Иллюзорность восприятия

- Что-то ты сегодня какая-то не такая, Сьюзен, - сказала Люси, глядя на то, как старательно Великодушная строчит что-то в своём блокноте. – Что-то с тобой случилось… И, думается мне, что это что-то вроде душевного надлома. - Ну, от таких крайностей Господь меня упас, слава Ему, - ответила Сьюзен. – Просто мне стало ещё печальнее, и просто удивительно, как это странно: чем больше явлено мне красоты мира, тем сильнее я ощущаю его скорбь и становлюсь… Ох, нет, конечно, это всего лишь роль, не по существу… Становлюсь воплощённым состраданием. Наверное, это – самая впечатляющая роль, которую я когда-либо играла на сцене жизни. - Как всё это помпезно звучит, - хмыкнула Люси. - Это только кажется так, что звучит напыщенно, за этим скрываются нешуточные душевные страсти, - ответила Сьюзен. – Для меня, мечтающей о том, как бы скорее этот паршивый мир пошёл прахом, важен каждый час, который я провела в раздумьях касательно того, что я здесь не случайно. Может быть, конечно, моя скромная лепта в приумножении красоты мира, его спокойствия и благодатного покоя не столь уж велика, но всё же… Нам не дано сотворить рая на земле, но мы можем хоть ненамного облегчить его скорбь. Даже если я пустая мечтательница, не благородна ли такая мечта?.. Даже если я не смогу изменить весь мир к лучшему – а это невозможно по существу, то, быть может, хоть кто-то благодаря мне вспомнит о том, что есть лучший мир, куда так часто и так тщетно стремится наша душа?.. Памяти об этом мире у нас не может отнять никто, и, думаю, самая Джадис при всей своей извращённости не сможет посягнуть на то, чтобы лишить нас воспоминания об этой утраченной красоте... - Истинно так… Хочется верить – хотя часто в это верится слабо – что мир был бы раем, если бы люди были честны и добры друг к другу, но это так фантасмагорично, так зыбко, так… нереально… - Скорей бы сдохнуть! – рассмеялась Сьюзен. – Нет, правда, как бы иронично я не относилась к себе самой и к идее готики, и ко всему тому, что составляет её благословенное ядро, я понимаю, что этот комический девиз, приписываемый вездесущими журналистами готической братии, вовсе не так уж и комичен… Ох, наверное, тоже скоро готкой стану… Далеко не всегда хочется обитать в нашем вороватом, уродливом и невежественном человеческом обществе, и вдвойне противно сознавать, что мы сами это общество и составляем… Господи, куда же деваться нам от боли жизни, кроме как не положится всецело на милость Божью и не размышлять, елико это возможно, о смерти чаще, чем это делают так называемые нормальные люди?.. О, Смерть! К тебе обращены все мольбы мои и всё сострадание моё! Избавительница от всех бед, снизойди своею милостью до нас, грешных и недостойных, но от этого не менее несчастных детищ этой безмолвной планеты!.. - Ты ноешь не меньше Эдмунда, дорогая, а ведь твоё мировоззрение всегда основывалось на оптимизме, - сказала Люси. - Да какой уж тут оптимизм… Нет его, и не внушай мне, что я должна его иметь… Лучше уж правда быть предметом домашней мебели, чем так… «Оптимизм представляется мне воистину бессовестным воззрением, горькой насмешкой над невыразимыми страданиями человечества», - сказал Великий Пессимист. Ради него, господина Шопенгауэра, я и буду жить дальше, будет ещё одной моей авторитетной фигурой. - Сам-то долго жил, старый пердун, - посмеялась Люси. - А куда деваться-то? Самоубийство – не только грех, но и малодушие… Это было бы проявлением слабости, так что живём не только потому, что так получилось, но и назло Богу, которому, кажется, наплевать на всё, что происходит у него под носом. - «…И мы идём пустыней, дыша тревогою земной», - проговорила Отважная задумчиво. - Хорошо, что у нас осталась эта замечательная возможность и неотъемлемое право – творить, сочинять, это единственное, что может разукрасить нашу серую обыденность. Так что будем горды хотя бы тем, что можем бросить Господу проклятие в его надменное лицо. Будем создавать мир, который несравненно более прекрасен, чем то убожество, которое окружает нас здесь. И, кстати, как бы кощунственно это не звучало, Нарния тоже весьма несовершенная локация… Я бы предпочла ещё несозданный мир, вроде того, в который угодили Полли, Диггори и Колдунья, в кромешную тьму, в эту бархатное, прелестное небытие, где нет и причины страдания... - Какой же Господь всё же идиот, что позволил себе сотворить этот гнусный, несправедливый мир! – грустно произнесла Люси. – Конечно, я не могу не верить в Него, это было бы глупо, атеизм меня не прельщает… Но в глубине души я всегда буду протестовать против того кошмара, что окружает нас здесь, и, как бы я не старалась найти в повседневности всё лучшее, я не соглашусь никогда, что нам здесь должно быть хорошо. «Есть одна для всех врожденная ошибка — это убеждение, будто мы рождены для счастья», - тоже, кажется, фраза Шопенгауэра. - Да, мы с тобой настоящие оптимисты, - рассмеялась Сьюзен. - Конечно! Будем таковыми и дальше… Отдадим миру то, что он действительно заслуживает, - вздохнула Люси. - «На месте Бога у меня разорвалось бы сердце от человеческих страданий», - тоже Шопенгауэр… Давай-ка ты… Кто пессимистичней цитату вспомнит?.. - Ха! Ты бы ещё сказала – кто пошлее вспомнит анекдот! – рассмеялась Люси. – Питер и Эдмунд обожают играть в эту игру, когда МакКриди находится где-то вдали… - Ну нет, мне это порядком надоело… Лучше уж афоризмы житейской мудрости… - Вот ещё вспомнила… «Всякий раз, как умирает человек, погибает некий мир, который он носит в своей голове; чем интеллигентней голова, тем этот мир отчётливее, яснее, значительнее, обширнее, тем ужаснее его гибель». - А вот в тему о смерти: «Смерть – вдохновляющая муза философии. Без неё философия вряд ли бы даже существовала». - Тоже верно… «Врач видит человека во всей его слабости, юрист — всей его подлости, теолог — во всей его глупости». - А вот эта очень точно разрешает мои сомнения касательно того, что первично: вера или знание: «Вера и знание — это две чаши весов: чем выше одна, тем ниже другая». - Давай-ка я это запишу, очень мудрая мысль… - Люси потянулась за блокнотом. – Знаешь, иногда меня так и подмывает заглянуть в дневник нашего двоюродного брата… Понимаю, что это – болезненное любопытство, конечно… И всё же ход мыслей Вреда для меня всегда был чем-то очень занимательным… Он как-то читал мне из своих заметок, так там, надо сказать, весьма выразительный слог. Только вот Юстэс не очень-то хочет поведать миру о том, что у него за душой. Может быть, это и правильно, учитывая то, что этой глупой планете лучше вообще этого не знать… Наверное, права была Шарлотта Бронте, когда сожгла все Гондальские рукописи… Мир бы не оценил этой сердечной тоски, понятной только тем, кто болен мечтательностью...