Послесловие

Кайт

Доу тихонько вздыхает во сне, а потом, все еще в полудреме, теснее придвигается ко мне, кладет голову мне на плечо. — Еще не приехали? — спрашивает она, не открывая глаз. — Нет, дорогая, — я глажу ее по волосам и обнимаю за плечи, — подъезжаем. Еще примерно четверть часа, и будем на месте. — Угу, — сонно отзывается Доу, вновь отбывая в страну Морфея. Я улыбаюсь: судя по всему, вчера она до самой полуночи читала, не в силах оторваться (будь ее воля, она не расставалась бы с книгой ни на минуту), а утром встала чуть свет, чтобы сбегать искупаться перед отъездом. Я бесконечно благодарен матери и отцу за то, что они выкупили дом на побережье, и у нас теперь есть место, куда можно поехать отдохнуть от навалившихся проблем, побыть там, набраться сил. Некогда моя мать присмотрела этот дом и сняла его сначала на лето, чтобы мы с Доу (нам было тогда лет десять-одиннадцать) провели несколько недель у моря. Мама считала, что нам это будет полезно, морской воздух окажет благоприятное влияние на наше здоровье. Мы были в восторге, потому что целыми днями могли носиться по берегу, собирать ракушки, плавать наперегонки и лежать на берегу, уплетая яблоки или абрикосы. Нам безумно понравилось то лето, и с тех пор мама стала вывозить нас туда регулярно, а если она была слишком занята, то с нами ездила госпожа Хэджхог. Много лет спустя, уже когда вернулся отец, сразу после нашей с Доу свадьбы мама вновь вспомнила об этом доме и написала его хозяевам. Они обрадовались, потому что, как выяснилось, дела их пошли не очень-то хорошо, и они задумались о продаже дома. Отец с матерью съездили туда на несколько дней, и, вернувшись, отец только об этом доме и говорил. — Там так красиво, тихо и уютно, — повторял он, — не дом, а просто мечта. — Если бы это не было таким расточительством, — задумчиво отозвалась мама, — я бы попросту купила его. — Он мог бы, — поддержал ее отец, — пригодиться детям Кайта, которые, я не сомневаюсь, очень скоро появятся. Когда они поженились и провели на побережье свой медовый месяц, это окончательно все решило, и дом стал нашим. Потом, когда я после смерти Доу уехал из дома, мать с отцом продолжали часто бывать там, они возили туда Рейвен, и моя дочь также безумно полюбила это место. Именно там родилась моя внучка, и именно поэтому я сейчас и решил съездить туда на некоторое время. Мне, как некогда Рейвен, очень нужно привести мысли в порядок. Известие о беременности Акбулог меня… скажем так, несколько озадачило. Я был безумно счастлив, когда закончилась эта жуткая история, и мы с Акбулог, наконец-то, помирились. Я был на седьмом небе, и честно признаюсь, совсем забыл о том, что она была с тем… человеком. В конце концов к чему вспоминать о том, что уже про то, что уже прошло и никогда не повторится. Я думал, мы теперь будем беспрерывно наслаждаться друг другом, и вдруг — гром среди ясного неба. Поначалу я безумно обрадовался, но уже в следующее мгновение радость сменилась беспокойством, которое очень скоро переросло в сомнения. С каждым днем сомнения эти крепли и отравляли мне жизнь: что если я к этому ребенку не имею ровным счетом никакого отношения. Самое скверное, что я ни с кем не мог поделиться подобными мыслями. Я не хотел обижать Акбулог, ведь она наверняка расстроится, если узнает, о чем я думаю. Она, если вдуматься, не виновата, что так получилось, и раз уж я решил простить и простил ее, то мне не следует больше вспоминать о прошлом. Но как быть, когда прошлое вдруг само решило о себе напомнить? Когда этот ребенок родится, я же совсем покой потеряю! Я просто уверен, что буду занят только тем, что стану выискивать в ребенке свои собственные черты, а если вдруг не найду… Мне придется, разумеется, ради Акбулог проглотить эту обиду, признать ребенка и воспитывать его, как своего (в конце концов она ведь смирилась с тем, что маленькая Серпент — моя родная дочь от Ардыв). Но весь вопрос в том, смогу ли я полюбить его по-настоящему. У меня просто голова раскалывалась от этого, я натурально лишился сна и аппетита. Мне нужно было посоветоваться хоть с кем-нибудь, иначе я просто сошел бы с ума. Акбулог, разумеется, заметила, что со мной происходит. Она, кажется, решила, что у меня что-то со здоровьем, окружила меня заботой и лаской, и я, честно признаться, был на седьмом небе, я так соскучился по такой жене: милой, доброй и услужливой. — Тебе нужно больше отдыхать, Кайт, дорогой, — без конца повторяла она. — Оставь пока все дела, гостиницей пусть займутся Рейвен и Абихорро, я им, разумеется, помогу, а ты… тебе нужен отдых. — Ты всегда знала, что может мне помочь, дорогая, — отозвался я и крепко поцеловал ее. Я очень тебя люблю, моя Акбулог! — И я тебя, милый, — мигом просияла Акбулог. Я покрепче обнял ее, прижал к себе и… на некоторое время, скажем так, мы смогли забыть обо всех проблемах. Рейвен тоже заметила, что со мной творится неладное, она несколько раз приставала ко мне с расспросами, пытаясь выяснить, что произошло, почему я хожу, будто в воду опущенный, но я отделывался лишь общими фразами. Я знаю, что моя дочь упряма и настойчива, если уж она что вбила себе в голову, то своего добьется. Я хотел было поговорить с ней, в конце концов, последние события сблизили нас. Я понял вдруг, что Рейвен не только моя дочь, она еще очень надежный, верный и преданный человек. Но с другой стороны, мне было… немного совестно беседовать с дочерью на подобную тему. Я даже думал открыться зятю, в конце концов, он мужчина, и потому должен меня понять. Но потом, поразмыслив, я отказался и от этой идеи. Абихорро вряд ли меня поддержит, не знаю уж почему, но я был уверен в этом. Может быть, дело в том, что он слишком любит Рейвен и всегда и во всем поддерживает ее. А Рейвен (во многом и из чистой женской солидарности) встанет на сторону моей жены. Кончилось все тем, что я позорно бежал из дома: уехал на побережье, сославшись на навалившуюся усталость. — Да, действительно, как я и говорила, тебе нужно как следует отдохнуть, родной, — улыбнулась мне Акбулог. При этом мне показалось, что ее улыбка была чуть грустной. — Если вы не очень хорошо себя чувствуете, отец, то, разумеется, вам следует поправить свое здоровье, — сказала Рейвен. — Но почему вы не хотите обратиться к доктору? — Думаю, — пожал плечами я, — в этом нет необходимости. Я ведь хорошо себя чувствую, просто накопилась такая усталость! Да еще ссора с твоим братом, — вздохнул я. — Кроме того, Доу тоже не повредит съездить за город и немного отвлечься. — Ты хочешь взять ее с собой? — удивилась Акбулог. — Да, мне кажется, это пойдет ей на пользу. На самом деле моя младшая дочь сама, в тот же день, когда произошел этот разговор с Рейвен и Акбулог, попросила меня взять ее с собой. Она, улучив момент, когда я был в столовой один, подошла и тихо спросила, нельзя ли ей поехать со мной. — Я так давно не была на побережье, отец, с тех самых пор, как умер дедушка… Прошу вас! — у нее были такие грустные глаза, что у меня сердце сжалось. Я улыбнулся ей и ласково погладил по голове. — Конечно, можно, моя милая принцесса. Мы поедем вместе. — Отец, — просияв, Доу бросилась мне на шею, — лучше вас нет никого на свете! Я тоже обрадовался, по крайней мере, мне не будет скучно, в обществе дочери я не стану постоянно думать о плохом и без толку растравлять свои раны. Я и не подозревал, как поможет мне моя младшая дочь! И теперь мне остается только благодарить Всевышнего за то, что надоумил меня поехать сюда. Как и много лет тому назад, мы с Доу исходили вдоль и поперек весь берег. Дочь без умолку тараторила, рассказывая мне обо всем на свете: о новом платье, которое она мечтает пошить на день рождения, о книгах, которые ей обещала привезти из города Рейвен, о поездке в столицу, куда старшая сестра также обещала взять ее, об играх, которые они затевали с братом, когда были совсем маленькими. Странно, — время от времени думалось мне, — что я многого не знал о ней, своей же собственной родной дочери! Глядя, как Доу, смеясь, бегала взад и вперед по мелководью, как без конца теребила меня, требуя сказать, какая найденная ею ракушка красивее, я чувствовал себя так, будто оживаю. Я постоянно вспоминал собственное детство, маму, мою дорогую Доу, как мы были с ней счастливы тогда, в те далекие времена. Вслед за этим я начинал думать об Акбулог: о том, как чуть было не потерял ее, вновь и вновь переживал тот страх, когда мне казалось, что спасения нет, и я больше ее не увижу. А потом — ту безграничную радость, когда она снова была рядом со мной. Вновь и вновь я вспоминал слова отца и мамы о том, что самое ценное для меня — это мои родственники, и я обязан беречь их. Мало-помалу все мои страхи и сомнения стали понемногу отступать, и вскоре они уже казались мне глупыми и ничтожными. Пусть этот ребенок родится, думал я, и тогда… зачем лишний раз изводить себя? Проблемы, как говорится, надо решать по мере их поступления. Сначала ребенок должен появиться на свет, а там — посмотрим. Это будет сын или дочь Акбулог, и одного этого уже достаточно. Я постараюсь, очень постараюсь, стать ему достойным отцом, во всяком случае, он точно не будет ни в чем нуждаться. — Отец, — Доу подбежала ко мне (мы как раз гуляли с ней по берегу), счастливо улыбнулась и обвила руками мою шею, — я так вам благодарна за то, что мы сюда приехали. — Тебе здесь нравится, верно? — отозвался я, целуя ее в лоб. — Мне нравится быть с вами, — застенчиво взглянула она на меня, — даже жаль, что завтра мы уже возвращаемся домой. Я действительно решил вернуться поскорее, поскольку нас, должно быть уже заждались. Хотя, не скрою, я бы с удовольствием задержался здесь подольше, но ведь дела не ждут. — Что поделать, дочка, — вздыхаю я, — нам нужно ехать домой, как говорится, делу время — потехе час. — Знаете, отец, — подняла на меня свои огромные черные глаза Доу, — я бы так хотела жить здесь. С вами. — Но мы же и так живем все вместе, — пожав плечами, ответил я. — Нет, — покачала головой Доу, — только с вами. Я вдруг вспомнила, как бабушка рассказывала о своем детстве. У нее никого не было, кроме ее отца, и они всегда были вдвоем. Вот и я… хотела бы так же. — Ну, — рассмеялся я, — думаю, тебе повезло больше, чем твоей бабушке. У тебя есть и братья, и сестры, и родители. — Да, конечно, — согласилась Доу. — Но просто дело в том, что… мама больше любит Хоука. Я точно знаю, это правда! — торопливо прибавила она, заметив, что я хочу возразить. — Она ему все прощает, даже то, что он так сильно вас обидел! И ее тоже! А она только и твердит, что скоро о осознает свои ошибки и вернется домой. — Не думаю, — пробормотал я себе под нос. — Вот именно! — горячо принялась убеждать меня Доу. — Он ни за что не признает, что был не прав. Почему он такой? — на ее глазах выступили слезы. — Я тоже... сильно обидел его, дочка, — начал я. — Неправда! — Доу не дала мне договорить. — Он не имеет права говорить вам всякие гадости! Я даже... Я попросту ненавижу его за это! — шепотом закончила она. — За то, что он оскорбляет вас, делает вам больно. Поэтому и хочу, чтобы мы жили только с вами — здесь! — Моя милая девочка, — засмеявшись, я обнял ее, — не надо так переживать. Вот увидишь, скоро все будет хорошо. Может быть... — чуть помедлив, добавляю я, хотя и сам не верю в это. — Здесь нам хорошо, — Доу снова прижалась ко мне, как в раннем детстве, когда ей становилось грустно, или она хотела что-нибудь выпросить. — Поэтому, раз уж нельзя остаться навсегда, я бы хотела побыть тут подольше. А то мы вернемся домой, и вы снова станете ругаться на маму, на Хоука или на Рейвен. — Нет, родная, — серьезно говорю я, — больше я не буду с ними ругаться, это я тебе обещаю. — Тогда давайте когда-нибудь, в скором времени, приедем сюда еще раз. — Обязательно! — кивнул я. — Вместе с мамой, — чуть подумав, прибавил я. — Или с Рейвен. — Тогда уж и вместе с малышками, — улыбнулась Доу. — И я буду учить их плавать. — Ты у меня умница! — я поцеловал дочку, и мы с ней отправились в дом. Коляска останавливается у ворот «Белой розы», и я потихоньку трясу дочь за плечо. — Доу, мы приехали, принцесса, просыпайся! Дочь открывает глаза, коротко зевает, затем поправляет растрепавшиеся непослушные локоны и вслед за мной выбирается из экипажа. Доу берет меня под руку, и мы направляемся прямиком к дому. Мы поднимаемся по ступенькам, я открываю дверь и тут же замираю на дороге. Из малой гостиной слышны громкие голоса, кажется, похоже, в доме разгорелась очередная ссора… Мы с дочерью переглядываемся, и Доу сокрушенно вздыхает. Я отправляю Доу в ее комнату — отнести вещи и переодеться, а сам отправляюсь в гостиную. — Сколько можно! — первым делом, еще перед тем, как войти, слышу я возмущенный голос Рейвен. — Ты позволяешь ему вытирать о себя ноги, будто так и должно быть! — Но он мой сын, Рейвен, — жалобно отвечает ей Акбулог. — И он очень изменился, прошу поверь ему! Прости его! — Если он и должен просить прощения, то не у меня, Акбулог, — строго говорит Рейвен, — а в первую очередь у тебя, у отца, ну, а что до меня… то так уж и быть, я забуду о его мерзких выходках. — Что здесь за шум в столь ранний час? — я переступаю порог и сразу же оказываюсь в объятиях жены. — Кайт, как хорошо, что ты вернулся, — Акбулог крепко обнимает меня, и я слышу, как бьется ее сердце. — Я уже соскучилась! — И я тоже, дорогая, — я целую ее, наверное, слишком долго, потому что Рейвен, не удержавшись, хмыкает. — Дорогой, — чуть отстранившись и глядя мне в глаза, произносит Акбулог, — у нас еще одна большая радость. — Ну, это как посмотреть, — качает головой Рейвен. — Что такое? — поочередно переводя взгляд с одной на другую, спрашиваю я. — Хоук вернулся! — хором отвечают мне жена и дочь, и я, помимо воли, тяжело вздыхаю. Кажется, Доу была права насчет того, что стоит нам приехать домой, все вернется на круги своя. В первую очередь — наши ссоры и раздоры. — Здравствуйте… отец! — прерывает мои размышления спокойный голос. Я оборачиваюсь, встречаюсь глазами с Хоуком и молча смотрю на него до тех пор, пока он не отводит взгляд в сторону.