Послесловие

Рейвен

Только этого нам и не хватало! Это уже не укладывается ни в какие рамки, поэтому меня буквально трясет от злости и негодования. Сейчас нам нужно быть дома, рядом с детьми и Акбулог, а вместо этого мы вынуждены сидеть здесь и тратить время на глупые судебные разбирательства с госпожой Ардыв. Я встаю с кресла и делаю несколько шагов по комнате; Абихорро и отец тут же подходят ко мне, берут меня за руки. — Милая, — тихо говорит муж, — наверное, тебе лучше присесть. Все-таки ты еще не совсем здорова. — Со мной все в порядке, дорогой, — вздыхаю я, — гораздо больше я переживаю из-за этого так называемого заседания! — Ничего, дочка, — отец ободряюще похлопывает меня по руке, — это не затянется, вот увидишь. Судья выслушает нас, все поймет и вынесет единственно верное решение. — Серпент останется с нами! — подхватывает муж. — Даже если этого не случится, — в который раз начинаю горячиться я, — я Серпент все равно не отдам! Запру ее дома, велю обнести дом неприступным забором, но твоя мать к нашей дочери и на пушечный выстрел не подойдет. — Разумеется! — хором отвечают мой отец и Абихорро. — Только не переживай, дорогая! — добавляет мой муж. Я лишь глубоко вздыхаю в ответ. Успокоиться я смогу только тогда, когда весь этот кошмар будет позади, мы выиграем дело, оставим здание городского суда и отправимся домой. Все вокруг только и твердят, чтобы я успокоилась, не принимала все происходящее близко к сердцу, но это, как говорится, всего лишь отговорки. Я не смогу чувствовать себя в полной безопасности (а значит, не буду знать и покоя) до тех пор, пока госпожа Ардыв не уберется восвояси, а мерзавец и негодяй Мэйпл вновь не окажется за решеткой. Выяснилось, что это он напал на меня; во всяком случае, за нападением стоит никто другой, как мой бывший, вернее сказать, несостоявшийся жених. Честно признаться, я практически ничего не помню из того дня. То есть, я помню встречу с поставщиком, он, как выяснилось, заболел, и не смог приехать к нам. Я отправилась к нему домой, мы заключили, как и полагается, сделку, я вышла от него, стала спускаться по лестнице и… дальше только жуткая боль и темнота. Я не видела человека, который ударил меня ножом, он подкрался сзади, несколько раз ударил кинжалом, а потом бросил на каменные плиты — умирать. Нашел меня наш кучер Харнесс, который, забеспокоившись, когда я не пришла, отправился меня искать. Он отвез меня в больницу, где я провела несколько недель, пока мне не стало лучше. Когда я пришла в себя, то первое, что увидела, были взволнованные глаза Абихорро и моего отца. Еще в полузабытьи я слышала мягкий голос моего мужа, который звал меня, говорил, как сильно он меня любит. Иногда (правда, я не знаю, сон то был или явь) я слышала голос своего отца, чувствовала, как он гладил меня по голове и называл «дорогой доченькой». Потом уже, когда мне стало значительно легче, врач сказал мне, что моя жизнь была в опасности, и потому мои родные были так напуганы и не отходили от меня. Даже Хоук дежурил у моей постели по несколько часов кряду, более того, он помирился с отцом, стал нормально с ним общаться, без скандалов. Что ж, как говорят, не было счастья, да несчастье помогло. Я радовалась этому и в тайне надеялась, что вот теперь-то у нас, наконец, все наладится. Но не тут-то было! Стоило мне пойти на поправку, как в один далеко не самый прекрасный день отец, муж и брат буквально огорошили меня: во-первых, Мэйпл сбежал из тюрьмы, мое состояние, судя по всему, его рук дело, и по такому случаю, стараниями моего отца, наш дом превращен в практически неприступную крепость. — Вы правильно поступили, — кивнула я. — Самое главное сейчас — это защитить детей! Если этот недоумок решил погубить меня, то страшно представить, что ему еще придет в голову. Кроме того, один раз он уже попытался украсть мою дочь! — Не переживай, — обнял меня отец, — больше мы такого не допустим. — Но это еще не все, к сожалению, — глубоко вздохнув, проговорил мой муж. Выяснилось, что невесть откуда объявилась моя так называемая свекровь. И она, похоже, лишилась рассудка, поскольку ей вдруг взбрело в голову забрать у нас Серпент. Просто неслыханно! Она решила отобрать у меня мою дочь: можно ли представить себе что-нибудь более абсурдное? — Она спятила? — спросила я у мужа. — Похоже на то, — вздохнул Абихорро. — Я говорил с ней, пытался вразумить ее, но она ничего не желает слушать. — Просто в голове не укладывается, — кипятилась я. — Придется, видимо, мне самой с ней поговорить. — Только не волнуйся, дорогая, — обеспокоенно проговорил муж, — ты же еще не совсем здорова! Я лишь досадливо отмахнулась от этих слов, мне было совершенно наплевать на то, здорова я или нет. Мне нужно было увидеть госпожу Ардыв и поговорить с ней. Я просила врача отпустить меня домой как можно раньше, но тот наотрез отказался, заявил, что если я буду продолжать настаивать, то он и вовсе запретит родным навещать меня. — Потому что я не желаю, чтобы вся моя работа, — строго глядя на меня, произнес он, — пропала даром! Ваши родственники, госпожа Рейвен, приходят сюда, похоже, только для того, чтобы беспокоить вас! А вам сейчас нужно отдыхать, отдыхать и еще раз отдыхать, чтобы набраться сил! — У меня уже достаточно сил, доктор, — попробовала настоять на своем я, — а обстоятельства складываются таким образом, что мне просто необходимо выйти отсюда побыстрее. — Даже и не мечтайте! — замахал руками доктор. Пришлось смириться с этим своеобразным заточением, другого выхода просто не было. Единственная уступка, на которую пошел врач — разрешил мужу привезти детей, чтобы я могла, наконец, обнять моих крошек. Я безумно соскучилась по ним, и когда Абихорро привез сына и девочек, я не смогла сдержать слез. Мои малышки тоже скучали по мне, они без конца только и повторяли, как одиноко и скучно им дома без меня, и постоянно ластились ко мне; сынишка вовсе не желал отпускать меня. Я усадила его к себе на колени, и он, крепко прижавшись ко мне, просидел все время, пока они были со мной. — Родные вы мои, — повторяла я, — не нужно грустить, совсем скоро мы снова будем все вместе. — Болеть так плохо, да, мамочка? — вздохнула Серпент. — Поэтому поправляйтесь быстрее! — подхватила Анидаг. — И мы поедем все вместе домой. На другой день после визита детей мне в голову пришла одна идея: раз меня покуда не выпускают, то пусть госпожа Ардыв также придет сюда, дабы мы могли побеседовать. Абихорро не пришел в восторг, он повторял, что из этой затеи все равно ничего хорошего не выйдет, но я надеялась, что смогу убедить госпожу Ардыв отказаться от своей безумной затеи. В конечном итоге, скрепя сердце, муж согласился, и госпожа Ардыв приехала на следующий же день. Увы, мой милый Абихорро, как всегда, оказался прав. Наш разговор с госпожой Ардыв оказался точно таким же, каким был и ее разговор с Абихорро. Она ничего не желала слушать и твердила, что, дескать, Серпент ее дочь, и она хочет быть с ней. А я, дескать, еще молода, и если захочу, смогу родить еще хоть целую дюжину дочерей. Эта женщина просто ненормальная, раз не понимает, что и три дюжины дочерей не заменят мне тех, что у меня уже есть. Мы же не дети, которые меняются друг с другом цветными стеклышками, куклами и прочими игрушками! Как можно поменять одного ребенка на другого? Это же просто-напросто дикость! — Поймите, — тщетно взывала я к разуму госпожи Ардыв, — девочка знает нас с Абихорро как своих родителей. Мы — ее семья, и ее дом — здесь. Почему вы так хотите разрушить ее жизнь и ее счастье? — Я желаю лишь вернуть то, что принадлежит мне по праву! — отчеканила госпожа Ардыв. — Вы заботились о моей дочери, своей родной сестре, честь вам и хвала. Я вам благодарна, госпожа Рейвен, поверьте, от всей души. Но теперь я желаю заботиться о Серпент сама! И точка. — Вернуть то, что принадлежит вам? Вы, сударыня, совсем из ума выжили?! — возмутилась я, проглотив продолжение фразы — «на старости лет». — По-вашему, речь идет о какой-нибудь безделушке, о предмете мебели? Серпент — живой человек, сударыня, она, чтобы вы знали, все понимает и чувствует! Представьте себе, что вас вдруг насильно забрали из родного дома, привезли в незнакомое место, заставили называть своими родственниками чужих людей. Скажите, неужели вам это понравилось бы? — Именно это со мной и сделали, девочка! — воскликнула госпожа Ардыв; глаза ее вдруг резко потемнели, а голос стал звучать глухо. — Вы, сами того не желая, угадали, Рейвен. Более того, в моей жизни это повторилось дважды! В первый раз фактически на моих глазах убили мою мать, а меня, пятилетнюю, вырвали из рук няни, которую я любила, с которой чувствовала себя в безопасности, и привезли в приют для сирот. Там меня били за малейшую провинность, оставляли без еды, запирали в темной комнате, дабы «выбить дурные наклонности». Но все же, было кое-что хорошее в той моей жизни. Там… был один единственный человек, который пожалел меня! Он выслушивал мои жалобы на несправедливость наказаний, он подбадривал меня, говорил, что однажды я стану самой счастливой на свете! Еще он рассказывал мне волшебные сказки, учил ухаживать за садом… Я полюбила его всей душой, как дочь. Родного отца я не помнила и потому мечтала, чтобы этот человек был моим отцом. Я думала, исполнится мне шестнадцать, и я останусь в приюте, буду там работать… да хоть горничной. И буду заботиться о человеке, что заменил мне отца. Но меня даже и спрашивать не стали, во второй раз перевернули всю мою жизнь, отдали незнакомой женщине, и она увезла меня за тридевять земель! Поначалу мне тоже было одиноко, я вспоминала свою прежнюю жизнь, но я быстро привыкла к новой. И эта новая жизнь оказалась лучше прежней, так что я не жалуюсь. Вот и моя дочь точно так же привыкнет ко мне рано или поздно. — И после всего этого, — тихо проговорила я, — вы хотите свою родную дочь подвергнуть таким же страданиям? Какая же вы после этого мать? Ведь мать будет делать все, чтобы ее ребенок был счастлив. — Вы еще слишком молоды, чтобы учить меня, дорогая, — усмехнулась госпожа Ардыв. — Но тем не менее, вы правы: я — мать, и потому я лучше знаю, что хорошо, а что плохо для моего ребенка. — Мне кажется, — продолжила я, — что вы думаете вовсе не об этом. А о том, чтобы досадить нам: мне, моему мужу… И орудием своей мести вы избрали ни в чем не повинную девочку, которая… — Хватит! — перебила меня госпожа Ардыв. — Прекратим этот бесполезный разговор. Я заберу свою дочь, госпожа Рейвен. Если вы не отдадите ее добровольно, я добьюсь своего через суд. Можете думать обо мне все, что вашей душе угодно, но Серпент — моя дочь, и она будет жить со мной. — Да, действительно, — парировала я, — давно уже пора прекратить этот бесполезный и глупый разговор, госпожа Ардыв. Вы тоже можете думать обо мне и своем сыне все, что вам заблагорассудится, но Серпент, нашу с Абихорро дочь, мы вам не отдадим. И если вы объявляете нам войну, прекрасно! Мы принимаем этот вызов, давайте посмотрим, на чью сторону встанет правосудие. Госпожа Ардыв порывисто поднялась и, больше не удостоив меня даже взглядом, направилась к двери. — Одно только слово, — крикнула я ей в спину. — Знайте, мой дед не простил бы вам этого! Госпожа Ардыв уже взялась за ручку двери, но, услышав мои слова, замерла вдруг, вытянувшись в струну. Я, разумеется, не видела ее лица, но предполагала, что у нее перехватило дыхание, и она побледнела. Я не хотела причинять ей боль, но раз она вознамерилась разрушить жизнь — не мне, а моей дочери, — то я и решила, не выбирать средств для борьбы. Как говорится, на войне как на войне. — Вы сами сказали, — продолжила между тем я, — что вы любили его как отца, и он сам, я знаю, относится к вам как к дочери. Мой дед был удивительно добрым и чутким человеком, да вы и сами это знаете. Так подумайте, понял бы он вас, простил бы вам эту чудовищную выходку? И вы сами — смогли бы сейчас посмотреть ему в глаза?! — Теперь это не имеет уже никакого значения, госпожа Рейвен. Все сказано. И я не отступлю! — не оборачиваясь, хриплым голосом проговорила госпожа Ардыв. — Всего хорошего! Я же схватила со стола фарфоровую чашку и со всей силы запустила ее в закрытую дверь. Ненавижу! Я ненавижу эту женщину, но пусть не надеется, что мы так просто сдадимся, мою дочь она у меня не отберет, я костьми лягу, но не отдам ей Серпент. Что ее ждет с такой-то матерью? А если завтра госпоже Ардыв втемяшится снова уехать куда-нибудь на край земли, и бедная девочка станет ей помехой? Да и потом, Серпент же умрет от тоски по нашему дому, по сестренке, они ведь с Анидаг неразлучны! И мы с Абихорро просто с ума сойдем, если ее не будет рядом с нами. Нет, все это не более, чем абсурд, так что пускай госпожа Ардыв испытывает свой материнский инстинкт на ком-нибудь еще. Я смотрю на часы, однако госпоже Ардыв уже давно следует быть здесь: заседание вот-вот начнется. В подтверждение моих слов в коридор выходит представитель суда, здоровается с нами и говорит, что господин судья уже на месте, и пора открывать заседание. — Но моей матери еще нет, — пожимает плечами Абихорро. — Поразительная беспечность, — морщится судейский, — если не сказать безответственность! — Это же моя мать, — вздыхает Абихорро, — следовательно, ее поведение и безответственность — одно и то же. — Что же, господа — недовольно отзывается судейский, — у вас еще десять минут. Если госпожа Ардыв не объявится, то нам придется перенести заседание на другой день. — Может быть, — с надеждой смотрит на нас отец, — она передумала? Чьи-то торопливые шаги заставляют нас обернуться, и через мгновение к нам подбегает запыхавшийся, взволнованный Хоук. — Что-нибудь случилось, сынок? — обеспокоенно смотрит на него отец, а у меня вдруг все холодеет внутри от дурного предчувствия. — Это… я даже не знаю, как сказать, — Хоук растерянно смотрит на нас, кусая губы. — Что случилось?! — громко, чуть ли не на все здание суда, кричу я. — Рейвен, ты только не переживай! — с жалостью смотрит он на меня, и я чувствую, как руки мужа крепко прижимают меня к себе. — Хоук, — твердо говорит Абихорро, — не тяни, выкладывай, что стряслось? — Что-нибудь дома? — тихо произносит отец. — Да, — кивает Хоук. — Я сам не знаю, как это могло случиться… Мы с матерью были внизу, в столовой. Дети — у себя. С ними была госпожа Мансанилья и горничная… Они говорят, что девочки отдыхали после обеда и никуда не отлучались! Анидаг сказала, что спала и ничего не слышала, и это правда, мы с трудом разбудили ее… Пришли к ним в комнату, а там… — Господи, Хоук… — только и могу выговорить я. У меня подкашиваются ноги, и я начинаю медленно оседать на пол, но муж и отец подхватывают меня под руки. — Ради всего святого, сынок, — восклицает отец, — скажи, наконец, что случилось? — Серпент исчезла! — опустив голову, произносит Хоук. — Мы обыскали весь дом вдоль и поперек — ее нигде нет.