Дом без окон

Очищение саидин не принесло спасения ни ему, ни мальчишке ал’Тору. А ведь они так надеялись! Увы, грязь сидела глубже, чем казалось на первый взгляд. Она пропитала каждого, кто прикасался к саидин. Проклятие Темного, да, вот, что это такое. И он, Льюс Тэрин Теламон, был первым в бесконечном списке опасных для мира безумцев. Для них нет спасения. И жизни тоже. Он осознал это, а вот мальчишка пока цеплялся за что-то, отрицая очевидное. Что ж, Последняя Битва положит конец их страданиям. Устало выругавшись, Льюс Тэрин поднялся на ноги, чтобы начать выполнение ежедневного ритуала — блуждание по дворцу больше не помогало справиться с бессонницей, но привычка осталась. Когда-нибудь, совсем скоро, не хватит и ее. Завод в часах кончится, как говорили в глубокой древности. Пока же он был, слабо, едва заметно, но это лучше, чем совсем ничего. А лучше ли? Зал за залом, коридор за коридором. Знакомые и каждый раз совершенно другие. К тому, что все вокруг меняется время от времени, он тоже привык. Если помнить, что в Мире Снов дела обстоят не лучше, станет проще. Возможно. Его дом не был частью Незримого Мира, но и к реальности не имел отношения. Где она, та реальность, и существует ли вообще? Со дна памяти поднялся старый спор с Эланом Морином и Баридом Белом за бутылочкой хорошего вина. Элан сомневался в действительной вещественности того, что способен постичь разум, а Барид устроил им двухчасовую лекцию, напомнив о мирах за Портальными Камнями, особенно отражающих возможные ветки реальности. С чего они вообще затеяли разговор тогда? До чего договорились?… А, точно. Илиена разогнала их спать в третьем часу ночи и в самый разгар увлекательнейшего спора. Неужели когда-то у него были друзья, с которыми можно искать ответы на тайны мироздания, смеяться… любить? Жизнь, в которой не было и намека на кошмары Падения и Войны? Было ли оно, или изъеденный болезнью мозг выдавал желаемое за действительное? Где правда, а где игра воображения? Он окончательно запутался и ни в чем больше не уверен. Шаги! Он опять их слышал. Приглушенные расстоянием, но обостренный вечной тишиной слух мог уловить чёткий, дробный ритм чужой поступи. И это не Илиена. Правильно, потому что она мертва, а кто-то вместе с ним бродивший по дворцу — жив. Как этот кто-то здесь оказался? Почему они до сих пор не встретились? Неужели, это мальчишка из видений? А если не он, то… кто? Кого могло занести сюда? Бросаться к незнакомцу с распростертыми объятиями, по меньшей мере, глупо. Быть может, Льюс Тэрин и безумец, но не дурак в отличие от поселившегося в его голове пастушка. Жизнь кое-чему научила. Например, подкрадываться, почти не производя шума. Все же это его дом, что дает немалое преимущество перед глупцом, решившим сюда забраться. Ворам здесь не место. Мужчина, настороженно озиравшийся по сторонам, ростом был с Льюса Тэрина. Короткие темные волосы, светлая кожа и немного крючковатый нос. Поверхность чудом уцелевшего зеркала отразила застывшее гладкой маской лицо, на котором живыми оставались лишь светло-серые глаза. Льюс Тэрин отступил в тень коридора. Незваный гость прошел мимо, буквально в паре шагов, не заметив затаившегося во тьме хозяина. Льюс Тэрин сжал подрагивающие пальцы и прикусил губу, чтобы случайным вдохом не выдать своего присутствия. Невероятная удача: опасный, злейший из врагов посетил его пустынную тюрьму. Тот, чью шею он с удовольствием сломал бы собственными руками. Враг был один здесь, стоял к нему спиной и не касался Источника. Демандред. Это имя разъедало внутренности Льюса Тэрина подобно кислоте. Интересно, что будет, если использовать Погибельный Огонь в этом месте? А любое другое плетение? Он всегда направлял там, в странном мире за пределами своей тюрьмы, здесь просто не было необходимости. Удар сердца. Второй, третий. Демандред сделал ещё несколько шагов, уходя всё дальше от коридора, в котором затаился Льюс Тэрин. Схватиться за саидин, удерживая максимальный поток силы. Совсем как пару дней назад, когда уничтожал троллоков. Нить за нитью, поток за потоком. Сначала отсекающий от Источника щит, затем надежно «пеленающие» воздушные путы. Демандред так ничего и не понял, не успел схватиться за саидин, застыл, скованный, беззащитный — ещё одна невероятная удача. Как и густые тени коридоров и рассеянное сияние трещин в комнатах, позволившее остаться незамеченным. «Свет, да я счастливчик — радуюсь визиту врага и тому, что смогу его убить без шума и пыли», — с горечью подумал Льюс Тэрин, пересекая границу тени и света. Хихикнул от поднятых его ногами, словно в такт мысли, пылевых вихрей. И чихнул громко, так что перед глазами заплясали цветные пятна. «…пыли здесь предостаточно, Илиена убьёт за беспорядок». — Здравствуй Барид Бел. Я оказался быстрее. Снова. И вот теперь мы поговорим, — улыбнулся он, осторожно обходя «статую», сверкавшую на него глазами. — Хотя видит Свет, сделать это следовало гораздо раньше. Даже связанный по рукам и ногам Барид Бел не растерял истинно Медаровского величия. Дурная северная семейка в чванливости могла весь остальной Зал Слуг оставить далеко позади. Гордо поднятый подбородок, взгляд, который Илиена со смехом называла «недремлющим взором правителей древности». Льюса же это выражение надменного всезнания подбешивало, что раньше, что сейчас, когда он стал Первым Среди Слуг. Что-то осталось прежним, что-то неуловимо изменилось. Льюс Тэрин вглядывался в глаза друга, пытаясь найти в них… что-то. Важное. Нужное. Столько лет прошло…Что с ним стало? Что с ними стало? Запустив пальцы в волосы, Льюс Тэрин выругался вполголоса вспомнив, что по-детски взъерошить образовавшееся на голове «воронье гнездо», не удастся при всем желании. Барид внимательно следил за каждым его движением. Под его взглядом становилось неуютно. — Ты почему не приходил? — буркнул Льюс Тэрин, переводя взгляд на приоткрытую дверь в гостиную. Многословные приветствия он прибережет для Зала. Зачем, если здесь все свои? Предписанные этикетом церемонии можно и нужно слать в Бездну. Раздраженно сжав губы Льюс Тэрин вновь покосился на друга. Теперь Барид Бел решил его игнорировать, даже глаза закрыл. Ах, вот значит как. .! — Илиена… — клокотавший в груди гнев с трудом, но удалось подавить. Они должны поговорить, обязаны. Иначе… Что именно произойдет, если ему не удастся достучаться до северной дубины, вспоминалось с трудом. Явно что-то ужасное. — Она беспокоилась о тебе. Взял и пропал, даже слова не сказал. Так что теперь придется много чего интересного о себе выслушать. Илиена! Милая, иди сюда! Посмотри, кто, наконец, пришел! Теперь ты можешь, как и грозилась, оторвать паршивцу уши. Илиена где-то потерялась, зато Барид Бел все же соизволил открыть глаза, и Льюс поежился. Словно в пустом доме скрипнули старые половицы или сама собой открылась запертая подвальная дверь. Может, глубокие тени и неправильный, зыбкий свет так ломали линию напряженных плеч, добавляли неправильности застывшей позе, вычерчивали острее скулы — Барид Бел походил на мертвеца. — Илиена, милая, ну где же ты? — позвал Льюс Тэрин, бросив на друга обеспокоенный взгляд.- Кажется, Бариду… нехорошо. Свет, вот только этого ему сейчас не хватало! Илиена всё не приходила, а у него самого Таланта к Восстановлению нет. Ну, ничего, главное добраться до гостиной, а там Бариду можно будет предложить выпить. Вид у него такой, что бокал хорошего вина точно не помешает. — Что тебе нужно? — чеканно и словно обращаясь к стене, спросил Барид Бел. Что-то коснулось щита. Льюс Тэрин страдальчески поморщился. Ну зачем это все? Ему не стоит сейчас напрягаться. И так выглядит, будто в любой момент потеряет сознание. — Что? — отрешенно переспросил он, оглядываясь по сторонам. Где же Илиена, когда так нужна? — Поговорить, наверное. Илиена… у нее много дел. Да, в этом причина. Зал свалил на нее помощь беженцам, ты же знаешь. Сариса навещает нас все реже, но ее тоже можно понять — война. Кири с Тэрамом в Школе. Иногда, правда, заглядывает их приятель. Интересный юноша, вот только в голове до сих пор ветер гуляет. Боюсь, как бы мальчишка не связался с дурной компанией и Тэрама не втянул. Впрочем… может хоть Кири на него повлияет. Кажется, он к ней неравнодушен. И она… Представляешь, я обо всем узнал последним. — Если это представление затеяно для разговора, то стоило выбрать другую личину, — сухо, почти не разжимая губ, сказал Барид Бел. — И не пачкать их имена. Последняя фраза была произнесена столь тихо, что походила на шепот. Словно против воли и обогнав мысль. Льюс Тэрин увидел, как шире распахнулись на мгновение глаза собеседника, как смягчилась линия подбородка. Но в следующую секунду Барид прикрыл глаза, возвращая маску невозмутимости. — О чем ты вообще? — удивленно пробормотал Льюс Тэрин. Понималось в происходящем все меньше. Барид Бел сам к нему пришел. Сам! Его никто не звал. А теперь он в… чем-то его обвиняет. — Нет, с этим нужно что-то делать, — вздохнул он подходя к другу, чтобы осторожно опустить того на пол у ближайшей стены. Барид дернул головой назад, стараясь уйти от прикосновения; ладонь Льюса Тэрина накрыла лоб — холодный, коснулась сжатых в кулаки пальцев. — Не упрямься, ты неважно выглядишь. И не смотри на меня так, — фыркнул он, присаживаясь рядом. — Илиена с нас обоих шкуру спустит, когда придет. — Месяц Кумху, день Руки, шестой год от начала Войны, — сухость голоса Барида Бела рвала воздух шлифовальным камнем. — Южная граница предела Саэ, море Джерен. Сариса Арейн Далисар — одна из семнадцати генералов Закатных Врат, Верховный Страж Эмар Дала, совершает вылазку с пятью сотнями Гарпий для пресечения проникновения на запад отряда Волчьих голов. Уничтожено тысяча двести восемьдесят шесть троллоков и пять Мурдраалов, остальные скрылись. Среди Гарпий выживших нет. Льюс Тэрин вздрогнул. Зачем Барид вспоминает об этом? Он ведь до сих пор оплакивал дочь. Сариса, его храбрая, упрямая девочка! Слишком похожая на мать, и в то же время… Если Илиена — солнечный лучик, то Сариса была звездой, яркой и… Своим плечом, упёртым в плечо Барида, Льюс Тэрин ощутил ответную дрожь. Когда-то Барид Бел был наставником и командиром его маленькой, гордой и безоглядно смелой Сарисы. А Льюс Тэрин ревновал ее к Бариду, сумевшему добиться того, что ему как отцу оказалось не под силу. И к чему это привело? Невыносимо захотелось сбежать к фонтану, чтобы ополоснуть рот, смыть едкую горечь во рту, но оставлять Барида одного, пусть и обездвиженного, нельзя. — Ты… — он сглотнул вязкую слюну. — Ты только Илиене не напоминай. Она… — Месяц Шуль, день Луны, год десятый, Маррен, — перебил его Барид Бел все тем же ничего не выражающим тоном. — Во время празднования победы над Великим Повелителем Тьмы Льюс Тэрин Теламон сходит с ума и убивает всех преданных ему Да’Шайн Айил. Всех, в ком течёт кровь от крови, плоть от плоти его: едва достигшего возраста воина Тэрама Теламона, Кириндру Теламон, шестилетних близнецов Линор и Льюса. Так же гибнет Илиена Морейле — женщина, которую он клялся защищать до последнего вздоха, — голос Барида Бела сорвался в рык: — Льюс Тэрин убил мою Илиену! — Она не твоя! Не врезать троллочьему выкормышу по зубам удалось только вспомнив о его состоянии. Бить не способного ответить все равно что ударить айил — от такого позора вовек не отмоешься. А ведь стоило бы! Голову после его слов раскололо болью надвое. Илиена… Как бы он хотел верить, что всего этого не было, что за очередной дверью он увидит жену со скрещенными на груди руками, притопывающую ногой: «Льюс, душа моя, что нам делать с пони? Этот табун в саду съел и вытоптал почти все грядки!». Он и правда убил ее. Детей, слуг, друзей. Всех, кто был во дворце. Как в тот проклятый Светом и Тенью день, он ощутил на своих пальцах тяжесть тела жены, изломанного, раздробленного, пустого сосуда: её солнечные волосы побурели и слиплись в твёрдый колтун, подобные весеннеей речке глаза затянула белёсая дымка. В застывшем, липком воздухе коридоров растекался запах смерти. Льюс Тэрин стиснул в ладонях свое лицо и завыл: он не помнил этого так, не хотел помнить жужжанья мух, их копошение в тёмных лужах — всех этих подробностей, вырезающих новые грани его вины. Подняли голову образы деревень после пиршества троллоков — столь похожего на пир насекомых в телах его семьи — Ранд ал’Тор видел их когда-то, а ещё раньше Льюс Тэрин ходил по улицам Мар Руойс, мимо столбов с распятыми, полусожёнными телами. Он помнил и те города, чьи жители стали кормом для троллоков. Он помнил, кто отдал Мисэну и Димер Отродьям Тени. — Предатель…. Убийца…- в эти два слова Льюс Тэрин вложил копившиеся все эти годы ненависть и презрение. — Семь лет! Семь проклятых лет! Она верила тебе. Я верил! — Предатель? Убийца? — переспросил Барид Бел… нет, Демандред. — А кто ты, Льюс Тэрин? Спаситель мира из пророчеств? Или его разрушитель, а? Они всё ещё сидели плечом к плечу, хотя больше всего Льюсу Тэрину хотелось… чего? Он ощущал ярость, но тонкой, подобно пленке уже не существующей Порчи. Демандред повернул голову, и Льюс Тэрин увидел своё отражение в его глазах — дрожащее, грязное, жалкое. Только сейчас он понял, как нелепо, должно быть, смотрелся в своих лохмотьях, рядом с бывшим другом, выглядящим, как правители древности — непринужденно и с достоинством, словно не был спеленут по рукам и ногам. Свет, насколько же дурацкие мысли лезут в голову: одежда, образ… Интересно, что видел в его глазах Демандред? Себя или только его, Льюса Тэрина? Видимо, молчание было расценено, как нежелание отвечать, поскольку Демандред снова заговорил: — Что же до того, кто и чье доверие предал… Ты начал раньше. Много раньше. Я выбрал меньшее зло, чтобы одолеть большее. Тебя. — Меньшее зло? — и вот как тут не рассмеяться? Горько, зло, устало, волна ярости вытекала со словами. — Так ты называешь служение Темному? Ты в своем уме, Бар… хм… Сердце сжалось от очередного непрошенного воспоминания: Илиена, узнавшая, что Барид Бел Медар встал на сторону Тени. — «Это невозможно», — сказала она твёрдо, ни капли сомнения не вплелось в её голос. Она слушала Сарису, отставив чашку с чаем, сложив руки на коленях, прямая как стрела, застывшая и не желающая верить. А через неделю стало известно о Мисэне, потом настал черед Димера. Старинные города, часть того, что называли Северным Треугольником, вершиной которого считался Вал Морио, родной город Илиены. Не было ли их уничтожение попыткой избавиться от того немногого, что еще связывало с прошлым? Одной лишь «непочтительностью» когда-то там произошедшее не объяснить. — Великий Повелитель дал мне цель. И средства, чтобы её достигнуть. То, чего у меня не осталось здесь. — Да что это за цель, которая требует уничтожать, за которую расплачиваются своей душой?! — вскричал Льюс Тэрин, не выдержав, вскочил на ноги, сделал несколько шагов в сторону холла с фонтаном и развернулся обратно. — Мир и твоя смерть, — ответил Демандред. — Цель оправдывает средства. — Да неужели?! Говорил ли ты об этом жителям Мисэны и Димера? Или этой «чести» удостоился кто-то после них? — ехидно поинтересовался Льюс Тэрин, разглядывая бывшего друга. — А, Медар? — Войны без жертв не обходятся. Жаль, что ты так и не удосужился уяснить столь простую истину. Порой ты так наивен. — Возможно, — он пропустил мимо ушей откровенную издевку. Не первый раз и далеко не последний. — Но я, по крайней мере, остался человеком. В отличие от тебя! — Вот как? — Демандред по-птичьи склонил голову набок став до противного похожим на прежнего себя, из мира до Войны. — И кто я теперь, по-твоему? — Чудовище, — выдохнул Льюс Тэрин, облокачиваясь спиной о ближайшую стену. Камень был холоден, как лед; свет из трещин окрашивал кожу в зеленоватый оттенок. — Не больше чем ты, Льюс, — заметил Демандред, причудливая игра света и теней делала его лицо совсем уж странным — отблеск отблеска иной реальности, случайно увиденный во сне. — Что значат мои… злодеяния по сравнению с сотворенным тобой? Я обрек на безумие миллионы? Я начал Разлом Мира? Я убил тех, кого должен был защищать? Возможно мои руки по локоть в крови, но ты в ней по уши. Прежде чем обвинять, посмотри на себя. Только… зачем? Свои ошибки ты и раньше не желал замечать. Всё как обычно. — О, а великому Бариду Белу, конечно, не по чести словами через рот указать, где я ошибся, кроме того, что я доверился тебе! — фыркнул Льюс. — Я говорил, — отозвался Демандред, резкое движение головой, должно быть, заменяло пожатие плеч. — Все эти годы. А что слышал в ответ? Предложения отправиться в Бездну Рока. Настал день, когда я подумал: «А почему бы и нет, собственно?» — Ах, это я теперь виноват?! Ты придирался к моим решениям, спорил о каждой мелочи! С того же дня, как Зал выбрал главнокомандующим меня, придирки стали и вовсе невыносимыми. Если это не зависть, то что? Его несло на откровенную глупость, а остановиться не получалось. Кулаки чесались, но ещё сильнее было желание заставить оправдываться бывшего друга. Пусть и неудачным способом — Демандред даже не поморщился. — И как часто ты это себе повторял, прежде чем поверить? Удобно в образе невинно преданного, нигде не жмёт? — Одного раза хватило. Правда, знаешь ли, такая вещь… Она либо есть, либо нет. Я верил тебе, терпел твои выходки. До последнего дня… — Действительно? — перебил Демандред, подавшись вперед, во взгляде его вспыхнул отблеск пожара. Он уже видел нечто подобное. Только когда? — Поговорим о последнем дне, зачем откладывать. Поговорим о дне, когда джумары уничтожили Вал Морио. Уточню: джумары из «несуществующей лаборатории», которую Совет во главе с тобой запретил мне искать. Я просил… умолял, чтобы мне дали одну проклятую неделю хотя бы для проверки данных. Люди пропадали из города семьями, а что ты отвечал тогда, Льюс Тэрин, не помнишь? Так я напомню твои слова в Зале Совета: «За призраками гоняются сумасшедшие, Барид Бел, а генералы выполняют приказы. Ты сумасшедший? Или генерал? Решил съехать с катушек — вперёд, не держу!». Полгода у нас был шанс найти и зачистить гнездо, где разводили этих тварей! Полгода люди исчезали! А что ты? Отговаривался тем, что они бежали прочь от линии фронта, туда где спокойно! Пока Демандред восстанавливал сбитое дыхание и спокойствие, Льюс Тэрин вспоминал. Губернатора Вал Морио, утверждавшего, что в городе спокойно настолько, насколько вообще возможно в такие времена. Илиену, разговаривающую с тетей по видеосвязи. Инга Седай, тетушка Инга, как ее все называли, лишь посмеялась над предложением перебраться в Паарен Дизен. Тот разговор, полный добродушных подколок и светлых воспоминаний казался очередным подтверждением его, Льюса Тэрина, правоты. Инга Седай считала город и окрестности полностью безопасными, о чем буквально за день до разговора с внучатой племянницей и сообщила Бариду Белу, также предложившему вдове брата своего покойного отца сорваться с насиженных мест. «Все хорошо, мои дорогие, возможно, я навещу вас, но не раньше зимы. Вы должны понимать. У меня намечается замечательный выпуск. Лучший за последнее десятилетие, а может и больше» — Инга Седай души не чаяла в своих воспитанниках, каждый выпуск Школы был для нее «самым лучшим» и «талантливым». Учитель с большой буквы, о которой с теплотой вспоминали все, кому повезло в молодости оказаться под ее крылом. — Ни у Зала, ни у меня не было оснований сомневаться в информации, предоставленной властями Вал Морио, — возразил Льюс Тэрин, махнув рукой и уронив со столика вазу. Стекло с тихим шелестом разлетелось по полу и превратилось в пыль, как истлевшая от старости бумага.- Интуиция и косвенные доказательства не повод что-то там выделять. Материальный и человеческий ресурс не безграничен и ты не хуже меня это знаешь. Зал сожрал бы нас обоих с потрохами в случае… Или ты забыл? Ах да, тебе не приходилось разрываться между треклятой войной и попытками донести очевидное до идиотов, продолжавших мыслить категориями мира, не знавшего Темного. С троллоками проще, да! Этих хотя бы убивать можно. Про журналистов напомнить? Ах, не надо? Помним, значит! То-то ты так стремился от них избавиться когда в Тень ушел! Асмодиан ненавидел превзошедших его в искусстве, а ты мстил писакам. Какая прелесть! Как бы его это все ни раздражало, а он Первый Среди Слуг, и обязан объяснять свои действия. А так же отчитываться перед Залом, хоть это и означало бессмысленную трату драгоценного времени. Которого и так катастрофически не хватало. Первый Среди Слуг связан по рукам и ногам невидимыми большинством, но такими прочными нитями. Закон, обычай, что порой его сильнее, политическая и прочая необходимость. — Ты сам выбрал этот путь, Льюс Тэрин! Не жалуйся, — ему показалось или в голосе собеседника скользнули нотки застарелой обиды? Ах, да, Барид Бел тоже когда-то мечтал стать главой Айз Седай. — Но мы отвлеклись. Ты предпочел верить кому угодно, только не мне. Не генералу и командующему Гарпиями, не человеку, множество раз доказавшему свою надёжность и профессионализм, свою честность. Нет! Ты верил тем самым журналистам, губернаторам, лизоблюдам из городских управлений. Не мне! И ошибался раз за разом, не желая признавать мою правоту… А сколько их было, таких вот «ошибок»? Это не говоря уже об откровенной глупости. — Глупость? — вскинулся Льюс Тэрин. — По-твоему я дурак? — А что, есть другие претенденты на столь сомнительное звание? — поинтересовался Демандред, его губы едва заметно дрогнули. — Дурак, не желающий видеть дальше собственного носа. — Забавно слышать эти обвинения от тебя! — огрызнулся Льюс. — Ты-то, конечно, ничего и никогда не упускал. И замечал все и всегда. Кроме одного… — Чего же? — Как Илиена пыталась до тебя достучаться, — Льюсу хотелось разбить что-нибудь еще, уже специально. Может даже о голову этого самоуверенного недоумка. — Бороться за любовь нужно вместе. Причем не на словах, а на деле. Слова — ничто, какими бы красивыми ни были. Илиена попыталась в одиночку свернуть гору… — Не смей ее впутывать! — А что в итоге?! — проигнорировав возглас, Льюс повысил голос сам. — Помнишь? Или освежить твою память, кретин ты этакий? На твою твердолобость даже ее упорства не хватило! Но она же гордая, чтобы признаваться, что больно дышать от рвущихся наружу слез! Что до одури обидно! Да раньше Шайол Гул зазеленеет! А я видел! Не все. О, далеко не все! Но достаточно, чтобы впервые в жизни захотеть приложить тебя чем-нибудь тяжелым. Ей было плохо, понимаешь? По твоей вине! А что ты?! Ты вспомнил, что она существует, лишь когда стало поздно! Так что ты сам! Сам позволил ей уйти! Шелестом эха в памяти пронеслось прошлое: покрасневшие от слёз веки Илиены, её дрожащее и задыхающееся «Я не плачу!», когда измученная тишиной их с Баридом квартиры она пыталась занять себя работой в Зале Слуг, а в итоге сидела выпавшим из гнезда птенцом, одинокая и слабая. Забытая. Потом было расставание, о котором Льюс узнал через вторые, а то и третьи руки. И опять это ее «со всем справлюсь сама». Гордый, не желающий быть обузой солнечный лучик. Готовый броситься на помощь тем, кого считает своими, чтобы защищать до последней капли крови. Даже если сама рассыпается на кусочки. Радоваться жизни Илиена начала далеко не сразу. Прошло много времени, прежде чем он вновь увидел ее улыбающейся, услышал звонкий смех, подобный колокольчикам на весеннем фестивале в Сателле. — Я до сих пор одного не могу понять, почему даже после вот этого всего она продолжала в тебя верить? Даже когда остальные, в конце концов, поняли что ты за мразь. Узнав о Мисэне она… Твердила, что это какая-то ошибка, такого просто не может быть и мы с Сарисой спятили. Под ее взглядом хотелось поверить, что все и вся действительно лгут. Но еще больше — убить тебя. После Димера отрицать очевидное не смогла даже Илиена. Вечером дня, когда стало известно об уничтожении Димера, Илиена плакала. Сам Льюс Тэрин этого не видел, узнал спустя месяц от экономки, выплакавшей вместе с ней все глаза. Пальцы невольно сжались в кулаки, в крови забурлили ядовитые пузырьки бессильной злобы и… была ли это ревность? Кто знает? Но Илиена плакала из-за треклятого полудурка, перешедшего на сторону Тени! Пусть даже то был плач по его навеки умершей душе. — Я мразь, вот как? — хрипловато полюбопытствовал Демандред. — А кем тогда были жители Димара, включившие Шип Снов ровно тогда, когда джумары жрали Вал Морио? Ту-тук… Что…? Словно выкачали весь воздух. — Я…- прерывисто выдохнул Льюс Тэрин.- Ты врешь! Этого не могло быть! Просто не могло быть, поскольку… Он тряхнул головой отказываясь верить. Собственно, а кто это все ему говорит? Предатель, убийца, Отрекшийся, продавший душу Отцу Лжи? Для таких как Демандред ложь — основа жизни. — Что и требовалось доказать — ты даже не почесался ознакомиться с моими отчетами тогда. Хорошо. Тебе напомнить правила эвакуации, разработанные для Вал Морио, Димара и Мисены или сам вспомнишь? Ну, давай, продемонстрируй, что я лгу. Льюс Тэрин вздрогнул. Отчеты? Какие еще к троллочьей матери отчеты? Медар же не занимался расследованием гибели города. У него было множество других, куда более важных приказов. Которые он опять решил проигнорировать? — Согласно докладам, не твоим, а тех, кто в отличие от тебя, занимался своим делом, а также показаниям немногих выживших, в Вал Морио был разрушен Узел. Они банально не смогли позвать на помощь. — В отличие от тех, чьей работой это было, я искал правду, Льюс Тэрин. Твоя заслуга — ты участвовал в появлении на свет удивительно талантливой и усердной девочки, которая смогла восстановить ин-кристаллы из центра связи Вал Морио. Губернатор послал просьбу о помощи в Димер и Мисену. Успел, — говорил Демандред почти невозмутимо. Льюсу показалось, что за этой невозмутимостью бурлило торжество. — Сариса?- сказать, что он был удивлен, значит не сказать ничего. — Ты и ее в это втянул? Демандред дёрнул бровью, словно хотел поморщиться, но сдержал себя. — Если хочешь поговорить о своей дочери, ищи другого собеседника. Она восстановила кристалл, но не знала, что на нём. На этом завершим сентиментальные отступления, это бессмысленная трата времени. Факт: Димар и Мисена проигнорировали просьбы о помощи, я принёс тебе отчёт сам, положил на стол в надежде, что чего-то добьюсь. Но тебе было всё равно. Я потом понял, что всё это идёт от тебя, от твоей слабости, от нежелания радикальных мер, от твоей самовлюбленности и самоуверенности, от стремления всё и вся подчинить себе, но нежно, потворствуя чужим слабостям. Ты не наказывал за ошибки и слушал лишь то, что тебе нравилось слышать. — О чем ты вообще говоришь?! — прокричал Льюс Тэрин. — Не видел я никаких отчетов! Какой к заднице Темного… ты ничего не приносил, Барид Бел! После уничтожения Вал Морио ты в штабе ни разу своего носа не показал. Если допустить, что все это правда… что ты не лжешь мне сейчас, чтобы выставить себя жертвой обстоятельств, то что тебе мешало прийти ко мне и словами, кровь и тысячу раз проклятый пепел, словами все это рассказать?! — Словами?! СЛОВАМИ!!! ЧТО ты сказал мне в последний раз, когда мы с тобой говорили, Льюс Тэрин?! Вспомни! — всё спокойствие слетело с вскинувшегося Демандреда мгновенно, к бледным скулам и носу прилила кровь. Он дернулся в попытке встать, Льюс Тэрин охнул, почувствовал, как в Щит врезается… почти таран. Удержать щит удалось лишь путем невероятного напряжения, в глазах потемнело на несколько долгих мгновений, по коже словно прошлись напильником, как по шершавой деревяшке. С трудом выдохнув, Льюс Тэрин разжал сведенные судорогой пальцы. И вот кто здесь безумец, спрашивается? Он, полностью за собой это признававший или сидевший в углу Отрекшийся? Скорее уж Демандред, чтоб его Гончие Тьмы побрали! И все же, все же, все же… Чей-то голос там, глубоко внутри тихо прошептал слова, сказанные в их последнюю встречу: » — Замолчи! Немедленно замолчи, Барид Бел, — тихо проговорил тогда Льюс. Один его тон заставил Барида осечься и захлебнуться жаркой речью. — Ты слишком увлекся погоней за призраками. Ты свято уверен в своей правоте, даже не давая себе шанса задуматься — прав ли ты, истинно ли твое убеждение? Нет! Ты с великолепным упрямством гонишься за ними до тех пор, пока не принесешь беду в руках. Скольких ты погубил этим, Барид Бел? Сколько судеб растоптал из одной только слепоты? Сколько крови пролил? Ты не знаешь? Не помнишь их лиц? Нет, ты даже не даешь себе труда узнать и вспомнить. Но не приведи Свет беде случиться с тобой! О, это уже совершенно иной разговор. Сколь ни была велика твоя боль и скорбь, ты ныряешь в нее с головой, не давая и шанса помочь себе. Нет, Барид, выслушай меня, не перебивай! Я пытался понять тебя, клянусь, всеми силами, Илиена пыталась помочь тебе, а что в итоге? Замечал ли ты, что творишь с собой и с ней? Ты убивал ее, Барид Бел, убивал так же бесчеловечно, как убивал джаландцев. Я готов был понять твою скорбь, но твою жестокость — никогда. Пусть они были преступниками, но они имели право на суд, ты же не дал им этого. И я никогда не пойму и не прощу тебе Илиену. Твоя слепая, безумная ярость почти уничтожила ее. Почему же твоя ярость не уничтожила тебя самого?!» Как заткнуть свою память? Слова, такие правильные тогда, когда одним своим видом Барид Бел вызывал слепую ярость — за Илиену, за потерянную для Льюса Сарису… Он хотел ударить больнее, ещё больнее, так, чтобы Барид Бел исчез, и Барид исчез. Потому что он, Льюс Тэрин Теламон сам обрезал нити: Барид принял на себя подавление первых беспорядков, которые унесли жизни его родителей — ожесточившись, замкнувшись в себе и отталкивая тех, кому был небезразличен; Барид оставался рядом, когда Илиена стала женой Льюса, в то время как Майрин ушла в Тень; Барид оставался рядом, когда началась Война и главнокомандующим выбрали не его. Виновата ли ваза, оставшаяся целой после многих падений, если однажды, упав, разобьётся? Можно ли склеить человека, как вазу? Или он рассыпается в пыль, исчезает бесследно? — Помню, — тихо, едва слышно. Продолжать отрицать бессмысленно. Точно так же, как пытаться разобраться. Хоть и грыз где-то в глубине червячок чего-то мерзкого, опутавшего липкой паутиной. Впрочем, какая теперь разница? Имело ли место предательство и чей-то план по стравливанию его с лучшим другом? Его собственной вины это не отменяет. Он действительно самовлюбленный дурак. Ослепленный гордыней, о которой столько предупреждал мальчишку из видений. Ему так часто говорили о собственной исключительности, что он… имел глупость поверить. Шаг: ноги налиты тяжестью, толстый слой пыли казался илом в трясине. Как нащупать осколки под всей этой толщей, как не раздавить? Второй шаг. Сколько нужно потратить жалости к себе, чтобы устать? Илиены нет в этом мире тысячи лет, но здесь, на расстоянии протянутой руки тот, кто знал и любил её. Что бы стало с самим Льюсом, если бы он оказался на месте Барида Бела? Три шага. Как мало. И растреклято много. В них — жизни, перемолотые в жерновах поглотившего мир кошмара. Их проклятые судьбы. На пол рядом с бывшим другом Льюс Тэрин буквально упал. Боль от неловкого падения не шла ни в какое сравнение с тем, что испытывала душа. Опустошенность, кажется так это называется. А может, это другое? Разбираться в себе не было ни времени, ни желания. Не сейчас. Если он начнет копаться в себе, то… Спровоцирует ли это очередной приступ? Он боялся в очередной раз потерять связь с реальностью. Забыться, значит, сбежать, а он и так слишком долго бегал от неприглядной правды. Льюс Тэрин Теламон — трус? Именно. Трусость тоже бывает разной. — Прости меня, — прошептал он, уткнувшись в каменно-твёрдое плечо, бывшего друга. — Прости, если сможешь. Только не сможешь, знаю. Я виноват перед тобой. Если б можно было хоть что-то изменить! Жаль, нельзя. История такая штука… Илиена по этому поводу когда-то сказала… Не помню. Я столько всего не помню! Знал бы ты, как это отвратительно! Обнять, прижать к себе крепко, насколько позволяют силы. Запустить пальцы в короткие жесткие волосы, чуть потянуть вперед, утыкаясь лбом в холодный, словно касаешься мраморной колонны где-нибудь в Джаланде, лоб своего прошлого. Барид Бел, а может, Демандред, дернулся, пытаясь вырваться из его хватки. Не вышло. — Все, что я сделал, чего добился в этой проклятой жизни, я делал, чтобы заслужить твое уважение. Ты был примером. С самой Школы. Гордость наставников, ходячая энциклопедия, что ни спроси, с легкостью найдется ответ. Я обещал себе, что стану не хуже. Что когда-нибудь сравнюсь с тобой хотя бы в знаниях. Илиена, ты. Я жаждал вашего уважения… Илиена… Ей же не обязательно было выбирать… между нами. Правда? Ей вообще не нужно было выбирать. Все могло быть иначе?! Могло же?! Мы ошибались! Свет, как же мы ошибались! Близко, как когда-то в другой жизни. Он, Льюс Тэрин Теламон, не имел на это права. В очередной раз брал у судьбы то, что хотелось, не задумываясь о последствиях. Барид и Илиена были единственными на кого не действовало его очарование, чье уважение требовалось заслужить. Он потерял их. По своей вине, по своей глупости. — Можно ли что-то исправить? — тишину нарушал лишь его голос, хриплый, скрежещущий, да биение сердца. Вполне себе настоящего, живого. Свет, что за мысли лезут в голову? — Еще. Уже. Или… Ай, в Бездну! Ты же понимаешь?! Ты меня понимаешь, Барид? Ты бы хотел… Другой жизни. В которой ничего и никого не пришлось бы делить. Где можно было… любить? Знаю, что ты скажешь: невозможно. Ты всегда был логиком, враг мой. Друг мой. В тебе — мое отражение. Изломанное, истерзанное, но упорно идущее к великой цели. Я тоже к ней шел. И где оказался в итоге? Нет, молчи, — под ладонью Льюса осело теплом чужое дыхание. — Просто помолчи немного. Еще чуть-чуть. Тишина в одиночестве разъедает душу. Так хорошо, когда есть с кем ее разделить. Вслушайся, ведь это — Вечность. Вся ее тяжесть на наших с тобой плечах. Я только сейчас начал это понимать. Хочешь боя? Будет. Все будет, только не сейчас. Последняя Битва не за горами, ты же знаешь. Я обещал дожить до нее. Как бы ни хотелось покончить со всем, но я дал слово. Ты можешь считать меня кем угодно, но не отнимай у меня этого, прошу. На таком расстоянии цвет радужки Демандреда терялся: казалось, смотришь в колодец, тонущий в светлой бездне. Пройди по краю ободка, загляни внутрь. Увидишь ли ты там жизнь, Льюс Тэрин? Увидишь ли там память? Так близко, что лучше бы действительно упасть, но падать нельзя. Бездна — молчаливая скотина, закрутит, обманет, сомнёт и унесёт песчинкой из миллиарда. Да ты и есть песчинка. Демандред молчал долго. Не пытался больше отстраниться, смотрел в ответ, а Льюс радовался, что при такой близости не разобрать выражения лица. Уловив движение воздуха, он убрал руку, щекам стало горячо. — Мы ничего уже не исправим, Льюс. Не будет другой жизни и других возможностей, нужно платить за уже сделанное, — Демандред на мгновение закрыл глаза, сделал глубокий вдох. — Откровенность на откровенность. Вся моя жизнь — попытка не корчиться в тени твоих талантов, величия, легкости в общении с людьми. Я хотел быть равным тебе, но всё, что мог — быть лишь вторым. Я хотел, клянусь Тьмой, Светом и Бездной, но мне никогда не хватало сил. Знаешь, на что это похоже, враг мой? На попытку схватить солнце, находясь на поверхности планеты. Не обожжёт, ласковое и нежное на коже, но солнце всё так же в нескольких миллионах лиг. Я не хотел ни власти, ни Тьмы, я всего лишь хотел коснуться солнца. А теперь я хочу боя, чтобы, наконец, дотянуться и уничтожить или же покончить со всем этим… — Солнца? — Льюс Тэрин удивленно заморгал думая, что ослышался. Но нет, слух его не подводил. — Мне ты всегда казался похожим на ваши северные горы. Такой же величественный, загадочный и непостижимый, даже со всеми достижениями науки и техники. Сколько ни поднимайся на вершину, а тайна все равно остается. Потому что смысл не в покорении. Смысл в познании. Там что-то есть, ты должен помнить. Ощущение раскинувшегося перед тобой мира. И это тоже — Вечность. Разные ее грани, словно разноцветные кусочки витража, искрящиеся в свете нового дня. Будет ли он? Не знаю. Для кого-то, возможно. Но не для нас. Уничтожить солнце? Что же, тебе представится эта возможность. Клянусь. Но не сейчас. Ты же… подождешь? Чем начинали, тем и закончим. Круг замкнется. Мальчишки, дурачившиеся под надзором старшего наставника вдруг стали Мастерами Клинка. Научились убивать. — И в этом я наконец-то стал лучше тебя. Сними путы, ты пообещал бой, я не буду атаковать сейчас. — Сомнительное достижение, тебе не кажется? — грустно усмехнулся Льюс Тэрин. Снять связывающую паутину было делом пары мгновений.- Вот, прошу. Не знаю, правда, как ты собираешься отсюда выбираться. Но я не понимаю и как ты сюда пришел… Надеюсь, у тебя получится. Нет, будем коротать вечность вместе. Взгляд, с которым он встретился, был истинно Медаровским. Настолько, что захотелось рассмеяться. Совсем как в полузабытой юности, когда слишком уж серьезный северянин не понимал его шуток. Это ведь тоже была шутка. Совсем не смешная и все же… Отодвинулся в сторону, давая возможность гостю встать на порядком затекшие ноги. В том, что это так, Льюс Тэрин не сомневался — до сих пор перед глазами стояли собственные попытки подняться с пола в гостиной. Демандреду впору радоваться, что не пришлось лежать спеленутым, словно куколка бабочки-полевки, несколько тысяч лет. Хотя… что он знает о происходившем в Бездне Рока после запечатывания Отверстия? Как странно и страшно все-таки устроена жизнь. Все, что нужно для счастья, он нашел и одновременно потерял. — Ну, иди же, что стоишь? — Все сказано. К чему тянуть? — В отличие от меня ты сможешь выбраться. — Ты пообещал, что будешь на Последней Битве, — Демандред двигался стремительно и неожиданно для его предыдущего положения, а объятие казалось крепким, таким, после которого вспоминаешь о совместных рыбалках или проказах. Льюс Тэрин стиснул руки на чужой спине в ответ. — Не обмани. Не смей. Я буду ждать и готовиться, и если ты обманешь — я убью или подчиню всех кто тебе дорог, Льюс Тэрин. Их взгляды вновь встретились, и Льюс Тэрин увидел… бурю. Он замер едва дыша, заворожённый и испуганный открывшимся. Хаос и безумие плескавшиеся в глазах Демандреда, не шли ни в какое сравнение с тем, что стало частью его самого. Боль иссушенного ненавистью сердца отозвалась щемящей пустотой в груди, которую теперь нечем будет заполнить. Какая-то часть его души навеки останется в пламени этого взгляда. Жаль, что даже всей ее не хватит, чтобы искупить вину, бремя которой с новой силой опустилось на плечи. Что тяжелее: вина перед миром или потерянная душа? Одна единственная, но такая важная. Стоит ли ее целый мир? Демандред исчез. Ушел туда, где не место таким, как Льюс Тэрин. Там же должен был находиться и мальчишка из видений, если только он хоть что-то понимает. Пустота, разделявшая их с ал’Тором вновь изменилась. Она стала… тоньше и теплее. Что это значит? К каким изменениям приведет? И значит ли оно вообще хоть что-нибудь? Тихо. Так тихо, что хочется закричать. Разбить на тысячу кусков, подкрадывавшееся на мягких кошачьих лапках, оплетавшее, утягивающее за собой в ледяную глубину. Безумие снова рядом. Полчаса-час и он забыл, что это такое. Насколько бывает страшно. Сколько он стоял, вглядываясь в пустоту мертвого дома невидящим взглядом? Безумные видения не приходили, вырваться к мальчишке так же не получалось. Грудь словно сковало железными обручами на которые вдобавок положили гранитную плиту — с каждым вдохом загонять воздух в легкие становилось все сложнее. Не в первый уже раз, но почему стало так сложно именно сейчас? Есть ли из всего этого выход? А нужен ли? Эхо шагов, отражающееся от стен и потолка, стало частью тишины. Подобной крику и абсолютно беззвучной. Скрип давно не смазываемых петель заставил устало поморщиться и стиснуть зубы. Отвратительный звук, а что поделаешь? В бывшей гостиной холодно, но этот холод ничто по сравнению с тем, что подобно древней заразе расползается внутри. Заменяющая постель гора тряпья все так же валяется в углу. Взгляд Илиены со стоявшего на кресле портрета полон сострадания и печали. Так, стоять! Потерев пальцами не только виски, но и глаза со щеками для пущего эффекта, Льюс Тэрин вновь посмотрел на картину. Ничего не изменилось. Подошел ближе, опустился на колени, чтобы лучше рассмотреть. В смотревших на него с картины серо-зеленых глазах было… понимание. Илиена продолжала любить его несмотря ни на что. Совсем не такой он рисовал ее когда-то. И все же, это была она. Золотистые волосы, чуть вздернутый веснушчатый нос. На коленях белая чашка полная темно-красных вишен. Их Илиена могла съесть сколько угодно, точно так же как сам он — сливы. — Я не справился, милая, — хрипло прошептал он, уткнувшись носом в пыльную обивку кресла. — Я потерял вас. Всех. Заслуживаю ли я вообще прощения?