«я вижу тебя, слышу тебя,
скажи мне свои тайны,
и где тебя искать,
если снег начнётся.
снег начнётся.
я вижу тебя»
Две девушки лежали рядом, их головы соприкасались. Ульяна и Илона встречались уже три месяца, за которые они успели во многом узнать друг друга и очень сблизились. Только вот Улечка ощущала какую-то недосказанность между ними, будто что-то от нее скрывают — возможно, даже не намерено. Но она боялась спросить, боялась сказать что-то не то, боялась напомнить о нехорошем (или, в лучшем случае, о хорошем). Она просто ждала. И, кажется, дождалась.
— Расскажи мне что-нибудь хорошее, а? — улыбаясь и смотря в потолок, сказала Илона.
— Мне рассказать о тебе? — Уля приподнялась и положила голову на согнутую в локте руку. Ей хотелось смотреть близлежащей в глаза. — Ну, знаешь, ты милая, даже немножко таинственная, но очень-очень милая, — счастливая улыбка. — Сначала ты показалась мне уж очень закрытой от всего мира, а потом я все сильнее проникалась тобой… Ну, знаешь, как обычно бывает. Я помню нашу первую встречу, помню твои глубокие глаза. Ты сразу попала куда-то в сердечко, — Ульяна задумалась, стоит ли ей продолжать дальше.
«Теперь или никогда» — пронеслась в голове фраза Штольца из ее любимого «Обломова» у Ули. И она решила —
теперь.
— Но мне все еще интересно, почему ты была такой закрытой, — Уля отвела взгляд.
Илона села. Тяжко вздохнула. Посмотрела на свою Любовь.
— Ты правда хочешь знать?
— Да. Хочу. Расскажи мне.
В голове Илоны начали сменяться одни картинки за другой.
Она вспомнила того мудака. Она вспомнила, как пыталась неудачно убить себя, а потом ловила галлюцинации в больнице. Она вспомнила, как после больницы долго не могла отойти от депрессивного эпизода. Как причиняла себе глупую боль. Она вспомнила, как еще раз почти совершила самоубийство. Вовремя на мосте оказались неравнодушные люди, которые оттащили ее от края.
Она не могла жить. Не могла. Или, правильнее сказать, не хотела?
Она не хотела стараться улучшать свою жизнь. Как провозгласил Достоевский*, многие люди слишком сильно любят свое истинное, как думают они, страдание. Или все-таки не бывает чего-то слишком?
Вы спросите, почему она
не могла не хотела жить? После того, как в школе узнали, что она пыталась убить себя, над ней начали насмехаться. Почти каждый день кто-нибудь называл её недосамоубийцей. Почти каждый день смеялись ей в лицо. Никто не думал о том, что на ее месте мог бы оказаться и он сам. Всем плевать — лишь бы повеселиться! А ей всего лишь хотелось одного — забыть, стереть это из своей памяти. Ей было жаль, что у нее нет жесткого диска в голове, с которого она может стереть всю информацию и начать все заново. Ей хотелось забыть, что чувства вообще существуют. Любые чувства.
И именно поэтому она поменяла школу, где ей пообещали, что эта информация останется за кулисами. Жизнь Илоны была наполнена дерьмом, как сама она это все называла, но вдруг ей повезло. Вдруг солнце взошло и на ее стороне. Солнце, которое зовут Ульяна. И вот она сидела и смотрела в ее чудесные, наполненные теплом и любовью глаза. И вдруг захотелось раскрыть свою душу полностью, без утаивания. И она начала рассказывать:
— Знаешь, меня могло бы уже не быть здесь. Возможно, ты сейчас сидела бы здесь одна, без меня, — с трудом говорила Илона. — За моими плечами… ох, блядь, я даже не знаю, как это назвать, — она закрывает лицо руками, но продолжает: — много дерьма, много боли. Две попытки самоубийства. Неудачные, к счастью… Наверное, — она замечала, как лицо Ульяны стало серьезнее, брови нахмурились, и она внимательно наблюдала за своей возлюбленной. — Я… Я пыталась убить себя, потому что…
Слезы покатились из глаз девушки. Ульяна села напротив, взяв ее руку в свою. Другой рукой она вытирала слезы.
— Меня… — Илону начало трясти. Было видно, насколько ей тяжело — раны не заживают, — насиловали. Не один раз.
Ульяна молчала. Не спрашивала о подробностях — ей было страшно. А еще страшнее представлять, каково это было для Илоны. Она была в истерике, Уля прижимала ее к своей грудной клетке, шептала теплые слова на ушко и гладила ее затылок, ибо волосы были заплетены в косу. Улечка не знала, что ей делать — такое впервые. Она чувствовала дрожащее хрупкое тельце рядом и сама начала дрожать.
— Потом… таблетки. Н-не п-получилось — только в больнице оказалась, — еле говоря, пытается продолжить Илона. — Потом мост. По дороге на дачу есть мост, там течет Москва-река. Я обдолбалась и ебнулась. Нихуя — мне даже в этом не везло! — истерический смех. — Мне ни в чем не везло. Моя жизнь — ад. Точнее, была им.
Уля целовала ее слезы, пока она рассказывала. Ей хотелось выразить, показать, что она рядом, что она все понимает, что она любит ее. Что она ее не предаст.
Никогда.
— Милая моя, прости меня, что напомнила о таком, — начала Ульяна. — Я рядом, я не брошу тебя. Все это в прошлом. Всегда было, есть и будет ради чего жить, понимаешь? Как бы тебе не казалось когда-то обратное, или будет казаться, вспомни меня. Вспомни мои слова. Вспомни мою любовь. И если меня когда-то не будет, значит, будет кто-то другой. Но уходить я никуда не собираюсь.
— Обрежешь мне волосы? — с полуулыбкой спросила Илона, ничего не сказав в ответ. — И… мне нужно сжечь мой личный дневник того времени.
Ульяна взяла обычные зеленые ножницы из стакана для канцелярских принадлежностей. Села сзади, взяла в руки косу девушки и потрогала ее. Мягкие черные волосы были невероятно приятны на ощупь. Она начала расплетать косу, а Илона наслаждалась прикосновениями мягких пальчиков.
— А ты легкими путями не идешь, да? — улыбнувшись, подшутила над Ульяной девушка.
Волосы начали падать на пол. Девушка аккуратно начала отрезать, так, чтобы было более-менее ровно. Ульяна была полностью сосредоточена на своем деле. Ей нравилось делать это; Илоне нравилось ощущать, что начинается новый период в ее жизни. В комнате воцарилась тишина, которую нарушало только клацанье ножниц. Неаккуратное каре невероятно шло к чертам лица Илоны, и ей это нравилось. Скулы стали более выраженными, челюсть показалась.
Илона разрешила полистать ее дневник, но Уля не вчитывалась — слишком больно, слишком страшно. Ей лишь попадались обрывки слов. Смерть, мама, больница, Денис, страх, таблетки… Она не хотела вливаться в это. Ей не хотелось думать о негативе. Ей хотелось просто быть рядом с ней, здесь, на улице. Черная зажигалка подожгла первые страницы, а потом все последующие. Дневник был брошен в снег, а девушки стояли рядом и наблюдали. Прошлое убивалось прямо сейчас. Но это не значит, что от прошлого не осталось следа — он останется навсегда. Это жизнь. К сожалению.
Но они не думали об этом. Вдруг пошел снег, так любимый обеими девушками. Они стояли, немного замерзнув, держались за руки. В душе разливалось тепло. Сильнее переплетались пальцы, сильнее переплеталась их невидимая связь, как паутина. Сильнее росла любовь, которая стала последствием обоюдной влюбленности. Сильнее, ближе, ближе были их сердца. Сильнее было их счастье.
