Послесловие

Акбулог

Я в третий раз обхожу вокруг пруда и поднимаюсь в беседку. Честно говоря, я немного устала, поэтому сажусь на скамейку и принимаюсь обрывать лепестки с цветка шиповника, который сорвала, перед тем, как зайти в беседку. Врач сказал, мне надо больше гулять, впрочем, я и без того знаю, что нужно делать, в конце концов это будет мой четвертый ребенок. Я поняла, что беременна, сразу, как мы вернулись домой, и… первое, что я почувствовала — страх. То есть, сначала я, разумеется, обрадовалась, представила, как изумится Кайт, когда я ему скажу, но вслед за этим меня будто бы окатило ледяной водой. Что если… Кайт подумает, будто этот ребенок — не его. А самое ужасное — я ведь не смогу разубедить его в этом, поскольку и сама не могла бы сказать определенно. Я пыталась все тщательнейшим образом вспомнить, высчитать чуть ли не по минутам, и в итоге немного успокоилась. Согласно всем подсчетам (а прежде всего — здравому смыслу), это ребенок Кайта. Но вот только убедить в этом самого Кайта оказалось куда сложнее. Я прекрасно вижу, что он сомневается во мне, и я не могу осуждать его за это. Ведь я действительно была виновата, я изменила ему, и это весьма болезненный удар по его гордости. Да, мы с мужем все обсудили, условились забыть обо всем плохом, что было между нами, начать все заново. И так оно и было бы, если бы не этот ребенок! Если он родится, как и остальные мои дети, копией отца (о чем я молюсь теперь день и ночь) — все подозрения у мужа сразу же исчезнут, и тогда мы наконец-то будем счастливы. Но если, не дай бог, ребенок не будет походить на мужа и его родню, это усложнит дело. Я попросту ничего не смогу с этим поделать, Кайт перестанет мне доверять, и ребенка этого он не полюбит никогда, или я не знаю своего мужа. Боже мой, ну за что мне эти мучения? Почему я была столь беспечной, если бы соблюдала осторожность, такого не произошло бы! Если кто-то у нас и обрадовался этой новости, так это мой младший сын. Он случайно услышал, как доктор говорил мне, что для будущего ребенка будет полезным, если я стану соблюдать режим дня и правильно питаться, и принялся тормошить нас, где этот новый ребенок и когда он появится. Рейвен терпеливо разъяснила, что ребенка нам скоро принесет аист, и маленький Кайт заявил, что безумно рад. Главным образом потому, что наконец-то он станет самым настоящим старшим братом. Внучки тоже поддержали его, заметив лишь, что они допустят новичка играть с их собственным младшим братиком только в том случае, если тот «не будет драться». Доу же ограничилась тем, что пожала плечами и сказала, что хорошо бы родилась девочка. — Чтобы нас было две сестры, раз два брата уже есть, — заявила она. А мой муж лишь хмурился и упорно молчал… Потом он сказал мне, что рад и беспокоится лишь о том, чтобы ребенок родился здоровым. Я хотела было поговорить с Кайтом откровенно, попытаться убедить его, но так и не собралась с духом… Еще одно обстоятельство, которое не дает мне в последнее время спать спокойно — это, конечно же, ссора с Хоуком. Мой сын… всякий раз, стоит мне подумать о нем, слезы текут сами по себе. Кайт сильно рассердился на нашего сына и выгнал его из дома, запретив появляться у нас. Я надеялась, что все обойдется, и вскоре они помирятся, но время идет, но ничего не меняется. Сын уехал и не подает о себе вестей, а муж запретил всем нам даже имя Хоука упоминать в доме. — Для нас этот наглый сопляк умер, Акбулог, понятно? — сказал мне Кайт, когда я попыталась поговорить с мужем и попытаться убедить его еще раз поговорить с сыном. — Но он же наш сын, — всхлипнув, проговорила я. — Он первым от нас отрекся, — отрезал Кайт. — Вот пускай теперь поймет, что значит остаться одному! Пойми, Акбулог, — грустно взглянул он на меня, — мне тоже тяжело далось это решение, но… я уже ничего не могу поделать. Я столько раз пытался наладить отношения, но он меня отталкивал. А уж простить грубости в твой адрес я не могу! — Отец правильно поступил, — поддержала Кайта Рейвен. — Если Хоук не желает нас знать — пусть живет как хочет. — Ох, — только и смогла вздохнуть я, — надеюсь все же, что однажды он образумится! — Ты неисправимая оптимистка! — покачала головой Рейвен. Возможно, моя падчерица права, но я все равно верю, что однажды мой сын вернется домой, попросит у нас прощения, и останется с нами. Хотя, честно признаюсь, с каждым днем я все больше убеждаюсь в несбыточности этих мечтаний. Буквально на днях я ездила в город: изъявила желание самой закупить кое-какие продукты для гостиницы. Если Кайт и Рейвен удивились моей настойчивости, то не подали вида. На самом же деле я хотела увидеть сына, убедиться, что с ним все в порядке. Управившись с делами, я отправилась прямиком в особняк госпожи Тайгер, где отныне жил мой сын. Эта женщина сама открыла дверь и неприязненно уставившись на меня, проговорила, будто через силу, делая одолжение: — Зачем вы сюда явились? — Я хотела бы повидать Хоука, — ответила я. — А Хоук не желает вас ни видеть, ни знать, — огрызнулась Тайгер. — Кто бы мог подумать, — скривила она тонкие губы, — вы — его мать — и так подло поступили с ним. — Но я… я ничего не делала, — борясь с подступающими слезами, начала убеждать ее я, — я желаю сыну только добра! Поймите, мне очень тяжело, что все так получилось! Пожалуйста, позовите его. — Кто там, радость моя? — раздался вдруг голос сына и он, одетый в один лишь шелковый халат, вышел на крыльцо. — Вы? — удивленно приподнял брови Хоук, увидев меня. — Сынок, — кинулась я к нему, — я приехала навестить тебя! Как ты, мой родной? — Вам лучше уйти отсюда, госпожа Акбулог, — холодно взглянул на меня мой сын. — А то вдруг ваш господин и повелитель прознает, что вы приходили ко мне, — с издевкой прибавил он. — Хоук! — взмолилась я. — Он сказал, — безжалостно продолжал Хоук, — что у меня больше нет ни отца, ни матери. Вот и прекрасно! Выходит, вам нечего здесь делать. До свидания! С этими словами он обнял Тайгер, которая все это время насмешливо смотрела на меня, и захлопнул у меня перед носом дверь. Глотая слезы, я поплелась восвояси; уже в коляске разрыдалась во весь голос и никак не могла успокоиться до самого дома. Я не сказала, что со мной, наврала, будто плохо себя почувствовала, ушла к себе в спальню и просидела в одиночестве до самого вечера. Ни Кайту, ни Рейвен я не рассказала, что была у Хоука. Они, пожалуй, рассердились бы на меня, сказали, что я сама виновата, а Хоука уже не переделать, и мне впервые в жизни показалось, что они правы. От этого было так больно, что как тогда, в тюрьме, хотелось по меньшей мере провалиться сквозь землю. А через несколько дней я окончательно убедилась в том, что жду еще одного ребенка. В другое время я безумно обрадовалась бы, но теперь… я совершенно выбита из колеи и не знаю, что делать. — Вот ты где! — запыхавшаяся Рейвен поднимается в беседку и садится рядом со мной. — А я с ног сбилась, ищу тебя. — Что-то произошло? — обеспокоенно спрашиваю я. — Да нет, — пожимает плечами Рейвен, — хотела, чтобы ты помогла мне с детьми, пока Абихорро принимает новых постояльцев и рассчитывает тех, кому настало время съезжать. Сын, как на грех, раскапризничался, еле-еле успокоила, и дочерей нужно было накормить. Отец с Доу уехали на побережье… И что ему вдруг вступило в голову? В такое-то время! Я вздыхаю и тоже лишь неопределенно пожимаю плечами в ответ. Хотя мне кажется, я прекрасно знаю, почему Кайт стал избегать меня. — Доу, бедняжка, так переживает эту нашу ссору с Хоуком, — тихо говорю я, — вот Кайт и решил, что ей нужно немного отвлечься. — И ты тоже, — кивает Рейвен; мне же остается только еще раз глубоко вздохнуть в ответ. — Но мне кажется, — Рейвен берет мои ладони в свои и пристально смотрит мне в глаза, — дело не только в Хоуке, да? — Ох, Рейвен… — Что стряслось? Только не говори, что вы снова разругались с отцом! — негодующе восклицает она. — Потому что в этом случае, клянусь, я лично его поколочу, не посмотрев на на, что он мой отец. — Нет, Рейвен, дорогая, — я грустно улыбаюсь и успокаивающе поглаживаю ее по плечу, — нет! Все хорошо. Просто… мне немного нездоровится. — Ну, — пожимает плечами Рейвен, — в твоем положении… Сама понимаешь, не мне тебе рассказывать. И тут я не выдерживаю, у меня внутри будто плотину прорывает: начинаю плакать и рассказываю падчерице все, что давно уже мучает меня. — Господи! — потрясенно восклицает Рейвен, когда я заканчиваю рассказ. — Акбулог, но ведь это же все… просто абсурд! Ни ты, ни отец не можете так думать! — К сожалению, — виновато опускаю голову я, — это так. Я же вижу, что Кайт… сомневается во мне. Он думает, что это ребенок Толома! — В таком случае, — фыркает Рейвен, — он, извини меня, Акбулог, ведет себя как дурак! Вы же все время были вместе с тех пор, как… когда ты поправилась после всего, что было. Потом, когда мы жили еще в Стране Свободы и Справедливости, вы друг от друга не отходили, пока плыли на корабле обратно, из своей каюты носа не показывали, когда приехали домой, тоже друг на друга надышаться не могли, — какие еще нужны доказательства! Это его ребенок, как ему вообще могла прийти в голову такая дикая мысль, будто не он его отец?! — Понимаешь, — тихо говорю я, — с Толомом мы тоже… были очень близки и… не думали об осторожности. Так что, чисто теоретически, это… я и впрямь могла понести от него. Как раз перед тем, как он был убит. — Но этого, насколько я понимаю, не произошло, — тихо говорит Рейвен. — Дело в том, — еще тише отзываюсь я, — что теперь я уже ни в чем не уверена! — Я закрываю лицо руками. — Если же все это правда, — решаюсь я на сокровенное признание, — Кайт меня не простит! Он же такой гордый! — Ну вот еще! — морщится Рейвен. — Ты извини меня еще раз, Акбулог, но уж кому угодно, только не отцу упрекать тебя в чем бы то ни было. В конечном итоге, мне кажется, сейчас не имеет значения, кто на самом деле настоящий отец ребенка. Важно то, что это твой ребенок. Ваш с отцом ребенок, — вы его родители, и вы будете его воспитывать. — Ты не понимаешь, — всхлипываю я. — Я все прекрасно понимаю, — она вновь берет меня за руки, заставляет посмотреть в глаза, — ведь именно это ты сама говорила мне когда-то, помнишь, перед тем, как родилась Анидаг. И ты была абсолютно права. — Рейвен, — сквозь слезы улыбаюсь я, — дорогая… — Успокойся, — она ласково обнимает меня за плечи, — вот увидишь, все образуется. После ночи всегда наступает утро, и утро вечера мудренее, как любил повторять мой дед, светлая ему память. Я обнимаю ее в ответ, чувствуя, что мне стало немного легче. — Рейвен! — Абихорро поднимается по ступенькам с весьма озабоченным видом поднимается в беседку. — Хорошо, что служанка сказала, где тебя искать. — Мы решили немного прогуляться с Акбулог, милый, — улыбается Рейвен. — Все в порядке? — Как посмотреть, — пожимает плечами Абихорро. — Что стряслось? — хором спрашиваем мы с Рейвен. — Там, — Абихорро кивает в сторону дома, — Хоук приехал. Со всем своим багажом! Он говорит, что вернулся насовсем. — Час от часу не легче! — всплеснув руками, Рейвен срывается с места. — Ну я ему сейчас задам! Навсегда сюда дорогу забудет. — Она торопливо сбегает по ступенькам вниз и идет в сторону дома. — Рейвен, подожди! — кричит Абихорро, устремляясь следом. Я же, напротив, некоторое время не могу сдвинуться с места; мне так не хочется очередной ссоры! Наконец, я поднимаюсь и тоже со всех ног спешу домой: нужно узнать, что произошло, вполне возможно, моему Хоуку нужна помощь матери! Я должна быть рядом с ним.