Послесловие

Хоук

Я осторожно заглядываю в палату к Рейвен и вижу, как мать, удобно устроившись на стуле сидит подле сестры и вяжет крючком. Я улыбаюсь: мама всегда говорила, что это ей помогает успокаивать нервы и приводить мысли в порядок. Ну и потом, как никак, скоро уже должен родиться мой новый брат. Или новая сестра. Иногда я думаю, что мне самому давно уже пора было стать отцом, но что поделаешь, раз моя семейная жизнь, скажем так, несколько не задалась. Впрочем, винить в этом некого, только самого себя. Когда-то давно, еще когда я только-только собирался ехать поступать в университет, то мечтал в скором времени обзавестись семьей, но вышло так, что я встретил Тайгер и… потерял голову. За это я и поплатился, но сейчас мне совершенно не хочется вспоминать обо всем, что произошло. А еще лучше — вообще никогда больше не думать и не вспоминать об этом. Сейчас самое главное — это чтобы Рейвен стало легче, и она поправилась. Сначала она должна поправиться, а потом уж… Нет, к Тайгер я точно не вернусь уже никогда, это, как говорят, полностью перевернутая страница. Нужно всерьез подумать о том, как жить дальше, и, честно признаться, когда я начинаю думать об этом, меня охватывает паника. Из-за Тайгер я ведь окончательно бросил учебу, и теперь возобновить ее будет трудно, а начинать все заново… боюсь, у меня не хватит на это ни сил, ни средств. По крайней мере, у меня есть крыша над головой, и это уже кое-что! Главное же, на чем нам всем сейчас нужно сосредоточиться — это здоровье моей сестры, а еще нужно как можно скорее поймать мерзавцев, которые учинили над ней такую жестокую расправу. Мать замечает меня, кивает и, улыбнувшись, жестом приглашает войти. На цыпочках я приближаюсь к постели сестры, наклоняюсь и смотрю на нее: сейчас Рейвен выглядит гораздо лучше, уже не такая бледная. Она пришла в себя, но все еще очень слаба, врачи говорят, до окончательного выздоровления еще далеко, но опасность, слава богу миновала. — Спит? — шепотом спрашиваю я у матери и протягиваю ей руку, потому что вижу, что она хочет подняться. — Да, — отвечает мать, — вставая со стула и откладывая вязание в сторону, — только что приняла лекарства и уснула. Как там дома? — Все в порядке, — отвечаю я, — отец присматривает за детьми, а я приехал, чтобы отвезти вас, мама. Абихорро останется с Рейвен, он сейчас придет, зашел поговорить с врачом. Устали? — Немного, — пожимает плечами мать. — Но ты же знаешь, мне не привыкать! — Полиция не возвращалась? — вспоминаю я. — Нет, никого не было, — тихо говорит мать. Два дня тому назад эти люди самым бесцеремонным образом заявились сюда, видите ли, им нужно было допросить мою сестру. Рейвен буквально только открыла глаза, отец и Абихорро были с ней. Я тоже не отходил от Рейвен, и честно признаюсь, каждый из нас просто умирал от страха. Только когда доктор сказал, что, хвала небесам, теперь появилась надежда на лучшее, мы вздохнули с облегчением. — Отец… — прошептала Рейвен, — дорогой… что… где я? Абихорро взял ее за руку, поцеловал и тихо проговорил: — В больнице, милая. Ты… тебя ранили. — Ты что-нибудь помнишь, дочка? — взволнованно спросил отец. Мы втроем переглянулись, поскольку Рейвен ведь могла видеть нападавшего, а значит, у нас появилась бы серьезная улика против негодяя Мэйпла. — Нет, — слабо проговорила Рейвен, — я… шла… по лестнице. И вдруг… погас свет и… было… так больно! — Ну хорошо, — отец погладил ее по голове, — не переживай. Скоро ты поправишься! — И мы поедем домой, — подхватил Абихорро. — Дети… где? — поморщившись от боли, прошептала Рейвен, крепко сжимая руку мужа. — Дома, — отозвался Абихорро, — с ними все хорошо. Конечно, они скучают по тебе, но мы им сказали, что ты должна лечиться, а как только доктор позволит, они навестят тебя, дорогая. Мы, разумеется, ничего не сказали ей о побеге Мэйпла из тюрьмы, поскольку волновать ее врач запретил категорически. Пока сестра думает то же, что и окружающие, и то, что написали в газетах: на нее напали грабители. Однако же, мы предприняли все необходимые меры: отец распорядился закрыть гостиницу (пришлось, разумеется, понести убытки, но, согласитесь, благополучие и жизнь семьи важнее), поставил в саду охрану и запретил оставшимся у нас слугам и детям выходить из дома. Хорошо хоть на улице сейчас стоит довольно холодная погода, идут дожди и дует пронизывающий ветер, и дети не капризничают, вынужденные терпеть это заточение. Впрочем, даже если бы светило теплое и ласковое солнышко, им пришлось бы сидеть дома. Не хватало еще, чтобы этот недоумок вновь заявился к нам и причинил вред маленькой Анидаг! Один раз он уже пытался ее похитить; мы несколько дней не знали покоя, сходя с ума от ужаса, а моя племянница потом долгое время просыпалась по ночам от кошмаров, плакала и просила никому не отдавать ее. Дед и Рейвен, помнится, тогда по очереди ночевали в детской, только бы она не пугалась и не плакала почем зря. Отец пытался было заставить полицейских поставить охрану и в больнице, но врачи возмутились, сказали, дескать, у них больница, а не балаган, и здесь хватает охраны и без полицейских. А в полиции нас просто подняли на смех и посоветовали самим обратиться к доктору. — Кажется, у вас мания преследования, господа, у всех троих! — усмехнулся нам в лицо начальник полиции, чем-то похожий на инспектора Оуэла. Того самого, который в свое время готов был арестовать бабушку, мать и господина Гурда за преступление, которого они, разумеется, не совершали, просто потому, что ему было так удобнее. — На мою сестру напали! — возмутился я. — Это по-вашему пустяки?! — Мы делаем все возможное, чтобы поймать грабителей, — терпеливо, словно слабоумному, принялся растолковывать мне полицейский. — Но поймите, мы не имеем возможности к каждому ограбленному приставить личную охрану. — Но это было не просто ограбление! — вышел из себя отец. — Как вы не можете понять? Мою дочь хотели убить! — Все так говорят, — отмахнулся полицейский. — Простите, господин Кайт, но не настолько уж важная и известная персона ваша дочь, чтобы… — Вы что, издеваетесь? — не выдержав, Абихорро подошел к полицейскому вплотную и сунул ему под нос ту самую газету, где говорилось о побеге заключенных из тюрьмы. — Вот, смотрите! — вскричал он. — Вы, надеюсь, умеете читать? Видите: этот человек — ее бывший жених, и он поклялся отомстить ей за то, что некогда она отвергла его. Несколько лет тому назад он даже пытался похитить мою дочь, а вы и тогда отмахивались от нас, словно от надоевшей мухи, в то время как вашей обязанностью было защитить нас! Я был поражен до глубины души; мне еще не приходилось слышать, чтобы муж Рейвен повышал на кого бы то ни было голос. Даже тогда, когда мы ворвались к Мэйплу в дом, требуя сказать, где он спрятал мою племянницу, именно Абихорро сдерживал нашу с отцом ярость. Он оставался внешне спокойным и хладнокровным, и именно это помогло нам с отцом не сорваться и не наделать глупостей. Да даже если ему случалось слышать откровенные гадости в свой адрес, а когда мы ссорились, я, чего уж скрывать, не упускал случая нагрубить, то лишь пожимал плечами и спокойно говорил: «Перестань, Хоук, честное слово, ты перегибаешь палку». Поначалу именно из-за этого я считал Абихорро тюфяком и подкаблучником. Потом уже, приглядевшись, я с удивлением понял, что в их паре вовсе не Рейвен принимает окончательное решение. Она всегда смотрит на мужа, и стоит тому только кивнуть, как она понимает, что именно он имеет в виду. А если Рейвен вдруг сердится и выходит из себя, а она, как и наш отец, как и я сам, взрывается просто моментально, Абихорро стоит лишь улыбнуться ей и сказать тихо: «Милая, не надо!» — и моя сестра моментально остывает. Этим, кстати сказать, Абихорро очень напоминает моего деда, тот, бывало, тоже никогда ни на кого не повышал голоса. Ему точно так же, чтобы погасить любую назревающую ссору между ними с бабушкой и, скажем, отцом, достаточно было дотронуться до руки бабушки и сказать, чуть покачав головой: «Анидаг, дорогая, прошу тебя, не нужно нервничать, тебе вредно волноваться». И этого было достаточно, чтобы бабушка улыбнулась ему в ответ и перевела разговор на другую тему. Отец же в этих случаях, пристыженный, обычно уходил к себе. Так или иначе, Абихорро вместе с отцом удалось убедить полицейских, что Мэйпл опасен, и следует оберегать мою сестру и никого не пропускать в больницу. Мы пообещали щедро вознаградить их, и с того дня около палаты сестры постоянно дежурит полицейский. Доктор, я знаю, уже начинает на нас коситься, но… как говорит отец, жизнь Рейвен намного дороже. Наш дом они тем не менее охранять отказались, заверив, что поиски преступника ведутся день и ночь, и нам нет нужды переживать. Но отец решил подстраховаться, поэтому все постояльцы вынуждены были съехать, а вся обслуга: конюхи, помощники на кухне, портье и садовник поочередно дежурили в холле и в саду — на всякий случай. С Рейвен так же постоянно находится кто-то из нас; нам так спокойнее, да и сестре легче, когда рядом родные и близкие. Абихорро, постучав в дверь, заходит к сестре в палату, приветствует нас и сообщает радостную новость. Врач только что обрадовал его: в ближайшее время сестре разрешат ненадолго вставать с постели. — Слава Господу! — вздыхает мать. — Бедная девочка, столько натерпелась! — Вы можете ехать домой, госпожа Акбулог, — тихо, чтобы не разбудить Рейвен, говорит Абихорро. — Вам тоже следует отдохнуть. — Я отвезу мать и вернусь, — говорю я. — Может быть, она проснется, мы бы с ней поболтали немного. Абхорро кивает, и мы, простившись с ним, выходим из больницы и едем домой. Мать немного бледна и выглядит усталой, и я думаю о том, что нужно, наверное, сказать отцу, пусть убедит ее не ездить к Рейвен каждый день. В конце концов, ей скоро рожать, нужно поберечься. Я сам говорил ей об этом несколько раз, но она уверяет, что хорошо себя чувствует, и ей не повредят эти поездки. Мы подъезжаем к дому, и у парадного входа с удивлением замечаем чью-то коляску. — У нас гости? — недоуменно смотрю я на мать. — Не знаю, — пожимает она плечами. — Вроде бы гостей мы не ждали. — Отец же сам распорядился, чтобы никого в гостинице не было, — продолжаю я, глядя на ярко освещенные окна гостиной. Беседуя подобным образом, мы поднимаемся, входим в дом, и уже через несколько минут оказываемся в гостиной. — А вот, наконец, и хозяйка дома! — поднимается нам навстречу какая-то дама, чье лицо мне кажется смутно знакомым. — Вы? — удивленно восклицает мать. — Госпожа Ардыв решила нанести нам визит, дорогая, — чуть смущаясь, говорит отец. Он подходит к нам и берет мать под руку, а я вспоминаю вдруг, что эта дама — мать Абихорро. — Вот как? — спрашиваю я. — Вообще-то, — поочередно глядя то мать, то на отца, добавляю я, — гостиница закрыта, но поскольку вы, в некотором роде, наша родственница… — Да уж! — хмыкает отец. — Я распоряжусь, чтобы вам подготовили комнату для гостей, — устало говорит мать. — К чему все эти церемонии, господин Кайт? — раздраженно восклицает госпожа Ардыв. — Вы мне сами сказали, что вашей жене все известно, поэтому, мне кажется, нет нужды ходить вокруг да около. — О чем вы? — взволнованно спрашивает мать, а в ее глазах мелькает испуг. — Я приехала забрать свою дочь, госпожа Акбулог. У меня теперь есть дом, есть состояние, и я хочу, чтобы Серпент жила со мной, как и подобает. — Да вы спятили, сударыня! — хором восклицаем мы с отцом. У меня возникает желание взять эту бесцеремонную нахалку за шиворот и выставить за дверь. По глазам отца я вижу, что он целиком и полностью поддержит эту идею. Однако, мать тяжело вздыхает, оглядывает комнату, словно хочет найти у этих стен поддержку, и наконец, тихо произносит: — Давайте спокойно во всем разберемся, сударыня. Ведь такое дело просто невозможно решить вот так, с бухты-барахты. Госпожа Ардыв нетерпеливо вздыхает в ответ, садится в кресло и закидывает ногу на ногу. — Что ж, давайте обсудим, — разводит она руками. — Но предупреждаю, вам не удастся меня переубедить. Я все равно заберу свою дочь!