Иллюзорность восприятия

- Ой, я не могу, - хихикал Юстэс. - Не могу и всё! - Что такое-то, Вред? - недоуменно спросила Люси. - Да как, что... Вот то. - Что - то? - Да Сьюзен... Она мне сейчас такое сказала... - А что именно? - Ну, что она будет теперь жить... Будет теперь жить... Ради Рут Гудмен она будет жить! - А почему ради неё? - удивлённо спросила Люси. - Да как - почему... Вот у неё и спроси. - А кто вообще такая эта Рут? - Люси уселась в кресло у камина почти в ту же самую позу, в которой она когда-то сидела на кресле-качалке в гостях у фавна Тумнуса. - Внештатный британский историк быта... Консультант по историческому наследию и просто очень задорная женщина, ведущая передач, посвящённых проектам "живой истории". - И она что, прям решила жить именно ради неё? - Люси недоумевала. - Да вот она... В комнату вошла Сьюзен с озабоченным видом, неся подмышкой какой-то фолиант. - Ты что же, Сью, - обиженно протянул Эд. - Ты же ради нас жить собиралась! - Ну, одно другому не мешает, - ответила Сьюзен, понимая сразу, куда дует ветер. - За вас я молюсь каждую ночь. Но мне нужен идеал. - Ты же ради Аристотеля жила, - сказал Вред. - А теперь что, хочешь предать то, во что верила? - Да с чего ты решил, что если я буду жить ради Рут, то Аристотеля можно отменить? - несколько раздражённо ответила Сьюзен. - Будет ещё одна авторитетная фигура, у которой можно многому поучиться. А поучиться, я скажу, у неё есть чему. И не только у неё, вообще - у всей троицы. Пит и Алекс тоже весельчаки, правда, без смеха Рут и её неиссякаемого исторического оптимизма все проекты потускнели бы, как леса Дориата после того, как Лютиэн покинула их в поисках возлюбленного. - Очень мило с твоей стороны, - криво улыбнулся Вред. - Теперь ты будешь думать о нас меньше... О какой-то Рут будешь думать. Эд будет тебя ревновать. - Ну, если так судить, ты должен тоже ревновать Эда, когда он вместо того, чтобы с тобой предаваться объятиям зелёного змия, идёт с Питером исследовать заброшки или что-то в этом духе. А ты же не ревнуешь... Вот и со мной должна быть такая же история. Душой я миру не принадлежу, и, думается мне, в этом есть моё величайшее благо. - Да, так-то, конечно, очень романтично сказано... Очень романтично, разумно, а - главное - очень рационально. - Как бы Питер не учил меня презирать дешёвость рационализма, куда мне от него деваться, - грустно улыбнулась Сьюзен в ответ. - Разум - одно, что спасает меня от того, чтобы не поддаться отчаянью от созерцания ничтожеств и горестей жизни. - Да Питер сам - шустрый приспособленец-рационалист... В любую щель влезет. - Ну и замечательно, на это тоже не каждый способен... Вообще ты прав, у него характер типичного американца - в каждой бочке затычка, обаятельный такой... Кстати, заметила за собой, что мой исторический оптимизм неискореним... Выбить его из меня можно, как и готику, только с моим духом. Точнее - с неприкаянной душенькой. Ты же знаешь, что от любви я хорошею и добрею, без любви становлюсь стервозной карьеристкой... - Да, это так, Сью... Может, и к лучшему, что ты стала снова медитировать на свои авторитетные фигуры. Учиться никогда не поздно... Хоть знание и давит, хоть это, возможно, самое тяжёлое бремя, что мы можем нести с собой. И всё же оно почётно. Там дромадёр в пустыне несёт с собой запасы живительной воды. А не про воду ли знания говорил Иоанн Богослов в "Откровении", в самом конце этого величественного описания вселенского конца, когда обещал всем возможность "пить воду жизни даром"?.. - Вполне может быть, Эд, вполне может быть... Только вот сбить меня с пути - дело невозможное. Хотя всякое может быть. И всё-таки я надеюсь, как и каждый, кто пришёл в этот скорбный, холодный мир... Сегодня была у Профессора... Жаловался на детей, что те совсем его не навещают... Я аж расплакалась. Помнишь, в "Консуэло", прекраснейшие строки, я их помню наизусть: "...— Я уже сказал тебе, что ты сущий дьявол, — ответил Порпора. — А теперь спой-ка нам что-нибудь человеческое. И пой, как сама знаешь, — я вижу, что больше не в состоянии быть твоим учителем. — Вы всегда будете моим уважаемым и любимым учителем! — воскликнула девушка, порывисто бросаясь ему на шею и с силой сжимая в своих объятиях. — Целых десять лет вы кормили и учили меня. О, дорогой учитель! Говорят, вам знакома людская неблагодарность, пусть же бог отнимет у меня любовь, пусть отнимет голос, если в сердце моем найдется хоть одна ядовитая капля гордости и неблагодарности. Порпора побледнел, пробормотал несколько слов и отечески поцеловал свою ученицу в лоб, уронив на него слезу. Консуэло не решилась стереть ее и долго чувствовала, как на ее лбу высыхала эта холодная, мучительная слеза заброшенной старости, непризнанного гения. Слеза эта произвела на нее глубокое впечатление, наполнила душу каким-то мистическим ужасом, убив в ней на весь остаток вечера оживление и веселость". - Да, жизнь дерьмо, - сплюнул Эд. - Остаётся только терпеть. - Да, Господь терпел и нам велел. Терпел и нам велел, Эд...