Постфактум (цикл драбблов)

*** Погода была как по заказу: в меру тёплая, ветреная и солнечная. Мы шли по мосту, и я говорил: — Видишь, Бруклин — обычный район города: шум, толчея, куча народу — ничего особенного. Так что вряд ли стоит называть меня его хра... Ак остановился, посмотрел на меня и ответил: — А это неважно, понимаешь? Это титул такой. — Титул, — хмыкнул я. И подумал: вот, этого ещё не хватало. — Я же не называю тебя — ваше величество? Или — как там у вас? — Небтауи, — усмехнулся Ак и опёрся на перила. — Хочешь — называй, я ведь не против. Иногда. Не часто. Он смотрел на воду, на опоры моста, на подсвеченные солнцем здания вдали: а я — на него. Потом подошёл ближе и сказал: — Ущипни меня? Ак обернулся... и довольно чувствительно укусил меня за ухо. — Ай! Что ты делаешь? — Сам просил, — он пожал плечами, вид у него был совершенно невозмутимый. — Просто я не умею щипаться. И не люблю. — А кусаться умеешь? — Но тоже не люблю. Может быть, вот так? Он притянул меня ещё ближе, наклонился и провёл языком по моим губам. От неожиданности у меня буквально отвисла челюсть, чем он незамедлительно и воспользовался. Я забрался ладонями ему под свитер, чувствуя горячую кожу, и в голове у меня проносились обрывки мыслей: живой. Настоящий. Мы сейчас целуемся белым днём посреди Бруклинского моста. Второй месяц пошёл, а я всё никак не привыкну. Я потряс головой, отодвинулся, поглядев в его раскрасневшееся лицо, и сказал: — Дальше есть два варианта действия. Первый: мы доходим до берега, ловим такси и едем домой. Второй — мы доходим до берега, заходим куда-нибудь пообедать, потом ловим такси и едем домой. — Формально я за первый вариант, — сказал Ак мне на ухо таким голосом, что у меня чуть не подкосились ноги. — Но учитывая то, что есть дома нечего, а доставку нужно ждать полчаса — то придётся действовать по второму варианту. — Стратег, — восхитился я. — Небтауи! — Ну вот, видишь. А говоришь — не называешь. — Балбес ты, — сообщил я ему на ухо. — А ты — Хранитель Бруклина, — ответил он совершенно серьёзно. — Пошли. Первое, что бросилось в глаза на берегу — красно-зелёная вывеска маленькой кафешки. — Итальянская кухня, — усмехнулся я. — Идём? Вечером Октавиусу позвоним, поприкалываемся. — А итальянская — это... — Бывшая Римская империя, — теперь на меня напал весёлый стих, и мне вот совершенно было не стыдно. — Пойдём-пойдём, я наконец научу тебя есть спагетти. — Спагетти? — Ну... это такая лапша. — Лапша? — Беда с вами, с фараонами, — я потянул его за рукав. — На месте разберёмся. — То есть сам ты их есть умеешь? — уточнил Ак, когда мы уже усаживались за столик. — Честно? Не очень, — признался я. — Но мы что-нибудь придумаем. На вилку и ложку, которую каждому из нас принесли одновременно, я смотрел очень удивлёнными глазами. Из того, что вспомнилось — кажется, спагетти надо накрутить на вилку, а потом, придерживая ложкой, отправить в рот. Я попробовал так сделать — и потерпел фиаско. Хорошо ещё — спагетти с вилки шлёпнулись назад в тарелку, а не мне на штаны. Я взглянул на Ака — он давным-давно решил этот вопрос кардинально. Ложка за ненадобностью была отложена в сторону, а вилкой он орудовал, как учили: разламывал спагетти на короткие хвостики, подцеплял и запихивал в рот. Итальянцы бы в обморок упали, на нас глядя, подумал я. Потом плюнул и стал делать то же самое. Пошло веселее. Потом я глянул на Ака еще раз и сообщил вполголоса: — У тебя соус на носу. — Ммм? — он наклонился ближе. Я взял салфетку и стёр с его носа красноватое пятно: — Моя мама в таких случаях ругалась: ты что, носом ел? — Моя бы воля — я бы ел руками! Но эта штука... горячая и скользкая. — Чёрт подери, Ак, — выдохнул я, опять чуть не обляпавшись злополучными спагетти. — В следующий раз мы поедем сразу домой, там закажем доставку, и ты можешь есть чем угодно: хоть руками, хоть ногами, хоть... Я замялся. — Продолжай, пожалуйста, — сказал Ак убийственно спокойным голосом. Я сглотнул, почувствовав, что он под столом положил руку мне на колено. А в глаза посмотрел так честно и невозмутимо, что я в который раз поразился его выдержке. — Извини, — произнёс он тем же совершенно ровным тоном. — Я нечаянно. Так чем ещё я могу дома есть? И я не выдержал. Я представил себе эту картину — и едва не подавился, а потом начал хохотать. — Ну, начнём с того, что своим ты пользоваться не сможешь, — говорил я, пытаясь откашляться. — При всей твоей гибкости тебе просто не дотянуться! Поэтому придётся задействовать мой. Только уговор: спагетти не должны быть горячими. — Слушай, — веселился Ак, — я тут в какой-то рекламе видел, как парочка чем-то кормила друг друга с вилок одновременно: мы наверное, можем попробовать точно так же, но без вилок?.. Я понял, что сейчас рухну на стол и буду ржать на всё кафе. Дурным голосом. И больше нас сюда не пустят. Ак ещё подлил масла в огонь: — Что, — сочувственно спросил он, — слишком мрачно? — Пре-кра-ти-и, — давился хохотом я. Мама моя дорогая, я, наверное, с детства так не ржал. За соседними столиками начали на нас поглядывать. — Счёт — и домой, — я понемногу начал приходить в себя. — Но знаешь, у меня сейчас... просто переворот в голове. Никогда не думал, что можно вот так... возбуждаться и гоготать одновременно! — Чего же удивительного? — пожал плечами Ак. — Ты смеёшься — значит, тебе хорошо. Ты возбуждаешься — значит, тебе тоже хорошо. Это всё те самые жизненные удовольствия, которые древние египтяне... Я смотрел на него и понимал: с моим пуританским воспитанием только такой партнёр, наверное, смог бы меня окончательно растормошить и вернуть к жизни. Из тех времён, когда ещё не было всех этих излишних внутренних запретов. Когда можно было есть руками, облизывая пальцы, смеяться в голос и вообще понимать, что удовольствия — это и есть жизнь. Основа жизни. И что если тебе с твоим партнёром хорошо и весело в той же постели — ты это не украл, ты в этом не виноват, тебя за это не накажут. Конечно, если ты при этом никого не насилуешь, не убиваешь, а... — Сморчок, да ты ли это? — раздалось вдруг поблизости. — Ну и ну, какая встреча. Разрешите, я присяду? И, не дожидаясь моего вынужденного кивка, за наш столик радостно плюхнулся Крис Гринберг. Продолжение следует