Послесловие

Рейвен

Я поплотнее задергиваю шторы и еще раз поправляю младшему брату одеяло, укутывая его потеплее. Кайт уснул быстро, сразу после того, как его голова коснулась подушки. Я вздыхаю и осторожно глажу его по голове: бедный мальчик, он был так напуган, глаза покраснели, осунулся, похудел! У меня сердце сжалось, когда воспитательница приюта привела меня в небольшую комнатку, и я увидела, наконец, Кайта. Мой младший брат, который всегда был шумным, веселым и непоседливым ребенком, сидел совсем один в углу той комнатенки в сиротском приюте, съежившись, и тихо плакал. Увидев меня, он подскочил, точно ужаленный, бросился мне на шею и разрыдался еще сильнее. Мне еле-еле удалось успокоить его, заверив, что я никуда не денусь и прямо сейчас заберу его из этого ужасного места. Никогда не прощу этих людей за то, как они с ним поступили. Ни за что не подумала бы, что сын господина Гурда — такой бездушный негодяй! Ведь это же его родной племянник! Даже мой братец Хоук, уж на что избалованный эгоист, думающий только о себе, и то не выкидывал таких фортелей. Несмотря на то, что братец насмерть разругался с отцом, он все же не позволяет себе так по-свински относится к младшей сестре и моим детям, своим родным племянникам. Впрочем, если вспомнить наш с ним последний разговор, то… придется, наверное, согласится, что они с Алисом друг друга стоят. Наша жизнь в очередной раз превратилась в ад несколько недель тому назад, когда мы получили письмо от господина Гурда. Я обрадовалась, честно говоря, мы давно уже не получали писем с родины моих бабушки и деда. Я уже начала беспокоиться, поскольку до того Акбулог писала мне регулярно, и мы с Доу неизменно отвечали ей. В конце письма сестра всякий раз сообщала, что скучает и хочет, чтобы мать вернулась поскорее. Но вот неожиданно письма вовсе перестали приходить. Я поначалу сетовала на нерадивую работы почты, написала мачехе, если так можно выразиться, вне очереди, но ответа все равно не дождалась. — Не волнуйся, — утешал меня муж, — вполне возможно, очень скоро она напишет и объяснит причину такой длительной задержки. А может быть, — предположил он, — госпожа Акбулог готовит нам сюрприз и скоро вернется домой? — Твоими устами бы мед пить, милый, — улыбнулась я. — Чтобы я без тебя делала, — добавила я, поцеловав его, — ты один можешь подбодрить меня, иначе я давно уже вся извелась бы. И вот в один далеко не самый прекрасный день грянул гром. Письмо, которое пришло нам из Страны Свободы и Справедливости, было адресовано отцу, и мы с мужем незамедлительно отнесли его ему. — Мы можем прочитать все вместе, — пожал плечами отец, — наверняка господин Гурд передает приветы нам всем. Он развернул письмо, начал читать, и у меня будто бы земля разверзлась под ногами. Акбулог арестована по подозрению в убийстве господина Толома — ближайшего соратника господина Гурда и председателя правительства бывшего Королевства Кривых Зеркал. Якобы она приехала на свидание к нему домой, осталась на ужин, подлила яд ему в вино, после чего провела с ним ночь, а под утро скрылась, оставив этого человека умирать. Его обнаженное бездыханное тело нашли в постели загородного «домика для свиданий». Кроме того, на полу обнаружили перстень Акбулог, тот самый, с изумрудами, в виде цветка, с севшей на него бабочкой, который некогда подарила мачехе моя бабушка. А еще на стуле обнаружилась вуаль моей мачехи. Этого было достаточно, чтобы ее тут же арестовали и поместили в тюрьму. «Я считаю, вы должны обо всем знать, — закончил свое письмо господин Гурд». — Это же абсурд! — хором воскликнули отец и Абихорро. Я же молчала, у меня просто не было слов! — Она не могла этого сделать! — наконец, выговорила я. — Я должен ехать прямо завтра, — хмуро взглянув на нас, сказал отец. — Мне необходимо увидеть ее, я хочу во всем разобраться на месте. — Я поеду с вами! — тут же отозвалась я. — В этом, думаю, нет никакой необходимости, — отрезал отец. — Я не хочу оставлять вас одного, — настояла я на своем, — вам, вполне возможно, может понадобиться помощь. Похоже, дело серьезное. — А дети? — спросил отец. — О детях, а заодно и о гостинице, господин Кайт, не волнуйтесь. Я обо всем позабочусь, — отозвался Абихорро. — Что ж, — грустно улыбнулся отец, — честно признаюсь, я хотел попросить тебя о том же, дочка. Но просто подумал, что ты будешь нужна и здесь… — Ты должна ехать с ним, — сказал мне муж, когда отец вышел, — ему и впрямь трудно будет там одному. А ты сможешь его поддержать. — На тебя, — обняла я его, — я могу положиться, как на самое себя. И потому о детях у меня не будет болеть голова. Хотя, не скрою, все равно буду скучать. — Ты нужна отцу, — серьезно взглянул на меня муж. — Конечно, — согласилась я, — ведь если он будет один, того и гляди, наделает глупостей! Перед отъездом, по старой традиции, мы опять сцепились с Хоуком. Братец явился в очередной раз, как он выразился, проведать, все ли у нас в порядке. Разумеется, мы сразу же рассказали ему обо всем, но мой брат отреагировал так, словно не произошло ровным счетом ничего серьезного. — Час от часу не легче! — всплеснул руками Хоук. — То папаша без зазрения совести на стороне развлекался, а теперь и маменька пошла по той же дорожке! — Хоук! — возмущенно воскликнула я. — А что, — хмыкнул братец, — теперь вижу, они друг друга стоят. — Ты что, — сорвалась я, — совсем, что ли, ум потерял со своей «кошечкой» и ничего не соображаешь?! Твоя мать в тюрьме! Ее же могут убить совершенно ни за что! — Ну, — протянул Хоук, — не преувеличивай, дорогая Рейвен! Вряд ли они что-то с ней сделают. Она же считается дочерью Гурда, а он — не последний человек у них в стране. Так что ничего с ней не случится, если не считать того, что папенька чего доброго теперь решит поиграть в оскорбленное достоинство. Я бы дорого отдал, чтобы посмотреть на этот цирк. — Ты просто неблагодарная дрянь, Хоук! — взвилась я. — Твоя мать готова была за тебя отдать жизнь, когда ты лежал в больнице, слабый и беспомощный. А ты сейчас позволяешь себе подобные речи и оскорбления в ее адрес! — Я сказал правду! — вскинулся он. — Разве я виноват в том, что мои родственники все как на подбор: отец — беспринципный негодяй, мать — шлюха, да и сестрица… прости меня, Рейвен, но сейчас ты строишь из себя добродетельную матрону, а сама ведь тоже далеко не ангел. Ты тоже в молодости, скажем так, вела себя вовсе не так, как подобает добродетельной девушке. Я не могла больше терпеть, ударила его по лицу и в очередной раз выгнала из дома. Спорить с ним у меня не было ни малейшего желания, пусть только Акбулог вернется домой, а там уж я разберусь с ним. Мы с отцом уехали через день, нам повезло, и мы сразу сумели приобрести билеты на корабль. Отец практически всю дорогу молчал, с того самого момента, когда мы узнали о случившимся, он произнес едва ли несколько слов. Я тоже не знала, что сказать, трудно найти какие бы то ни было слова, поскольку все они, и это я тоже отчетливо понимала, бесполезны. — Отец, — все же решилась я заговорить с ним. Мы стояли на палубе и отец, не отрываясь, смотрел на море, — не переживайте так. Уже завтра мы будем на месте, и обязательно найдем способ помочь Акбулог. — Мне бы только знать, что она жива! — тихо произнес отец. — А все остальное мы сможем выяснить позже. — Вы же не поверили этой ерунде, отец, — осторожно коснулась я его плеча. Акбулог попросту не могла никого убить, она же мухи не обидит! — Я знаю, — отозвался отец, — ведь мне очень хорошо известно, что можно оказаться не в том месте и не в то время. Скорее всего, с ней произошло то же, что некогда случилось со мной. — Мы обязательно поможем ей, — попыталась улыбнуться я. Отец молча кивнул, и я, наконец, решилась сказать ему то, что давно уже не давало мне покоя: — Насчет всего остального… просто не думайте сейчас об этом отец! Знаете, я убеждена, что и это — всего лишь досужие сплетни. — Мне сейчас решительно все равно, — махнул рукой отец. — Пусть она окажется на свободе, в безопасности, дома! А уж тогда я смогу разобраться и в этом вопросе. — Только без рукоприкладства, — усмехнулась я. — Это уж как получится, — вернул мне усмешку отец. Я понимала, что он пытается таким образом пошутить, подбодрить себя и крепко сжала его руку. Мы приехали в столицу Страны Свободы и Справедливости под вечер. Сняв номер в гостинице, мы тут же отправились по адресу, который нам указал в письме господин Гурд. К моему вящему удивлению, это оказался дом престарелых. Нас поначалу не желали пускать, медсестра твердила, мол, время посещений закончилось несколько часов тому назад. Но в конце концов, видимо, сжалившись над нами, так как я несколько раз повторила, что нам нельзя медлить, это вопрос жизни и смерти, пропустила нас. Маленькая комнатка с узкой кроватью, письменным столом и платяным шкафом навевала тоску. Просто невероятно, как сын господина Гурда согласился, чтобы его отец ютился здесь. Да и выглядел господин Гурд очень уставшим, можно сказать, изможденным. Мне кажется, дома ему было бы лучше… Господин Гурд обрадовался нашему приходу, я видела, как заблестели его глаза. — Жаль, — отозвался отец, отвечая на его рукопожатие, — что наша встреча произошла при таких печальных обстоятельствах. — Что поделаешь, Кайт, — вздохнул господин Гурд, — так уж повелось, что мы встречаемся тогда, когда случается что-то плохое. — Как это могло произойти? — спросила я. — Ведь это же в голове не укладывается: Акбулог — убийца! Она не могла совершить такое, это же очевидно! Господин Гурд вздохнул и покачал головой, он кивнул нам с отцом, указывая взглядом на стулья, стоящие около небольшого круглого стола. — Кто этот человек? — хмуро взглянул на него отец, усаживаясь поудобнее. — Ну, тот, что погиб. — Как я тебе сообщил, — ответил господин Гурд, — это мой друг и соратник. Он возглавлял наше правительство с тех пор, как я вынужден был оставить все дела. — И они действительно были знакомы с Акбулог? — еще больше помрачнел отец. — Они познакомились здесь, — отвел глаза господин Гурд. — Она пришла навестить меня, а вскоре заглянул Толом. Потом… он рассказывал мне, что, извини, Кайт, но это правда, и я должен тебе обо всем рассказать, чтобы ты понимал положение дел. Так вот. Толом рассказал мне, что он без ума от Акбулог. И они на самом деле встречались, он снял для нее тот самый дом, где и был обнаружен его труп. Отец что было силы сжал кулаки. — В тот день он приезжал ко мне утром, — продолжал между тем господин Гурд, — сказал, что счастлив, как никогда. А на другой день я узнал, что его больше нет. Дело в том, что он отправлял своего ближайшего помощника к Акбулог, тот вечером забирал ее из отеля и привозил в загородный дом. Утром же возвращался и отвозил ее обратно. Я украдкой взглянула на отца, отметив, как играли на его щеках желваки. — И вот, как и было условлено, кучер приехал к загородному дому в назначенное время, прождал почти целый час, но Акбулог так и не вышла. Он подумал, что влюбленные решили еще немного… развлечься и остался на своем посту. Когда же прошел еще час, он забеспокоился, вошел в дом и обнаружил тело. Потом выяснилось, что Толом не возвращался к себе, его экономка сообщила, что ночевать он так и не приехал. Это было странно, обычно он ночевал у себя дома, но эта женщина знала о его романе и потому особо не волновалась. Она сразу указала полиции имя возлюбленной Толома и ее адрес, — вздохнул господин Гурд. — А еще и кольцо Акбулог нашли на полу в спальне. И накидку, — он снова глубоко вздохнул. — Но ведь если, — неуверенно проговорила я, — она бывала там, то могла потерять или забыть свои вещи в любой день. — Служащая отеля, — отозвался господин Гурд, — подтвердила, что тем вечером Акбулог, как обычно, уехала. И вернулась поздно ночью — одна. — Где она сейчас? — спросил отец и тут же отвернулся. — В крепости, — ответил господин Гурд, — в городской тюрьме. На днях должны назначить дату заседания суда. Правда… тут есть еще одна проблема. — Какая? — хором воскликнули мы с отцом. — Дело в том, что если она признается в том, что состояла с Толомом в любовной связи, сами понимаете, какой будет скандал, и как это отразится на ее репутации. Но так или иначе, если она признается, для нее именно это будет наилучшим выходом. — Почему? — не поняла я. — Потому что тогда, — объяснил господин Гурд, — это дело будет рассматриваться как частное. Ей предъявят обвинение в убийстве и, что самое важное, разрешат нанять адвоката. — А если не признается? — осторожно спросил отец. — А если не признается, — вздохнул господин Гурд, — то ее обвинят в государственной измене. Ведь убила она не кого-нибудь, а главу правительства. И ей запросто могут вменить связь с вражескими лазутчиками, сотрудничество с тем же Королевством Туманов, которое испокон веков стремится подчинить себе наше государство. — Но это же бред! — вскричала я. — Поэтому я и говорю, — взглянул на меня господин Гурд, — что ей лучше признаться в любовной связи с Толомом. Потому что если ее обвинят в государственной измене, то расстреляют. А перед этим… подвергнут допросу с пристрастием, публично высекут и заклеймят. Меня передернуло. — А если будет обвинение в убийстве? — хрипло проговорил отец. — Тогда, — покачал головой господин Гурд, — при условии, что адвокату не удастся доказать ее полную непричастность, сбросят вниз с самой высокой башни городской тюрьмы. — Башня смерти?! — недоуменно вскинул голову отец. — Она же рухнула, если верить рассказам моей покойной матушки. — Башня правосудия, — мрачно усмехнулся господин Гурд. — Ее к крепости пристроили не так давно. Но ты прав, Кайт, она была построена по образцу той самой… — Дело моего деда, я смотрю, живет и процветает, — отец порывисто поднялся со стула и принялся ходить из угла в угол. — И все эти ужасы, о которых вы только что говорили… Это вы называете, покончить со старорежимными изуверствами, господин Гурд? Вы же так возмущались, что в нашей стране применяются эти ужасы вроде допросов с пристрастием! Но сами, как выяснилось, не гнушаетесь применять пытки! — С тех пор, — тихо проговорил господин Гурд, — как я отошел от дел, кое-что изменилось. И не в лучшую сторону, Кайт. Увы, я вынужден это признать, но… — Что мы можем сделать? — перебила я его. — Прежде всего я должен увидеть ее, — твердо проговорил отец. — А потом будем думать, как вытащить ее из этого ада. Я ни перед чем не остановлюсь, господин Гурд, клянусь вам. — А где Кайт? — спросила я. — Ведь мой брат был вместе с ней. — Думаю, — сказал господин Гурд, — он у моего сына. Правда… Алис давно уже не навещал меня. Но наверняка он забрал племянника. Кайт, — повернулся он к отцу, — если тебе нужна будет моя помощь, ты можешь на меня рассчитывать. Я сделаю все возможное и невозможное. — Благодарю, господин Гурд! — отец пожал ему руку, и на этом мы распрощались. С утра отец отправился, как он выразился, штурмовать городскую тюрьму, чтобы добиться свидания с Акбулог, а я поехала к сыну господина Гурда. Мне пришлось довольно долго стучать в дверь его крохотного домика, и я уже решила, что никого нет, как дверь распахнулась. — Вы кто такая? — поприветствовала меня незнакомая девица в кружевном пеньюаре. — Простите великодушно, госпожа, за столь раннее вторжение, но мне нужно видеть господина Алиса. — Кто вы такая, я вас спрашиваю? — подбоченилась девица. — И что вам надо от моего мужа? — Арев, — раздался из дома мужской голос, и через несколько мгновений Алис вышел к нам, — что происходит? Вы, сударыня, к кому? — удивленно воззрился он на меня. — Ты меня не узнаешь? — улыбнулась я. — Я Рейвен, Алис. Дочь господина Кайта и падчерица твоей старшей сестры. Помнишь, вы гостили у нас, в Стране Теплых Морей? — Ах, это вы! — помрачнел Алис. — Арев, — повернулся он к девице, судя по всему, своей жене, — эта женщина — родственница моей так называемой сестрицы. — И что ей здесь надо? — возмущенно воскликнула она. — Я пришла за своим братом, — мне надоело, что меня держат на пороге, словно прокаженную. — Каким еще братом? — поморщился Алис. — Ах, да. Мальчишка, которого Акбулог притащила с собой. У нас его нет. — А где он? — я почувствовала, как сердце ухнуло куда-то вниз. — Мы сдали его в городской приют, — ответила за мужа Арев. — Поскольку у нас, сударыня, нет, знаете ли, ни малейшего желания иметь хоть какое-то касательство к женщине, обвиненной в убийстве, а то и еще чего похуже! С этими словами нахалка захлопнула дверь прямо у меня перед носом. Я с трудом справилась с желанием выломать им дверь и поколотить обоих, сплюнула с досады и поехала в городской приют, на поиски которого потратила добрых пару часов. Однако, там мне сказали, что моего брата у них нет, его на днях отправили в сиротский приют, который расположен на бывших Зеркальных Болотах, так как именно там содержатся сироты казненных преступников и преступников, отбывающих наказание. Торопливо поблагодарив служащего детского приюта, я наняла экипаж и поехала на эти самые Зеркальные Болота, куда добралась только к обеду. Перед коваными воротами я замерла, во все глаза глядя на огромный дом, да что там, самый настоящий дворец. — Дед, — одними губами прошептала я, — помоги мне, прошу тебя! Раз уж я оказалась здесь, в доме, где ты родился, это должен быть добрый знак! Директриса приюта, госпожа Яилил, мне понравилась, она оказалась приветливой пожилой женщиной, которая радушно приняла меня и спокойно выслушала. — Какое счастье, — воскликнула она, — что у мальчика нашлись родственники. Нам, правда, сказали поначалу, что у него осталась только мать. Но я поговорила с ним, и он рассказал, что у него есть еще отец, сестры и, я не поняла, кто именно, он их назвал «малявки Анидаг и Серпент». — Это мои дочери, — засмеялась я, — его племянницы, но сами понимаете, он их считает сестренками и подружками. — Я рада, — кивнула госпожа Яилил, — что малыш не останется у нас. Знаете, мы, конечно, заботимся о них, стараемся, чтобы они ни в чем не нуждались, но все же у ребенка должна быть семья. Она грустно улыбнулась и вздохнула, словно припоминая что-то. Еще часа три ушло на оформление всех необходимых бумаг (и то, госпожа Яилил сказала, что сделала все возможное, дабы дело решилось поскорее), и я, наконец, смогла забрать Кайта. Я привезла его в отель, накормила, и остаток дня провела с ним, утешая и успокаивая. — Где мама? — постоянно твердил Кайт. — Она... ты понимаешь, дорогой, — в который раз повторяла я, — мама немного приболела, — я не смогла придумать более правдоподобную отговорку. — Ее отвезли в больницу. Но скоро она поправится, и мы поедем домой, да? Наконец, Кайт успокоился, попросил рассказать ему какую-нибудь интересную историю, я принялась было рассказывать ему сказку про принцессу, которая влюбилась в горного тролля, но Кайт, не дослушав и до середины, заснул. Я иду в гостиную и без сил опускаюсь в кресло, у меня нет сил, я так устала! И отца до сих пор нет, что могло случиться? Я не успеваю испугаться, поскольку на лестнице раздаются шаги, дверь распахивается, и отец входит в номер. — Ну, как? — спрашиваю я. — Меня не пустили к ней! — возмущенно отзывается он, комкая перчатку. — Это самое настоящее беззаконие! Они полдня продержали меня в приемной, выясняли, кем я ей прихожусь, требовали доказательств, что я — ее муж, а потом заявили, что навестить ее можно только через три дня! Дескать, у них такие порядки. — Не нужно горячиться, — вздыхаю я, — придется набраться терпения, отец. — Это ужасно, — отец садится за стол и обхватывает голову руками. — Ничего, — я подхожу ближе и глажу его по волосам, — все обойдется, вот увидите. С божьей помощью мы справимся! — А сейчас ты говоришь точь-в-точь как мой отец, Рейвен, — устало улыбается отец. — Я тоже сегодня о нем вспоминала, — говорю я. — То есть, я и без того часто его вспоминаю, но сегодня — особенно. Я рассказываю отцу о том, как я нашла Кайта, и замечаю, как заблестели его глаза. — Слава богу, — задумчиво произносит он, — что с ним все хорошо. Где он? — Спит, — отвечаю я. — Думаю, вам лучше не будить его до завтра. — Ты права, — соглашается отец. — Что ж, — прибавляет он после непродолжительного молчания, — нам, кажется, и впрямь другого не остается, только набраться терпения и ждать. А пока, дочь моя, думаю нам стоит пойти отдохнуть. Как любил говаривать мой покойный отец, утро вечера мудренее.