Послесловие

Рейвен

Всю дорогу отец молчит, сосредоточенно глядя в окно, я тоже не говорю ни слова, и просто держу его за руку. Я понимаю, как ему нелегко, у меня самой сердце не месте, стоит только представить, что бедную Акбулог в эту самую минуту… Нет! Надо думать о другом, о хорошем. О том, например, что уже сегодня, через несколько часов, все будет кончено, и мы заберем мою мачеху из этого ужасного места. Как только она немного окрепнет, а надо полагать, что после того, как она провела в тюрьме столько времени, да еще учитывая то, как там над ней измывались, ей потребуется восстановить силы, мы поедем домой. И больше сюда никогда не вернемся! Честно говоря, эта Страна Справедливости не произвела на меня хорошего впечатления. Впору удивиться, чего ради бабушка так грустила, вспоминая о ней. Хотя, разумеется, ей прежде всего были дороги воспоминания детства… — Как только все это закончится, — словно прочитав мои мысли, говорит отец, поворачиваясь ко мне, — мы с Акбулог поедем в горы. Посмотрим на мамин замок, прогуляемся по горным тропинкам, посидим на берегу ручья. — Я замечаю слезы, навернувшиеся у него на глазах, и тактично опускаю взгляд. — Ведь именно там я полюбил ее, Рейвен. Я не переживу, если с ней что-то случится! — шепотом добавляет он. — Ничего не случится! — словно заклинание, в который раз повторяю я. — Господи, почему я только сейчас понял, как сильно люблю ее? — вздыхая, продолжает отец. — Прав был мой бедный отец, когда говорил мне, что я не дорожу тем, что имею. Каким же кретином я был всю жизнь, дочка! — Отец, — улыбаюсь я, и сразу же добавляю, покосившись на сидящего напротив и тактично молчащего господина Алакса, — сейчас не время. Потом, как вы сами только что сказали, когда это закончится, вы сможете наверстать упущенное. И больше не повторять ошибок. — Дай бог, дочка, — кивает он. — Кажется, мы приехали! — тут же добавляет отец, заметив, что карета остановилась. Двумя часами раньше мы с отцом точно так же остановились у дома из красного кирпича; отец уверенно поднялся по ступенькам на крыльцо и позвонил в дверь. Господин Алакс, к которому мы прибыли по столь важному делу, оказался самым настоящим великаном, выйдя в переднюю встретить нас, он сразу же занял собою все пространство. Он внимательно выслушал объяснения отца, кивнул и затем повернулся ко мне. — Что ж, барышня, — чуть склонив голову набок, произнес он, — чем могу быть полезен? Вы хотели что-то спросить? — Это очень важно, — ответила я, — господин Алакс, скажите, после смерти Толома, кто займет место главы правительства? — Ну, — пожал плечами господин Алакс, — это, конечно, будет решать совет министров, но так как ближайшими доверенными лицами Толома и господина Гурда были я и Кар, то… Думаю, что могу рассчитывать на повышение. А какое это имеет отношение… постойте! — он недоуменно моргнул. — Девушка, вы что же, хотите сказать, будто бы я… — Нет, что вы! — рассмеялась я. — Простите, если это оскорбило вас, у меня вовсе не было таких намерений. Но дело в том, что вас ведь не было в городе, и если не ошибаюсь, это случайное стечение обстоятельств, что вы уладили все дела по поводу ваших северных провинций и вернулись в столицу буквально вчера. — Пожалуй, — протянул господин Алакс, — но тогда выходит, что этот тихоня Кар… вот мерзавец! — гремит он. — Ну, я ему задам! Если только он хотя бы чуть-чуть замешан во всем этом… — Боюсь, — отзывается отец, — он замешан в этом вовсе не чуть-чуть. — И это мягко сказано, — кивнула я и рассказала ему обо всем. Господин Алакс, выслушав мои рассуждения, молча кивнул, моментально собрался и пригласил нас поехать с ним. Мы отправились во Дворец Правительства, где господин Алакс тут же позвал своих помощников, велел им выполнить как можно быстрее ряд поручений. Затем он распорядился позвать солдат, отдал им соответствующий приказ, после чего все вместе мы поехали к господину Кару. Дома его мы, как и вчера, не застали: в окнах не горел свет, на стук никто не отозвался. Я предвидела нечто подобное, о чем тут же сообщила господину Алаксу и отцу. Господин Алакс ответил, что проверить все равно было необходимо, и приказал кучеру ехать домой к господину Толому. Правда, я попросила его по дороге заехать еще в редакцию и помочь мне получить несколько старых экземпляров газет, которые вышли вскоре после убийства господина Толома, и освещали это прискорбное событие. К счастью, это не заняло много времени; еще бы — если бы я была одна, то конечно, мне пришлось бы повозиться и немало заплатить. А новому главе государства никто не посмел перечить! Всю дорогу до дома господина Толома я просматривала статьи, и мне многое стало ясно. Словно огонек забрезжил вдруг в кромешной тьме, и те частички головоломки, что никак не желали соединяться воедино, теперь, кажется, вставали каждый на свое место. А если учесть то, что написала в своем послании Акбулог — все было предельно ясно. — Приехали! — басит господин Алакс. — Вы трое, — высунувшись из окна, говорит он солдатам, которые верхом сопровождали наш экипаж, — отправляйтесь к парадной двери и ждите там, и чтобы муха мимо не пролетела, ясно? А остальные трое пойдут со мной. — Идемте, господа! — кивает он нам. Мы поднимаемся по ступенькам, господин Алакс толкает плечом дверь, она раскрывается, и мы оказываемся в полутемной передней. Из-за приоткрытой двери, которой оканчивается небольшой коридор, пробивается полоска света и слышны громкие голоса. Мы направляемся прямиком туда, господин Алакс идет впереди, за ним — мы с отцом, и трое солдат-сопровождающих замыкают шествие. Мы заходим в просторную комнату, и госпожа Дурмузи, которая в это время что-то горячо объясняла стоящему рядом с ней человеку в темно-зеленом запыленном костюме, комкающему в руках шляпу, испуганно вздрагивает и замолкает на полуслове. — Добрый вечер! — как ни в чем ни бывало приветствует их господин Алакс. — Вы? — удивленно смотрит на него человек в зеленом и отступает на шаг назад, заметив солдат. — Я, — усмехается господин Алакс, — собственной персоной! А вы кого ожидали увидеть, господин Кар? — Я… я очень рад вас видеть, — кисло улыбается Кар. — Мы тоже несказанно рады вас видеть, — в тон ему отзывается Алакс. — Думаю, вы должны кое-что мне объяснить, господин Кар. Прежде всего — на каком основании вы распорядились подготовить бумаги о назначении себя (это уж, простите, не лезет ни в какие ворота) на пост председателя? И вы надеялись провернуть это за моей спиной? — Совет одобрил мою кандидатуру! — моментально огрызается Кар. — Ну, об этом мы поговорим позже. А покуда, — господин Алакс кивнул в мою сторону, — вот у этой барышни есть к вам парочка вопросов. — На каком основании? — возмущенно восклицает госпожа Дурмузи. — И кто она, собственно, такая? — Считайте, что это мой приказ, сударыня, — в упор смотрит на нее господин Алакс, — вы обязаны ответить на вопросы госпожи Рейвен. Падчерицы госпожи Акбулог, которая в данный момент находится в тюрьме за убийство моего друга Толома. Прошу вас, сударыня! — кивает он мне. Я собираюсь уже начать свое, если так можно выразиться, расследование, как вдруг господин Алакс отходит в сторону, чтобы дать мне выйти вперед, и задевает локтем мою сумочку, которую я положила на край стола. Сумочка падает на пол, раскрывается, и на пол летят несколько сложенных вчетверо газет, мой платок, перчатки и… маленький деревянный кораблик со сломанной мачтой. — Ох! — вздыхает господин Алакс и наклоняется, чтобы поднять мою сумочку. — Простите старика, сударыня, я такой неловкий! — Что это? — недоуменно спрашивает госпожа Дурмузи, заметив деревянный кораблик. Она оказывается проворнее господина Алакса и поднимает его первой. — Это, — пожав плечами, говорю я, — игрушка моего младшего брата. Вчера мы ходили с ним гулять, и он взял ее с собой. Он в последнее время буквально не расстается с этим корабликом. Знаете, почему? Потому что он безумно скучает по матери, а эту игрушку дала ему Акбулог, кажется, она у нее с детства; вроде бы, ей его отец подарил. А она безумно любила его, вот и хранила о нем память. — Боже мой! — побелев, как полотно, шепчет госпожа Дурмузи, вертя кораблик в руках. Что это с ней, интересно знать? Мне кажется, у нее сейчас есть более серьезные проблемы, нежели поломанная старая игрушка. — Кто был ее отец? — спрашивает вдруг госпожа Дурмузи, чем ставит меня в тупик. Какая ей, в сущности, разница?! — Кажется, его звали Ретев, — машинально отвечаю я, и отец утвердительно кивает. — Он был родом из ближайшего портового города, работал на верфи, и Акбулог родилась здесь, а не в Стране Теплых Морей, как утверждали поначалу ваши следователи, — повернувшись к господину Алаксу, говорю я. — Поэтому, думаю, вариант, что она, дескать, вражеский агент, прибывший сюда с целью политического убийства, всерьез рассматривать не приходится. Впрочем, теперь уже доподлинно известно, что это было убийство, совершенное из личных мотивов, на почве ревности. Но все же, стоит заметить, что это не совсем верно. Если быть точной, — усмехнувшись, говорю я, — все-таки это было убийство по политическим мотивам, но замаскированное таким образом, чтобы все думали, что оно совершенно из мести или ревности. — Что за чушь? — фыркает Кар. — Господин Алакс, вам не кажется, что эта выскочка слишком много себе позволяет? Учтите, что она тоже прибыла издалека, и кто знает, что у нее на уме. Госпожа Дурмузи же, по-прежнему сжимая в руках деревянный кораблик, отходит к окну, становится вполоборота к нам и замирает, словно каменное изваяние. Я же, переведя дыхание, продолжаю, теперь эти люди меня не остановят! — Но к мотивам убийства, если позволите, я вернусь позже, — торжествующе восклицаю я. — Сначала, наверное, нужно сказать несколько слов о том, как именно все произошло. В газетах писали, что, согласно показаниям свидетеля (то есть, вашим, господин Кар), вашего главного министра, или как там правильно называлась его должность, нашли в загородном доме, где он обычно устраивал романтические свидания с любовницами, лежащего на кровати и полностью раздетого. Дескать, он привез в загородный дом очередную любовницу, они провели там романтический вечер: сначала ужинали, потом пили вино и… развлекались. Тарелки с остатками еды, полупустую бутылку и два бокала нашли в спальне, а в одном из бокалов обнаружили яд. Когда отрава начала действовать, господину Толому стало плохо, а его любовница сбежала. Он остался один, никто ему не помог, он умер, и лишь поутру его нашли. Все это известно следователям, и это — от слова до слова — было написано во всех газетах. Странно, — покачав головой, замечаю я, — что ваши полицейские ничего не стали проверять, а так легко купились на столь дурно поставленный спектакль. Во-первых, побывав в загородном доме, я выяснила, что там нет кухни. Судя по всему, господин Толом использовал этот дом только с одной целью, решив не отвлекаться на посторонние вещи, поэтому-то кухня была ему ни к чему. Конечно, можно предположить, что еду привезли туда уже готовую, но… вы не находите, господа, что слишком уж много этих улик и случайных совпадений? Убийца угостила господина Толома ядом и преспокойно оставила главные улики на месте! Тарелки, бутылку, бокалы. Логичнее было бы перемыть всю посуду или же вообще выбросить ее, дабы отвести от себя подозрения. Кроме того, есть еще кое-что. Акбулог не пьет вина. Совсем! Особенно после… одного случая. Который к делу не относится, нам важно лишь то, что к вину она не притрагивается. Верно, отец? — спрашиваю я, и отец утвердительно кивает. — Вот! — усмехаюсь я. — А бокалов с вином было найдено два. Нас пытались убедить, что Акбулог пила с Толомом вино и отравила его. И наконец самая важная улика — кольцо. Перстень с изумрудами и бриллиантами, сделанный в форме цветка. Очень заметная улика. Обнаружив ее на месте преступления, никто не станет сомневаться в том, что убийца именно Акбулог, — судя по всему, именно так рассуждал настоящий убийца. Потому что вряд ли существует второй такой перстень, ведь это фамильная драгоценность. Его, если не ошибаюсь, мой прадед, господин Нушрок, специально заказывал у придворного ювелира — в подарок своей невесте, моей прабабке. Бабушка моя, когда уезжала из страны, взяла его с собой, вместе с другими ценностями, а позже подарила этот перстень Акбулог. Но та его практически не носила, говорила, что не привыкла к таким драгоценностям. Она мне сказала, что надевала его на свидание с господином Толомом всего один раз. Но свидание это было в особняке господина Толома, а не в печально известном загородном доме. И именно там она его, на свою беду, случайно забыла и, кстати сказать, не вспоминала о нем до самого своего ареста. Согласитесь, расчетливая убийца наверняка позаботилась бы о том, чтобы не разбрасывать свои личные вещи около трупа. И вновь повторюсь: получается слишком много совпадений! И еще одна маленькая деталь. В газетах писали, что тело господина Толома было найдено лежащим на кровати. На неразобранной кровати! Покрывало было откинуто лишь наполовину, и он лежал поверх одеяла. А ведь по идее у них с Акбулог была бурная ночь любви, но они при этом чудесным образом ухитрились не смять постель! Если только они не… словом, все происходило, к примеру, на полу, а потом господин Толом встал и преспокойно лег умирать на кровать! Господин Алакс при этих словах хмыкнул, а отец еле заметно усмехнулся. — И что вы хотите этим сказать? — пожал плечами господин Кар. Он все-таки решил сохранять хорошую мину при плохой игре. — А вы еще не поняли? — удивленно вскидываю брови я. — Господин Толом был отравлен у себя дома. А потом его либо еще в полуобморочном состоянии, либо уже бездыханного привезли в загородный дом, раздели и уложили в постель. Не потрудившись хотя бы снять покрывало… Еще убийца, или убийцы привезли с собой отравленное вино, посуду, остатки ужина, и конечно же, кольцо моей мачехи. Таким образом, они подготовили сцену для спектакля. Я права, госпожа Дурмузи? — я резко поворачиваюсь к ней, но она по-прежнему стоит, словно окаменев, у окна и, кажется, совсем не слышит моих слов. — Ведь это вы, — я чувствую, что начинаю закипать, — устроили господину Толому прощальный ужин, и это вы отравили его! Вами двигали ревность, злость и зависть, ведь вы же были его любовницей в течение многих лет. Вы влюбились в него очень давно, и долгие годы были рядом, ничего не требуя взамен. Я сразу поняла, что вас связывали близкие отношения, потому что при нашей встрече вы вели себя словно скорбящая вдова. Да, вы старались держать себя в руках, но вам трудно было притворяться и скрывать рвущуюся наружу неприкрытую ненависть к Акбулог, которую вы называли дрянью и поганкой. Вы привыкли считать себя хозяйкой в доме Толома, фактически его женой, хотя он не торопился делать вам предложение руки и сердца. Время от времени, как нам рассказал господин Алакс, он изменял вам, но вы терпели и прощали, потому что он всегда возвращался. Но в этот раз он увлекся всерьез и захотел жениться на Акбулог, а вас, видимо, выставить вон. И такого предательства вы стерпеть не могли, поэтому решили отделаться разом и от неверного любовника, и от соперницы. Возможно, если бы вы были одна, госпожа Дурмузи, вы бы не осмелились на этот поступок. Но к несчастью, о ваших чувствах и душевных терзаниях знал вот этот человек, — киваю я на господина Кара. — Которому, — подхватывает господин Алакс, — надоело быть мальчиком на побегушках. — Именно! — киваю я. — И вы, господин Кар, придумали, как отделаться от господина Толома, чтобы самому сесть в его кресло и стать главой правительства. Вас никто не заподозрил бы, ведь вы ни при чем, вы же всего лишь верный и преданный секретарь, а господин Толом пал жертвой коварства своей любовницы. Правда, вы, судя по всему, так увлеклись подтасовкой улик, что не продумали главного: мотива. Ради чего Акбулог было убивать господина Толома? Он был без ума от нее, и хотел остаться с ней, — отец при этих словах недовольно морщится, но я не обращаю на это внимания. — Возможно, вы рассчитывали, что ее обвинят в том, будто она действует в интересах врагов вашего государства. Но к счастью, вашим следователям хватило ума сразу же отбросить эту мысль, как абсолютно бредовую! Надеюсь, вы не станете теперь отрицать, что именно вы, если так можно выразиться, поставили этот спектакль? — я пристально смотрю в глаза этому человеку, пока он не опускает взгляд. — Не стану, — усмехнувшись, произносит господин Кар. — Умная какая девочка, не то, что твоя мачеха, надо же, сразу видно, чья порода. Да, — задумчиво тянет он, — даже взгляд похож. Вы, сударыня, сейчас меня, как я вижу, испепелить хотели своими горящими праведным гневом глазами. Ну, прямо точь-в-точь прадед ваш, господин Нушрок. Я-то его один раз всего видал (мальчишкой тогда был еще сопливым, только-только работать начал). Министр тогда лично в зеркальную мастерскую наведался, прошелся взад-вперед, посмотрел, все ли в порядке, ну и мельком так на меня взгляд бросил. Но мне, знаете ли, хватило! Выходит, не всех вас тогда передавили, а жаль! — Заткнись, ты, негодяй! — не выдерживает отец. — Сам убил человека, свалил вину на мою жену, да еще смеет поливать нас грязью, сволочь! — Мерзавец! — господин Алакс сжимает кулаки и наступает на господина Кара. — Воспользовался тем, что меня не было в городе, хотел по-тихому обставить свои грязные делишки! Как же: ты помог разоблачить убийцу, и все будут на руках тебя носить за это. Уже и бумаги подготовил, иуда! Ну, ты у меня попляшешь! — уже не помня себя, кричит он. — Это мы еще посмотрим, — мерзко ухмыляется господин Кар. Затем он делает быстрый шаг вперед, грубо хватает меня за руку, притягивает к себе, второй рукой крепко обнимает за талию, словно мы с ним по меньшей мере лучшие друзья. А в следующее мгновение я ощущаю легкий укол и прикосновение холодной стали к своей шее и вижу, как разом резко бледнеют и отступают назад мой отец и господин Алакс. — Кар! — качает головой господин Алакс. — Не делай этого, все равно тебе не уйти! — Немедленно отпусти ее, ублюдок! — кричит отец. — Ни с места, — голос господина Кара срывается на визг, — или я перережу ей глотку! Может быть, мне и не уйти живым, но эту девчонку, которая все дело мне испортила, я с собой прихвачу. У меня перехватывает дыхание, я тихо вскрикиваю, когда нож царапает кожу, и раздается оглушительный выстрел, вслед за которым сразу же наступает тишина. Нож падает, звякнув о мраморные плиты пола, цепкая хватка господина Кара слабеет, и я успеваю отскочить в сторону прежде, чем он падает замертво, сраженный в спину.