***
– Почему ты спас меня? – На это нет простого ответа, Джениус. Будь я кем-то вроде мао Юури, я бы ответил, что нельзя было этого допускать. – Откуда ты знаешь его? – Я наблюдал. Мне нужно было собрать новые знания об этом мире, ведь несколько тысяч лет пролетели для меня, как сон. – Как ты сумел возродится, Дайкендзя? – Мой способ был похож на твой, с некоторыми отличиями. Я сохранил свою личность и воссоздал искусственное тело. – Но твоя душа… – Принадлежит Мурате. Реинкарнации – естественный процесс. Впрочем, душа вообще предмет мало мною изученный. Я предпочитал исследовать более конкретные вещи. – И ты так легко об этом говоришь? – Мое тело сейчас тоже неизвестно где, и меня это мало смущает. – Ах, да, мазоку же часто отдают тела для создания коцухидзоку… и он тоже отдал. «Пусть лучше кости мои взмоют в небо, чем будут гнить в земле…» Они помолчали. – Почему ты не пришел к нему? У тебя было время, о тебе никто не знал, ты мог пробраться в храм Истинного Короля незамеченным. – Я не собирался этого делать. – Почему? Тишина. – Ты – оригинал, а не копия. Почему ты не вернешься к нему?! – Наши пути разошлись. – Как ты смеешь говорить так?! Он ждал тебя столько тысяч лет, он сходил с ума в этом храме, он… – …вышвырнул тебя, обозвав фальшивкой. – Причем здесь я?! – Я видел достаточно, чтобы понять: того, за кем я последовал бы до края мира, больше нет. Знаешь, за что окружающие поклонялись ему? Не за его силу, красоту или обаяние. Это внешнее, яркая обертка, богато изукрашенные ножны для меча. Его суть была главным. Шин-О был благороден, милосерден и готов был укрыть весь мир полой своего плаща. Он мог уничтожить целый город одним ударом мареку, но это не приходило ему в голову, даже когда у нас начались проблемы с людьми. Обидеть слабого? Легко решить вопрос силой? Только не он. Шин-О был силен духом, не сдавался никогда и никому, и умел подниматься после сотого падения, упорно шагая в сторону цели. Мир во все времена был жестоким и равнодушным местом. Кто-то приспосабливался к нему, кто-то закрывал глаза на чужие беды, но он был иным. Видя чужую неблагодарность, множащееся насилие, понимая, что его действия всегда будут лишь каплей в море, он продолжал помогать, защищать, спасать окружающих. Его сердце горело и освещало нам путь, зажигало другие сердца верой в благородство и справедливость. Это – то, что заставляло меня прощать ему все. Я всегда был одиночкой, мне не нужны были другие люди, как не нужен был господин. Но Истинный Король не зря носил свое прозвище. Только такие, как он, должны править. Те, кто сумеют не сходить со своего пути, как бы тяжел и грязен он ни был. Такие, как мао Юури. Но сейчас суть Шин-О исчезла. Ножны остались, а клинок в них другой. На смену герою пришел мученик, требующий жертв от других. Принимающий их, как и чужое поклонение, но не желающий нести ответственность за это. Охотно пользующийся своей силой против не просто слабого – умирающего. Закрывающий глаза, затыкающий уши, и считающий себя абсолютно непогрешимым. В его сердце не осталось милосердия, оно погасло вместе с его смертью. Его душа – лишь тень того Шин-О, за которого я без колебаний бы умер. – Он перенес все это ради борьбы с Властелином! – Властелин мертв, а он – жив. Но глядя на это божество мазоку, я словно вижу его кривое отражение в зеркале. И ты ведь тоже хотел увидеть совсем иного Шин-О, верно? Об этом ты мечтал? – Да, – тихо ответил Джениус. – Его можно уважать. Можно ему сочувствовать. Даже восхищаться. Но не более. Я больше не буду рядом с ним. Это больно, но я переживу. Справлюсь. Я всегда жил разумом и собственными принципами и буду так жить впредь. Голос Великого Мудреца был спокойным, но Джениус заметил, как побелели сцепленные в замок пальцы. – Ты – сильный. Вот она – разница между ними. Вот то, за что Истинный Король возвысил бродягу-сококу до себя. Признал равным. То, чего никогда не было у фальшивки, взявшей чужую внешность… – Ты не фальшивка. – Мысли читаешь? – Скорее предугадываю их направление, – Великий Мудрец улыбнулся, – скажи, что ты намерен сделать через несколько недель, когда перестанешь нуждаться в моей магической поддержке? Ты теперь свободен. – И никому не нужен. У меня нет больше цели, нет мечты. Ничего нет. – Неужели? Ты точно ничего не забыл? – О чем ты? – Ты более не чистый лист. Ты обзавелся связями. Как насчет вспомнить об ордене «Белых воронов»? – Они нужны были Алазон, а не мне. – Ты создал их, взбаламутил, втравил в неприятности, а теперь утверждаешь, что это не твое дело? Джениус, ты слышал когда-нибудь выражение «нести ответственность за свои поступки»? Джениус растерялся. Конечно, по совести он должен ответить за то, что сделал, но… – Им будет лучше без меня. Я обманывал их и использовал в грязных делах. Многие погибли по моей вине. – В ордене есть кто-то, кому ты мог бы передать власть, в чьей надежности ты уверен? – Нет, верховные иерархи все погибли. – Значит, они остались без лидера, зато с опытом убийств, похищений и грабежей. И без цели. Мне продолжать? – Нет, – Джениус закусил губу. Верно, бросить таких людей без присмотра, все равно что оставить бочку с порохом и заботливо поставить рядом свечу, пока кто-нибудь не догадается поджечь ее. Надо взять их под контроль, найти им мирное занятие, реабилитировать в глазах общества. – И он еще будет рассказывать мне о бесцельном существовании, – проворчал Дайкендзя, – я проспал битву с Властелином, моя страна в надежных руках, у меня нет ни одного знакомого в этом времени. А жить как-то надо. Идея посетившая Джениуса была слегка безумной. – Ты можешь вернуться в орден вместо меня! – Что, прости? – Ты куда лучше подойдешь на роль лидера, чем я! Тебе понадобится лишь нарисовать узоры на лице и надеть линзы, а внешне мы одинаковы. Ты станешь главой ордена, я расскажу, что для этого нужно знать, но при отсутствии иерархов проверка не будет сложной. Ты – настоящий, ты более достоин… ай! Джениус замер, неверяще глядя на собеседника. Великий Мудрец. Отвесил ему. Щелбан. – Тактика одного оригинала, – сообщил Дайкендзя. В голосе мелькнули нежно-горькие нотки, – опробована на мне. После очередного моего «сококу не могут» он устал восхвалять меня, объяснять, что могут, и даже материться. Авторское название тактики: «Запрещаю нести хрень, наказание – щелбан». Безотказное средство. Не знаю, что на меня подействовало лучше: собственно щелбан или осознание, что мои слова определяют как хрень?! Джениус представил этот момент и невольно улыбнулся. Потом смутно вспомнил его и встретился глазами с Дайкендзя. Сердце сжалось. Его боль – лишь отголосок, а каково же Великому Мудрецу, помнящему все куда четче? – Если ты продолжишь говорить про фальшивку, то я буду применять эту тактику. Заслужил, не заслужил – это не имеет значения. Важно то, что мы должны делать. И не надейся перевалить на меня свои проблемы. И, да, я не думаю, что Мурата успокоится, не найдя тебя. Ты хочешь, чтобы он на меня обрушил свою ненависть? Прекрасный план, нечего сказать. Определенно о Мурате забывать не стоило. Верно, сотню раз верно, но не решает проблемы. – Но что все-таки будешь делать ты? Он ведь не потерпит соперников, и ты тоже можешь оказаться в опасности. Великий Мудрец помолчал. Джениус терпеливо ждал. – Пожалуй, мне не стоит оставаться в Шин-Макоку. Я был бы не против пойти с тобой, если не возражаешь. Твое спасение – мой первый важный поступок после возрождения, первая ниточка связи с миром. Первый шаг по выбранному пути. Я хотел бы помочь тебе, поддержать в твоих делах. И должен же кто-то помочь тебе с вправлением мозгов, а то ты со своей «фальшивой» теорией наворотишь дел. Дайкендзя собирался… приглядывать за ним? Помогать ему в ордене? Это было странно, но не сказать чтобы неприятно. – Я согласен.***
Их сходство могло вызвать много проблем, и потому в орден с Джениусом вернулся Безликий. Великого Мудреца не смущало круглосуточное ношение маски и капюшона: все, что можно употребить с пользой, оценивалось им положительно. Вечерами они запирались в кабинете Джениуса, и Дайкендзя позволял себе открыть лицо. Это было странно: разговаривать с тем, чей облик носишь, но неловкость довольно быстро прошла. Они не были зеркально похожи: мимика и жесты Великого Мудреца значительно отличались. – Тебя не раздражает смотреть на мое лицо? – Люди живут и с худшей внешностью. Джениус неодобрительно приподнял брови. Великолепная ирония Дайкендзя сбивала его с толку лишь поначалу. Теперь он старался ее игнорировать, если не получал серьезного ответа. – Мурату сводило от бешенства, когда он на меня смотрел. Но я ношу твое лицо, а не его. – У Мураты страх доппельгангеров. Его можно понять: то, что он считает своим, принадлежало сотням до него. И ты мог отнять это. Нам же с тобой нечего делить. Так что мне просто интересно наблюдать за тобой. – За копией себя? Дайкендзя демонстративно размял пальцы. – Я ничего не говорил о фальшивке, – усмехнулся Джениус. – Ты это подразумевал. Послушай, ты меня удивляешь. Ты получил настолько сильную моральную травму? – О чем ты? – Когда в тебе видят лишь двойника – это неприятно, но ты-то должен понимать, что это всего лишь поверхностное суждение. Мы разные, Джениус. При том, что мы имеем немало общего, эта разница все равно заметна. С такой же проблемой сталкиваются близнецы. И решают ее. Тебе так трудно осознать себя полноценной личностью, потому что тебя убедили, что это не так? Убедили те, чье мнение перевешивает твое. Джениус молча сцепил пальцы в замок. Каждое слово собеседника обнажало то, о чем он старался не думать. Резало, давило на больные точки. Одновременно он понимал, что если не вскроет их, то никогда не выберется из этой ловушки. Дайкендзя делал это за него, и временами Джениусу хотелось его ударить, заставить замолчать. Только понимание правильности его действий, осознание, что в этом мире больше нет никого, кто потащит Джениуса к спасению, сдерживало яростные порывы. Но эти проклятые слова впивались иглами под кожу. Великий Мудрец вздохнул. Встал из кресла, уютно придвинутого к камину, и жестом предложил последовать за ним. Джениус послушался. Он вздрогнул, когда Дайкендзя обнял его и устроил голову на его плече. Перед глазами были черные волосы, на спине – горячие ладони, а тело ощущало чужое тепло. Джениус непонимающе стоял, ожидая объяснений или дальнейших действий. Только бесконечное доверие к этому мужчине заставляло его подчиняться. Дайкендзя молчал. «Чего он хочет? О чем думает? Просто пытается ободрить меня, показать, что я не один? Да, обычно прикосновения на это и направлены, но… нет, тут что-то другое. Что творится в твоей голове, Великий Мудрец сококу, гений и герой, мучитель для сотен своих реинкарнаций? Почему ты выбрал мою сторону, а не Мураты? Кто я для тебя? Нет, неправильно. На что ты рассчитываешь, делая это?» Тепло. Джениус невольно расслабился. Обнял в ответ. Уткнулся лицом в плечо, копируя жест Дайкендзя. Почувствовал, как чужие ладони начинают гладить его по волосам. Вот так бы век стоять, чувствуя себя нужным, защищенным и самым любимым… Ребенком. – Ты меня что, как малыша успокаиваешь? – опешил он, расцепляя объятия и глядя в лицо Дайкендзя. Черные глаза смеялись. – А ты и есть малыш. Сколько тебе реальных лет? – Девять, – буркнул Джениус. Уходящее тепло вызывало желание прильнуть, продлить его, а еще лучше устроить голову на коленях Дайкендзя, подставив ее под почти родственную ласку. – Немного поздновато для осознания личности, но мы с этим справимся. – Я и сам могу! – О, а для «я сам» – самое подходящее. – Ты фактически должен быть младше меня! – Нет. Я сохранил свою личность, когда мне было около четырехсот лет... Я сменил тело, только и всего. Я проснулся, четко осознавая, кто я и что я. Различия в физиологии были минимальны. Я не помню своей смерти и прошлых жизней, я – тот, кто живет здесь и сейчас. – Не помнишь? Но тогда… я и Мурата… – …имеете преимущество в виде огромной библиотеки чужого опыта. И платите за это кошмарными воспоминаниями. У меня же есть то, что я пережил сам. – Личный опыт против опыта, приобретенного в нагрузку, – пробормотал Джениус, погружаясь в размышления, – понятно, почему ты воспринимаешь меня, как ребенка. Но как при этом ты можешь подчиняться мне? – А как, по-твоему, я подчинялся Шин-О? Великий Мудрец вернулся в кресло и взял чашку остывшего чая. – Кстати о делах ордена. Давай рассмотрим выполнение заказа лорда Этфора. Джениус сделал мысленную пометку обдумать все это позже и постарался переключиться на рабочий вопрос. Дайкендзя аккуратно выложил на низенький столик аметист на длинной цепочке и провел пальцем по одной из граней камня. Сиреневый дым окутал его, свился в некое подобие зеркала и отпрянул к краям. В центре появилось видение того, что произошло несколько часов назад. Глава ордена «Белых воронов» встречался с заказчиком и принимал горячую благодарность за спасение похищенной дочери лорда. Джениус смотрел, Дайкендзя изредка комментировал. Гениальный стратег, он не мог проигнорировать выгодный факт: их сходство можно и нужно было использовать. Небрежно заплетенная коса и разделенная челка, фиолетовые линзы, подрисованные узоры на лице делали Дайкендзя неотличимым от Джениуса: и вот глава ордена может находиться в двух местах одновременно. Главное – быть внимательным к мелочам. Идея записывающего кристалла принадлежала Джениусу, он пользовался им еще во времена службы Алазон. Дайкендзя пришел в полный восторг от изобретения и… раскусил технологию за три минуты. – Не слишком ли ты раскланиваешься с ним? – неодобрительно заметил Джениус. – Мне ведь придется вести себя так же. – Поверь мне, хорошие отношения с дворянами Великого Шимарона нам понадобятся. – Да, конечно, он сможет нас порекомендовать другим, и заказов будет больше. Но в правильном ли направлении мы идем? Ведь планировалось, что мы будем поддерживать короля. Магистры ходзюцу довольно быстро находят покровителей… либо врагов. Нам мешает репутация, которую я испортил, служа Ланджилу, но дела понемногу выправляются. Этот лорд явно был не против иметь персонально прикормленный магический орден. И что посоветуешь делать, когда он повторит свое предложение открытым текстом? Великий Мудрец улыбнулся. – Учись мыслить глобально. Не буду тебе в этом мешать. Джениус фыркнул. – Пока что, – продолжил Дайкендзя, – нам стоит оказать реальную и весомую помощь королю. Конрад Веллер – хороший командир, но король пока не лучший. Да и ситуация вокруг него непростая. Он должен снискать любовь не только народа, но и дворян. Доказать, что он действует на благо людям, а не мазоку. И, конечно, сделать это так, чтобы заинтересовать их материально. Знаешь что? Позволь мне встретиться с ним, когда он вернется. У меня есть замечательная идея.