемирного механизма. - Так значит, все можно предсказать? - Если знать. - Если понимать?.. - Именно. - Вот как, Елизавета Федоровна? - этот разговор напоминает Феликсу забавную игру, а его партнерше, вероятно, подобие схоластического диспута; они слишком разные люди, чтобы воспринимать мир одинаково. - А что бы вы сделали, если бы сейчас произошло что-то неожиданное... прямо сейчас? Не буду говорить о том, как если бы небо упало на землю, ибо это совсем фантастически, но что если... к примеру, если бы я сказал, что в вас влюблен? За благородным обаянием Елизаветы Федоровны скрывается опыт прожитых лет, а кажется, это мудрость веков. Если она и не видит насквозь, то во всяком случае, знает больше, чем можно было предположить. Великая княгиня грустно качает головой; ее взгляд - взгляд печальной матери, в разговоре с которой ребенок по незнанию затронул старые раны: - Что знаешь ты о любви? *** Верила ли она во все то, что говорила? Лукавила ли или задумывалась? В другой раз Феликс ни на секунду не усомнился бы в ее искренности, но... Все ли в мире предрешено? Неужели она действительно так считала? Феликс ее не понимал. И, пожалуй, даже получал удовольствие от этого непонимания: так с затаенным страхом и неописуемым восторгом стоит исследователь на границе еще не открытых земель, так ученый останавливает руку с пером над бумагой, и, пока падает капля чернил, осознает, как близок к открытию. Хотелось узнать неизведанное. С головой в этот омут рухнуть - в тот, что зовется чужой душой. И понять, какова же глубина заводей в зрачках. Если все в мире предрешено... Феликс не видел ее месяц или два: Елизавета Федоровна редко приезжала из Москвы в Петербург. О случившемся он узнал из газет. Княгиня Зинаида Юсупова ходила по комнате нервная и взволнованная. Феликс произошедшее не совсем и осознавал: порой сложно до конца сразу понять то, чему не был свидетелем. Сергей Александрович был убит революционерами. Террорист бросил в проезжающую мимо карету московского генерал-губернатора бомбу, замаскированную под связку книг. Взрыв был такой силы, что не только карету перевернуло вверх и раскололо на кусочки, но и вся дорога от одной стороны улицы до другой в одну секунду оказалась искореженной, перебитой, разрушенной; были тяжело ранены кучер и несколько прохожих, стоило ли говорить о том, что сталось с Сергеем Александровичем? Его тело разорвало на клочки; пальцы, унизанные кольцами, позднее нашли на крыше соседнего здания. Елизавета Федоровна, от шума взрыва выбежавшая из дома, своими руками собирала ошметки плоти в подол платья. Не плакала. Никто не представлял, о чем она думала. Не знал никто и того, зачем она навещала преступника в тюрьме. Феликс терялся в догадках. По слухам, дошедшим до Петербурга, там, в темнице, террорист Елизавете Федоровне рассказывал: убийство могло быть совершено и раньше. Только вот в тот день, за несколько недель до покушения, он уже готовился бросить бомбу - и увидел в карете рядом с генерал-губернатором его жену и детей. Говорил, не хотел напрасной крови. Только мести виновным. Феликс не знал, кто тут виновен, кто нет - пусть о политике говорит отец, это дело сложное, страшное, смертоубийственное; только ему становится физически нехорошо, когда он осознает, что случайность, какой-то мелкий пустяк, случайно брошенный взгляд спасли жизнь Елизавете Федоровне. Он так и не находит ответа на вопрос. Случайности, судьба, предназначение... В скором времени все забывается. Только не Елизавета. *** Феликс никогда ее до конца не понимал. И спустя много лет не раз задумывался: чем угодно это чувство было, только не любовью. Но отчего тогда так больно в груди?